Без чувств, без эмоций, выжить

Итог, без тридцати токенов двадцать тысяч, почти тысяча восемьсот евро. Ну, что ж, молодец. Заработал за пару часов почти тысячу евро себе и столько же студии.

Только мы вышли из эфира, оператор разразился смехом в голос да так, что дрогнули стены.

– Ты что такой весёлый, высыпа́ться стал, – конечно, я говорил всё это в шутливой интонации, но с оттенком раздражения. – Ты мне смотри, верну тебя алкоголика обратно в комнату.

Знал бы что слова окажутся пророческими, не стал бы так шутить.

А в тот момент нас всех это забавляло. Студент, вытираясь, продолжал свой юмор.

– Заходи чаще, видишь плюсом сразу шесть тысяч токенов.

– Ну, тогда с тебя… Сколько? Три тысяч токенов, это двести пятьдесят евро? – Мы все трое заулыбались. Парни чуть глупо, я с оттенком победителя в словесной дуэли. – Ладно, с тебя кофе.

– Здесь и на кофе машину хватит. – Не унимался оператор.

– Для Стена же это мелочи. – Ответил актёр. И вообще, они вели себя как два заговорщика, что немало меня удивило. Один интроверт – социопат, второй вовсе игнорирует людей в пользу книг, хотя мечтает о партнёрских отношениях.

– Роман место рабочее убери за собой, пожалуйста.

– Сейчас только в себя приду, давно так не кончал.

– А что так? – Ухмыльнулся Никита, переставляя софиты.

– Давно так не фантазировал, а тут такие фантазии в голову пришли. Эх, а ж голова кру́гом. Вы заходите почаще, господин директор. – И оба снова разразились смехом.

– Заткнитесь оба, ваши шутки выйдут боком. Вам! Сквозь рёбра!

А пришло мне СМС на мой британский номер. Руки завибрировали волнением. Макс?

Нет, какой-то иной британский номер. Вопрос состоял в том, буду ли мы продлевать аренду. Значит, за всё это время Макс так и не объявился в лондонской квартире или они не смогли дозвониться.

Написав, как можно доброжелательней и эмоциональней наподобие анекдотичной глупой блондинки, забывшей сумочку в магазине, да ещё и с собачкой йоркширом внутри, написал просьбу прислать реквизиты, на которую будет удобно прислать оплату сразу за следующие шесть месяцев. В ответ пришло столь же восторженное СМС, а следом и номер счёта. Конечно, их СМС будет восторженным восемнадцать тысяч фунтов, это почти двадцать две тысяч евро за шесть месяцев аренды. Пришлось ещё час потратить на манипуляции. Через терминал загрузить двадцать тысяч евро на счёт, с этого счёта отправить на счёт карты в фунтах стерлинг, пройти проверку, ответить на два звонка, подтвердить личность, только после этого отправить с британского счета на указанные реквизиты и ещё раз пройти проверку.

А в квартире остались вещи, а возможно, и сумка с деньгами на нижней полке шкафа. На тот момент, когда я видел ту сумку в последний раз, там было значительно больше, чем я отправил владельцам квартиры. А ещё важнее, что пока ещё существует тонкая нить в то, уже выветрившееся прошлое, которое теперь изредка и отголосками догоняло меня на серпантине жизни.

А в студии всё продолжалось. Девчонки отработали вечером очень интенсивно и собрали почти тридцать тысяч токенов на двоих, отпустив оператора спать, завершил трансляцию Егора. Который всегда был собран и сдержан. Он улыбчиво и очень мило общался с публикой, и побил все рекорды, которые были когда-либо, поэтому, закрыв за ним недельный забег и вбив цифры в таблицу, подсчитал, что доход в пятьдесят семь тысяч евро и моя ставка три процента дают мне шанс на тысячу восемьсот евро помимо оклада. А ещё процент с офшора и десять процентов с прибыли Олега. Аренда за лондонскую квартиру будет восполнена за пару недель.

В субботу все контакты активизировались, начиная от арендодателей лондонской квартиры, которые поблагодарили за деньги, дополнив британской вежливостью «обращайтесь по любым вопросам, мы всегда рады вам». Поблагодарил, дополнив, что приятно сотрудничать.

Олег написал, что вечером нужно выбраться на тусовку. Согласился, уточнив время.

Затем написал, Альфред, что есть хорошие новости и нужно встретиться. Отказался, сославшись на дела.

Николай заявился в мою комнату и попросил какую-нибудь книгу, заодно поблагодарил за беседу, он уже два дня не курит. У меня было и больше, но не стал его разочаровывать, сказав, что с двух пачек до нуля сигарет в день это прямо мега прорыв и он мега молодец. Хотел было дать ему книгу «Мальчик в полосатой пижаме», которую купил на озоне студент, но вовремя остановился и дал ему «Вино из одуванчиков» Брэдбери. Это бросившему курить на неделю, может максимум на две, эта книга больше подойдёт.

Только он вышел, завился студент с бумажными пакетами и, протянув мне два из пяти, чуть смутившись пожал плечами.

– Что там?

– Твой бонус. Ну, за помощь.

– За какую помощь?

– Ну, мы тогда про бонус…

– Это была шутка.

– А это просто подарок.

В одном пакете был кашемировый джемпер с капюшоном, во втором такие же джоггеры. Вот, это сюрприз.

Пришлось поблагодарить.

Промямлив спасибо, понял, что этого мало и поднявшись из кресла, обнял парня, тот чмокнул меня в щеку и не смог обойти свой язвительности.

– Приятный аромат, хотя перенюхал все твои флаконы, всё очень специфично, мне точно не подобрать что-нибудь подходящее.

– Кроме парфюма, ещё нижнее бельё тоже исключи из списка возможных презентов.

Только мы раскланялись язвительными шутками, пришло СМС от Олега, встреча вечером отменяется. Он не пояснил почему.

Написал Альфреду, вечером я свободен, можем встретиться.

И тут наступает пауза. Никто, ничего не пишет, не говорит, не заходит, просто вакуум. Даже дочитал Моэм и принялся за Мапосана, как пришло странное сообщение от программиста: «Думаю нам нужно сегодня пойти в клуб».

«Зачем?»

«Есть что отметить».

«Что?»

«Вечером в отеле».

«Во сколько?»

Молчание…

«Финальный забег кроликов»

Оказалось, что мы идём в тот же самый клуб, это казалось странным, учитывая специфичность заведения, но, когда перед тобой маячат информацией, не сто́ит задавать лишних вопросов.

– Так что за повод?

– Информация.

– Информация?

– Да.

Нет диалога глупей.

–Какая?

– Та самая.

– Та самая?

– Да.

– Когда?

– Во вторник.

– Мог бы написать в СМС.

Парень откинулся на кровати, опершись локтями.

– Ты себя слышишь? Это же бомба. Мы к этому так долго шли. Я…

– Хорошо, я понял. Тебе понравился этот гей-клуб.

– Кстати, там неплохо, но идея в другом.

Молчу.

– И?

– Что? И?

– Не хочешь узнать?

– Хочу! Поэтому молчу и жду твоей информации.

– Ты сегодня злой.

– Альфред, я устал. Последняя неделя. Последние три недели были зверски тяжёлыми.

– Хорошо. – Он сел на кровати дотянувшись до трубки и заказал кофе. – Садись. Расскажу.

Оказалось, парень действительно работал над нашим делом. И отследив звонки по нужному адресу, он пришёл к выводу, что в одни и те же дни, примерно в одно и то же время по телефону совершаются звонки. Именно в эти дни наш субъект едет в клуб.

– А это что за входящий, тоже в четверг и в субботу?

– Проверял по всем дням, они регулярные.

– Альфред, но они всегда по четвергам и в субботу примерно в шесть, в семь вечера.

Пощёлкав кнопками, парень пожал плечами: «Доставка».

– Доставка. – Повторил молча вслух, а мозг уже запустил свои процессы. Те, самые, неконтролируемые.

– Но звонок входящий.

Нас прервал стук в дверь.

– Кто?

– Доставка.

Мы рассмеялись. Альфред забрал кофе.

– Слушай, а доставка же может отзваниваться по получению денег, например.

– Скорее присылает подтверждение в виде СМС.

– Проверь.

– Смс нет, – ответил он спустя какое-то время.

– Выходит, они подтверждают заказ. Как узнать, что он заказывает? Это очень важно.

– Тогда поехали.

Мы сидели напротив ворот чуть больше двух часов. Сегодня подтвердили заказ в шесть двадцать пять, а доставка приехала в десятом часу.

– Смотри, он звонит.

У ворот стоял курьер и звонил по мобильному. Ворота открылись, и курьер зашёл с тремя увесистыми пакетами в руках, подтолкнув ворота, но Альфред успел упереться ногой внизу рамы, и металл не успел лязгнуть звоном закрытия. Курьер оглянулся, но увидев, что никто следом за ним не пошёл, ломиться в сторону здания с абсолютным равнодушием. Ворота легко открылась под нажатием плеча, мы вошли вовнутрь огороженной территории.

Я пошёл следом за курьером, а Альфред остался у входной двери.

Парень поднимался пешком тяжёлой поступью и шелестя громоздкими пакетами. Этаж третий.

Курьер постучал, и даже я услышал фразу, входите.

Несколько минут и курьер возвращается в парадную уже более бодро.

Я выпорхнул на улицу, и мы прижались за углом. Мы стояли, обнявшись, как влюблённые подростки, я мог видеть курьера, который пристально посмотрел на нас и упорхнул, нажав кнопку сбоку от ворот.

– На этот раз хоть целоваться не пришлось. – Пробурчал я вслух на русском, парень переспросил меня, что я сказал и улыбался дебильной улыбкой. Я повторил.

– Ещё не финал. Подожди.

– Чего?

– Ты думаешь он так затаривается только для себя?

– Посмотрим кто и во сколько приезжает.

И Альфред был прав, спустя час к зданию подкатило такси и три субтильных паренька и на возраст лет двадцать – двадцать три, прошмыгнули через калитку, поднялись по лестнице на третий этаж.

– Старый развратник.

– Что?

– Это на русском.

– Я понял. – Проворчал программист.

Больше мы никого не дождались и поехали в клуб. Банкир заявился всё с теми же парнями примерно в час, то есть между тем, как они пришли к нему, и затем они вместе приехали в клуб, прошло чуть более двух часов.

Наша миссия на сегодня была сделана, но от ощущения эйфории мы заказали несколько раз по коктейлю и поглядываю в сторону своего объекта весьма разнуздано вели себя для тех, кто вышел на слежку за объектом. А потом опять… Стоило банкиру пойти в туалет или к барной стойке, программист просто кидался в мою сторону и принимался страстно целовать.

– Ах, влюблённые. – Умилялся какой-то дед рядом. Мы подняли лица, и это был тот самый дед, что комментировал нас в прошлый раз, только теперь он мне сказал «ты любишь его, а он тебя нет», «видишь он какой ревнивец, он изменяет тебе».

– Я не понимаю. – Пожимаю плечами. – Мы не говорим на английском, мы из Венгрии.

Дедок разочарованно кивнул и даже не осознал того, что я говорил ему на английском, впрочем, как и он нам.

– Ты меня любишь? – Альфред был изрядно под алкоголем.

– Очень.

Он рассмеялся и заказал ещё выпить. На сей раз мы уехали в три, так что мне удалось поспать до возвращения в студию.

Только я успел принять душ и переодеться, как в дверном проёме появился Сергей с перекошенным лицом жёлтого оттенка.

– Пошли быстрее вниз. Там продюсер, этот, как его. Серб! Он прямо рвёт и мечет.

– Всё здесь? – Заявил Олег, игнорируя хоть какой-то посыл вежливости.

– Точно?

– Да, вроде. – Я начинал наращивать эмоциональную оборону.

– Это наша? – Серб протянул мне газету.

– Настя. – Только и смог вымолвить, а вокруг фотографии текст на австрийском или немецком, мне не разобрать.

– Насти нет, – мысли формировались вместе со словами.

– А говоришь всё. Так, всё в студию. Там, где снимает. Туда, туда, – махал он рукой.

– Может выпить принести. – Затараторил Сергей.

– Принеси. – Рявкнул Олег.

– Мне кофе. Подожди. Мы пойдём на кухню. – Взяв серба за кисть, повёл его угловатыми лабиринтами на кухню. – Олег, что случилось?

– Что-то случилось. – Он расхаживал по маленькой кухне широкими шагами, так что мог сделать лишь два шага в одну сторону и обратно столько же. – Сегодня с утра во всех новостях. Они ехали из шале, затем этой парочке, по-видимому, захотелось экстрима, и они на полной скорости ушли от остальных. В машине было только двое, под утро это уже было во всех новостях.

– Насмерть?

– От передней части машины почти ничего не осталось.

– Они были…

– А то ты не знаешь, что их объединяло.

– Её не было со среды.

– Они оттопыривались в папашином шале. Знаешь кто его папочка?

– Откуда же…

– Очень крутой мужик. Политик, бизнесмен и просто убийца всего, что ему не нравится.

– Да, мне по… на его папашу, веришь?

– Ты понимаешь, что у нас, у всех могут быть проблемы. – Мы оба перешли на крик.

– А ты помнишь, кто её подпихнул этому упырю?

– Никто никого не неволил.

– Речь не об этом. Но не нужно здесь обвинительных речей. Я не знаю, есть ли у неё кто-нибудь. – И голос предательски дрогнул, горло перехватил сентиментальный спазм, а к глазам подступили слёзы. Я не хотел говорить ему, да и, собственно, никому, о том. Что знал про неё. Как видел её взлёт и теперь увидел падение. Она ушла до того, как многие, из тех, кто знал её по московским тусовкам, потом будут пересказывать друг другу о том, что некогда одна из самых завидных невест, которой не только шубы и бриллианты выстилали к ногам, но и паспорта выкладывали почти доро́гой, обещая жениться, а под закат короткой жизни она снималась в порно и курила днями напролёт анашу.

Решено было всех оставить в студии, отправив лишь в спортзал, который был в подвале.

– С этого дня здесь будет охрана, и самое плохое в этой истории, что они от спонсора.

– Он то, как узнал?

– Как-то узнал. – Пожал плечами Олег. – Скорее всего, Жаба, а может и Родион. Тот всегда любил интриги и скрытые игры. Родик прямо кайфует от этого, но хотя Жаба ездит к спонсору чаще всех нас. Я не знаю, но думаю кто-то из них двоих.

Как бы это ни оказался сам ты. Но мысли озвучивать, конечно, не стал.

– Что за охрана?

– Четыре украинца, бывшие чоповцы. С ними не договориться, так что лучше пока подчиниться. Думаю, такими темпами, как мы идём, удастся выкупить студию к концу контракта. Осталось полтора месяца.

– Я в курсе. – Промокнув глаза, не удалось скрыть от него, как капля прочертила полосу по щеке.

– Ты пока успокойся, а я сам всё объясню публике.

«Дверь закрылась»

Включив телевизор в холле, прощёлкал несколько каналов, и на новостном спустя пятнадцать минут показали разорванные куски металла, и фото знакомых мне лиц, показали ещё фото мужчины старшего поколения, и всё, что я понял, это словно Раша, скорее всего, что девушка была русской. Но откуда…

В студии царила тягостная атмосфера, но всё же я решился на то, чтобы сказать о кончине их коллеги.

С этого дня многое изменилось. Я, Сергей и Никита, могли выходи́ть только с одобрения Олега. Остальные не могут выходи́ть вообще.

Охранники поселились в холле у выхода, а спали они поочерёдно в коморке, которую оборудовали для Сергея. Комендант же вернулся в спальню на втором этаже. После трёх дней согласования каждого моего выхода, то оплатить завтраки, то встретиться с ним же, чтобы отдать документы Насти, то, чтобы подписать доходы и расходы студи, то отчёт по заработку актёров, то забрать конверты с деньгами для актёров, то опять забрать конверты, которые он привёз, чтобы я спрятал. Так что к среде, когда были похороны, мою персону вынесли за рамки согласовываемых. Со мной на похороны отпустили лишь Никиту, закрытые гробы и незнакомые люди вокруг, делали для меня саму церемонию каким-то фарсом.

Из близких у девушки никого не было. Никаких кровных родственников. Оказалось, что она выросла в детском доме. Я отправил телеграмму в детский дом, хотя Олег был против. Отец парня был весьма уравновешенным и приятным мужчиной, именно его предложением было похоронить молодых людей вместе. Ему объяснили, что они состояли в отношениях длительное время; думаю, от него скрыли, что знакомы они были лишь несколько месяцев, а может это хорошо разыгранный пиар, для того чтобы не афишировать случайностью происходящего куда трагичней, что погибла пара почти новобрачных. Меньше вопросов, меньше копаний, измышлений и прессы. Возможно, это заставило отца парня, поинтересоваться знают ли родственники о гибели девушки, но, узнав, что она была сиротой, даже продемонстрировал грусть, а в следующих новостях уже проговорили, что она была сиротой и даже дополнили, что она была беременной, на начальном сроке. Это мне было, скорее всего, фарсом. Пиарщики отмывали семью парня в этой истории всеми способами. Придав истории большей меланхолии, заставили всех говорить об этой истории в рамках трагедии почти Шекспировского уровня. В любом случае правды мы теперь не узнаем, никогда. Да, она никому и не нужна эта правда.

«Спи девочка, ты была очень умной, очень красивой и очень смелой, а эти три качества вместе способны погубить любого».

За самим процессом следило множество СМИ, и некоторые из них были допущены к тому моменту, когда папаша толкнул очень горестную речь, едва сдерживая порывы. Церемония прошла быстро и строго по сценарию.

«А думали, что хуже быть не может»

В студии царило угрюмое настроение, словно кто-то выключил тумблер звука. Можно было слышать шуршание резиновых тапок Сергея, перешёптывания девушек на кухне, которые говорили о мелочах: «где средство для мытья посуды?», «а где соль?», «убери кружку», «отнесу чай Машке». Девушка переживала историю Насти гораздо эмоциональней, чем остальные, хотя и во всё слыла интровертом. Только взрыв хохота в холле у входа заставил всех без исключения вздрогнуть, озираясь.

Вот уже третий день охранники проявляли себя в полной красе, это были как на подбор неадекватные мужчины, один другого хлеще, хотя была и брешь во всём этом. Они вошли в уже сложившуюся историю, а это всегда сложнее.

– Вы, что вытворяете? – Накинулся на гогочущую троицу. – Знаете, что у нас сегодня сложный день.

Смолкнув, все трое потупили глаза.

– А нам, то что? – Воскрес их босс в дверном проёме.

– Василий? Ведь так? – Эмоции внутри меня бушуют с силой торнадо.

– Ведь так! – Ответ достойный, ну что ж.

– Василий, рекомендую включить любой федеральный Австрийский канал и убедится в весомости ситуации. Свёкор нашей девочки, – последние слова я отчеканил с особой яростью в голосе. – После столь близкого и совместного горя он явно пойдёт навстречу, чтобы одним разом вышвырнуть квартет лиц с туристической визой, за пределы шенген зоны без возможности вернуться. – Выдержав секундную паузу и театрально сменив интонацию, заключил короткой фразой. – Вы в курсе, кто отец того парня?

Его лицо не выражало ничего, кроме глупейшей злости на ситуацию, заодно на меня и на своих подопечных, которые своей глупостью создали эту ситуацию. Нам обоим повезло, что у него хватило трезвомыслия сдержаться и промолчать, сжимая кулаки, он отступил. Охранники ретировались, ситуация позволила усмирить их на некоторое время, достаточное чтобы перевести дух, но, к сожалению, недостаточно, чтобы продолжить жить.

Охрана раздражала всех. Конечно, это было естественным после того, как людей лишили вольготной жизни, свободного перемещения, шанса сбе́гать по утрам, как часто делал студент или отправлять кого-нибудь за сигаретами и алкоголем. Хотя всё это было резонно и оговаривалось изначально. За исключением, пожалуй, того, что по воскресениям десять человек запирали в подвале, в той комнате, что оборудовали под фитнес-зал. Десять человек, сидящих в запертом помещении несколько часов, так чтобы их не слышали, это ужасно.

«Тучи сгущаются, молнии мечут»

В среду пришло СМС от Альфреда: «У меня есть всё что нужно».

Договорились, что я заеду, поздно вечером предупредив за час.

На среду были расписаны онлайн-трансляции по две на одно время. Мы решили нагонять быстрее и больше, пришлось переместить walt-paper в центр, разграничив студию на две части. По сути, мы сократили время трансляций, загрузив две, а иногда и три трансляции на прайм-тайм. Приход денег в среднем прирос на тридцать процентов, но и актёрский профессионализм вырос в разы. Теперь все стремились общаться с публикой, благодарили за токены и улыбались.

Мы экспериментировали, например, с Оксаной пришлось менять тактику несколько раз, её рейтинг в трансляциях явно ниже, чем в то времена съёмок заказных фильмов. Притом, что, те нечастые заказы, которые, поступали, были в том, числе и на неё. Заказные съёмки старались брать крайне редко, это требовало времени на сценарий, реквизит, да и цена была в среднем ниже, чем от трансляций. Несмотря на то, что онлайн-трансляции шли больше двух месяцев, не было уверенности в последующей популярности этого ресурса. Платформа могла в любой момент быть закрытой, как это, обычно бывает. Кто-то хочет начать на этом зарабатывать и приберёт ресурс к рукам. Сначала объявит всё это незаконным, затем придумает исключение из того же самого́ правила, по которому запретил и возобновит. Но у нас должен быть резерв, этим и были резервные съёмки.

За месяц наблюдений убедился в некоторых противоречиях между порнофильмом и порно трансляцией. Те, кто был успешен в актёрском режиме, ушёл в тираж на онлайн, а вот второсортные актёры стали звёздами трансляций. Это та самая незримая про́пасть, что существовала между журналистами и публицистами, ведущими и блогерами. Все эти трансляции, это что-то близкое к блогерству в порноиндустрии.

Например, другая же актриса, близкая к Оксане ней по типажу Наталья, часто проваливала роли и почти не зарабатывающая на заказных проектах, где заказчики выбирали актёров, теперь была самой кассовой. Фортуна? Нет, скорее явная благодарность тем, кто платил, то, что недоставало её экс подруге, а теперь явной конкурентке, что вдвойне задевало экс приму нашего «борделя».

Оксане же пробовал давать прайм-тайм, но студия теряла на этом деньги. Ставил в паре с той же Натальей и общий бонус был на двадцать процентов выше того, что Наталья делала одна.

В порнофильме нужны эталонные «куколки» и герои, за исключением home made, а вот в трансляции нужны были обычные. Эффектные, но обычные, словно с улицы, из соседнего дома, из квартиры выше этажом симпатичный сосед или миловидная соседка.

Самое эффектно оказалось поставить Оксану в паре с Егором, которого она соблазняла и домогалась. Все словно делали ставки, соблазнит ли она брутального бодибилдера, уткнувшегося в телефон, и почему рядом со столь сексуальной дамой, он в телефоне. Люди были на трансляции, как на живом тотализаторе. Конечно, же мы завершали каждую их совместные онлайн-трансляции, соблазнением спортивного асексуального мужчины. Их секс оценивали обычно около тридцати тысяч токенов. Подобную пару мы слепили из Николая и Марии. Хотя изначально планировал запустить её со студентом или Павлом, но Николай очень уж настаивал и у нас даже состоялся неприятный разговор с ним, а в тот же день пришла Маша и попросила не выгонять его. Я не планировал, это делать, но просто кивнул, ответил: «что только ради неё». Она снова зарделась смущением, потупив глаза.

– И Маша, пожалуйста, будь осторожней. Этот парень проблемы не просто притягивает как магнит, он их создаёт.

– Я знаю, но… – И она смущённо пожала плечами.

– Но? – Каждый раз глядя на неё, я осознавал свой недавний выбор. Именно она могла быть на месте Насти, и я даже готов был поменять их, но что-то остановило меня в какой-то момент. И эта мысль угнетала каждый раз, когда смотрел на Машу. Чувство потенциальной вины, давала ей фору.

– Он не обманет. – резюмировала она в тот разговор, и я не мог возразить, в этом она была явно права, Николай – парень хоть и бедовый, но честный.

– Если это меньшее из зол, что ж это твой выбор.

Со временем их парочка стала эталонной, позволив мне выйти на хороший прирост, и выполнить свою миссию, что обезопасило меня внутри этих стен. На них я ставил словно зарисовки людей, их взаимоотношений. Мария с Николаем, это противоположность Оксане с Егором. Здесь уже девушка была инертна и флегматична, в какой-то момент пришла идея и я написал на листке: «отказывай и сопротивляйся». Она сделала всё это настолько искренне, а он так настойчиво приставал к ней, что страсти накалили до максимально. Ставки летели крупные и очень частые. Никто не знал истинной причины её грусти, полагаю, что каждый зритель трансляции тогда дорисовывал свой образ. И что? В итоге тридцать шесть тысяч. Что было дневной нормой для всей студии, чтобы выйти в ноль.

А в это же время по другую сторону фона мы создали другую пару: Павел и студент. Они умело заводили публику, флиртуя с аудиторией. И так как им мы позволили включить ретро хиты, оставив Николая с Машей без звука.

Парни, чтобы, раскачать интерес проявили весь артистизм и даже танцевали так, чтобы мужское «естество» буйно мотылялось из стороны в сторону. Когда уже у Марии с Николаем всё пошло за двадцать, я перешёл в отсек к молодым людям и остановился застыв. Они ушли в отрыв, а на странице их трансляции токенов было чуть за сорок тысяч. Я просто сел за стол, проверил списки поступающих токенов, посмотрел на то, как они ещё усердней стали мотать гениталиями. Пришлось показать лишь большой палец вверх и вернуться к менее разгорячённой паре. Я не ошибался, Николай испытывал явно чувства к этой девушке, вот только не для него она мечта, а он для неё будет вечной обузой. Ну, не может не путёвый парень стать штурманом для себя, а ещё и запутавшиеся девушки и всего багажа, который она скрывает. На тот момент я уже знал о её драме. Она не знала о моей посвященности.