скачать книгу бесплатно
– Истину глаголешь, отрок! – прогудел его товарищ, здоровяк с красным шелушащимся лицом.
Они подошли ближе и принялись рассматривать сборник.
– Мне нравится! – заявил высокий, – Я покупаю! А ты, Женя?
– Я тоже возьму, для Леночки, – пожал плечами краснолицый, – Марина Михайловна! Не откажите в любезности, напишите: «Леночке Клюевой с искренней симпатией».
Таня вывела сие посвящение каллиграфическим почерком и расписалась с росчерком.
– Позвольте представиться, – наклонил голову высокий, – Степан Воропаев, студент-химик. А это так, Володя Кривин и Женя Хлодский, мои, так сказать, ассистенты.
Все трое засмеялись.
– Очень приятно познакомиться, господа, – улыбнулась Таня, чувствуя, как холодок разливается в животе, ибо этих людей ей предстояло убить.
– Вы знаете, Марина Михайловна, – продолжал Воропаев, – мы очень интересуемся литературой и частенько собираемся за рюмкой чаю обсудить что-нибудь новенькое. Вот, ваше творчество, например. Мы бы с удовольствием лицезрели вас сегодня вечером! Вы почитаете нам, а мы поаплодируем! А потом расскажем, кому только сможем, о вашем таланте! Весь факультет узнает! Весь университет!
– Ну, я не знаю… – сделала вид, что колеблется, Таня, – Удобно ли?
– Да что ж тут неудобного? – удивился Хлодский, – Нормальная встреча автора с читателями-почитателями! Мы сейчас пойдём и созовём всех наших, а вы приезжайте в девять часов вот по этому адресу.
И он вложил в Танину руку визитную карточку.
– Хорошо, – согласилась «поэтэсса», – Я приеду.
– Ура! – воскликнули хором все трое и быстро вышли из магазина.
Эммануил сиял.
«Какой успех! Отличная затея с портретом и автографами! Надобно будет это повторить, в систему ввести!»
Совершенно новую идею о рекламе с участием автора ему подсказал агент Семёнов.
В половине девятого Таня взяла извозчика и назвала адрес.
– Плющиха? – переспросил возница, – Дотудова полтинничек, барышня.
Таня не стала торговаться.
– Погоняй, любезный. Не хочу опаздывать.
– Не извольте беспокоиться, мигом домчим!
Мужик привстал, громко крикнул «Н-н-о-о!», засвистал, закрутил кнутом восьмёрку над лошадиными ушами. Конь вздохнул и пошёл рысцой. Не спеша.
– А быстрее? – поинтересовалась Таня, начиная нервничать.
– Да и так уж быстрей быстрого! Устал Савраска, ить, с утра катаемся. Жалею я яво.
Таня выхватила у возницы кнут и огрела им коня. Тот удивился, всхрапнул, и перешёл на корявый галоп.
– Вот тебе целковый, любезный. Сие надбавка за скорость.
Извозчик рубль взял, но спина его выражала сильнейшее неодобрение.
Танины часики показали без пяти девять. Вот и нужный дом. Небольшой, в четыре окошка. Дождавшись, когда пассажирка покинула сани, извозчик слез с козел и протянул коню морковку.
– И чего торопиться зазря? И так доехали бы… Ну, может, на минуточку позжее. Конь, разве он не тварь Господня? Нешто он не чувствует? Больно же, кнутищем-то! – бормотал мужик, гладя конскую морду, – А ты кушай, кушай морковку-то, Саврасушка милый! Ишшо часок покатаемся, тоды и отдохнём…
Конь хрупал морковкой и благодарно тыкался мордой в щёку хозяина.
Логинов и Семёнов подъехали на другом извозчике и затаились в тени высокого забора напротив.
Взойдя на крылечко, Таня постучалась, и Хлодский немедленно открыл ей.
– Проходите, проходите, Мариночка!
Таню такое омикошонство слегка покоробило, но она не подала виду.
В сенях Хлодский принял её пальто и распахнул дверь в комнату.
– Милостивые государи и государыни! Позвольте мне представить вам авторессу замечательных стихов! Вот сборник, только что в продажу поступил!
Он потряс книжечкой. Все захлопали. Таня скромно поклонилась, быстро окинув присутствующих из-под ресниц. Восемь молодых людей и четыре девушки. Коротко стриженые, эмансипированные, вызывающе и нескромно одетые. У одной волосы выкрашены в голубой цвет!
– Просим, просим! – зазвучали в разнобой голоса.
Таня прошла к столу, но садиться на предложенный стул не стала. Как назло, все выученные стихи полковника выскочили из головы! Что же прочитать? О! Идея! И она принялась декламировать стихотворение из романа Тамигина «Последняя надежда Императора», в переложении на русский Андреем Ивановичем Горским, преподавателем французской литературы.
Она была сладка, как мёд,
Как бабочка, прекрасна.
Любовь хрупка, как тонкий лёд:
Не повреди напрасно!
Цветок, пчелою опылен,
Раскрылся в полной мере.
И я, любовью окрылен,
Навеки буду верен
Той, что огонь во мне зажгла
Неистовый и жаркий!
Сгорим мы вместе в нем дотла,
Но жизни нам не жалко!
– Браво! – закричали все, – Ещё! Ещё!
– Но позвольте, господа! – улыбнулась Таня, – Дайте, хоть, дух перевести!
– Человек! Шам-пан-ска-ва! – по-барски крикнул Воропаев, и Хлодский хлопнул пробкою.
Вино разлили во что попало: в гранёные стаканы, в чайные чашки. Таня покосилась на этикетку: игристое вино откуда-то с Кубани. Выпила. Оказалось вкусно! Все оживились, повеселели. Видимо, успели выпить до Таниного прихода. Литературная тема прервалась. Начались разговоры, смех. Открыли ещё одну бутылку шипучки. Таня больше слушала, чем говорила.
Подсев со стаканом в руке на подлокотник Таниного кресла, Воропаев обвёл собравшихся рукой:
– Вы видите, Мариночка, людей будущего. В будущем, через какие-нибудь тридцать-сорок лет все общественные условности рухнут. Каждый будет носить то платье, которое нравится, а не то, которое предписывает мода, заниматься тем, к чему душа лежит. В отношениях мужчин и женщин наступит полная свобода! Не будет больше дурацких ухаживаний. Достаточно будет сказать женщине: я тебя хочу – и она…
– Но, позвольте! А если женщине этот мужчина не нравится?
– Ну, тогда мужчина обратится к другой женщине, а эта, томимая желанием, сама скажет избранному ею мужчине, что хочет его!
Степан отпил из стакана и продолжил:
– Ты, как поэтэсса, обладаешь живым воображением. Вообрази: все будет общее! Вещи, еда, вино. Общими будут также жены, мужья и дети! Это называется коммунизм! И у нас коммуна уже сейчас. Мы отринули предрассудки общества.
– Странно, как-то… – промямлила Таня.
– Не веришь? Мне не веришь? – запальчиво наклонился к ней Воропаев, обдав запахом пота, – Так я тебе сейчас докажу!
Он повернулся к девушке с голубыми волосами:
– Анюта! Наша гостья не верит, что мы без предрассудков. Убеди её!
Девушка встала, насмешливо покосилась на Таню… и вдруг одним движением стянула через голову платье, под которым ничего не было. Все зааплодировали. Тане стало противно.
– Ну? Убедилась? – ухмыльнулся Степан и положил влажную от пота руку Тане на колено, – Ведь правда, так лучше?
Затем, глядя прямо в глаза, объявил:
– Сегодня ты будешь моей!
Таня поняла, что затягивать своё пребывание здесь не стоит. Она открыла сумку и, надломив трубочку взрывателя, достала оттуда платочек и промокнула губы.
– Пардон, мне надо… в сторону моря.
– Чуланчик в сенях направо, сударыня! – насмешливо махнул рукой Воропаев.
Таня, оставив сумку на полу (кто же идёт в ватерклозет с сумкою?), вышла в сени. Ощупью нашла своё пальто. Но не успела она просунуть руку в левый рукав, как в сени вышел «ухажёр».
– Ага! Сбежать намерилась! Не выйдет!
Он схватил Танино платье и рванул. Пуговки отскочили, обнажилась грудь. Таня ахнула от жгучего стыда!
– Отныне я твой властелин! – на театральный манер продекламировал Воропаев и, наклонившись, попытался поцеловать в губы.
В левом рукаве, на предплечье, у Тани был спрятан небольшой кинжал.
– Вот, барышня, вам на всякий случай. Смотрите, не порежьтесь. Шибко острый, бриться можно, – объяснил Ковальчук, вручая его перед поездкой.
Не колеблясь ни секунды, она выхватила кинжал и полоснула «коммуниста» по горлу. Раздался тяжёлый вздох, как будто бык отдувался после подъёма в гору: это воздух вышел из перерезанной трахеи.
– Что это? – спросила одна из девушек, услышав этот звук.
– А! Это Стёпа поэтэссу тискает! – рассмеялся Кривин.
Все понимающе перемигнулись. Голубоволосая Анюта помрачнела.
Кровь залила Таню от шеи до ног. Кое-как запахнув платье, с кинжалом в руке она выскочила во двор. К ней через дорогу метнулись две тени.
– Что? Вы ранены? – вскрикнул Семёнов.
– Нет… Это не моя кровь, – просипела Таня: горло свело спазмом.
Логинов набросил на неё свой полушубок, и они быстро пошли по Плющихе в сторону перекрёстка. Не успели они дойти, как грохнуло. Ох, знатно грохнуло! В ночное небо взметнулся столб пламени и дыма. Ударной волной Таню едва не опрокинуло, но мужчины удержали. У всех троих заложило уши. Семёнов что-то кричал Тане, но она не слышала. Из домов, заполошно вопя, повыскакивали полуодетые люди, одолеваемые паникой и любопытством одновременно. Смешавшись с толпою, Таня и агенты ждали удобного момента, чтобы незаметно уйти. Вскоре послышался звон колокола пожарной команды. Следом примчался извозчик, едва не трескающийся от любопытства. Логинов остановил его:
– Эй, любезный! Гони в «Славянский Базар»! Душа горит!
– Ага, сичас, посмотрю только… А што тута содеялось-то?
– Да, так, дом взорвался. Вон, тушат уже.
Удовлетворив своё любопытство, и вдоволь насмотревшись на головёшки, извозчик даже не оглянулся на седоков и резко взял с места.
– Эк, однако, рвануло! – оживлённо комментировал мужик, – Прямо, как пороховой склад в запрошлом году на Филях! Я за три улицы был, и то ухи заложило!
– Склад, не склад… Чего взорвалось, то взорвалось, назад не воротишь. Завтра из газет узнаем, – апологетически успокоил его Семёнов, – Ты знай, погоняй! На водку получишь!
У «Славянского Базара» они вышли и, пройдя с версту, взяли другого извозчика, который отвёз их в гостиницу. Час был поздний, поэтому на залитую кровью Таню, хотя и в полушубке, ни портье, ни коридорный не обратили внимания.
У себя в номере девушка разделась догола и, стоя в тазике, долго смывала кровь под умывальником. Вода была холоднющая. Вытеревшись и переодевшись, Таня кинула платье и бельё в печку. Подумав, кинула туда же и ботики. В ушах все ещё звенело, колотилось сердце. Приоткрыв дверь, крикнула:
– Коридорный!
Коридорный, рыжий вихрастый малый, пришёл через пять минут. Зевнув и перекрестив рот, спросил:
– Чего изволите?
– Коньяку принеси! Шустовского, бутылку! – приказала Таня.
Малый опешил:
