Три жизни, три мира. Записки у изголовья. Книга 1

– Вы помните дорогу назад? Я отведу вас домой.

– Лжец.

Она поставила чашку на стол и так замерла. Потом заговорила вообще о другом:

– Вы тогда тоже отправились преподать урок этому… – Она застыла, потом схватилась за голову и долго пыталась вспомнить. – Как же его там… – Затем в ее голосе зазвенела обида: – Вы сказали мне ждать вас, а сами не вернулись. – Пауза. – Мне самой пришлось пойти вас искать.

Дун Хуа тем временем примерялся заколкой к ее прическе, подбирая наиболее подходящее положение, чтобы вернуть ее в волосы.

Он с сомнением поинтересовался:

– Когда же сие произошло?

Фэнцзю покорно наклонилась, позволяя Дун Хуа возиться с ее волосами. Услышав вопрос, она резко подняла голову:

– Совсем недавно!

– Не дергайтесь.

Фэнцзю послушно наклонилась обратно, но все же уверенно пробормотала:

– Я ничего не перепутала! – Потом добавила: – Я все помню. – Еще одна пауза. – У нас, лисичек, отличная память.

Дун Хуа наконец удалось закрепить заколкой волосы у Фэнцзю на виске. Некоторое время он любовался своей работой, а затем спросил:

– Вы снова меня с кем-то путаете? Кто я?

– Верховный владыка вы. – Она поднялась и уставилась на него огромными темными глазами. Потом она будто что-то вспомнила: – Но ты плохой, Дун Хуа.

Услышав, что она обращается к нему прямо по имени, Дун Хуа изумился и даже с некой веселостью спросил:

– Почему?

Фэнцзю очень серьезно ответила:

– Ты сказал, что я всего лишь ручная зверушка. – В глазах ее заблестели слезы. – Не уговаривал остаться, когда я уходила.

Дун Хуа замер.

– Я не помню, я…

Он не договорил, поскольку она, потеряв равновесие, пошатнулась и рухнула точно в его объятья. Вино все же сделало свое дело.

Дун Хуа наклонил голову, разглядывая ее. Только что в ней говорил хмельной бред, ни к чему спорить. Свет ночной жемчужины мягко очерчивал ее лицо. Он и не знал, какой она становится, когда много выпьет. Оказывается, очень милой.

Он поднял ее на руки, чтобы отнести в зал Благовещих облаков. Фэнцзю доверчиво прижала голову к его груди, ее тонкие пальцы чуть потянули его за ворот накидки. Цветок в виде Пера феникса у нее на лбу очаровывал холодной красотой, манил и соблазнял – и все это в сочетании с невинным выражением чуть порозовевшего лица. Менее всего она сейчас напоминала недосягаемую владычицу Цинцю… Но сейчас его волновало другое. Как же она там сказала?.. Ах да, точно.

Ручная зверушка.

Глава 3

Небеса насмехаются над ней вновь и вновь

У

тром следующего дня Фэнцзю, страдальчески потирая висок, вышла из внутренних покоев зала Благовещих облаков. В руках она все еще сжимала мужские верхние одежды цвета пурпура.

Встряхнув их, она спросила у Колобочка:

– Это еще что такое?

А-Ли завтракал с родителями у дерева глицинии во дворе. Услышав Фэнцзю, он прикусил ложку, задумавшись. Затем его осенило.

Сложив руки в знак почтения, он воскликнул:

– Это же накидка брата Дун Хуа!

В руках Е Хуа, отца Колобочка, замерли палочки для еды, и он недоуменно выгнул бровь.

– В твоем возрасте я называл Дун Хуа дядей.

Колобочек открыл было рот, чтобы возразить, но передумал. Опустив голову, он принялся считать разницу в поколениях между собой и Дун Хуа, загибая палец за пальцем.

Фэнцзю застыла на месте. Она посмотрела на пурпурные одежды в руке, потом перевела взгляд на ворота, чтобы убедиться, точно ли там написано «Зал Благовещих облаков», и наконец остановила взгляд на Колобочке.

Заикаясь, она спросила:

– К-как так вышло?

Бай Цянь как раз подкладывала сыну вторую порцию каши. Услышав вопрос, она поспешила утешить племянницу:

– Не так уж все и плохо. Прошлой ночью ты перебрала вина и Дун Хуа был столь добр, что принес тебя в зал Благовещих облаков. Но ты напилась так сильно, что намертво вцепилась в его накидку, отказываясь отпускать. Поскольку мы тебя не добудились, ему не оставалось ничего иного, кроме как оставить здесь свою верхнюю одежду.

Фэнцзю подумала-подумала и с облегчением выдохнула:

– Ему, наверное, было по пути, а значит, никаких двусмысленностей! Вот повезло: ни моя репутация не пострадает, ни его.

Бай Цянь явно хотела что-то сказать, но промолчала. Потом она все же осторожно начала:

– Только ты ведь понимаешь, что Дун Хуа не мог остаться на ночь в зале Благовещих облаков? Он отдал тебе свою верхнюю одежду, а просто уйти без нее ему было бы неприлично. В зале Благовещих облаков не было вещей, которые бы ему подошли, поэтому Колобочек пошел ко мне, чтобы одолжить плащ у Е Хуа.

– Правильно сделал. – Фэнцзю кивнула и шагнула вперед, намереваясь присоединиться к завтраку.

Бай Цянь вздохнула:

– Я… крепко сплю. Колобочек во дворе кричал… громко. Боюсь, его слышал весь Платановый дворец…

Фэнцзю замерла и повернулась к Колобочку.

– Что ты кричал?

Колобочек надулся:

– Правду и только правду.

Фэнцзю перевела дух.

Колобочек заговорил, воспроизводя вчерашние события:

– Братец Дун Хуа на руках принес сестрицу Фэнцзю в зал Благовещих облаков. Сестрица держала его и не отпускала, братцу Дун Хуа пришлось остаться с ней. А потом сестрица его еще и раздела. Но у него не было с собой одежды, чтобы переодеться, поэтому я пришел с просьбой к отцу. Мамочка, отец опять у тебя, да?..

Колобочек развел руками.

– Вот это и кричал.

Фэнцзю осела на пол прямо у ворот в зал.

Прошло более двух столетий с тех пор, как Фэнцзю унаследовала трон Бай Цянь. Высший бог Бай И днями и ночами думал, как выдать дочь замуж. Как правитель собственной области и отец, он беспокоился, что Фэнцзю, принявшая власть в столь юном возрасте, может не справиться с такой большой ответственностью, поэтому хотел найти дочери сильного супруга, который мог бы стать для нее опорой.

По правде говоря, Бай И никогда особо не жаловал Девять небесных сфер. Однако никто в Цинцю не сравнился бы по красоте и величию с Фэнцзю, поэтому у него не осталось выбора, кроме как в поисках достойного зятя обратить взор к Небесам. Когда Бай Цянь вышла замуж, он велел Фэнцзю отправиться на Небеса вместе с ней и провести там целый месяц. Всем ее присутствие объясняли заботой со стороны семьи жены. На самом же деле Бай И поручил Бай Цянь позаботиться о том, чтобы счастливая звезда брака ее племянницы воссияла как можно ярче. Там, думал он, у Фэнцзю будет больше шансов познакомиться с талантливыми небожителями, один из которых станет ей мужем.

Фэнцзю кое-как прожила на Небесах месяц, но ее счастливая звезда все так же пылилась где-то на задворках неба за ненадобностью. Зато у нее слишком быстро и хорошо развивались навыки няньки. Еще три дня, загибала Фэнцзю пальцы, и она сможет вернуться в Цинцю. Решив не терять время зря и хорошенько погулять напоследок, Фэнцзю прихватила с собой Колобочка и отправилась любоваться живописными видами на Тридцать третьем небе Радости и счастья.

За небесными вратами пышно росли цветы сумана. Сейчас вокруг них собрались небожители, тайком делавшие ставки. После того как наверняка все услышали крики Колобочка в ночь торжественного приема в саду Драгоценного лунного света, Фэнцзю несколько дней держалась от толпы подальше, не желая порождать еще более причудливые слухи. Однако в этот раз любопытство пересилило, и она отправила замаскированного Колобочка к небожителям разузнать подробности, а сама укрылась в прохладной тени агарового дерева, лениво обмахиваясь шелковым веером в ожидании вестей.

Старое и мощное дерево, прохладной тенью от которого она решила насладиться, росло в самом сердце рощи. Не одну сотню тысяч лет уставшие путники находили отдых в тени его раскидистой листвы.

Как назло, обычно в его тени предпочитал отдыхать Дун Хуа.

Как назло, сегодня он не изменил предпочтениям и вычитывал буддийскую сутру в ветвях кроны именно этого дерева.

Как назло, налетевший ветерок принес густой аромат агара. Фэнцзю чихнула. Перевернув страницу, Дун Хуа чуть отодвинул книгу в сторону и взглянул вниз, закономерно остановив взгляд на девушке. Не подозревая о его присутствии поблизости, она продолжала спокойно сидеть, ожидая возвращения Колобочка.

Выяснив ситуацию, племянник подлетел к ней быстрее ветра. Уперев руки в кругленькие бока, Колобочек сделал два глубоких вдоха и быстро затараторил:

– Они там делают долгосрочные ставки на то, женится ли братец Дун Хуа… дядя… хм, дедушка?.. – Колобочек замялся. – Женится ли он на тебе или на принцессе Чжи Хэ!

Фэнцзю оперлась одной рукой в алойное дерево за спиной, другой вытерла внезапно выступивший у нее на лбу холодный пот. Отчаянно стараясь сохранить спокойствие, она поинтересовалась:

– Ты еще такой маленький, а уже знаешь, что такое «долгосрочные ставки»?

Колобочек уныло ответил:

– Не знаю. Но я люблю учиться, поэтому задал вопрос одному из собравшихся там бессмертных братцев. Ничего он мне толком не объяснил, только сказал, что на принцессу Чжи Хэ уже есть двадцать пять ставок, а на тебя всего три, и он сомневается, не промахнулся ли с выбором. – Колобочек вздохнул и тоскливо продолжил: – Я мало что понял, но не хотел заставлять тебя ждать, поэтому тихонько улизнул. Когда я уходил, краем уха услышал, как тот братец спрашивал у другого, может ли он перенести три свои ставки на имя принцессы Чжи Хэ…

Фэнцзю долго молчала. Потом вынула из рукава расшитый золотом мешочек с ослепительно яркими рубинами, сняла с шеи яшмовую подвеску искусной работы и распустила узел на поясной подвеске из нефрита в виде феникса. Все это она вручила Колобочку с серьезным напутствием:

– Сделай двести ставок. На мое имя.

Колобочек взял драгоценности и недоверчиво уточнил:

– Я же такой маленький, а ты учишь меня жульничать?

– Бессмертный из Цинцю должен быть первым во всем, – отвела она взгляд. – Твоя старшая сестрица не может никому уступить. Это называется репутацией правителя. Если не веришь, сам подумай.

Колобочек без задней мысли отбил:

– А дядя мне говорил, что в учебе ты никогда первой не была, всем прочим уступала, чуть ли не в конце списка плелась!

Фэнцзю резко закашлялась.

– Разве тебя не учили: великие точно знают, что должно делать, а что нет?

Колобочек фыркнул:

– Глупости, я никогда не занимал последнее место на экзаменах.

Фэнцзю содрогнулась от всплывших в ее памяти ужасных картин прошлого:

– Это потому, что у тебя еще не началась теория буддизма. Ты и представить себе не можешь, какая это трудная жуть.

Колобочек поддался ее беспокойству:

– Неужели все настолько ужасно? – Малыш не желал верить в жестокую действительность. – Но я постоянно вижу, как братец Дун Хуа… хм, дядя… дедушка Дун Хуа удит рыбу и читает буддийские сутры, и, кажется, ему они только в радость!

Фэнцзю помолчала немного, а потом с искренним восхищением выдохнула:

– Да он извращенец.

Стоило ее словам отзвучать, как налетевший порыв ветра принес новую волну одуряющего аромата агарового дерева, заставив ее расчихаться. Зажав нос, Фэнцзю отбежала на пару шагов и, повернувшись, сообщила Колобочку:

– Этот аромат меня доконает. Я подожду тебя в маленьком цветочном саду.

На верхнем ярусе дерева Лянь Сун, который, за отсутствием у него других дел, принес Дун Хуа меч Высокого долга, подоспел как раз к последней фразе Фэнцзю. Когда братец и сестрица отошли подальше, он раскрыл веер и с исследовательским интересом посмотрел на Дун Хуа:

– Чем вы только заслужили подобную похвалу?

Дун Хуа закрыл сутру и с ничего не выражающим лицом спросил:

– Похвалу? Чэн Юй тоже так тебя… хвалит?

Лянь Сун потер нос.

– О, меня она просто зовет негодяем.

* * *

Едва переступив порог своих покоев, Фэнцзю поняла, что впереди ее ждет отвратительный день.

Предполагалось, что Девять небесных сфер окажутся благоприятным для пребывания местом, но, как только Фэнцзю покинула зал Благовещих облаков, над ее головой пролетели две вороны и преспокойненько уронили два дурно пахнущих подарка. Конечно, такие пустяки не отбили бы у нее желания полюбоваться прекрасными видами. Однако вскоре после этого на Тридцать третьем небе они с Колобочком столкнулись с кучкой низших бессмертных, делавших ставки на нее с Чжи Хэ, и выигрывала по очкам отнюдь не Фэнцзю. Конечно, даже это досадное стечение обстоятельств не убило в ней страстное желание прогуляться. Но чем дальше она продвигалась, тем хуже все становилось. Стоило Фэнцзю попытаться отыскать спокойное местечко и немного передохнуть, как лисичку неведомым образом занесло в лес агаровых деревьев, и теперь ее не переносящий запах агара нос зудел, и она чихала без остановки.

Все эти следовавшие один за другим дурные события несомненно означали: сегодня не лучший день для прогулок. Однако весенний пейзаж был так хорош, что вернуться сейчас стало бы большой потерей. С огромным трудом, чуть ли не на ощупь, Фэнцзю добралась до безопасного и тихого цветочного сада. Ей подумалось: пусть она потратила целое состояние, отправив Колобочка за игорный стол, она хотя бы сможет исправить проигрышную для себя ситуацию. А значит, ее невезению пришел конец. От этих мыслей Фэнцзю воспрянула духом и приготовилась насладиться красотой природы.

Внезапно из-за деревьев до нее донеслись чьи-то спокойные голоса.

Ветер задул сильнее, и чужие голоса, кажется, зазвучали у нее прямо в ушах. Фэнцзю в сердцах помянула Амитабху. Судя по всему, ее невезению была отмерена небольшая вечность.

Несколько дней назад Фэнцзю установила для себя правило: в ближайшие дни ни за что не сталкиваться на Небесах с Дун Хуа. Она приложила все усилия и была очень осторожна – но надо же ей было выйти погулять и столкнуться с ним в крошечном цветочном саду? Что за насмешка судьбы?

Ей будто заморозило мышцы лица, но она настойчиво попросила Колобочка:

– Если Верховный владыка будет проходить мимо и начнет задавать вопросы, скажи, что ты здесь один ловишь бабочек.

С этими словами Фэнцзю обернулась белоснежным шелковым платком, который тихо лег на стол из белого наньянского нефрита [33].

В следующее мгновение из-за деревьев вышли двое. Разумеется, это были Дун Хуа и Лянь Сун.

Хотя Фэнцзю уже опустилась до того, чтобы превратиться в платок, это никак не повлияло на ее слух. До нее донеслись звуки приближающихся шагов, и вслед за ними она услышала непринужденную беседу.

– Слышал, на днях вы приняли вызов Янь Чиу, – усмехнулся Лянь Сун. – Завтра у вас бой на горе Фуюй. Чун Линь даже передал мне меч Высокого долга, чтобы я его отполировал. Отчего же по вам и не скажешь, что завтра вас ждет битва?

Дун Хуа безразлично ответил:

– У меня крепкие нервы.

Лянь Сун, не найдя для себя в этом ответе ничего интересного, потер кончик носа, натянуто улыбнулся и зашел с другой стороны:

– К слову, о чем вы только думали, создавая меч Высокого долга? Участок в ладонь, а на цирконе [34] выточено десять тысяч граней и пять тысяч отверстий одинаковой глубины. Я потратил немало сил на чистку. Неужели эти ухищрения – некий скрытый механизм?

Дун Хуа задумался, припоминая.

– Да нет. Мне просто было нечем заняться.

Лянь Сун на мгновение умолк, а после рассмеялся:

– Вашей язвительности позавидовали бы и демоны, а четыре моря и восемь пустошей вот уже десятки тысяч лет в один голос хвалят ваше спокойствие, отстраненность, прямоту и непреклонность. Совсем некому явить миру ваше истинное лицо. Нелегко же приходится Чун Линю. – Лянь Сун вздохнул. – До сих пор не понимаю, как он только справляется.

– Знаешь… – протянул в раздумьях Дун Хуа.

– Что? – полюбопытствовал Лянь Сун.

– Я тоже думаю, что ему нелегко.

Фэнцзю недвижимо лежала на столе. Когда до нее донеслись звуки приближающихся шагов, она вдруг засомневалась в своем поступке. Ее терзала мысль: неужели у нее совсем разум помутился? Если она хотела скрыться от говорящих, превращение в такую вещицу точно было не лучшим решением проблемы. Красивый белый платок на белом нефритовом столе наверняка привлечет внимание. Вдруг ее разоблачат?

Славный Колобочек уже почтительно приветствовал двух высокопоставленных богов, вежливо назвав Верховного владыку дедушкой, а третьего принца – третьим дедушкой. Лянь Сун давно не встречался с племянником с глазу на глаз, поэтому ласково погладил его по макушке и принялся расспрашивать об учебе. Однако, когда Колобочек, последовательно отвечая на все вопросы, поднял голову и увидел, что Дун Хуа уже оценивающе крутит в руках платочек-Фэнцзю, слова застряли у него в горле.

Лянь Сун тоже повернулся к Дун Хуа:

– А это?..

Дун Хуа, не меняясь в лице, ответил:

– Я потерял платок, искал его последние дни.

У Колобочка расширились глаза от ужаса и возмущения. Он хотел было обличить наглого лжеца, но вдруг вспомнил наказ Фэнцзю и захлопнул уже открытый рот. Его маленькое лицо перекосило, когда он увидел, как Дун Хуа неторопливо сворачивает платок, в который превратилась сестрица Фэнцзю.

Морщась, словно от невыносимых страданий, Колобочек промямлил:

– Вы… вы п-поосторожнее… Фэн… П-платочку тоже может быть б-больно.

Лянь Сун недоуменно указал рукояткой веера на платок.

– Но это же явно женский платок, почему вы…

Дун Хуа безмятежно убрал сложенный платок в рукав.

– Кое-кто назвал меня извращенцем. Разве странно, что извращенец предпочитает женские платки?

Платок в его рукаве яростно задрожал. Лянь Сун удивленно посмотрел на трясущийся рукав и, будто придя в себя, рассмеялся:

– Не странно, ха-ха, поистине ничего странного.

Фэнцзю, которую сложили и спрятали в рукав, всю дорогу клокотала от обиды. Если бы можно было повернуть время вспять, она бы поступила умнее и превратилась в дерево. Даже если Дун Хуа был так необыкновенно силен и мог видеть сквозь ее иллюзию, она ни за что не поверила бы, что он выкорчевал бы дерево и утащил его у себя на плече.

Раз уж так вышло, освободиться будет нелегко – если только она не хочет опозорить Цинцю навеки, представ перед Дун Хуа в своем истинном обличье владычицы лисьего клана. Наверняка Дун Хуа понял, кто перед ним, и забрал ее исключительно для того, чтобы поглумиться. Если бы ценой свободы было унижение ее одной, она не колебалась бы ни мгновения. В конце концов, ей не привыкать терять лицо. Однако ныне она взошла на трон, и от ее поступков зависела репутация всего Цинцю. Если слухи о таком позоре дойдут до отца, не избежать ей хлыста.

Фэнцзю успела раскаяться, разозлиться, взвесить все за и против и наконец прийти к твердому решению: она все вытерпит и никогда не признается, что она на самом деле владычица Цинцю, и до последнего будет притворяться самым что ни на есть настоящим платочком. Весьма вероятно, что рано или поздно Дун Хуа надоест и он ее выкинет.

Когда она все продумала, то на краткий миг почувствовала облегчение. Только что ей пришлось запечатать четыре чувства познания из пяти, чтобы ее не раскусили. Однако таким образом выяснить, куда ее занесло, было трудновато, поэтому она потратила немного сил, чтобы применить небесное зрение [35].

Моргнув, она разглядела, что они оказались во дворце Дун Хуа, скорее всего на заднем дворе. Насколько хватало взгляда, стену оплетали ветви деревьев прозрения и возрождения. Их темно-зеленые изгибы были до того причудливы, что казалось, будто стену наполовину заслонила расписная ширма.

Изящные лозы дрогнули, и в круглом проходе показалась фигура в лунно-белых одеждах. К Дун Хуа пожаловал не кто иной, как высший бог Чжэ Янь, хозяин десяти ли Персикового леса, веками не покидавший свои владения и не обращавший внимание на дела суетного мира. За ним торопливо шагал Колобочек.

Фэнцзю сперва растерялась, а когда пришла в себя, то немедленно восхитилась сообразительностью Колобочка. Он обратился за помощью к достаточно высокопоставленному и снисходительному Чжэ Яню вместо того, чтобы отправиться к своей матушке, которая никогда не упускала случая пошутить над бедственным положением племянницы. Все же Фэнцзю недооценила любовь Колобочка к ней. В груди у нее потеплело от благодарности к этому чудесному малышу.

Чжэ Янь некоторое время сыпал приличествующими ситуации любезностями, восхищаясь и садом Дун Хуа, и мастерски выполненной в виде благовещего зверя [36] курильницей для благовоний, что стояла рядом. Только когда Колобочек нетерпеливо подергал его за рукав, Чжэ Янь неспешно подошел к теме спасения Фэнцзю:

– Не стану скрывать, уважаемый брат, сегодня меня к тебе привело одно, по правде сказать, пустяковое дельце.

Он выдвинул Колобочка из-за своей спины и продолжил:

– Этот озорник, воспользовавшись тем, что я отлучился пообедать, взял поиграть вышитый платок, что я принес от его матушки. Вернулся он очень грустным. Сказал, что потерял платок, а ты его подобрал.

Чжэ Янь, помедлив, притворно вздохнул:

– Ладно бы он потерял обычный платок. Однако этот платок вышила для дочери вечно странствующая бабушка этого сорванца. Она попросила меня передать его ей, когда я решу в следующий раз подняться на Небеса. Похоже, этот платок имеет особенную ценность, так что мне не осталось ничего другого, кроме как прийти к уважаемому брату с просьбой его вернуть.

Сперва Фэнцзю беспокоилась, что Чжэ Янь не справится с Дун Хуа. Если бы он издалека начал с вежливого: «Не видел ли уважаемый брат вышитый платок?», она была готова побиться об заклад, что Верховный владыка невозмутимо ответствовал бы: «Не видел». Однако Чжэ Янь так умело подобрал слова, что отрезал Дун Хуа этот путь. Фэнцзю была готова рукоплескать Чжэ Яню стоя. Не зря говорят: «Чем старее имбирь, тем он острее». У древнего феникса были века, чтобы освоить искусство спора.

Она уже радостно высунулась из рукава Дун Хуа, ожидая, когда тот смиренно и со всей вежливостью отдаст ее Чжэ Яню. И впрямь – длинные тонкие пальцы Дун Хуа скользнули в рукав, но она недооценила уровень бесстыдства Верховного владыки. Даже не коснувшись Фэнцзю, его палец создал точно такой же платок, в какой превратилась она, вдобавок аккуратно сложенный. Его владыка и передал Чжэ Яню, сопроводив спокойным:

– Совсем недавно нашел этот платок на небе Радости и счастья, не ведаю, твой ли это.

С этими словами он взялся за ложечку, чтобы добавить в курильницу благовоний, и продолжил:

– Если платок не тот, ступай во дворец Изначального предела к принцу Лянь Суну. Возможно, нужный платок подобрал он.

Чжэ Янь с трудночитаемым выражением на лице взглянул на самый обычный тканевый платок. Верного ответа в сложившейся ситуации не существовало. Чжэ Янь не мог поверить, что он, древний бог, закаленный тысячелетиями словесных поединков, проиграл Дун Хуа. Очень кстати в этот момент Колобочек чихнул. Проворно подхватив платок «особенной ценности», Чжэ Янь вытер мальчишке сопливый нос.

– Это всего лишь носовой платок. Зачем мне волноваться, что уважаемый брат солжет мне, чтобы его утаить? – Он неохотно улыбнулся. – Ты бы никогда не совершил что-то настолько постыдное.

Выдав еще парочку ничего не значащих фраз, Чжэ Янь откланялся, прихватив с собой Колобочка.

Фэнцзю уныло смотрела вслед их удаляющимся спинам. Благодаря тому, что сейчас ее зрение и слух были сопоставимы с Видящим на тысячу ли [37] и Держащим ухо по ветру [38], она смутно расслышала сердитые слова Колобочка:

– Как вы могли проиграть? Вы не спасли сестрицу Фэнцзю, вы совсем не старались! Не желаю вас больше знать.

Чжэ Янь беспечно хмыкнул и поинтересовался:

– Он же не твоего дядю украл, с чего бы мне ругаться с ним в пух и прах? Однако в прошлом году я делал расчеты, чтобы определить судьбу Фэнцзю. Ей на Кругу жизни написано счастье, лучше предоставить ее самой себе. Судьба не любит вмешательства посторонних. – Следующие слова он пробормотал едва слышно, будто обращаясь к самому себе: – Однако я десятки тысячелетий не гадал, уж не поручусь за точность… – Помедлив, он вдруг весело добавил: – Малыш А-Ли, я и твою судьбу смотрел. Неужели ты недавно попал в ловушку чувств?

Колобочек долго молчал, а потом недоуменно спросил:

– Что такое ловушка чувств?

* * *

Фэнцзю мысленно закусила ногти и подумала, что лучше уж верить в себя, чем в предсказания Чжэ Яня. Воистину, неважно, бог ты или человек, в трудные времена можно надеяться только на себя.

Аромат сандала, окутывающий двор, усилился. Дун Хуа взял палочку для благовоний и наклонился к курильнице, чтобы сгрести разлетевшийся снежно-белый пепел. После накрыл горелку и вдруг сказал:

– Долго собираетесь притворяться?

У Фэнцзю оборвалось сердце. Так он и правда знал. К счастью, она успела продумать свои следующие шаги, и одним из них было молчание.

Хранить тишину в ответ на любые слова владыки было самым правильным решением.

Дун Хуа неспешно отложил в сторону палочку для благовоний, вытащил платок и посмотрел сквозь него на солнце.