скачать книгу бесплатно
Следующая дверь за виварием – начертательная: стены пол и потолок – все из полированного ореха и благородно предоставлено к услугам тех, кому лень учить страницы заклинаний на очередном вымершем языке, а потом петь их по три часа без права на ошибку. Сейчас стены на две трети высоты были заполнены мело-угольной зеркалкой, с симметричным сердцем, повторенным в точности на потолке. Майский взорвался проклятиями.
– Андрей не убирает за собой в принципе? Дома убираюсь, здесь убираюсь, в машине убираюсь. Нашел уборщицу! Никакой помощи в этом дурдоме. – Северин был уже в соседней с начертательной кладовке, с влажной тряпочкой в руке.
– Стой, малыш! – остудила его бесконечная ведьма. – Ты сначала посмотри, что это. Может, это тебе… – и после короткой паузы, в своем излюбленном тоне, по которому было понятно, что урок начался, Тень Игоревна сказала: “И, может, это совсем не Андрей…”
Северин отложил тряпочку, смягчился, Тень Игоревна протянула ему одну из своих иголочек. Не робея, он взял у трехмерной проекции бесконечной Тени Игоревны на эту реальность одну из ножек, указал в центр.
– Ну, видать, целевой контур.
– А о чем он?
Северин подошел к округлой границе симметричной на полу и потолке части.
– Что не заходишь? – поддела Тень Игоревна.
– Ну, как. – улыбнулся он.
– Опять без защитных чар ходишь?
– Как я буду защищать себя от того, чем хочу владеть?
– Ты серьезно?
– Да.
– Надеюсь, ты сейчас прикалываешься. – сказала Тень Игоревна, ее проекция поерзала по полу.
– Если бы… – протянул он.
– Знаешь, я не думаю, что я хочу твоего восхождения. Честно.
– Спасибо за честность. Хочешь знать, чего именно ты не хочешь?
– О чем может мечтать Мечник? – холодно проныла ведьма. – Только о мировой войне.
– О, как ты догадалась? – Северин обнялся с переливающейся черным агатом иглой, улыбнулся. – Я бы устроил мировую войну, моя дорогая. Страшную, как все войны. – он закрыл глаза. – С белыми горами мужских черепов. Но посрывает их с тел не взрывами бомб, не очередью свинцовых семян, и даже не огнем преисподней… Это будет война одной ночи, когда в сумрак каждого алькова, тихо-тихо и скромно-скромно, как всегда, пожалует жена со своим любимым ножом, и за одни только сутки вся Земля распустится в розах, а небо рассыпется в Волопасах, и я, там, цитриновым светом звезд посмотрю на них, на женщин: на моих прекрасных убийц, на моих королев, на отстоявших остротой шипов право на мед лепестков и каждодневный блеск студеной росы. На восставших ради самих себя и меня. Посмотрю сверху вниз. Любящий, как король.
– И через сколько лет твоего правления человечество вымрет?
– Ах, – Северин открыл глаза, – оно и так вымрет, разве нет?
– А если это неправда?
– В это верит слишком много сильных людей, чтобы это внезапно стало неправдой.
– Ты темный волшебник.
– Так точно. Поэтому, я не строю чары защиты. Такие, как я, выносят все, включая волны, за счет врожденного резерва, а если эта прелесть – показал он на пол – для разворота требует энергии больше, чем в моем резерве, она использует мою магию жизни, и я мгновенно, совершенно точно, безусловно, окочурюсь.
– То есть ты не защищаешься даже от волн?
– Да не то чтобы это было как-то больно…
– Маньяк. – с чувством заявил шнурок. – Мы отвлеклись. Что делает контур?
– А, ой. Ой-ой-ой. – расплылся Северин в улыбке. – Это контур на твой день рождения!
– Как видишь, сердечко оптимальное и все на Мечах, так что тебе будет удобно им управлять. Рельсы же я сделала зеркальными, но мне кажется, что ты сможешь сделать асимметричный дендроид.
– Да, у меня всегда с него как-то проще черпать, ну и, в отличие от рельс, на него можно интергум-знак вешать, а это мечевой знак, он у тебя и в круге есть, кстати, только в неявной форме.
– У меня? Покажи!
Северин указал иглой на пустое место, между двумя сливающимися к центру, черными извилистыми линиями и это пустое место было похоже на известный людям знак интеграла: изящно вытянутая латинская "S".
– Точно, он. Но не переборщи, он в обе стороны работает. Тебе нужен перерыв на что-то человеческое? – спросила Тень Игоревна. Северин тут же отпустил иглу.
– О, да!
– Сколько?
– Час.
– Хорошо, как вернешься, попробуем эту вещь, посмотрим, работает ли вообще.
С этими словами Тень Игоревна изогнулась сотней параллельных рельс, упала на пол и исчезла. Северин посмотрел на часы: рабочий день закончился полчаса назад.
Не останавливаясь ни на секунду, влекомый искрами и огнем известной каждому нецелованному юноше мотивации, уже разведя порядочный пожар и подняв все мурашки на тощем теле, Северин поднялся в Белый, будто уже стал королем. Разрушенные стены и ключи от города, серый дым ее тонких губ и слеза ее голубых глаз. Грядет славный конец порно-фанатичной эпохи, волна набросится на его раскаленные скалы, его пожар затопит, шипя, с криком, на плитах вскипит вода с солью и поднимется к небу белесый пар.
А вот и дверь, и она открыта. Северин дернул на себя ручку.
На полу кабинета Веры Павловны сидела Лидия. Она испугалась его, по обыкновению подняла руки и плечи. Плита. Лед. Дым. Только через долгие две секунды этот серый дым рассеялся и Северин увидел саму Веру Павловну, растянувшуюся своей длинноногой фигурой на полу, со своей безволосой головой на серой юбке волшебницы.
– Ты так ее расстроил результатом аттестации, – сказала Лидия, взгляд ее картинно указывал на без двух глотков пустую бутылку коньяка. В кабинете ощущался острый запах рвоты. – К тому же пятница, вечер, сам понимаешь, она с утра четверга уже всегда пьяная…
Северин только и смог, что прикрыться дверью, ведь прикрыться было необходимо: плиты, пламя, разрушенные города. Было.
– Считаешь, мне не нужно было соглашаться на аттестацию сегодня?
– Считаю, что ты о себе много думаешь. Я просто объясняю, что происходит.
– Прости. Я сбегаю за крассе вассер.
– Да, спасибо.
Северин развернулся на пятках, коридор Белого, нейтральная лестница, родной коридор, кухня, лаборатория, третий холодильник слева, вторая полка, номера 5, 6 и 8.
Крассе вассер – прекрасная или же, дурная вода, состоит из трех простых зелий: “Прозревающий Джо” за номером 6 – полностью купирует действие ароматических веществ в некачественном алкоголе, а также является единственным известным антидотом метанола.
“Песня храбрых” под номером 8 – зелье на основе вулканической пемзы и бравых гимнов, основным эффектом которого является самая осознанная бодрость.
И наконец, “Viva la vida”, пятый номер – спокойствие желудка, преображение, жизнелюбие, а так же умеренный заживляющий эффект.
Крассе вассер не требует четкой пропорции ингредиентов, поэтому зеленый матовый Джо из пробирки оказался в мелком конусе джиггера, а потом в шейкере со льдом. За ним, но уже в высокий конус мерного стакана угодила искрящаяся ночным небом Viva la vida, а маленькая ампула с кроваво-красной песнью храбрых лишилась носика и содержимого, но осталась ждать на столе, поскольку идет под учет лично Андрею. Северин схватил шейкер и побежал наверх.
В Белом справа раздался знакомый голос.
– Куда бежишь, ментал?!
– Засохни, мышь компьютерная! – бросил Северин, не сбавляя темпа. Ответной реплики не последовало.
В кабинете Веры Павловны произошли мелкие изменения: открылось окно, диван стал чистым и сама хозяйка кабинета уже лежала на нем без туфель. Через крышку шейкера, холодная смесь из смесей, оказалась в высоком стакане, а потом исчезла за тонкими, смазанными алой чертой, губами Веры Павловны. Глаза ее, ясные, голубые, тут же открылись, сама она уже сидела, опустив ноги на ковер.
– Песня храбрых, значит. – сказала она с достоинством.
– Прямое распоряжение Андрея, светлейшая. – сказал он тоном официанта.
– Замечательно. Когда мне ждать счет в три моих зарплаты за такой дефицит?
– Счастье любимых дам дороже денег.
– Подонок. – сдержанно заметила Вера Павловна, не спуская взгляда с красного лица запыхавшегося подростка.
– Будьте здоровы, Вера Павловна. – поклонился он. – Я еще зайду по поводу аттестации.
– Заходи. – откинулась она на спинку дивана. – Я жду.
Северин направился к выходу, в то время как Вера Павловна заметила Лидию.
– Хочешь, настроение тебе испорчу?
– Нет, Вера Павловна.
– Ты совершенно не на своем месте.
– Отдыхайте, Вера Павловна.
Лидия подошла к столику и демонстративно прихватила с собой остатки коньяка.
Они шли по узкому коридору. Она усиленно пыталась отстать, но он сбавлял шаг в результате чего ей тоже пришлось его сбавить. Дошло до того, что Лидия остановилась пригубить коньяк, и он тоже остановился. Она предложила и ему.
– Мне нельзя, спасибо.
– Я никому не скажу.
Северин заложил руки за спину, снова он потянулся к ней взглядом, таким же материальным, как руки. Вдохнул полной грудью летучий дубовый запах.
– Я сказал, что мне нельзя, а не что мне не хочется.
Лидия усмехнулась, но притянула пузырь к себе.
– Пытаешься навесить таинственность? Поучись у Веры Павловны.
Ромб его лица качнулся.
– Я бы проводил тебя до дома, но, кажется, я проклял твоего мужа.
– И что мне делать?
– Полей из лейки.
– Спасибо за совет. – поджала она губы.
– У меня злой язык. Прости.
– Можно было просто этого не делать.
– Это от души. Прости.
– Мне было бы проще, если бы ты сдержался.
Он сделал шаг назад, покачнулся, все еще глядя на волшебницу во все глаза.
– Хороших тебе выходных.
– Тебе тоже.
Майский развернулся и скрылся в Черном.
Лидия вышла из коридора, в общем холле, который был, по сути, владениями Лидии, лежала тишина и не горел свет. Прямо по курсу виднелся ее длинный стол, чуть ближе общий стол с бумажками, а ещё ближе общая кухня с вечно сломанным вендинговым автоматом. По левую руку двери. Одна из них, нулевая, была дверью домой. Только сейчас она увидела неорганично накренившегося мужа. Дверь номер ноль была приоткрыта. Спрятав за спину остатки коньяка, Лидия, крадучись, подошла к нему. Он был в подобии оцепенения: красные глаза, под которыми дорожки закристаллизовавшийся соли, приоткрытый рот с потрескавшимися губами, а вся его шея сухая, но липкая, а хлопковая кофта хрустит под пальцами, будто просоленная.
– Засох, значит.
Она развернулась, прикончила коньяк, бросила бутылку в общую урну, в которой раздался звон стекла о стекло, пошла к кадке с развесистым фикусом у своего стола, взяла лейку. Евгений испустил хриплый вдох, согнулся и страшно закашлялся. С пшеничных его волос, потемневших от влаги, капала вода. Он умывался ладонями, как шиншилла.
– Что так долго, черт побери?
– Что случилось?
– В ту сторону пробегал твой ментал, я что-то ему сказал, не помню, а он меня…
– У него злой язык. И он не “мой ментал”.
Евгений выпрямился, лохматый, на очках капли воды.
– Почему от тебя водкой пахнет?
– Это Веры Павловны.
