скачать книгу бесплатно
Время плавно ползло к полуночи, но сон не шел. Мелани спала вместе с близнецами, сопевшими крошечными носиками в приставной кроватке, их мир катастрофа коснулась мельком, ударив по сердцу супруги лишь рикошетом. Оливер поднялся с постели и приблизился к младенцам. Спящие, они были похожи в темноте, как две капли воды! Хотя на деле оказались полной противоположностью друг друга, словно одна душа раскололась надвое и вобрала в себя ровно половину положенных качеств.
Вдруг на его тумбочке завибрировал мобильный. Недоумевая, кто мог звонить ему в такое время, он рванул к аппарату, переживая, чтобы гул не разбудил жену, а, завидев имя звонящего, почувствовал взрыв вселенского страха в груди. Бенедикт Фергусон.
Оливер пулей вылетел из спальни, на ходу прикладывая мобильный к уху.
– Дениэл уходит, – сообщил ему лечащий врач. – Его показатели резко ухудшились, мистер Траст, до утра парень не дотянет. Мне очень жаль.
Ну, вот и все.
Сам не соображая, что творит, Оливер вызвал такси и рванул в клинику. Он только в машине понял, что сидит в пижамных штанах и наспех накинутой футболке с длинным рукавом, сжимая в руках телефон и бумажник. Зачем он это делал – не понятно, ведь в клинику его никто не звал. Почему не сообщил Алексе, что ее возлюбленный умирает? Как оставил спящую супругу одну, не предупредив? Чем он собирается помочь Дениэлу, когда врачи бессильны? И еще сотня подобных вопросов, на которых не было ответа.
Дочь он решил не беспокоить лишь потому, что завтра у нее будет тяжелый день. Впрочем, как и сегодняшний день рождения. Впрочем, как и последний месяц жизни, что уж говорить. Алекса не простит ему, что отец не позвал ее попрощаться с самым близким человеком. Завтра, когда она получит сообщение о его смерти по окончании судебного процесса, все закончится и для нее, так пусть же в последние часы жизни Дениэла она будет уверена, что все в порядке. Последние часы относительного совместного счастья.
Слезы собрались навернуться на его глазах, когда таксист бросил назад себя:
– Приехали. Двадцать восемь семьдесят.
Оливер включился в реальность, насколько это было возможно. Он расплатился с извозчиком и вошел в клинику, ненавидя в душе эти мерзкие лиловые стены. Сколько боли и ужаса связано с этим гадким цветом!
В приемной его сориентировали по этажу и палате пациента, предупредив, что вне часов посещения его не пустят внутрь. Оливер кивнул и направился к заветной двери по пустым лестницам и коридорам, разбрасывая эхо шагов. После недолгих поисков он уселся на кушетку, стоявшую снаружи, и потер лицо, отозвавшееся на прикосновение шорохом жесткой двухдневной щетины. Почему так все завершалось? Безумно жаль…
Вскоре доктор Фергусон вышел из палаты и пригласил гостя внутрь. Оливер навещал своего водителя лишь в начале комы, когда он выглядел белой глыбой, прикрытой больничной простыней. Теперь же парень больше напоминал скелет. Замерев на входе, посетитель пошатнулся на слабых конечностях.
– Вы можете побыть с ним, – просипел Фергусон, скрывая покрасневший взгляд. – Попрощаться, если хотите. Алекса не приедет?
– Нет.
– Оно и к лучшему, тут уже ничем не помочь.
Начальник уселся рядом со своим работником и прикрыл веки, справляясь с эмоциями. Когда его взгляд вернулся к изможденному лицу потерпевшего, Оливер вдруг подумал, что Дениэл не так уж и плох, как говорят врачи. По крайней мере, когда он навещал парня в палате интенсивной терапии втайне от Алексы, тот был белого, словно полотно, цвета, полупрозрачный и бездушный, как манекен. Но сейчас он не выглядел таковым! Острые скулы на равномерно сером лице отливали легким румянцем, а брови Дениэла нахмурились и нависли над фиолетовыми пятнами век. Ведомый инстинктами, Оливер протянул руку и прикоснулся к кисти молодого человека, поразившись своим ощущениям: она была горячей!
Похоже, он начал понимать, о чем вещала Алекса с фанатичным жаром на лице.
Не успел посетитель додумать свою мысль, как аппарат, отслеживающий пульс, заверещал на всю палату, выдав прерывистую линию.
– Готовьте дефибрилятор! – Бросил подскочивший к кушетке Фергусон стоявшим поодаль помощникам. – Мистер Траст, Вам придется выйти.
Испуганно прикрыв рот рукой, Оливер попятился к двери, ошалело наблюдая, как горстка разномастных халатов облепила человека, отчаянно сражавшегося за жизнь все это время. Стало безмерно горько, что его конец таков.
– Держись, парень, – прошептал он, проглатывая ком в горле. – Ты нужен ей!
– Убрать руки! – Рявкнул Фергусон, и тело поверженного воина изогнулось на койке дугой от разряда, прошедшего сквозь грудь.
Дальше Оливер был не в состоянии смотреть на это. Он вышел вон, прикрыв за собой дверь.
16
На половине пути к дому Алекса поняла, что не может больше управлять техникой из-за дрожи в руках. Она остановилась на обочине и отошла от проезжей части на пару шагов. Ровно настолько хватило ее сил перед тем, как девушка опустилась на землю и разрыдалась в голос. Ее трясло и выворачивало наизнанку, колотило в судорогах, едва позволяя легким делать вдох. Грозно рыча диким раненным зверем, Алекса мирилась с реальностью, позволив себе ощутить всю боль сполна и осознать неизбежность смерти.
Сколько продолжалась агония, девушка не знала. Но в какой-то момент она расслышала проезжающие автомобили за своей спиной и почувствовала запах отработанного бензина, характерный для автострады. Алекса поднялась с земли и оглянулась – жизнь за ее спиной продолжалась. Светило ленивое южное солнце, скрипели птахи в кустах. И лишь у двоих затерявшихся во вселенной влюбленных не было шансов.
Вздохнув, девушка не обнаружила больше тяжести в груди, словно истерика смыла слезами все залежи ее боли. Она вспомнила о суде и решила позвонить папе, чтобы обрадовать его никому не нужной победой. Однако сообщение отца, которое она нашла на телефоне, разом стерли все ее мысли эмоциональной волной. Не чувствуя конечностей, она доковыляла до брошенного на обочине мотоцикла и, оседлав его, рванула в клинику, не теряя ни секунды.
Вскоре Алекса, миновав все кордоны, влетела в знакомую палату. Она остановилась на входе, встретившись с воспаленным взглядом отца – тот явно не спал этой ночью – и, удивленная, медленно продвинулась к койке.
Дениэл все еще был интубирован, но трубка, торчащая из его полуприкрытого рта, заканчивалась свободным срезом. Часть аппаратов уже сняли за ненадобностью.
– Ты меня чертовски напугал, – прошептала Алекса.
Не в силах оторваться от его открытых глаз, теплых, родных, отдающих оливковыми деревьями и сухими пальмовыми рощами, она едва ли верила сейчас, что он жив. Дениэл не сводил с нее взгляд, как и она с него, до конца не ощущая реальность минуты. Алекса медленно присела на больничное кресло рядом с его койкой, взяла любимого за руку и нежно прижала к губам острые костяшки. Он слабо сжал ее пальцы в ответ.
В таком виде влюбленные просидели недолго. Их союз разбил доктор Фергусон, ворвавшийся в палату и попросивший освободить ее для врачебных мероприятий.
Алекса с отцом вышли в коридор, где родитель рассказал страшную историю о том, как незадолго до полуночи раздался звонок от доктора Фергусона.
– Я поехал в клинику, сам не понимая, зачем. Я не знал, что мне делать, Алекса. Прощаться? Просить остаться? И да, я попросил. Сказал, что он тебе нужен. Чтобы побыл с нами еще, тут интересно! – Отец ненадолго затих, рассеяно улыбаясь. – А потом он очнулся. Посмотрел на меня. Так странно, Алекса, у него совсем другой взгляд. Дениэл опять меня удивляет, уже в который раз!
Вскоре, вымотанный бессонной ночью, отец уехал домой. Алекса с нежностью обняла его и прошептала простые слова:
– Я люблю тебя, пап. Спасибо за все!
Казалось, он никогда не выпустит ее из своих рук теперь, но нет, усталость брала свое. Мужчина зевнул пару раз и, попрощавшись до вечера, поплелся на парковку, где на полуденном солнце его уже ждал черный «Ленд Крузер».
Алекса же осталась возле двери палаты, растерянная и еще не осознавшая победу по всем фронтам. Руки мелко вибрировали, а пальцы пульсировали от распиравшей их энергии, но девушка сейчас больше была подвержена бессильным слезам, чем счастливым порывам. Она пыталась настроить себя на позитивный лад, вспоминая взгляд своего любимого, но папа оказался прав, он был совсем другой, не как раньше. Предстояло срастить воспоминания о Дениэле с новым человеком, лежащим на больничной койке. Впрочем, Алексе и самой нужно было как-то сраститься с той лучистой девушкой, светлой и улыбчивой, не знавшей горя и потерь. Вероятней всего, это невозможно, нужно просто научиться жить заново, новыми телами и разумами, новыми возможностями. Потому что те Дениэл с Алексой все же погибли во время взрыва.
Ее мысли прервал вышедший из палаты доктор Фергусон. Он подошел к ожидающей на скамье посетительнице и обнял ее, как же странно.
– Это чудо, мисс Алекса, – проговорил он, – ночь борьбы, а потом такой прорыв! Мы сняли трубку, можете недолго пообщаться. И я слышал новости, поздравляю Вас с победой.
Фергусон отвесил ей короткий, но почтительный поклон, и проводил в палату.
Алекса вошла в лиловые стены очень осторожно и медленно, не зная, что от себя ожидать. Смех и слезы были не единственными ее полярными эмоциями. Далеко не единственными! Мужчина не сводил с нее глаз, пока она набиралась храбрости, чтобы снова к нему приблизиться. Дениэл был очень слаб и серьезен, на лице еще виднелись следы от крепежей трубки. Девушка не могла оторваться от его утомленного взгляда, такого строгого и проницательного, будто теперь он смотрел прямо в душу, миновав свои собственные рамки, завершив свою собственную войну.
– Привет! – Прошептала Алекса и присела рядом с ним.
С огромным трудом непослушными губами он беззвучно прошептал:
– Я слышал тебя.
– Когда? – Спросила она заворожено, вспоминая миллионы слов, сказанных ему за время комы.
– Всегда.
Слезы снова подкатили комом к ее горлу, но Алекса отправила их назад. Слишком много было слез в прошлой жизни, она не захочет теперь растрачивать их без должных на то причин. Девушка наклонилась к человеку, с которым провела почти все свободное время последних трех недель, и осторожно поцеловала его в колючую впалую щеку.
И вдруг они оба, прилипшие взглядами друг к другу так, словно не виделись пару лет, расплылись в легкой улыбке. Так странно было улыбаться после всего, что им пришлось пережить, но Алексе это нравилось. Ей нравилось наблюдать счастье на лице любимого человека, который теперь изменился до неузнаваемости. И дело даже не в излишней худобе некогда очень мощного и налитого силой человека, а в том, что теперь Дениэл излучал совсем иные эмоции. Вместо агрессии и готовности к войне в любое время дня и ночи глаза мужчины светились любовью ко всему живому и готовностью к мирной жизни. Вся вселенская мудрость отражалась в его глазах, и слов на ее понимание не требовалось. Алекса едва не задохнулась от нежности, исходящей от него. А его улыбка так и осталась на губах, добрая и заботливая.
За окном, затянутым плотными жалюзи, сквозь ткань блеснуло солнце. Оно пробежалось тощим одиноким лучиком по лицам двоих влюбленных, прошедших ад и победивших саму смерть, и скользнула назад к первоисточнику. Теперь все наладится. Впервые за долгое время у Алексы появилась уверенность в завтрашнем дне. Уверенность, что война закончилась.
17
Горевать им не давало обилие работы. Не то, чтобы Лиз равнодушно относилась к сложившейся ситуации, далеко нет, ведь эта семья уже стала продолжением ее самой! Но и проводить время ожидания в скорби и трауре у нее не получалось, потому что повседневные дела никто не отменял. Кроме того, и Грегори освещал ее душевную тьму, как мог, за что ему отдельная благодарность.
Так и сегодня, выбравшись из алой «Хонды» под лазурное июньское небо, покрытое мягкой ватой редких облаков, она была готова к обычному дню в корпорации, в один день лишившейся сильного напарника и неунывающего предводителя. Ким уже была не месте, обычное дело для секретаря. Обняв близкую подругу, исполнительный директор принялась раскидывать встречи и дела на сегодня, которые теперь целиком висели на ней. Иногда девушка брала из команды Грейс кого-то, кому принадлежал заказчик, но чаще приглашала потенциальных клиентов к ним в прозрачный кабинет, услужливо предоставленный для переговоров мистером Трастом.
– Сегодня суд, – тихо бросила Ким.
– Как думаешь, у нее получится? – С надеждой взглянула на подругу Лиз.
– Знаю, что получится, – отозвалась та и углубилась назад в записи.
Иногда ее немного пугала уверенность Ким в тех или иных исходах, но женщина никогда не ошибалась, даже если шансов почти не было. Так она напророчила еще в самом начале их отношений с Грегом, что это и будет ее судьба – неулыбчивый сотрудник с завышенными идеалами, понурый и излишне серьезный. Совсем не ее типаж! Лиз тогда посмеялась над заявлением приятельницы, а теперь жила у Грегори вот уже почти полгода. Смешно.
Потом ее убеждение насчет Дениэла. После того, что Лиз увидела вчера в клинике, у нее не осталось сомнений в фатальном исходе, и не потому что девушка отличалась пессимистичным взглядом на мир, а потому что знакомый им верзила перестал напоминать живого человека. Совсем. Судя по реакции Ким, которая в палате нахмурилась и растеряла часть своей уверенности, та тоже поняла, что шансы ничтожно малы, но признать это отказалась.
– И думать так не смей, – пробасила она перед тем, как покинуть «Хонду» Грега возле их дома, – он справится.
Лиз лишь пожала плечами, поражаясь упрямству приятельницы.
И вот теперь суд. Если Алекса выиграет дело против мэра города, то Лиз, так и быть, сможет поверить даже в то, что Дениэл однажды снова зайдет с этот офис. Хотя оба события смело могли стать сценариями к фантастическим фильмам, если честно.
А сколько мелких предсказаний Ким претворились в жизнь – не счесть! К ней уже менеджеры ходили, как к местной гадалке, только стеклянного шара не хватало, ну и прочего антуража, вроде светящихся кристаллов и баночек со снадобьем.
Хотя Лиз очень любила мисс Холли. Просто ее не учили верить в чудеса, в предчувствия и предзнаменования, поэтому девушка очень опасливо относилась к такого рода убеждениям, остерегаясь ошибок и разочарований. Но, видимо, обладать даром убеждения было одно из основных качеств Ким, и подруга ничего не имела против этого. Должен же хоть кто-то верить в волшебство в этом безумном мире!
Девушка украдкой окинула взглядом напарницу, затянутую в черные облегающие брюки и свободную жилетку поверх тонкой лимонной футболки, и в очередной раз поразилась, какая же потрясающая эта Ким. И пусть немного неземная и потусторонняя, но в этом она вся.
К позднему утру в офис приехали представители «Пацифик Лимитед», но ими занялся Райан Пристли. Лиз уступила ведение переговоров амбициозному менеджеру, который еще полтора года назад не знал, как работать без яркого предводителя вроде Джима Палермо. Она передернулась от воспоминаний об опасном типе, образ которого слишком живо встал перед глазами девушки, словно бывшие сотрудники виделись еще вчера, а не собирались вскоре отметить годовщину увольнения толстяка.
К полудню гости уехали, вернув офису привычный плавный ритм. Заунывная рутина потянулась дальше без ярких вспышек и приятой игры, которая была во времена Дениэла в офисе. И пусть угрюмый бугай не веселил народ, но он неплохо поддерживал чувство юмора Лиз на плаву, потому что без него стало совсем темно. Странный, странный водитель! Она привязалась к нему за время работы, как к родному братишке.
– Дениэл пришел в себя, – возник в воздухе тихий голос Ким, поразив неожиданностью заявления.
– Не-ет, – мотнула головой Лиз, зная, как работает предчувствие подруги, но тут слишком уж невероятным оно казалось.
– Да. Алекса прислала сообщение, – произнесла Ким и протянула собеседнице свой смартфон, разбивая остатки сомнений. – Я же говорила! Молодец, Кентмор.
Она усмехнулась и, отправив Алексе письмо с поздравлениями и поддержкой, вернулась к своим делам, словно ничего не произошло.
– Эй, ты шутишь? – Возмутилась мисс Харви. – Как ты можешь так спокойно реагировать? Это же чудо! Невероятно! Просто не верится!
– Для тебя – возможно. Но я точно знала, что так оно и будет.
– И ты не рада?
Ким отвлеклась от классификатора строительных панелей и смерила девушку продолжительным взглядом, решая для себя, есть ли смысл отвечать на вопрос. А потом все же удосужилась, и на том спасибо.
– Я рада, Лиз. Но это не та радость, что у тебя, потому как ты успела разочароваться, – попыталась объяснить она. – Это все равно, если человек заходит в комнату и нажимает выключатель. Он знает, что свет зажжется, поэтому для него не чудо, что стало светло.
– Но если обесточен весь район в связи с аварией на электростанции? – Решила поиграть в ее игру Лиз. – Разве не чудо – все соседние улицы сидят в темноте, а у тебя – свет. Хотя его по всем определениям быть не должно.
– Чудо, ты права, – вдруг согласилась предсказательница и, радостно ухмыльнувшись, скрутила Лиз в объятиях. – Кентмор вернулся! Умеет же он интриг навести!
И девушки рассмеялись открыто и добро, пожалуй, впервые с того момента, как взрыв разбил их дружную команду на две части верующих. Не имеет значения, во что ты верил, когда все закончилось позитивно и жизнеутверждающе.
Не успели подруги разнести по офису благую весть, как двери распахнулись и впустили главу корпорации, наряженного в костюм с новой белой рубашкой на запонках, гладковыбритого и улыбчивого. Он прямой наводкой направился к своему секретариату и сжал обеих девушек в объятиях.
– Поздравляем с победой, мистер Траст! – Воскликнула Лиз. – Это невероятная новость, нам Алекса сообщила! Как он?
– Дениэл? Или Гордон? – Не понял шеф, улыбнувшись.
– Она и суд выиграла? – Изумилась помощница. – Но как?
– Чудо, не иначе. И в том, и в другом случае! – Развел руками глава корпорации. – Я даже заснуть не смог на этих событиях и поспешил к вам, хотя ночка была та еще.
Начальник действительно выглядел измотанным, но свет в его глазах говорил о том, что сон – дело наживное. Выспится, теперь уж точно.
Давно Лиз не было так хорошо на душе! Естественно, она поспешила сообщить новость Грегори, и тот лишь изумленно присвистнул в трубку. Следом лиса позвонила Мелани, тоже пораженной прекрасной новостью до глубины души.
Бетонная плита, лежавшая на их плечах целый месяц, сегодня свалилась, освободив тело от бремени. Стало даже дышать легче, словно до этого они не могли себе позволить глубокого вдоха. Из-за очередного облака выползло солнце и залило офис золотистым светом, ласковым и заботливым. Его лучи проскользнули по лицам радостных людей и зависли на рабочих столах менеджеров, отражаясь от канцелярской мелочевки миллионами искр. Лето, полноправно вступившее в город, обещало согреть замерзшие сердца людей своим дивным светом, и начнет оно, пожалуй, с работников «Траст Инкорпорейтед».
18
Сначала он все помнил очень четко и ясно, будто нес теперь мудрость слона в себе. Некая горечь, словно он лишился близкого друга, наполняла Дениэла, пока он не увидел Ее. После взгляда в эти любящие карие глаза горечь испарилась, и он понял, что все случилось верно. И путь домой, и расставание со слоном, и взрыв. Даже смерть отца и многолетний конфликт с мамой, которую теперь Дениэл прекрасно понимал, видел очень хорошо и любил всем сердцем. Впрочем, как и папу. У него самые прекрасные родители для прохождения того опыта, который ему положен!
Вскоре за неимением возможности рассказать кому-то или записать, память начала затираться. Сперва слон показался сюрреалистическим и надуманным, хотя путешественник до сих пор помнил на ощупь его гладкую куртку с водостойкой пропиткой. Потом коридор со всеми подробностями сжался в точку, словно свет в конце длинного тоннеля, а следом – и сказки за дверьми нашли свое обоснование в реальной жизни: Глория стала частью истории Аманды Роджерс, рассказанной, когда они с Алексой ездили в Миррормонт, моменты воспоминаний поселились в детстве Дениэла, а Джон и Эшли с их пыльной душной Индией теперь казались семейной легендой, выдуманной кем-то, ужасной, но прекрасной, о любви. Чем больше выживший пребывал в привычном мире, тем сильнее забывалось то, что в коридоре казалось реальным и важным.
Уже через несколько дней, когда Дениэл ощутил значительное улучшение – смог привставать на подушках и уверенно шевелить губами, хоть и беззвучно – он почувствовал свою историю сном. Красочным сном, приснившимся ему случайно, скорее всего, от обилия медикаментов, струящихся по венам, а потому галлюциногенным. Стоило ли верить этой химии, которой нет материального подтверждения?
Его состояние так живо шло на поправку, что вскоре пациента перевели в другое отделение с менее строгим надзором, где Алекса могла быть с ним почти весь день. Если бы не боль в ребрах от вскрытия грудины во время операции, то лишь толстый бордовый шрам от ворота футболки до пупковой ямки напоминал бы о кошмарном инциденте, всколыхнувшем все его окружение.
Сообщения посыплись сразу же, как мужчина включил телефон, поразив количеством близких людей. Казалось, пока он смотрел мультфильмы про синего слона, их увеличилось втрое.
Но больше всего его поразила Она. Дениэл не мог теперь относиться к девушке, как прежде: перед глазами стояла не затираемая временем картинка ангела, мерцающего голубоватым холодным блеском. Алекса выглядела очень плохо после его пробуждения, но, несмотря на ее пугающий внешний вид, глаза горели живым огнем. Любовью. Теперь Дениэл знал, что такое любовь – ничего общего с тем, что он представлял о ней ранее.
После его пробуждения спутница покидала клинику только для сна, и то лишь потому, что Дениэл наотрез отказывался мучить ее неудобными больничными койками. Доктор Фергусон услужливо предложил поставить еще одну такую в его палате для совместного пребывания влюбленных, но Дениэл замахал руками, категорически запретив возлюбленной спать в больнице. Зато он разрешил отдать Алексе его личные вещи, и она привезла домой бумажный пакет с логотипом клиники, в котором оказались его документы, ключи от мертвой теперь «Хонды» и уже знакомая ей потертая коробочка. Она улыбнулась: он возил ее с собой повсюду, странный Дениэл. Но открывать не стала, а положила в ящик его прикроватной тумбы до дальнейшего решения самого мужчины.
А за окном тем временем уже вовсю бушевало лето! Жара, забытая жителями Сан-Франциско, отходила воздушными волнами от раскаленного асфальта, газоны пожухли, а сухие пальмы шуршали на легком бризе своими раскидистыми листьями. Яркое солнце позолотило лица горожан, и, заодно, оживило скулы Алексы, начинавшие уже отдавать голубизной от бесконечного пребывания в шлеме. И пусть с мотоциклом всадница не рассталась, но появляться на заднем дворе около выезда из гаража стала чаще, встречаясь там с отцом. Ему было любопытно, что девушка делает в одиночестве возле своего нового коня, который по определению должен быть исправным.
– Дениэл заразил тебя тягой ломать машины, – рассмеялся отец, но с интересом присоединился к изучению устройства мототехники.
Казалось, проскочив грань глубокого провала, их жизнь вышла на прямую, финишем в которой теперь могло быть исключительно сплошное счастье.
Вот только месячные так и не пришли, несмотря на небольшое улучшение ее внешнего вида. Алекса сообщила об этом в конце недели Дениэлу, и проводивший осмотр доктор Фергусон предложил сдать кровь на анализ. Он позвал медсестру, и та принялась готовить инструмент для привычной манипуляции.
Алекса уселась за маленький передвижной столик прямо в палате Дениэла. Обычная процедура: жгут на плечо, поработать кулаком, вдох, прокол, отпустить кулак и расслабиться. После взрыва это делали десяток раз. Алекса смотрела, как игла входит в ее голубые вены, которые ярко выделялись на фоне теперь излишне худых рук, они были так близко к коже, такие выраженные, что начали даже светиться.
И игла светилась. Интересно, замечала ли это женщина, которая брала кровь на анализ? Алекса подняла на нее взгляд и заметила, что женщина тоже немного подсвечивалась, особенно рот. Зеленоватое сияние исходило из ее приоткрытых губ, как странно. А глаза вдруг покраснели и потекли внешними уголками к щекам. Все стало очень плавным, словно под водой, кровь медленно наполняла шприц, женщина очень аккуратно вытащила иглу, приложила вату. Стала что-то говорить басом, шевеля светящимся ртом. Она улыбнулась жуткой рваной ухмылкой с зелеными зубами.
