скачать книгу бесплатно
– Что же делать, Яков Семёнович? Неужто, никакой надежды? Ведь, я этого сатрапа даже не ранил!
Петровский, сообразив, что наступил подходящий момент, нагнулся поближе и прошептал:
– Есть люди, заинтересованные в вашем освобождении!
В глазах «подзащитного» загорелась яростная надежда.
– Побег! – ещё тише прошептал искуситель.
Воронин воодушевился:
– А как? Подкоп рыть?! Как в романе сочинителя Александра Дюма «Граф Монте-Кристо»?
– Как, как… Каком кверху! Вас завернут в парусину, привяжут к ногам ядро и бросят в море.
– Но я плавать не умею!
– Я пошутил. Короче: вас выдернут отсюда, но не задаром. Ву компренэ?
– Да я… отслужу! – задохнулся от радости Воронин, – Всё, что угодно!
– В самом деле? А убить, на кого укажут, сможете?
– Это кого это?
– Кого укажут. Ну, скажем, Шабалина.
Шабалин являлся лидером народовольческого кружка, в который входил и Воронин. Подобраться к нему было очень сложно: осторожен был до чрезвычайности, конспирировался постоянно. В квартиру к себе впускал только лично ему знакомых людей. Однажды жандармы попытались его арестовать, но Шабалин открыл ураганный огонь из двух револьверов, убил двоих и ещё двоих ранил, а потом ушёл через потайной ход. Лишь четыре дня назад его снова нашли. Но не жандармы, а сыщики службы «Л».
– Э-э… Смогу!
– Тогда слушайте: вас снабдят видом, фальшивым, конечно. Жить будете бесплатно на безопасной квартире. Вам будут платить жалованье.
– Жалованье?!
– Да-с. Но за это вы должны быть готовым к акции в любую минуту. Если же, паче чаяния, вы попытаетесь увильнуть, сбежать в другой город или за границу, то ваши бывшие товарищи будут извещены о вашем двурушничестве. И тогда, сами понимаете, спастись уже не удастся.
Петровский закурил и продолжил.
– Короче, будете секретным агентом.
– Это, чьим же?
– Чьим надо. Не надо лишних вопросов. Я обеспечу вам полную поддержку, если вас поймают: лучший адвокат, побег с каторги, документы.
– Где расписаться? – деловито спросил Воронин.
– А нигде! Мы заключили устное джентльменское соглашение. Засим, разрешите откланяться.
Петровский встал.
– До свидания на воле!
– До свидания, Яков Семёнович!
Вызволить Воронина из темницы оказалось до смешного просто: дали денег начальнику караула. Много. И тёмной ночью он вывел трясущегося от счастья Воронина к воротам крепости, где ждал замаскированный под извозчика Петровский. Воронин его не узнал.
– Отвези-ка, меня, братец, в кабак какой-нибудь!
Сани тронулись. Седок громко запел:
– Бежал из тюрьмы тёмной ночью. В тюрьме он за правду страдал!
– Потише, любезный, – посоветовал Петровский.
– Чего-о? Это ты мне?! – окрысился Воронин.
– Тебе, тебе! Потише, говорю, спалиться можем.
Тут Воронин узнал своего благодетеля-спасителя.
– Ой! Яков Семёнович!
Они приехали в извозчицкий трактир. Воронин спросил полштофа водки и ветчины с хреном, хотя день был постный. Петровский ограничился чаем и бубликами.
– Что дальше, Яков Семёнович? – поинтересовался захмелевший Воронин через полчаса.
– Дальше… Отвезу вас на квартиру, а утром пойдёте на дело.
– Прямо так, сразу?! – поразился секретный агент.
– Да-с. Зачем оттягивать?
– А… оружие?
– Утром получите.
Похмелившийся и умытый Воронин сидел на кровати и внимательно слушал инструктаж. Петровский говорил раздельно и внятно, для пущей убедительности перейдя на «Ты»:
– Постучишься, назовёшься. Скажешь, что бежал из крепости, и тебе нужно пересидеть два-три дня. Он тебя впустит. За чаем незаметно подсыплешь ему в стакан вот этот порошок. Это опиум. Когда объект уснёт, зайдёшь сбоку и выстрелишь в голову, в упор. Ну, как будто он самоубился! Затем положишь на стол вот это, – в руку Воронина легла четвертушка бумаги с написанной на ней предсмертной запиской:
«Умираю, потому что разочаровался в светлой идее коммунизма. Он никогда не наступит, ибо нельзя достичь гармонии в обществе методами терроризма и насилия. И. В. Шабалин»
Записка была написана почерком Шабалина. Имелся в службе «Л» и такой специалист.
– Вот это тоже положишь, – Петровский протянул открытку с Немезидой.
Воронин почесал в затылке:
– Неубедительно как-то… Откуда бы я его новый адрес узнал?
– А от товарищей по борьбе с самодержавием, которые тебя из Петропавловки вытащили!
– Это, какие же товарищи? – удивился Воронин и развязно взял со стола без спросу штабс-капитанскую пахитосу.
– Ну, как же! Нуйкин и Ляхов! Денег караульному начальнику дали – он тебя и выпустил.
– Нифига себе! Откуда у них столько?
– Специально банк ограбили. В смысле, экспроприировали.
Ограбление «Международнаго Комм?рческаго банка» и впрямь имело место три дня назад. Представив, что ради него товарищи аж банк ограбили, Воронин приосанился.
– Вот машинка, – Петровский положил на стол американский капсюльный револьвер Ле Матт с барабаном на девять камор и вторым стволом двадцатого калибра под картечь.
– Убойная штука, – одобрил Воронин, засовывая прибор за поясной ремень.
Петровский, подождав, пока догорит пахитоса, спросил:
– Вопросы есть?
– Нету вопросов, Яков Семёнович. Вернее, есть один: как я туда попаду? Я на Васильевском ни разу не был, могу заблудиться.
– Я извозчик, не забыл? Лично тебя отвезу.
И они поехали.
По дороге Воронин нервничал. Канючил, что от холода сводит руки, что щемит сердце.
– У меня ревматизм, а от него порок сердца, между прочим!
– А чем лечишься? – поинтересовался штабс-извозчик, пошевеливая вожжами.
– Настойкою дигиталиса. Только, у меня её в тюрьме отобрали…
Помолчав, Воронин добавил:
– Валерьяновые капли тоже хорошо помогают, успокаивают пульс. И салицилат натрия надо постоянно принимать от ревматизма.
– Вот, сделаешь дело, я тебе всё это куплю.
– А рецепт?
– Будет рецепт, не волнуйся, – ухмыльнулся Петровский.
Для человека, организовавшего предсмертную записку, написанную почерком жертвы, сфабриковать какой-то там рецепт – это такой пустяк, что…
К нужному дому подъехали в девять утра. Дом был из категории так называемых «доходных». Четырёхэтажный, на восемь квартир.
– Его квартира нумер четыре. Второй этаж направо. Ну, пошёл!
Но Воронин не сдвинулся с места.
– Выпить бы, Яков Семёнович… Куражу для.
Ругнувшись, штабс-капитан полез за пазуху и достал серебряную фляжку с коньяком.
– Вот, глотни. Настоящий «Мартель».
Воронин отвинтил крышечку и надолго присосался к горлышку.
– Эй-эй! Хватит, хватит! – встревожился Петровский, – Окосеешь, промахнёшься!
Террорист сделал ещё глоток и внимательно прочитал гравировку:
«Дорогому Николеньке в День Ангела от любящей В. С.»
Присмотрелся получше и хмыкнул:
– О, и герб!
– Это не моя, – попытался отбрехаться Николенька, отбирая фляжку.
– Почти дворянин… – саркастически бормотнул Воронин и вылез из саней.
Слегка неверными шагами он направился к парадному.
«Перебрал, всё-таки!» – с досадой скривился Петровский, – «Ну, да, на старые дрожжи полфляги вылакал!»
Устроившись поудобнее, запахнулся в тулуп поплотнее и принялся ждать. Мороз для Санкт-Петербурга был весьма неслабый: градусов двадцать по Реомюру, поэтому на усах и бровях обильно оседал иней. Мёрз нос. Нервы тоже были натянуты, как канаты. Хотелось выпить, но, несмотря на то, что коньяку во фляжке оставалось ещё много, дворянин Петровский брезговал пить после больного ревматизмом Воронина. Вдруг у него слюни заразные? Нащупав в кармане брегет, нажал кнопочку репетира. Часы отзвонили девять часов, куранты отыграли четверть часа, затем тоненько продзинькали ещё шесть минут.
«Во, всего двадцать минут сижу, а кажется – два часа!» – поразился наш конспиратор.
От дома напротив к саням быстрым шагом подошёл могучего сложения флотский офицер, лейтенант.
– А ну, гони в Адмиралтейство! – приказал он, плюхнувшись в сани, – Рупь с полтиною!
– Заняты мы, ваше благородие! – виновато втянул голову в плечи фальшивый извозчик, – Седока жду!
– Какого-такого, к свиньям холерным, седока? – нахмурился лейтенант.
– Дык, вон в тот дом ушёл! Сказал: жди, щас выйду.
– Нахрен его! – махнул рукой флотский, – Другого ваньку найдёт! Поехали, тороплюсь я!
– Да он не расплатимшись! – попытался трепыхнуться Петровский.
Лейтенант начал закипать:
