скачать книгу бесплатно
– Чего-о? Какой-такой Круглый?
– Ой, ну я же знаю, что это ты его подговорил давеча в Елонинском переулке дядьку пришить за шесть кусков! И сейчас тоже на Лиговку его отправил не мух давить.
Подивившись такой осведомлённости парня, которого звали Федосеем, Петровский решил, что такой кадр пригодится.
– Вот тебе червонец, поешь. Да будь под рукой, вдруг и впрямь понадобишься.
– Премного благодарны, благодетель!
Глава вторая
Таня рассматривала себя в трельяже. Зеркала отражали милое овальное лицо со слегка вздёрнутым носом и ямочками на щеках. Рот небольшой, губы полные, бантиком. Лоб высокий. Глаза серые. Брови вразлёт, густые. Уши слегка оттопыриваются.
«Говорят, в Японии лопоухость у женщин считается одним из признаков красоты!» – усмехнулась девушка и встала, чтобы рассмотреть остальное.
Шея длинная, плечи красивые, покатые. Грудь… Грудь, как грудь, ни большая, ни маленькая. Талия могла бы и потоньше быть! А то, что ниже талии, вообще, ужасно: на двоих хватило бы с избытком! Ну, на двоих – не на двоих, но на полторы девушки точно! Ладно, хоть, ноги длинные…
Вздохнув, Таня принялась причёсываться на ночь.
«Волосы, вот, тоже: мышиного цвета. Ни шатенка, ни блондинка. Покраситься, что ли?»
Закончив вечерний туалет, улеглась в постель с романом Тамигина «Последняя надежда Императора», но долго читать не стала, хотя интересно было до чрезвычайности. Надо было выспаться, ибо завтра утром предстояло знакомство с полковником Редриковым.
Полковник принял Таню очень любезно. Предложил кофию с птифурами от Елисеева, осыпал комплиментами, поцеловал в запястье. После расспросов об учёбе свернул разговор на Францию. Рассказал, как ездил туда прошедшей весной на семинар по обмену опытом. По его выходило, что французы без царя с управлением государством и розыском преступников справляются с трудом, разводят слишком много бюрократии там, где Государю достаточно бровь нахмурить. Тане полковник понравился, особенно усы. Через некоторое время Редриков осторожно приступил к делу.
– Татьяна Михайловна! Вы зарекомендовали себя истинной патриоткой, человеком решительным и волевым. К тому же вы облечены особым доверием Её Величества. Нашей новой службе вы нужны позарез! Не хотите ли связать свою жизнь с благородным делом служения Государыне и России? Вы не будете нуждаться ни в чём, платить мы вам будем пятьсот рублей в месяц, плюс премии за каждую акцию триста рублей. А если, паче чаяния, что-то пойдёт не так, то мы вас обязательно вытащим! Лучший адвокат… да что там, даже побег организуем!
Полковник предложил Тане меньше, чем Сонцев-Засекин Георгию, не умышленно, а просто потому, что в те времена женщины обычно получали меньше мужчин на той же должности.
– Vous m’engagez comme bourreau?*– горько усмехнулась Таня, избегая русского слова «палач».
*Вы нанимаете меня в палачи? – франц.
Человек в мундире не смутился, ибо был опытным вербовщиком:
– Ну, я бы назвал это по-другому: исполнитель. Или… ликвидатор. Секретная агентесса, во!
– Дайте закурить!
Редриков поспешно протянул ей портсигар и чиркнул спичкой.
Перед мысленным взором девушки встала мерзкая рожа Весьегонова, его белые от ужаса глаза. Вспомнились также беседы с царицей…
«Да, и ещё раз – да!»
Неумело выпустив дым, Таня твёрдо сказала:
– Согласна.
Начальник службы «Л» расплылся в улыбке:
– Тогда подпишите вот здесь, пожалуйста!
Обмакнув перо, Таня старательно вывела «Вебер», подумала, и добавила роскошный росчерк.
Спрятав лист в папку, Редриков предложил:
– Предлагаю отпраздновать ваше устройство на службу в ресторане сегодня вечером!
– А в каком?
– Да, в любом! Только пальчиком покажите!
– Mersi, non.
– Но почему, мадемуазель?
Таня кокетливо прищурилась:
– Вы же меня там шампанским будете поить! А я, когда выпью, теряю над собой контроль! А у вас усы!
Полковник порозовел:
– Как вы могли подумать такое! Я же… вы же…
– Бережёную Бог бережёт! – сделала ханжеское лицо Таня.
Домой она ехала в отличном настроении.
Штабс-капитан Петровский с изумлением перечитал сводку происшествий по городу: на Лиговке, аккурат около адреса, на который отправился вчера Круглый, нашли мёртвое тело, но отнюдь не Никонова! Судя по описанию, это было тело самого Круглого!
– Зарезан… – потерянно пробормотал Петровский, – Как же так-то?
Вскоре всё разъяснилось: в полдень в Лиговский околоток пришёл мещанин Архип Иванов Никонов, художник-скульптор, работник мастерской по изготовлению могильных памятников при Смоленском кладбище, и сделал заявление, что утром, когда он вышел из дому, на него напали двое неизвестных с кистенём и ножом.
– Будучи вынужден обороняться, я ударил того, что с кистенём, стамеской и побежал. Они, значит, отстали. Ну, отстали и отстали. Я оклемался да и пошёл в мастерскую: заказ купчиха Парамонова накануне богатый сделала для мужа покойного – мраморный крест в три аршина. А в обед узнал от людей, что у моего порога мертвяка нашли. Вот и пришёл объяснить, как дело было!
Выслушав эту историю из уст информатора, Петровский приуныл: Никонов остался на свободе, уголовное дело на него заводить не стали ввиду очевидности самообороны. Но, ведь, он подлежит ликвидации! Пришлось идти в ночлежку.
Федосей возник, как из-под земли, едва «Ангел» переступил порог заведения.
– Круглого-то убили, дяденька Ангел! – сообщил он без особого, впрочем, сожаления.
– Знаю, – буркнул Петровский, – Упокой, Господи, душу раба твоего Семёна.
И перекрестился слева направо. Федосей тоже перекрестился.
– Водку пьёшь? – спросил штабс-капитан.
– Нет, дяденька.
– А я, пожалуй, выпью… Эй, там! Водки шкалик и закусить что-нибудь!
Выпить было необходимо: во-первых, чтобы не выйти из образа, во-вторых, чтобы успокоить взвинченные нервы, в-третьих… Придумать, что «в-третьих», не удалось. Выплеснув стопку в глотку, офицер принялся закусывать копчёной корюшкой.
– Во здравие! – сладенько прошептал Федосей.
Прожевав рыбку, Петровский закурил и уставился на потенциального исполнителя в упор.
«Если честно, особого доверия не внушает… несерьёзный какой-то. Но другого-то нет!»
– Ну, что?
– Что, дяденька Ангел?
– Возьмёшься врага моего уконрапупить?
– Это, который на Лиговке?
– Да. Зовут Архипом. Мастеровой по памятникам.
– Сделаю, – серьёзно кивнул парень, – а… за сколько?
– Два куска.
Лицо Федосея просветлело: он таких денег отродясь в руках не держал и даже не видел!
– Завтра же!
Через стол порхнула открытка.
– Вот, на грудь ему положишь. А это тебе задаток, сотня.
Жадно схватив деньги (пачку рублёвок) парень исчез.
Назавтра Петровский узнал, что Федосей прикончил Никонова, воткнув ему в спину шило. Но произошло это на базаре! Парня повязали, при этом ещё и побили. При обыске у него нашли открытку с Немезидой. Допрашивать неудачливого убийцу взялся сам Путилин, начальник Сыскной полиции.
– А ну, признавайся, зачем человека зарезал!
Дрожащий Федосей запираться не стал:
– Велено мне было!
– Кем велено?
– Ангел ко мне вчера приходил. Этот, говорит, Архип, мой враг. Надо его уконтрапупить.
– Ангел?!
– Ага…
– А картинку тоже ангел дал?
– Так, дяденька! Положи, говорит, усопшему на грудь.
– Зачем?
– Должно, знак такой, ангельский. Только я не успел, положить-то.
Сначала Путилин заподозрил, что у парня не всё в порядке с головой. Но, порывшись в архивах, выяснил, что Ангел – это кличка варшавского вора, умершего на каторге в Акатуе в прошлом году. Стало быть, кто-то выдал себя за него, чтобы убить простого работягу, хотя бы и чужими руками. Но кто? И причём тут Немезида? И как это связать с другими убийствами? Темна вода во облацех!
Штабс-капитан на всякий случай сжёг розовую рубаху в камине, а калоши утопил в сортире, ибо эти предметы могли привести к нему. Привлечение к ликвидации новых уголовников он решил отложить. Идея-то была хорошая, но оно вон как обернулось!
Маргариту Пфальц-Пшедецкую и революционеры, и Охранные знали, как анархистку со стажем: в молодости она была нежной и любящей подругой самого Михаила Бакунина. Вернувшись в Россию в 1877 году из Швейцарии, она энергично принялась за распространение идей анархизма в среде рабочих, а также студентов, раздувая в них пламя ненависти к самодержавию. Помимо сей теоретической «преподавательской» работы она вела и семинары по изготовлению взрывчатки из веществ, находящихся в свободной продаже, а также по конструированию бомб. Имея немалый опыт конспирации, она передавала его молодёжи: как выявить слежку, как оторваться от преследования, как правильно держать себя на допросе и убедительно врать. Лично участвовала в трёх терактах, два из которых увенчались успехом, и все три раза ускользала из рук жандармов, как скользкая рыба-угорь. Кличка её звучала так: Мама Марго, чем мадам Пфальц-Пшедецкая чрезвычайно гордилась. Постоянного адреса не имела, жила по подложным документам. Короче, сия дама была свербючей занозой в нежном месте Охранного отделения. И вот, наконец, её местонахождение было установлено сыщиками службы «Л»!
Редриков, узнав об этом, немедленно телефонировал Марии Фёдоровне.
– Аллоу! Аллоу! Барышня! Барышня!!! Соедините меня, пожалуйста, с номером четыре-три-семь!
…
– Аллоу! Аллоу! Дагмара у телефонного аппарата!
Дагмара было имя Марии Фёдоровны до крещения в Православие, и она его использовала для переговоров по телефону. Для конспирации, чтобы на телефонной станции не знали, что номер принадлежит императрице.
– Аллоу, аллоу! Мадам, это Николя. Покорнейше прошу предоставить мне… э-э… аудиенцию елико возможно скоро.
– В час пополудни я вас жду, Николя!
Приехав в дом на Мойке, Редриков с удовольствием сообщил Марии Фёдоровне новость:
– Маргарита Арнольдовна Пфальц-Пшедецкая, она же Мама Марго, найдена! В настоящее время проживает по подложному виду на имя мещанки Серафимы Витальевны Полторацкой по адресу: Заневский Проспект, флигель при собственном доме купца первой гильдии Ларионова. Не одна, с мужчиною: Кочетов Павел Иванов, студент-естественник. Активный член народовольческого кружка, но в непосредственном участии в терактах или приуготовлении к оным пока не замечен. Только языком треплет, но людей, тем не менее, смущает и в искушение вводит. Прислуга: горничная и кухарка. В доме постоянно находятся от двух до трёх её «учеников», которые Маму Марго в обиду не дадут. О приближении подозрительных людей предупредят, и арестную команду задержат, обеспечив время, чтобы скрыться.
– Как вы сказали? – удивилась царица, – Живёт с мужчиною? Студентом? Но она же старуха, ей… постойте… пятьдесят седьмой год!
– Любви все возрасты покорны, ваше ве… мадам! – развёл руками Редриков.
Мария Фёдоровна перечитала досье, принесенное полковником.
– Да-а, та ещё фигура! Одесский генерал-губернатор Викулов, прокурор Саманин… их кровь на её руках! И суда избежала, в Швейцарию упорхнув! Я считаю, Николай Леонидович, что она безусловно подлежит ликвидации.
– Я придерживаюсь того же мнения, мадам.
– Кому поручите?
– Татьяне Михайловне. Ей, как женщине, легче будет к объекту подобраться. Я лично разработаю план!
– Действуйте!
