Без чувств, без эмоций, выжить

– Ты сейчас проговорил столько устрашающих прилагательных, но, по сути, не сказал ровным счётом ничего. – Я отложил приборы.

– Там замешаны очень крупные деньги. Счета уходят к тем источникам, что само упоминание уже обдаёт холодом по спине. Ты даже не представляешь…

Я ухмыльнулся.

Он промолчал.

– Макс, пока он жив, ни ты, ни я, жить нормально не сможем. Либо он, либо мы. Мне надоело это противостояние, но…

Официант сменил бокалы и принёс кофе.

– Там всё сложно. – Он опять принялся за свои страшилки. – Помимо офшоров, на которых он сидит, там что-то ещё.

– Что ещё? – Делаю глоток. Как же это всё схоже с тем, что было два, три, пять лет назад. Мы только и общались друг другом почти лишь на повышенных тонах, хотя когда-то были очень дружны. «Макс, что же с нами стало» – мелькнула мысль, но ушла бесследно из-за продолжения его бравады.

– Он зачем-то ещё вложил, деньги в порностудию. – Прервал мою рефлексию собеседник.

– Во что?

– Да, порностудия. Очень всё странно. Там слабенький продюсерский центр. Собственно, они убыточные, больше торгуют славянками на европейском рынке, под прикрытием порноиндустрии, там просто с порно проще, чем в России.

– В Европе вообще со всем проще, чем в России.

– Я так и не могу выяснить зачем ему вся эта затея. Офшоры не прикроет, денег не принесёт, секс? Да, там профиль вроде не тот. Всё обычное.

– Может, хочет поиграть в инвестора? Эдакий мужчинка – бизнесмен, потешить самолюбие. Это в его духе.

– Ты же его знаешь, он бы оторвался по полной. Это бы было явно гей порно, да ещё и сам бы туда влез. Ну, и не только снимал, а то и в кадр бы влез. Ну, или засунул, ну ты сам понимаешь что.

Мы оба рассмеялись.

– Ты не можешь сказать слово: «член»?

– Член. – Сказал он так громко, что несколько человек обернулись на нас. Вот, ведь как легко вычислить русских в толпе. Скажи слово «член».

– Макс, а это может быть, как ты говоришь торговля славянками? Ну, то, чем занимались они до него. Только специально для кого-то?

– Думал, но они, наоборот, с этим завязали и уходят только в съёмки порно. – Он сделал глоток кофе поморщившись. – Вот-вот уже запустят.

– Когда?

– Через месяц уже старт.

– То есть если входить, то сейчас?

Макс посмотрел мне прямо в глаза и молчал, положил руку поверх моей, и это не смутило даже подошедшего официанта.

– Макс, Макс? – Я не мог уснуть ночью, всё думаю о сказанном. – Макс. – Мне удалось его разбудить. Было видно в темноте лишь очертания его лица.

– Ну, что?

– Я должен попробовать. Нужно влезть в эти съёмки.

– Давай об этом завтра.

– Макс.

В итоге мы ещё час барахтались, пинаясь и лупили друг друга подушками, пока он не скрутил меня и стихнув захрапел в ухо. Оставалось лежать, смотреть в темноту и думать.

Спустя три дня мы едем в Хитроу. Понимаю, что прощаюсь с этим городом надолго, возможно, навсегда, я очень полюбил его. Величавый Лондон. Не хочу ни метро, ни экспресс, едем на чёрном кебе. Макс не может водить машину по правостороннему движению, ему всё время хочется завернуть направо, когда нужно налево.

Вот он и сидит с поникшим видом, а я глазами обнимаю Лондон, серый камень его центра, контрасты районов, двухэтажные дома пригорода. Скоро город начнёт меняться, постепенно зеленеть, расцветая летним благородством, но уже без меня. В аэропорту мы, то молчали, то говорили все подряд, показывая друг другу открытки, брелоки, кепки и прочую сувенирную ерунду.

А вот и зона контроля.

Нужно прощаться.

– Гуд бай Макс.

– Прощай Стен. – Обнимает крепко, так что пережимает рёбра. – Береги там себя. Пожалуйста, Стен.

– Хорошо. Ну, прощай.

Я ухожу на контроль.

Так и расстались.

Я не оглядывался.

Надеюсь, он не провожал меня взглядом в спину, хотя понимаю, что он всё же делал это и стоял до последнего.

Час в зоне вылета, два в небе, и Швейхат. Аэропорт, где чаще остальных теряются вещи. На Кет доехав до центра, вырываюсь на солнце, десять часов утра, в наушниках ATB со звучным названием Ecstasy. Последние три дня мы только и делали, что оттачивали легенду, он детально описывал тех людей, через которых мне удастся вой в эту историю.

Новая студия, требуется исполнительный директор. За два дня мне сделали какой-то условный диплом окончания режиссёрской школы в Лондоне. Практически соткали резюме от ведущих студий, как за три года вырос от ассистента до директора площадки.

Пока жду ключевой встречи, инспектирую местные переулки. Даже забрёл в торговый центр. Вена – самая бюджетная столица для шопинга, так гласят все путеводители. К слову, я уже в четвёртый раз за год сменил свой стиль полностью. Сейчас на мне ботинки из тонкой замши, брюки без стрелок, мятая майка размера так на два больше нужного и приталенный пиджак. Так вот и встречаю новую жизнь. Страшно? Нет… Предохранители чувства самосохранения перегорели.

Макс встречался с этим типом несколько раз за последний месяц, прозвище очень характе́рное «Шалтай».

– Ты поймёшь, когда увидишь его. Он прямо и есть Шалтай-болтай, только с бородавками.

Для полной картины, мини-досье. Этот, Болтай с бородавками, имеет такой шлейф, что только лишь пара фрагментов может послужить фрагментом, из-за которого пуля прилетит ему в висок. А нет ничего более устрашающего, чем столь сильно запятнанная репутация.

«Он глуп и очень труслив, но очень обидчив и любит лесть, тебе будет несложно управлять им. К тому же шлейф его дел тянуться ещё из Москвы, естественно, всех русских он уже заочно боится».

Шалтая зовут Виктор, главное – не перепутать. Там ещё два других. С одним будет полегче, он приверженец мужской симпатии некий Олег, а вот третий персонаж скользкий и имя крепкое Родион.

Спустя час походкой хромого лиса по минному полю крадётся мой соглядатай. Медленно оглядывается, словно принюхивается. Расплывается в улыбке лысой отполированной до блеска головой.

– Как вам Австрия? Вена? – Садится на плетёный стул, теребит салфетку.

– Я не первый раз здесь. – Декларирую отрепетированную легенду. Вспоминаю наветы Макса: льсти, и восхищался, дай ему быть кем-то. Побольше удивляйся, наслаждайся красотой архитектуры, ты личность творческая. Что ж, восхищённо озираюсь. – Чудесный город, но небольшой. Какая здесь численность?

– Почти два миллиона человек.

– Значительно. Я думал меньше. Приятное кафе. В центре Лондона таких не осталось.

– Вы давно живете в Лондоне?

– Достаточно, для того чтобы чтить королеву как родную мать. – А вот этот вопрос мы не продумали.

– У вас абсолютно нет акцента.

– Если расти среди русских хоть в Дубай, акцент будет незначительным.

– Мы русские сильны.

– А вы здесь родились? – Включаю режим «дебил».

– Нет, я живу… – Он осёкся. Чёрт. – Вообще, живу в Кёльне, а здесь вот проект.

– Кёльн, да вы что? Прекрасный город. Был там недолго, очень люблю Кёльн. – Вспомнить бы хоть… – Я почти не выходи́л из Галереи.

– Да, да. Там лучшая галерея. Германия волшебная страна. – Чувак, ну ты же не дурак, давай уже комплименты внешности, вопросы о кинематографе и бравада о порнушке.

– Ну, Австрия почти как Германия или отличается? – Странно, но он прямо как зомбированный фанат Германии завёл тираду об отличие двух стран почти на час. Стол уже оброс заказами, отмечаю, что мужик он щедрый. Имя, имя, как же его имя?

– Вы очень щедры, но не нужно ничего заказывать. Я более чем сыт, а вы ничего не едите.

– Ах да. – Он осматривает стол, хватает эклер и запивает остывшим кофе.

– Но меня никогда так радушно ещё не встречали, чувствую себя просто звездой. – Он расплылся, сморщив кожу на голове словно шарпей, да ещё и приоткрыл рот чтобы ответить, а я вижу нити крема в его рту от нёба до языка. Меня сейчас может и стошнить. Затыка́ю ему пасть, вопросами. – Мы будем располагаться в Вене? Или…

– В Вене, в центре города, с отдельной парадной. – Говорит он, перемешивая во рту остатки эклера с кофе.

– В центре? Это же очень дорого? Но, я приятно удивлён, не скрываю, это шикарно. Даже представить себе не мог. Одним словом, серьёзный подход. – Имитирую улыбку, но я действительно удивлён «на фига вся эта мишура с центром».

Макс был абсолютно прав. Мужик, падкий на лесть, очень любит восторженные фразы, улыбки и самое главное, молчаливое и податливое подержание разговора. Это, когда качаешь головой как ароматизатор в машине. Иногда удивляешься, покачивая головой, подёргиваешь плечами, то есть всё общение невербальное. Вставить можешь два-три слова, но очень опять же восторженные.

– Но как же они будут жить, не выходя? А быт?

– Всё будет на высшем уровне, – откидывается он на спинку кресла. – Завтраки, ланчи и вечерние бранчи из хороших ресторанов. Химчистка по звонку, клининг постоянно, всё включено, да ещё и секс им включён. – Он, упиваясь своими словами, а на последней фразе засмеялся звуком брачного призыва ишака.

– Не, жизнь, а рай. – Он даже не понимает иронии.

Для себя отмечаю, один персонаж решён. Ещё два.

– Тебе выделили отдельную комнату на втором этаже.

А вот это в мои планы не входило.

Не сразу совладал с эмоцией. Нарушив баланс доверия. Я правда был выбит из равновесия. Мне придётся жить среди всей этой вакханалии. А что это будут за люди? Не уверен, что это вполне будет уместно. Чёрт, чёрт, чёрт!

– Да, конечно. – Киваю, да я даже улыбку выдавить не могу. – То есть помещение двухэтажное?

Может мне предложить им, что я буду сам себе снимать жильё? Так, не паникуем и не торопимся.

– Да, да. Там был небольшой семейный ресторан. Дом нежилой, это министерский архив. Мы оформим здание как хостел. Всё схвачено.

И я в том числе. Мы не предусмотрели того, что меня могу запереть внутри этой вакханалии. Как же…

– А почему Стен? – Любопытный тип оказался, этот Шалтай.

– Потому что… Степан. Ну, так имя претерпело изменения в Англии, когда мы переехали.

– Но диплом, – он порылся в папке, почти следовательского типажа. – Там же…

– Мы же выехали из России ещё до распада союза сначала в Польшу, затем уже в Соединённое королевство. Родители перестраховались. Все изменили имя, фамилию, но внутренние привычки остались. Отец из Игоря стал Питером, мать Эльзой. Очень боялись.

Как же мы поторопились.

– Ясно. – И он наградил меня странным взглядом.

– Стен, это для своих.

– А ну, хорошо. – У него даже на лице написано, что дебил, но не нужно недооценивать. Тот ещё тип, это Шалтай – Болтай, мать его, яйцо куриное.

Макс охарактеризовал Шалтая несколькими короткими эпитетами: «Трусливый, напыщенный и глупый, настолько что выглядит высокомерным, хвали его, и он будет преданней бульдога. А ещё он уже боится тебя, заочно». Боится меня заочно. Боится меня…

– Только, – вот когда фраза начинается с этого то, не жди ничего хорошего. – Студия ещё не готова, мы только. Ну, только начали. Но второй этаж уже красят.

– Я уже забронировал отель. Всё хорошо. Хоть увижу город. – Внутри меня взрывались фейерверки счастья.

– А где? Может, отвезу?

– Здесь недалеко судя по карте. Больше будем по переулкам колесить, я дойду.

– Ну, славненько. Хочешь увидеть студия сегодня. У меня ключи есть. Строители, наверное, уже там.

– Да, конечно. – И почему всех так тянет вечно на стройку, я бы и вовсе не появлялся в таких местах, пока все работы не завершатся.

– Только закажем кофе, мой совсем остыл. Ты, как?

Благодарно киваю, выпиваю третий кофе за утро, в висках уже стучит. Даже румын в Лондоне не варил такого крепкого кофе. Итальянский ристретто, просто вода.

Вена, а машина Вольво. Не патриотично.

– Вольво? Одна из самых надёжных машин и дорогих машин в своём классе. Очень ценю, эту марку.

– Да, я только Вольво беру, где бы ни жил. Только Вольво, лучше, нет ничего. Самая лучшая машина.

Что ещё? Парфюм? Мне кажется, но от него пахнет то ли кондиционером для белья или стиральным порошком. Обувь, обувь, нужно посмотреть его обувь.

Оказалось, прямо дедовские тапки. Даже зацепиться не за что.

Студия оказалась действительно близко к центру, ну, по крайней мере, от станции CAT до этого места на машине с учётом светофора мы проехали менее пятнадцати минут.

«Первый вход, недовольный выдох»

Трудно оценивать высоту здания, когда вокруг всё одной высоты. Вход был притягательным, уютным по-домашнему. Когда-то это был, наверное, флигель, а теперь здание зажато между двумя кучерявыми домами в стиле ампир. Вот вам местная эклектика, как сказал бы любой гид. Сверху флигель приплюснуло плоское здание, словно упавшая бетонная коробка с окнами. Получается всё, что осталось от здания, это фронтальная стена, высокая дверь, два окна с прутьями – решётками, плотно закрытыми изнутри.

Белая дверь с золотым натёртым до блеска кольцом тяжело скрипнула, приоткрывшись вовнутрь. Высокий бордюр и за ним две ступени вверх. Квадратный холл метров так двадцать и не более. Окна рядом с дверью плотно закрыты деревянными створками, на правой стене, так вообще что-то типа готики с жёлто-красными стёклами. Холл пуст, белые стены, белый потолок, светло-серый пол и только в конце невысокая тёмная дверь. Быстро сквозь тяжёлый пыльный воздух преодолеваем холл под отзвук шагов, скрип двери и за дверью несколько ступеней вверх, гранитной плиткой выложен ромбовидный рисунок, на полу длинного коридора. Взгляд скользит по жутко зелёно-жёлтым стенам. В само́й середине коридора хлипкая дверь прячет серо-зелёные крашеные стены душевой, в углу притаился унитаз. Всё это удручает и удушает, отдаёт подсобным помещением вахтовых строителей. Моя первая лондонская квартира в сравнении с этим, просто комфортабельный люкс.

Оканчивается длиннющий коридор снова дверью. Стеклянная дверь ведёт на открытую каменную площадку. Круглый стол, несколько стульев в углу два ящика с землёй, подобие клумб. Вся площадка замкнута бетонными стенами высотой метра так три и аккуратными узкими бордюрами с травой вдоль стен. Первая ассоциация – место для прогулок в тюрьме.

– Так вот, что скрывают эти однотипные здания пастельного цвета с белой лепниной. – Выронил фразу вслух. – Никогда не подумал бы что внутри этих домов маленькая уютная терраса с цветами, узкими газонами, и помещения для порностудии. – Исправляю сказанное.

– Правда, чудесно? Особенно то, что никаких соседей. Посмотри. – Он указал на окна двух зданий, образовывающих левый угол. – Это вот архив.

– И там, никого не бывает?

– Их окна выходят на улицу. А эти наглухо заставлены стеллажами. Мы уточняли.

Киваю, осматриваю.

Две стены образуют здания, ещё одна, это глухая бетонная стена с удручающей высотой. Стена уводит за угол. А там плотно заколоченные ворота на вид деревянные, но, возможно, обшиты рейками. Слева к ним примостилась ветхая деревянная сараюшка.

Надеюсь, это не туалет. Но опасений не высказываю, молчу.

– Здесь прачечная.

И от этого становится ещё хуже. Страшно, что внутри этого обломка архитектуры, что был когда-то семейным рестораном. Возвращаемся в здание, осмотрев прогулочную зону заключённых и сарай – прачечную.

Вправо от двери на террасу квадратная комната, с двумя узкими окнами задёрнутые плотными грязно-зелёными портьерами. Толи диван, то ли груда пуфов в центре. Запах сырости, пыли и сигаретного дыма. Справа вход на небольшую кухню, узкую и длинную метров двенадцать, это ж какой был ресторан? Далее узкий коридор с несколькими дверьми. И здесь я буду жить?

– А это что за комнаты? Можно?

– Да, да, конечно! – Расшаркивается он и открывает двери и ужас.

Квадратная комната с закрещённым зелёной краской стеклом. Вбок душевая, задёрнутая шторкой. Деревянные стены, туалет.

– Здесь будут спальни.

Внутри всё обмерло. Чёрт! Там, что-то было про полгода. Тюремные нары рядом с этим просто рай.

– Напротив, ещё спальня, дальше ещё, вот там лестница. – Указывает он на холл с отсыревшими тюфяками. Деревянная лестница притаилась в темноте помещения, видно лишь несколько ступенек с деревянными перилами.

Поднимаемся по скрипучей дощатой лестнице, и нас сопровождают красивые деревянные перила, а дальше высокие резные двери. Рай после ада. Открывает одну из дверей. Квадратная светлая комната с тремя мужиками устроивших обед на перевернутом ящике.

– Это твоя комната! – Шепчет Шалтай. – Два окна выходят на террасу, и одно на улицу. Вот это прямо над дверью. А напротив, комната коменданта.

Коменданта? Ты шутишь? А может, ещё будет надзиратель, сторож и вахтер?

– Кто? – Делаю вид, что не расслышал.

Строители что-то спрашивают, могу лишь понять, что речь похожа на немецкий, но явно с тяжёлым акцентом. Протягивают бумажный веер с цветовой раскладкой.

– Можешь выбрать цвет. – Кивает Шалтай. Он издевается?

Выбираю серый, чуть темнее светлого, чуть светлее тёмного, мягче классического, теплее бетона. Цвет словно кто-то мазанул грязным пальцем по чистейшему хлопку.

Они кивают, показывают палец вверх. Типа круто. Парень, ты выбрал отличный оттенок. Или это было «чувак, ты угадал в наличие и есть только этот оттенок». Спасибо, но лучше бы я отдал все деньги, что у меня есть за номер в отеле. Грех жаловаться, Макс снабдил меня приличной суммой наличных. Да и мои несколько счетов на картах тоже не пустуют. Только я подумал о деньгах и человек с яйцевидной головой снова заговорил:

– Сегодня шпаклюют, завтра красят и через два-три дня можешь уже переезжать.

Не торопитесь мужики, пожалуйста, красьте в три слоя. Посылаю импульс мысли, надеюсь, получиться.

– Здесь комендант. – Он опять повторяет эту должность из советского общежития.

– Ещё будет комендант?

– Ну, мы решили, – мямлит он. – Нужен человек, который следит за уборкой, заказывает реквизит, продукты, еду. Ну, такой, по хозяйству.

– Что-то типа администратора? – Чуть было не сказал завхоз[1].

–Да, что-то типа…

Заглядываем в комнату, она длиннее и чуть у́же. Два окна на улицу и смотрят в окна дома напротив. Узкие прутья – решётки и уже зашпаклёванные стены. В углу дверь и там просто громадная для всего этого места ванная комната, почти как вся моя комната.

А вот и приоритеты.

– Коменданта уже наняли? – Выдавливаю что-то наподобие, мне, в общем-то, всё равно.

– Через неделю приедет. Он молдаванин, поехал отметку ставить на границу.

Ни чего, не понял про отметку, но расстановку сил учёл.

– Оператора тоже нашли. Смышлёный парень. С ним в комнате будет жить. Так, что они вдвоём, ты один. Остальные внизу.

А вот и перевес.

– Мне нравится. – Если, там двое, я один. Ещё раз зашёл в отведённые мне апартаменты. Заглянул в ванную. Аккуратная, небольшая, душ торчит из стены, а рядом стоит унитаз. Можно сесть на клозет, включить воду и сразу два дела сделать, а ещё можно и зубы в этот момент почистить. Вот так обстоят дела, но лучше пусть так, чем вдвоём.

Строители, оценив моё уныние и что-то бормотали невнятно.

– Говорят, можно ванную установить, но только французскую.

– Что это?

– Ну, она маленькая. – Переводил Шалтай, когда коренастый мужичок показывал руками сантиметров пятнадцать.

– Это уже хорошо. – Оставалось, смириться, но стало чуть легче, осознавая, что будут свои четыре на четыре метра полюс сидячая ванная возле унитаза.

Мужик, что демонстрировал веер цветов, что-то ещё затараторил и ощупал рукой стену.

– Он предлагает снести деревянный крашеный короб. За ним кроются трубы. Их покрасить в чёрный цвет, а здесь тогда можно сделать стеклянную перегородку и получится душ.

– Отлично!!! – Я даже воскликнул по-русски, Шалтай перевёл.

В это время у него звонил телефон, и он затараторил на немецком.

– Я говорю по-русски. Сказал мужчина. Я из Молдавии.

– Отлично. Как вас зовут?

– Василь.

– Василь, вот, – я всунул ему в руку тысячу евро. От моих ста которые покоились в конверте на дне рюкзака, это было прямо не убыток. – Сделайте душевую, разбейте те доски и если там окно, то вставьте новое. Я всё оплачу.

– Спасибо. Я сразу понял, что вы хороший человек.

– Спасибо, конечно…

– У вас глаза красивые. – Мы переглянулись, поняв, вернулся Шалтай, молчим.

Я всё время не решался назвать Шалтая по имени, так как не помнил Виктор он или Виталий, может Валерий… точно не Вольдемар, это бы не забыл.

Мы откланялись, прощаясь со строителями. Они упорно показывали, как будет стоять ванная. Прямо под окном. Я кивал и прощался.

Все владения были осмотрены. Он вручил мне ключ от моей комнаты. Ключ от входной двери, код установят чуть позже. Предложил довезти до отеля, но я убедил, что хочу прогуляться и осмотреть район, он явно обрадовался, что не нужно тратить на меня ещё время, обняв на прощание, и упорхнул на Вольво куда-то в свою привычную жизнь.

Центр Вены примерно, как центр Праги или Милана, немного напоминает Брюссель и совсем не похож на Будапешт. Коротая время, гулял в центре, посетил дворец Си-Си и музей бабочек и к семи часам, включив кондиционер на шестнадцать градусов, завернувшись плотнее в одеяло, я спал. До полудня оставалось меньше часа, когда мне всё же захотелось выползти из белого кокона одеяла.

Через два дня мы встретились у дверей той студии. Позади Шалтая был человек с жёлтым лицом и красноватыми глазами, ростом выше нас обоих на голову точно, отчего запах перегаром и выкуренной пачкой сигарет в один присест окатывал нас ежесекундно, так как дышал он ртом.

– Это Стен, директор нашей студии. Сергей, наш комендант.

Мы вежливо покивали и, протиснувшись в дверь, стали осматривать владения.

Комнаты на втором этаже были завершены. Миниатюрная ванная мне понравилась, действительно немного французского шика, а клозет они изолировали выдвижной стеклянной перегородкой, которая складывалась как ширма. В углу душевая из прозрачного стекла и два окна с карнизами в ванной. Супер! Окна в комнате они ещё, не заменили, непонятно будут ли менять.

Вторая комната стала полностью белой, а кафель в ванной был под зелёный мрамор и окна, в ванной, примыкающей к их комнате, были классные большие, почти до потолка. Везёт! Но перевес между жить одному или с кем-то был просто без вариантов, даже если оператор окажется самым обаятельным человеком в мире. Хотя кто на такое, может, согласиться, наверняка не молодой, неумный, пошловатый алкоголик, под стать этому коменданту. Словно комендант, звучало регулярно и каждый раз отдавал, чем-то винтажным.

Кроватей не было, матрасов тоже, только строительный мусор по углам. Сергей оказался простоватым мужиков, случайно попавшим в эту историю. Собственно, это было взаимно.

Кое-как мы сделали заказ на матрасы, вместе с основаниями. Одну полуторку и две односпальных.

Вечером состоялось ещё одно знаменательное знакомство.

Шалтай стал уже почти родным за эти четыре дня, я даже могу спокойно улыбаться, не думая о то, что меня перекосило от его откровенно глупых и пошлых шуток.

– Здравствуйте, Стен? – Молодой мужчина около сорока с погрешностью в два-три года, смотрел на меня с высоты пары метров.

– Здравствуйте, – мы изучали, друг друга не стесняясь смотреть в лицо.

– Олег, продюсер. – Промямлил Шалтай. Он как-то заметно сдулся. Даже его лицо, казалось, заострилось.

Олег крепко пожал руку, очень крепко. Мне даже показалось, что мои пальцы слегка хрустнули. Сергею он едва лишь кивнул не глядя.

– Вы давно прилетели? – В его речи чувствовался акцент.

– Четвёртый день. – Вопрос меня насторожил.

– Откуда?

– Лондон. – Пожимаю плечами, ещё больше удивляюсь. Странная тактика. Типа вы не обсудили? Да, ладно.

– Думал из Москвы, хотел узнать, как там, сейчас.

– Увы, не знаю. – Он явно проверял меня на что-то. Ложь? Стресс? Интерес? Что это?

– А как ваше имя? – Спросил Олег, который несколько минут назад сам назвал меня по имени.

– Стен. – Ещё вопрос и я влеплю ему фразу «что за игры», – Нас только что представили друг другу.

– Европейское имя. – Улыбается. – Как будет полное.

– Стенли.

– Что ж, Стенли давайте предлагаю пообедать, здесь пока делать точно нечего. И мы вереницей направились к машине.

Знаком руки он предложил сесть, приняв меню из рук ожидающего официанта.

– Стен, вам много ещё предстоит сделать. Команда сборная, и мне нужны здравомыслящие люди. – Шалтай умер совсем, его, казалось, нет, он стал безмолвным. Олег игнорировал даже его присутствие, собственно, как и присутствие Сергея. – Возьмите всё под контроль. Пусть они делают, а вы контролируйте.

– Хорошее напутствие. Они, это кто?

– Всё. Все, кто там. У каждого свои задачи. Ваши задачи организовать, мои задачи контролировать вас. – Он ухмыльнулся довольный собой.

– А кто же будет извлекать прибыль? – Мы явно ввязались в дуэль.