ГРИД. Чужие

– Здравствуй, Сергей. Ты привел друга?

– Здравствуй, Ив. Да, это Дрон. Помоги ему освоиться, пожалуйста.

Тот, кого Серёга назвал «Ив», подошёл ко мне. Странно, но первое, на что я обратил внимание – его тонкие и очень длинные пальцы. У людей, я, пожалуй, никогда не встречал подобных. Это должны были быть руки фокусника, ну, или – пианиста, утончённой натуры. Они совершенно не вязались с его внешностью: он был крепко сбитым, коренастым мужчиной – не амбал, но и, явно, не дохляк.

– Приветствую тебя, Дрон. Меня зовут Ив Макс, я помогаю вновь прибывшим освоиться в нашем мире; ты можешь задать мне любые вопросы – и я отвечу.

Голос был неестественно чист – недостижимо, для человека. Я постепенно приходил в себя и начинал ощущать что-то, похожее на большую аномалию неподалёку. Дышать стало легче, грудь больше не сдавливало.

– Где я? Сергей сказал, что это Храм.

– Многие так называют это место, вскоре ты сам поймёшь, почему. Наиболее близкое, хоть и неверное объяснение – здесь возможны чудеса.

– А в других местах они невозможны?

– Они возможны везде. Но здесь им легче произойти. Да и то, что вы называете чудом – не есть осуществлённая невозможность, это всего лишь непознанная закономерность. Но, ты ведь, кажется, и сам так считаешь?

– Да. Вы тоже читаете мысли?

– Я могу это делать, но сейчас мне достаточно посмотреть, откуда ты пришёл. Ведь ты и Сергей – из одного мира, не так ли?

– Да.

– Я вижу, что в твоих руках сила, которую ты ещё не понял: опасная, почти неподконтрольная тебе и рвущаяся наружу.

– То есть, как? Как сила может рваться наружу – сама?

– Через твоё подсознание. Сейчас, например – ты очень хочешь понять, что происходит вокруг. Я, как вы любите выражаться, «буквально вижу» её щупальца, которые проникают повсюду – хоть ты этого не замечаешь.

– И что?

– Ничего. Вскоре ты начнешь понимать, где находишься, и то, что всё можно сделать намного легче. Не ломиться сквозь стену – а пройти через дверь.

– Я и так это понимаю.

– Не сомневаюсь.

– Так почему же…

В такие моменты говорят: «в голове что-то щёлкнуло». Действительно: я будто искал выключатель в тёмной комнате, и, найдя, наконец – «зажёг свет». Я понял, что это никакой не Храм, а, скорее, просто огромная библиотека. Всё это место – большая аномалия, которая находится везде. И нигде, одновременно… Справочная, перевалочный пункт, между мирами – в котором можно получить ответ, на любой вопрос. Стоит только понять, как спросить. Понял я и фразу Ив Макса о подсознании: я настолько сильно пытался вникнуть, разобраться в происходящем, что «проламывал стены», вместо того чтобы спокойно найти вход. Но как искать – когда ничего не видишь? Особенно, когда стен нет. А есть только непонимание, границы собственного восприятия. Остаётся либо смириться, либо перебирать – искать выключатель, в тёмной комнате… Я вложил в поиск слишком много силы: в этом и была опасность. Попадись мне что-то непонятное, я смог бы разобрать это на элементарные частицы. Но здесь – ничего нет… И я, и Серега, и Макс – растворены сейчас, в «великом ничто». То, что я вижу – «мгновенная картина», которая приобретает очертания, едва об этом подумаю. Не исключено, что каждый видит Храм по-разному.

– Ты близок к истине, Дрон. Однако сейчас Храм полностью проявлен в этом мире. И вполне материален, в привычном смысле.

– Тогда как понять то, что я увидел?

– Возможность. Ты всё верно понял, но не учёл того, что не только ты делаешь Храм реальным, а ещё очень и очень много других разумов.

– По вере да воздастся?

– Грубое сравнение, но суть верна.

– Когда мы появились, мне показалось, что меня окатили водой. Что это было?

– Очевидно, Сергей. Так он привел тебя в чувство – хоть и не понял, не заметил, что сделал. Подсознание – я уже говорил.

– Что это за мир?

– Задай вопрос – получишь ответ. Ты ведь уже понял, как это происходит.

– Ты не человек?

– Да. А, твое настоящее имя, на самом деле – не «Дрон».

– Как же, тогда?

– Ты знаешь ответ. Вернее, можешь узнать сам.

– Да, спасибо… Я понял.

– У тебя ещё остались вопросы?

– Нет.

– Тогда я вас покину. До встречи, Сергей.

– И тебе, до встречи… Ив, – чуть помедлил Дрон.

– До свидания! – сказали мы, в один голос.

Ив ушёл. Чуть позже я понял, что совершенно не помню, как это произошло. Он будто растворился, но я не заметил момент, когда именно.

– У тебя есть другое имя?

Я сбросил оцепенение, слегка встряхнув головой.

– Да, мать рассказывала. Но его не знаю даже я.

– Можешь узнать?

– Могу. Но не хочу. Попробуй сам, если интересно.

– Я уже попробовал – не выходит.

– Значит и не надо.

– Что ты видел?

– Я узнал, что представляет собой это место.

– Что?

– Библиотеку, рассеянную по всем мирам.

– То есть?

– Эта область, пространство – существует во всех мирах. Храм может быть везде и нигде – одновременно; может проявить себя в любом из миров. И здесь, действительно – возможны чудеса: я не чувствую предела своим силам.

– Обычно чувствуешь?

– Да. Обычно – я, приблизительно, знаю, на что способен.

– А теперь не знаешь? Так с чего ты взял – что можешь всё?

– Чувствую.

– Чувства могут обманывать. Если ты чего-то не видишь – не значит, что этого нет. Возможно – ты просто ослеп.

– Возможно.

Дрон выглядел задумчиво – настолько, что напоминал мне Валеру: так же смотрел в пустоту, и едва заметно шевелил губами. Он изменился: теперь уже не такой вспыльчивый, как раньше; непривычно рассудительный. Даже речь преобразилась – став более спокойной, почти без слов-паразитов. Странно было наблюдать такую метаморфозу. Особенно сейчас, когда обстановку никак не назовёшь спокойной. Храм умиротворяет, это правда. Но точно так же Дрон вёл себя и там, в этих странных катакомбах. Люди не меняются – они лишь меняют своё поведение, оставляя суть на месте, я твёрдо усвоил эту истину ещё давно. Как же тогда объяснить происходящее? Кто мы, на самом деле? Где та сердцевина, на которую наслаиваются воспитание и привычки? И как далеко могут зайти перемены? Или… Всё снова не так, как казалось, а я верил в то, чего нет?

—///—

Я вышел наверх и отправился к ближайшей аномалии, о которой знал. Внутри всё кипело – и мысли и эмоции, сложно было сосредоточиться на чём-то конкретном. Злоба на себя, на мир, на всё происходящее – усиливалась, с каждой секундой. Как давно я не испытывал подобного… Казалось, я научился держать себя в руках. Казалось. Как обычно: всё только казалось… Я думал, что это правильно. Но – верно ли это теперь? Нужно и можно ли быть мирным там, где идёт война? Где каждую минуту тебе грозит смерть? Я всегда боялся сорваться: знал, что лучше управлять, чем сдерживать. Я боялся себя: зная, что, при желании – могу наломать дров. Мог… Здесь у меня не осталось ничего, что было в том мире; всему нужно обучаться заново, и я пока ничего из себя не представляю. Там – мне были нужны инструменты; здесь – есть возможность обходиться без них, здесь другие законы. Так почему же – я всё ещё боюсь? Слишком долго… Да. Я слишком долго сдерживал себя. Хватит. Вот и аномалия – проверим, что я могу. Я встал прямо, поставив ноги чуть шире плеч и раскинув руки. Ничего… Почему я ничего не чувствую? Я посмотрел вверх, в пурпурное небо. Грязно-серые облака медленно ползли, безразличные, ко всему. Что я сделал не так? Почему – снова всё с нуля? Почему???

– Ну, что тебе ещё надо?! Вот он я! Смотри, если ты есть! Что! Тебе! Надо!?

Я кричал несколько минут, ничего не замечая вокруг; смотрел в небо, пока на лицо не начали падать капли дождя. Я закрыл глаза. Дождь… Когда-то я любил тебя. Не знаю, почему. Не знаю – почему ты мне разонравился… И отчего я снова радуюсь, когда твои капли падают с небес на землю. Гроза… Стихия… Сила. Я один. Мне – всё равно. Нет границ, нет авторитетов. Я ничтожен, но свободен. И лучше умереть, чем снова загнать себя в клетку. Казалось, я вернулся в прошлое, когда ещё ничего умел и не знал, когда думал, что передо мной открыт весь мир. Так и было. Но я перестал верить, и всё стало иначе. Реальность, фантазии… Слова. Никто не может всего. Но никто и не делает всего, что может. Стало холодно. Стихия… Как бы не хорохорился – ты всего лишь человек. Я опустил голову, вытерев лицо ладонью – и ощутил чужое присутствие. Резко развернувшись туда, где, как мне показалось, кто-то есть – я снова «вышел из тела». Ненадолго, всего на секунду, но успел увидеть все окрестности и находившегося неподалёку Грида. Меня ещё не заметили. Оказавшись на земле, я опять впал в ступор. Способности проявляли себя неожиданно, хоть и в нужный момент. Давали бы ещё понимание того, что делать. Бежать? Заметит. Бой? Что я могу сделать – без оружия? Если и могу, то не умею, пока что. Прятаться негде… Меня обнаружили, когда я ещё и шага не сделал с того места, где минуту назад стоял и, как идиот, кричал в небо. Да, идиот – это неизлечимо…

– Стоять! Руки на голову! Ты пойдешь со мной.

– А почему бы тебе сразу меня не убить?

Грид подошёл ближе: ничего не говоря, что-то переключил на своей винтовке и нажал на спуск… Я оказался в десяти шагах у него за спиной. Не понимая, что делаю, вместо того, чтобы бежать – я бросился вперед: дернул Грида за ноги, прыгнул сверху, изо всех сил ударил по голове… Шлем треснул. Поднявшись, я перевернул Грида и безуспешно попытался снять расколотый шлем. Убил? Как такое возможно? Хотя, телепортация и выход из тела – тоже «невозможны». Знать бы, как управлять этим. Похоже, способности у меня проявляются только тогда, когда я сильно нервничаю. Классика, прям. Я забрал винтовку, зашвырнув её подальше (всё равно, у меня бы не получилось её использовать), и вытащил нож из ножен на поясе Грида. Может, тоже выкинуть? Боец из меня никакой, много ли от него будет пользы? Скорее – сам себя порежу, чем кого-то… Грид зашевелился: у меня по спине пробежали мурашки, рука судорожно сжала рукоять. Как бы то ни было – двадцатипятисантиметровый тесак в руках давал призрачную иллюзию силы. Пусть и без оружия – Грид не превратится в беззащитного котёнка, а я не намерен сдаваться «просто так». Солдат поднялся на удивление проворно, будто ни в чём не бывало – посмотрел на меня и спокойно сказал:

– Опусти нож. Ты не сможешь пробить им мою броню.

Меня разбивала предательская дрожь – но я постарался, так же спокойно, ответить:

– Я расколол твой шлем голыми руками. С чего ты взял, что я не вскрою тебя как консервную банку?

– Это невозможно.

– Хочешь проверить?

Грид твёрдо шагнул вперёд, будто собирался меня раздавить. Рука сильнее впилась в нож, а я, что есть мочи, рявкнул:

– Стоять!

Грид замер. Он стоял в неестественной позе – будто ожидая следующей команды. Вспомнилась детская игра «Море волнуется», и, невольно – стало смешно. Я обошел Грида со всех сторон. Может, они и вправду – роботы? Или у меня такая способность? Интересно, она на всех действует? Я отошёл подальше и сказал:

– Отомри.

Грид сдвинулся с места, заканчивая шаг, и снова остановился – теперь уже сам. Покрутив головой и найдя меня – опять двинулся вперед.

– Стой!

Грид остановился.

– Иди!

Шаг вперёд.

– Стой!

Остановился.

– Иди!

Ещё шаг.

– Стой!

Всё верно: я, каким-то образом, взял его под контроль. Неизвестно, как именно, неизвестно почему, но я могу приказывать чужому разуму. А ведь Зак говорил, что Гриды почти не поддаются психическому влиянию…

– Кто ты, что делаешь здесь?

– Виктор Разряд, пятьсот седьмой, вооружённые силы ГРИД, провожу регулярный обход местности.

Имя у него – вполне человеческое, а вот фамилия… Впрочем, она не лишена смысла. Наоборот: странно то, что в чужом мире – встречаются имена из нашего. Или, мне только слышится наиболее привычный вариант? Я как-то позабыл о своём первом знакомстве с языком – когда непонятные и бессмысленные буквы превращались в известные мне слова.

– Зачем?

– Для выявления и устранения потенциальных угроз.

– Ты человек?

– Да.

– Почему ты подчиняешься ГРИД?

– Долг каждого гражданина Республики рабочих идеалов – соблюдение установленных норм и порядков. Я призван помогать гражданам и защищать от всего, способного повредить идеалам ГРИД.

Человек… Робот ты, с промытыми мозгами.

– Я ничем не угрожал вашему государству, зачем ты хотел увести меня с собой?

– Ты нарушил границы.

– А почему ты мне об этом не сказал? Я бы ушёл.

– Я действовал согласно инструкции. После допроса – тебе предложили бы стать гражданином Республики.

– А если бы я не захотел?

– Зависит от результатов допроса.

– Граждане Республики свободны в выражении личности?

– Да, в соответствие провозглашённым идеалам.

– А если я привержен другим идеалам? Которые отличаются от ваших?

– Твои идеалы будет рассматривать Верховный совет.

– Что будет, если они посчитают их противоречащими вашим?

– Тебя убедят в необходимости изменения.

– Что будет, если не получится меня убедить?

– Это невозможно, сила убеждения Верховного совета действует на всех.

– Нет ничего невозможного.

– Ты заблуждаешься.

– Недавно ты говорил, что твою броню невозможно пробить. Проверь свой шлем, он расколот.

Солдат легко снял шлем и осмотрел его. Рыжие волосы, голубые глаза, бледная кожа, потрескавшиеся губы… Выглядит как человек. Разговаривает – как робот. Что нужно сделать, чтобы так изменить психику? Не я ведь заставляю его говорить так, будто он читает мне строчки из учебника? Или я? Помню, как сам долго привыкал не выражаться «казённо». Но, всё равно ещё – нет-нет, да и проскочит фраза, в которой есть смысл, но нет жизни. Только сухой, раздутый канцеляризм.

– Убедился?

– Да.

– Всё ещё считаешь невозможным его разрушение?

– Я говорил, что ты не сможешь пробить мою броню этим ножом – металл, из которого он изготовлен, недостаточно прочен.

– Тогда, как мне удалось это?

– Не знаю, мало информации. Это подтверждает опасность, и то, что ты можешь являться потенциальной угрозой Государства рабочих идеалов.

Всё же, он не всегда говорил одинаково: называя ГРИД то «Республикой», то «Государством рабочих идеалов». Что-то от человека в нём осталось. Шальная мысль пронеслась в голове: что, если попробовать снять с него внушение? Или, дело ещё и в генетике?

– Что ты будешь делать, если Республика исчезнет?

– Исчезну вместе с ней.

– А если не получится?

– Невозможно. Республика может погибнуть только в результате войны. Я солдат и буду сражаться до последнего.

Мне показалось, или в голосе Грида появились эмоции? Даже мимика стала живее, появился слабый румянец, блеск в глазах.

– В войне могут быть выжившие. Что, если одним из таких станешь ты?

– Долг каждого – соответствовать идеалам Республики. Если я выживу, то продолжу служить им – и распространять эти идеалы настолько широко, насколько будет возможным.

Уже интереснее. Система самовосстанавливается. Он не стал бы себя убивать – как я подумал вначале. Это и радует – значит, Син оставил своим солдатам хоть немного воли, и пугает – возможно, всё намного сложнее.

– Но другим могут быть чужды твои идеалы – что тогда?

– Я буду стоять на своём.

Ну что ж, раз так – попробуем «клин клином». Если я могу его контролировать, значит – и внушить, смогу. Наверное…

– Ты сам – волен выбирать свои идеалы, никто не вправе – устанавливать закон, для твоей души. Повтори.

– Ты сам волен выбирать свои идеалы, никто не вправе устанавливать закон для твоей души.

– А теперь – ещё раз, то же самое. Только замени «ты» на «я» и «твоей» на «моей».

– Я сам волен выбирать свои идеалы, никто не вправе устанавливать закон для моей души.

– Повторяй, пока я тебя не остановлю.

Грид начал повторять только что сказанное – механически, без какого-либо намёка на эмоции. Зачем я это делаю? Всё равно, свободным он не будет – это только ещё одна программа, которую я закладываю ему в мозг. Может, лучше внушить, что теперь он подчиняется мне? Зак прав: нельзя давать людям свободу – они, попросту, себя уничтожат, когда возникнет множество противоречивых интересов, загонят себя в ловушку страстей. Все жаждут свободы – не понимая, что она такой же призрак, как и желание «жить вечно». А вечен – только Абсолют. Только он и свободен. У всего остального есть границы – неважно, насколько великие. Но мне, отчего-то, хотелось дать ему, хотя бы, призрачное стремление. А ещё – я постарался «вырвать» из его состояния всю агрессивность, которая была сейчас. Не способность злиться – а память, о его нападении на меня. И заодно – «инструкцию» о том, как поступать с «нарушителями».

– Достаточно, ты можешь быть свободен. Иди домой, если хочешь.

Грид встал как вкопанный, потёр рукой лоб.

– Я на посту.

– Тогда – делай, что должен.

– Я не помню, что делать.

– Сколько ещё человек на посту?

– Ещё пять.

– Спроси у них.

– Где моя винтовка?

– Не знаю, ищи сам. Те, другие – могут появиться здесь?

– Нет, этот район патрулирую только я.

Странно, всего один… Впрочем, и пять, то есть, шесть человек – маловато будет. Видимо, Сину не так уж важны границы его владений. Хотя… Я вспомнил, как солдаты Грид выныривали из пустоты. Если они умеют телепортироваться – то достаточно одного сигнала, чтобы здесь была вся армия.

– Тогда найди оружие и продолжай патрулировать.

– Спасибо.

– Не за что, будь здоров!

Я похлопал Грида по плечу – мне было смешно и немного жалко его. Как он назвал себя? Кажется, Виктор. Может, вернуть всё как было? Приказать замереть на несколько минут – и уйти? Нет, не для того – я выворачивал, сейчас, ему мозги.

– Виктор, ты должен отвести меня к себе, в вашу часть.

– Зачем?

– У меня есть важная информация для Верховного совета.

– Хорошо.

—///—

– Ну как? Всё понял?

– Всё, что мог.

Я взмахнул рукой, и мы оказались на пустыре – том самом, с которого всё началось. Вдалеке виднелся город.

– Ты что, перенёс нас обратно?

– Мы всё ещё в Храме, не замечаешь?

– Нет. То есть, Храм и пустырь – одно место?

– Они связаны. При необходимости, Храм может появиться в любом месте – но здесь это сделать легче всего.

– Ещё один переход?

– Можно и так сказать.

Мы снова стояли в Храме.

– Так ты просто создал иллюзию?

– Да. Вспомнил и нарисовал. Хочешь город посмотреть?

– Там есть что-то интересное?

– В общем, нет.

– Тогда обратно.

– Сам не разобрался ещё?

– Нет. Кое-что смутно вырисовывается, но этого мало.

– Так можешь попробовать.

– Нет, давай ты. Мне нужно переварить всё, что узнал.

– Ну, держись тогда.

Дорога обратно показалась мне легче – да и Дрон выглядел лучше, по сравнению с первым разом. Мы перенеслись в ту же комнату, из которой ушли, Валерки не было.

– Сейчас у тебя лучше получилось.

– Я заметил.

– А заметил, что ты больше не прозрачный?

Я осмотрел себя, прошёлся, потрогал стену, мебель. Когда я появился здесь в первый раз – то, как призрак, не мог ни к чему прикоснуться, сейчас же всё стало осязаемым. Перенёсся полностью? Интересно, кто, или что – осталось у меня на кухне… И осталось ли. Я представил, как меня забирают и везут в больницу, чтобы «откачать», или как я растворяюсь в воздухе, на глазах у Оксаны… Знакомое чувство тревоги начинало сверлить сознание, не давая сосредоточиться.

– Не заметил, теперь вижу. Мне пора домой.

– Бывай.

Я замер и закрыл глаза. Домой. Домой, быстро! Моргнув, я увидел, что всё ещё нахожусь в катакомбах. Беспокойство нарастало, вот-вот обещая превратиться в панику – я стиснул зубы и сильнее зажмурился.

– Не выходит? Может, силы не хватает? Давай подтолкну.

Дрон положил мне руку на плечо – от неожиданности я подпрыгнул, чуть не упав с табуретки. Я снова сидел за столом своей кухни. Медленно поднявшись, я открыл холодильник и достал бутылку воды. Последние слова Дрона вспоминались как обрывки сна, но остальное я помнил хорошо. Интересно, я когда-нибудь привыкну к этим переходам – и научусь, наконец, нормально перемещаться? Без мысли: «А, получится?». Сегодня вышло, завтра нет. Хорошо, хоть, Дрон помог. Понимаю теперь, почему он сам не хотел пробовать. Он не понимает, как это делать. И не рискует. А я и не понимал никогда, всё «на авось». Странно только: отчего Дрон стал таким рассудительным? Появилось, что терять? Так у него только способности появились. Или нет? Из ванной – по-прежнему, доносился шум воды. Приоткрыв дверь, я заглянул внутрь – и тут же получил «заряд» пены, в лицо. Сдёрнув полотенце с крючка, я закрыл дверь. Бесят такие «шутки»… Обычно я отвечаю, но сейчас не до того. Сколько я провёл в отключке? Складывается впечатление, что «там» и «здесь» время идет по-разному. Или – неосознанно, я возвращаюсь примерно в тот же момент, когда «ухожу» из одного мира в другой. Интересная была бы особенность – не пропускать ни одного важного, для тебя, события. Я развалился в кресле и закрыл глаза. Когда же я нормально отосплюсь… А не буду проваливаться неведомо куда, с риском не вернуться. Вышла Оксана: в халате, с растрёпанной, ещё мокрой, головой. Вот, что мне нравилось – так это то, что она никогда не накручивала себе «тюрбан» из полотенца. Сушила волосы феном, тщательно промокнув, прежде. Оксана улыбалась, напевая знакомую мелодию, и вообще – казалась «свежей», неомрачённой ничем, ничуть не уставшей. Чего, наверное, нельзя сказать обо мне: я чувствовал себя как выжатый лимон.

– Ты что, уснул? Я же тебе кричала.

– Не слышал. Зачем звала?

– Шампунь нужно было достать, с дальней полки – забыла с собой взять. Пришлось так из ванны вылезать, мокрой. Иначе не дотянуться.

– Прости, я действительно заснул. С лёгким паром!

– Спасибо.

– Оксана, что ты помнишь?

– В смысле?

– Как прошел сегодняшний день?

– Нормально. Встала, поела, ушла по делам, вернулась, тебя не было, вспомнила кое-что, пошла обратно. На лестнице – встретилась с тобой. Ты опять пристал ко мне с какой-то ерундой: мол, где была и т.д. Потом мы пошли по моим делам, ты меня не отпустил. Помирились по дороге, вернулись. Я пошла в ванную, а ты здесь остался. Вроде так. Кстати, а ты точно здесь сидел? – Оксана ухватила меня за шею и села на колени. – А то, до меня допытываешься, а сам пропадаешь, неизвестно где.

– Точно, точно.

Я перехватил ноги Оксаны, усадив её поудобнее. Перемены были разительны: всё напряжение, между нами – куда-то ушло, Оксана ничего не помнила. Действительно не помнит? Расспрашивать о подробностях я не хотел – опасаясь, что это приведёт к новому конфликту. Если она не помнит – её будет раздражать мой интерес, а если помнит… Тоже, ничего хорошего. Рано или поздно всё выяснится, а я теперь знаю, чем всё закончится. Вернее, догадываюсь. И это меня вполне устраивает. Как ни странно, Оксана лучшая из тех, кого я знал, несмотря на всё недопонимание между нами. Не человек – вот в чём дело. Не из этого мира… Только поэтому я и мог с ней общаться: других – не понимал, ещё больше. Удивительно: столько разных, непохожих характеров, столько нюансов… Но одинаковая суть: тебя пытаются подмять под себя, сделав «удобным» и «нормальным» – в своём понимании. Ты либо подчиняешься – либо подчиняешь. «Равных» нет, что бы там ни говорили. В группе не может быть двух лидеров – это закон. Вечный парадокс: люди слишком слабы, чтобы выносить одиночество, но слишком эгоистичны, чтобы быть вместе. Потому и распадаются «семьи», которые едва успели появиться. А те, что остались, договорились называть постоянную войну, меж собой – «притиркой» и «семейными отношениями». Всё это настолько привычно, что считается нормой. Даже необходимостью. Конечно, в противостоянии человек развивается… Только о каком, к чёрту, «священном союзе» – может идти речь?

– О чём задумался?

Оксана погладила меня по щеке. Как странно… Совсем недавно – всё было кончено. И вдруг – началось снова. Будто перезагрузили зависший компьютер. Невольно, в памяти воскресали старые чувства, ощущения. Уже не те, но похожие. Мурашки от прикосновения, детская робость… Только теперь, скорее – от желания всё рассказать. Понимания, что в этом нет смысла.

– Так, ни о чём. Просто устал.

– Отчего?

– От всего, ты же меня знаешь. Находит, временами…

– Знаю.

Оксана прижалась ко мне, и, зевнув, закрыла глаза.

– Я люблю тебя.

– А я тебя – нет.

Надо же… «А я тебя – нет» – даже эта фраза вернулась. Оксана всегда произносила её, словно шутя. Скорее всего, так оно и было – она шутила. И даже не подозревала, что говорит правду. Эмотиконы не принадлежат себе – они живут, четко выполняя миссию. Почти как люди, но не так – им дано меньше воли. Их эмоции – способ понимать и менять других, а наши – способ оправдания звериной натуры. То, что мы называем любовью – не более чем её отголосок. И нам всегда мало… Так любят люди. А эмотиконы?