скачать книгу бесплатно
– Как можно при таком запахе жить? – Возмутилась Хиджран.
– Видимо можно, Хиджран ханум, – заметил Вагиф.– Через метров двести будет поселок, где живут люди, которым этот запах стал родным и желанным.
– Как можно к этому привыкнуть, не понимаю? – Продолжала удивляться Хиджран.
– А что делать, если государство не переселяет этих несчастных, и даже не думает переселять, – сочувствуя жителям придорожного селения, заключил Вагиф.
– Не уж- то, нефти в море не хватает, что они до сих пор, эту уже загубленную землю насилуют, – Хиджран смотрела на неприглядный ландшафт с чувством глубокого сожаления и обиды, за погубленную природу родного края. Хиджран была здешняя- с окраин Баку.
– Но они молодцы, я имею в виду здешних жителей. У них всегда чисто, дома выкрашены, заборчики ровненькие и огороды, наверное, есть. И складывается такое впечатление, что ты не в Баку, а где то далеко за его пределами. И люди другие.
Сеймур заметил двух девочек у дороги, они желали перейти дорогу. Светленькие и голубоглазые, они чем- то напомнили ему, Айсель – соседку.
Вагиф притормозил, и позволил девочкам перейти дорогу. Они ему помахали в знак благодарности, а Сеймуру показали языки, голова которого сразу высунулась из окна машины, как только Вагиф решил выполнить правило уличного движения – пропустить пешехода
– Дуры! – Крикнул Сеймур и так громко, что девочки заслышав бранное слово, успели коллективно растянуть уши и высунуть языки еще раз.
– Сеймур! Ты опять за свое!? Хиджран слегка шлепнула сына по ноге.
Сеймур промолчал, потому что был не прав, даже обидные гримасы и на дразнящие язычки маленьких блондинок, не оправдывали его поступок. Он вспомнил, что его предупреждали.
У него так всегда получалось, когда он видел приятных сверстниц. Независимо от получаемого воспитания и, невзирая на присутствие родителей, ему хотелось, как- то обозначиться, чтобы позже отличиться.
Разбросанные по обе стороны дороги качалки, напоминали Африканские просторы, в которых пасутся зебры и антилопы Гну с постоянно трясущими головами. Только качалки не тряслись, а постоянно кому- то кланялись в знак благодарности или признательности, что их когда-нибудь выключат и дадут передохнуть.
– Фархад! А их ночью выключают? – Спросил Сеймур, вновь переметнувшийся поближе к брату. – Или качалки и ночью работают.
– Думаю, их выключают, не могут же они ночью работать, – предположил старший брат.
– Значит, кто- то их вечером выключает, а утром включает, – Фархад! Но их ведь так много?! – Изумился Сеймур количеством нефтяных качалок.
– Значит, есть специальный человек, кто за это отвечает.
– Чтобы только выключить и включить? – Сеймур взглянул на брата в ожидании ответа – «Да».
– Наверное, – безразлично ответил Фархад.
– Вот клево! Хорошая работа. Включил, и ходи весь день, а вечером выключи, и иди домой. – Вот окончу школу, и пойду работать выключальщиком качалок, – переполненный положительными эмоциями от предстоящей перспективы, Сеймур обнял брата.
– А включать, кто их будет, умник? – Сострил Фархад, покосившись на младшего брата.
Сеймур задумался. Он был еще мал для сложных обозначений и определений. Он сдался. – Не знаю, как назвать этого человека, – тихо признался подросток.
– Никем ты не будешь! – Жестко огласил Фархад. – Ты будешь моим помощником.
– Как это помощником? – Неясно представляя себе свои будущие обязанности, спросил Сеймур.
– Ты будешь помогать мне, дела делать, – не отводя глаз с дороги, ответил Фархад. Казалось, что он в окне микроавтобуса видит их будущее, и те дела, о которых он обещает брату.
– А что мы будем делать, Фархад? – Спросил Сеймур, втянув при этом в себя шею и голову, ему вдруг стало и интересно и боязно.
– Богатеть, брат! – Решительно ответил Фархад.
– Как это богатеть? – Глаза Сеймура беспрерывно захлопали.
– Просто! – оставаясь по- прежнему спокойным, ответил Фархад. – Будем покупать и продавать все то, что где- то очень нужно.
– А что, где нужно? Я не понимаю, Фархад? – спросил Сеймур, замученный непонятными идеями старшего брата. – Фархад, я не понимаю, о чем ты говоришь, – младший неотрывно смотрел то старшего брата.
– Только дай мне слово, что не растреплешь обо всем маме?! А то ничего не получишь, – выдвинув условия, Фархад ожидал ответа.
– Не скажу, честно, даю честное слово – слово «Октябренка», – Сеймур привстал.
– Да на черт мне далось твое слово октябренка? Клянись могилами прадеда и прабабушки! – Настойчиво потребовал Фархад.
Сеймур растерялся. Фархад запросил слишком большую ответственность – поклясться могилами предков, которых Сеймур не помнил, потому что был маленьким, но чтил, потому что так было принято.
Сеймур проглотил набежавшую слюну, и вымолвил: « Клянусь!»
– Тогда слушай, – начал Фархад.
– Я у «стекляшки» прикупил у ребят петушков. Пять штук.
– У чего ты что купил, и что такое петушки? Я чего- то не понял, Фархад, – признался Сеймур.
– Вот ты Сеймур, балда, – выпалил Фархад.– Объясняю – у стеклянного базара, напротив «Снежинки», я у спекулянтов купил иранские жвачки, ну помнишь, я тебе как- то раз приносил их, на них еще петушки нарисованы, мятные такие, вкусные.
– Аааа…! Вспомнил! – Сеймура осенило.
– Так вот, их- то мы и будем продавать на даче, точнее, на пляже. Я все продумал, только с ценой надо определиться.
– Как на пляже и кому? – Недоумевал Сеймур.
– Как кому? Людям, – продолжал объяснять Фархад. – Особенно приезжим, они любят все такое иностранное. И потом, у них всегда деньги водятся. Как говорит дядя Эльдар – « На отдыхе никогда не надо жалеть денег. Работают, чтобы зарабатывать. Копят, чтобы отдыхать».
– Правильно, дядя говорит, – одобрительно замотал головой Сеймур, словно ему было чуть больше лет, чем его прародителю.
– Какой ты молодец. Фархад! А где ты этому научился?! – Спросил Сеймур, переполняемый эмоциями.
– Эрик подсказал, – ответил Фархад.
– Какой Эрик?
– Который с Малаканского садика, дед которого там, постоянно в медалях сидит. Ну, тот, ветеран войны, Фархад пытался помочь брату вспомнить существенную особенность неизвестного мужчины.
– Их там много сидит, и все говорят на непонятном языке, – оправдывался Сеймур незнанием языка, достаточно большого народа.
– Ладно, проехали, одним словом, приедем, на пляже разберемся, кому и почём – деловито отрезал Фархад.
– Фархад! Будь братом, покажи мне жвачки, – застыв в ожидание положительного ответа, Сеймур смотрел на брата.
– Зачем? – Строго посмотрев на младшего брата, Фархад нахмурил брови.
– Просто, хочу посмотреть, я их уже не помню, – Сеймур пытался хитрить.
Фархад потянулся за своим рюкзаком, где лежало все его добро, известное всем и кое- что, известное только ему одному.
Покопавшись одной рукой в своем рюкзаке, Фархад на ощупь определил вещь – тайну, и вынул, заключив ее в кулак.
Маленький кубик в серебреной обертке, и со смешным петушком на этикетке, на несколько секунд предстал перед взором Сеймура, как только Фархад развел пальцы руки.
Сеймур проглотил слюну, и так явно, что Фархад спешно спрятал кубик обратно в рюкзак.
– Не смей думать даже об этом, и не доставай меня просьбами дать пожевать, – Фархад выставил указательный палец прямо перед лицом страждущего брата. – Это товар. Это табу. Понял!
Сеймур промолчал, проглотив, при этом, вторую порцию слюны, и одобрительно кивнул головой.
– Будет больше, дам тебе целый кубик. А пока молчи, и никому не разболтай, – сказав, Фархад спрятал рюкзак.
– Мам! Мы въезжаем в Маштаги. – Помидоры покупать будем? – Сеймур крикнул, высунув голову в окно. Его кудри выпрямились от порывов воздуха, обтекающих машину. Лицо сморщилось от скорости и стало смешным.
Сеймур приветствовал земляков, размахивая руки и окриками своего звонкого голоса, потому что он считал дачу в Бильгях своей Родиной.
– Знаете, дядя Вагиф! Папа говорит, что наша дача находится в Бельгии, и что, не все могут себе позволить иметь дачу в Бельгии, – Сеймур обнял Вагифа обеими руками и заглянул ему в лицо, чтобы увидеть его восхищение.
– Сеймур, не мешай дядя Вагифу вести машину, -строго приказала сыну Хиджран.
– Не беспокойтесь, Хиджран ханум, он мне не мешает, – хладнокровно и уверенно ответил Вагиф, продолжая вести машину. – Сеймур! А Маштаги получается, столицей Бельгии? – Улыбаясь, спросил Вагиф.
– Ну, выходит так, что Маштаги есть – столица Бельгии, – с уверенностью ответил Сеймур.
– Балда ты, Сеймур! Сколько тебе можно повторять, что Бельгия и Бильгях это не одно и то же, – грубо отметил Фархад. – У Бельгии столицей является город Брюссель.
– А мне все равно, что является столицей Бельгии. Папа сказал, что у нас дача в Бельгии, значит, так оно и есть, – Сеймур, рассмеявшись назло брату, в очередной раз высунулся из окна машины и продолжил звучные приветствия жителей столицы Бильгях.
Маштаги – самая населенная часть одного из маленьких кусочков апшеронского рая. Самое интересное, что было для Сеймура в Маштагах это люди. Мужчины – смелые и улыбчивые. Женщины – ласковые и любящие детей. Хотя, Сеймур иногда их сторонился, особенно тех, кто ходил в черных накидках и без лица.
Частенько, на базаре, куда Сеймур приходил с матерью за овощами, он мог быть обласкан одной из таких женщин в черном. Неожиданно, из- под черного покрывала могла появиться женская рука и пройтись по его шевелюре, и в тот же миг спрятаться обратно, в темени своеобразного одеяния.
Сеймур вздрагивал, но соглашался, ведь руки были как у его матери – нежно любящие.
На вопрос Сеймура – « Мам, почему эти женщины так одеваются», Хиджран отвечала коротко и понятно – « Так надо». А отец Сеймура объяснял все удивительные особенности маштагинцев тем, что они сильно верят в Бога и очень любят торговать. Часто бывало, что летом в местном универмаге, можно было купить зимние вещи импортного производства, а зимой – летние вещи хорошего качества – импортного. Надо было, просто, согласиться на пару десяток рублей дороже, чем летом или зимой. Все было в родных Маштагах, даже можно было без очереди купить любимые китайские кеты Сеймура, с цветными полосками на подошве.
Жара уже властвовала. Осталось проехать самую малость, скоро море и дача – неделимые понятие у братьев Рагимовых.
Сеймур, высунувшись из окна, ожидал встречи с чем – то большим и необъятным.
Нарастающий гул отвлек мальчика от ожидания встречи с лазурным простором. Нечто шумело в небе.
– О…, мам, смотри, Ил 18 летит, и так близко, что колеса видны, – выкрикнул Сеймур, испытывая сильные эмоции от полета винтокрылой машины.
– Мам! Я буду летчиком! Да, я буду летчиком. Слышишь, мам!? Вот, окончу школу, и пойду учиться на летчика, – стал приговаривать Сеймур. – Дядя Вагиф! А что надо для этого, чтобы стать летчиком? – Спросил Сеймур Вагифа, как самого старшего мужчину в салоне автомобиля.
– Не много, Сеймур! Только твое желание, – мудро ответил Вагиф мечтательному подростку.
Взрослые улыбались желанию мальчика. Вагиф улыбался, потому что помнил себя и знал, что не все так просто в жизни, а Хиджран радовалась тому, что мечта сына светлая и достойная – стать сильным и бесстрашным мужчиной.
– Фархад! Как тебе моя идея – стать летчиком? – Спросил брата, возбужденный Сеймур.
Фархад промолчал, а потом, резко посмотрев на младшего брата, сделал пару вращательных движений рукой, приставив при этом, свой указательный палец к своему виску.
.
Ожидания Сеймура нарастали. Эпизоды детского счастья проносились в его памяти яркими сценами – вожделенный берег моря, купания до заката, где резвости и смеха было больше, чем за школьной скамьей, или за письменным столом дома. Ему нравились слова бабушки – «Сынок! Пока твои мозги в ногах, бегай и не обращай внимания на чужие слова. Придет время, и все в тебе встанет на свои места – станешь взрослым и степенным»
Поэтому Сеймур был спокоен и уверен за свое будущее. Время было на его стороне и в его распоряжении.
Машина дядя Вагифа пошла на подъем перед большим спуском к долгожданному лету.
Море всегда видно раньше, даже когда еще не видно – его рисует наше воображение.
Вопль мальчика огласил начало лета и продолжение его счастливого детства.
Моря было больше чем суши. Оно всецело охватывало своей гладью землю, предлагая, тем самым, верить только в него.
Оно манило своим абсолютным спокойствием и широтой своего величия.
Сеймур пел, сам не зная, что поет. И так заразительно, что даже, Фархад, беспристрастный ко всему чувственному мальчик, не выдержав подобных эмоций брата, присоединился к нему, высунув голову из окна, чтобы поддержать близкого ему человека в его диком желании радоваться жизни.
Часть 3
Дом у моря
Дача – место, где дни жизни сходятся воедино с летней порой, веселье сливается со счастьем, а нагретый песок утопает в теплом море, наполняя память незабываемыми впечатлениями.
Пережив величественный вид моря и яркие эмоции подростков,
машина с ее пассажирами стала скатываться к побережью, где вдоль берега тянулся большой дачный массив, именуемый Бильгийские дачи.
Буквально несколько сот метров отделяли первый ряд дач от береговой линии моря. Завидная близость этих дач к морю, порой сменялась разочарованием, когда море из тиши и благодати превращалось в страшную, без всякой лазурности, клокочущую массу разрушительной воды. Трудно было сосредоточиться на простых вещах – к примеру, на сне, особенно ночью. И как, если вас не покидает опасение быть накрытой большой морской волной.
Бывшая, большая территория совхоза Апшеронского района была, когда- то отдана под дачное заселение.
Природа этой большой территории была скудной. Смело можно было сказать, что здесь ее не было и вовсе, кроме виноградников и иногда инжировых деревьев здесь рос только один сорняк – наглый и беспардонный.
Решение властей, избавиться от однотипности природы этого края, видимо, было обоснованным. Выставив его как не плодоносный и затратный, совхоз подлежал реорганизации. Вероятнее всего, кто- то из очень умных руководителей, взвесив все «за» и «против», понял, что лучше провести электричество, газ и дорогу и начать, при этом зарабатывать немалые для государства деньги на электроэнергии и тепле, нежели горбатиться над виноградниками, которого вокруг Апшерона произрастало в предостаточном количестве.
Проложили дорогу. Позже, пришло электричество – не совсем необходимое, как напряжение, и не совсем устойчивое как столб, на котором висят провода. Столбы часто падали, особенно, после апшеронских ветров, обрывая при этом провода и лишая дачников цивилизации.
