скачать книгу бесплатно
– Нам с Билли можно пять на двоих, правда, Малыш? – уточняет Растаман у друга и хлопает его по плечу.
– Сколько тебе лет? – спрашивает его Джонни, желая понять возрастную разницу между ними.
– Ты опять играешь в эти игры? Ты ещё не ответил, как тебя зовут, – пресекает любопытство Растаман.
Джонни смущается, вспомнив инцидент. Сейчас он не понимает, как образовалась та ситуация: зачем он вообще полез в бутылку, но потом, просунув башку, почему не забрался весь? Так теперь и ходит с бутылкой на голове, словно космонавт в неудачно спроектированном шлеме.
Что такое имя для него? Никто ведь не знает, можно было выдумать любое, сродни Джонни Уокеру. Но это не было бы правдой. А правда была в том, что он не ощущает себя тем, кто есть. Джонни гораздо ближе. И сил возвращаться назад или двигаться вперёд, смирившись с прошлым, он пока в себе не наблюдает.
– Мне тридцать четыре. Какое это имеет значение? – подаёт голос Растаман.
– А мне тридцать девять, – отвечает Джонни. – Я не сказал своего имени, потому что я его не знаю, Бенджамин. Не сердись. Мне сейчас Джонни гораздо роднее, чем Ричард, и в этом есть огромная проблема.
– Почему мы сегодня – именно сегодня! – обсуждаем такие важные для нас вопросы? – тревожно вопрошает Билли. – Так обычно судьба складывается, когда в компании назревает потеря. Столько лет общались, а сегодня…
– Не дрейфь, парень, это ничего не значит. Правда, ведь? – ищет Фил поддержки у команды.
Но ответа нет. Каждый из них ощущает, что сегодняшние мечты, имена и планы сблизили их, дали какую-то единую нить дальнейшего движения. Ты теперь не мог просто пройти мимо, ты знал, что с этими людьми тебя объединяет некий свет. Сегодня они подсветили друг другу мечты, открыли сердца. Они поделились такой энергией, когда один плюс один равно одиннадцать, синергизм в чистом его проявлении. Дальнейшая жизнь не могла оставаться прежней, сегодня они все встали на стартовую подставку в смешной позе бегуна, ожидая свистка арбитра.
Пятеро взрослых мужчин без места жительства, с пятью разными планами на существование сидят в полотенцах в строительной раздевалке и чувствуют такую близость, будто, при наличии семей с женами и детьми, только что все вместе отымели одну шлюху на пятерых. Связавшее событие сделало их подельниками, но закрыло рты, запретив обсуждать это с кем-либо ещё.
Со стройки друзья едут на трёх разных автобусах.
Джонни остаётся один. Он лениво смотрит в окно, наблюдает за прохожими, за отражением автобуса в зеркальных витринах зданий. На остановках люди. Они общаются, смеются и курят сигареты. До его дома оставалось три остановки, когда на тротуаре среди прочих прохожих он видит знакомый силуэт: шифоновая цветочная юбка ниже колена, голубая джинсовая куртка, казавшаяся совсем не слишком лёгкой для осени в Нью-Йорке, и тёмно-зелёные сапожки с цепочкой на пятке. Её слегка волнистые волосы рассыпаются по плечам так же, как тогда в прачечной. Селина улыбается миру, шагая вдоль дороги.
Джонни вскакивает с сидения и ломится к дверям водителя. Расталкивая людей, он кричит, чтобы остановили автобус немедленно, это срочно, вопрос жизни и смерти! Суетливый мужчина буквально выпадает из переполненного транспорта, и автобус рывком уезжает дальше по маршруту, потому что высаживать пассажиров вне остановки запрещено правилами, но с косматым мужиком с дикими глазищами связываться никто не хочет.
Заметавшись, он бросается в одну сторону, в другую, но Селины нигде нет. Джонни бежит до ближайшего поворота – тоже пусто. Неужели, показалось? Он трёт лицо руками, прогоняя наваждение. Не могло показаться! Он же не больной, он видел её, даже в лицо посмотрел. Возможно, он снова задремал, и ему всё приснилось.
Чертыхаясь, Джонни идёт к дому пешком.
Странно, что его не преследуют образы прошлого, но ему не даёт покоя девушка, которая была в его жизни всего двое суток, будто у него с ней какая-то связь… Связь! Корнелия говорила что-то про это, нужно срочно к ней, пока Джонни не тронулся крышей окончательно.
Он идёт бодрым шагом к её логову, почти наверняка зная, что мудрая Корнелия сейчас всё разложит по полочкам, расскажет тайные знаки этих видений, и, возможно, в её сумочке даже окажется флакон с примочками от данного недуга.
Каково же его удивление, когда Джонни обнаруживает, что Корнелии нет в переулке уже довольно долго. Её жилище перекошено, а красное покрывало, которым женщина в своё время очень дорожила, торчит из лежбища наполовину, словно язык из пасти, и собирает на себя случайные следы от ботинок. Коробка, которую Джонни приволок ей пару дней назад, валяется на боку за местом обитания жильца.
Корнелия пропала. Один бог знает, куда её унесло, но это пространство больше не её дом. Джонни заглядывает внутрь, ему всегда было интересно, как живёт эта невыносимая особа. Её дом в рост сгорбленной суховатой женщины, но Джонни приходится нагибаться, чтобы войти, отодвинув шторку.
Теперь незваный гость стоит аккурат на её спальном месте. На уровне глаз ютятся многочисленные картонные полочки, на которых просматриваются чистые от грязи и пыли кругляшки, предположительно, от бутылочек. Стены исписаны очень мелко какими-то названиями на латыни, на некоторых едва виднеются светлые квадраты или прямоугольники, оставшиеся от снятых картинок, державшихся на булавках или кнопках по четырём углам. Корнелия трепетно упаковала все свои навески, собираясь прочь, но не взяла покрывала. Джонни нагибается и сворачивает полотно, решая забрать его с собой. Зачем, он пока не знает, но помнит, как подсознательно уволок у Сенсея сапожок Селины, поэтому не сопротивляется инстинктам, а просто забирает красную тряпку. Под тряпкой обрывки упаковок и картонок от аптечных трав – ромашки, пустырника, душицы и девясила, ещё какие-то картонки настолько грязные, что их исходное наполнение и расцветка не читаются.
И только тут он понимает одну вещь: запах! В жилище, несмотря на то, что Корнелия покинула его давно, всё ещё пахнет горьковатыми травами, эфирными маслами, жжеными ароматическими палочками, и едва уловимо ощущается аромат хвои. Очень необычный букет для подобной жизни. Он ещё раз оглядывает пространство в скудных надеждах на зацепку к её дальнейшим передвижениям, но осознав тщетность, выходит на проспект с красным кульком под мышкой.
Сказать, что он чувствует себя растерянным – не сказать ничего. Та, которую он считал противной каргой на протяжении многих лет, выбила ему пол из-под ног своим исчезновением. Кто бы мог подумать, что старый ржавый скрипучий патефон, без которого представлялась, наконец, тихая размеренная жизнь, создавал на улицах его бытия своеобразный уют, располагал к комфорту своим визгом несмазанных деталей, обволакивал заботливым скрежетом всё его существование?
Джонни не может поверить, что она всё бросила. Хотел бы он знать о ней больше, чтобы найти её, но теперь это невозможно. Если только сама Корнелия его разыщет.
Надо же, стоило лишь Джонни начать вновь привязываться к женщинам, как они принялись исчезать из его жизни, одна за другой.
По сгущающимся сумеркам над осенним городом Джонни задумчиво плетётся к своему убежищу, находившемуся в паре кварталов от заброшенной картонной лачуги Корнелии. Ночная жизнь Нью-Йорка куда более живая и насыщенная, чем утренняя. Бесконечные потоки автомобилей и пешеходов создают красочную возню, живую и проворную: зазевайся на минуту, и она залезет если не в твой карман, то в мозг. И неизвестно, что из этого хуже.
Многочисленные кафетерии и магазины, разновозрастные пары и одиночки, цветные одежды жителей мегаполиса – всё это светится красным в дьявольской подсветке стоп-сигналов бесконечных потоков машин. Город пыхтит смрадом выхлопов и ароматом свежей выпечки, взмахивает руками светящихся вывесок, предлагая развлечения на любой вкус и каприз; он вздымает грудь спальных районов в мерном сонливом дыхании, гордо несёт корону из хрустальных небоскрёбов, запутываясь её острыми пиками в тугих серых неприветливых облаках.
Ощущение молниеносных смен декораций на его сцене усилилось в разы, словно, убегая от себя самого, он затягивал некую пружину, сорвавшуюся в тот момент, когда в его руки попал этот судьбоносный зелёный сапожок.
– Золушка! – фыркает себе под нос тот, кто не может определиться со своим именем.
Порывы ветра бесстыдно срывают с неба ночную сорочку из мглы, оголяя нежную бархатистую синеву в чуть мерцающих звездах. Тяжёлые густые образы прожитого дня не дают Джонни в полной мере насладиться светящимся калейдоскопом жизни вокруг, снова и снова возвращая его к глазам женщины возле столовой, к родным лицам за столом, к стабильной работе и нестабильному жилищу.
А ещё к разговору о пяти тысячах долларов. Сколько раз по пять тысяч было у него в руках за время его крысиных бегов от собственного разума? Если бы вернуть хотя бы часть пропитых средств, то можно было помочь другу исполнить мечту. А может, и не одному. А может, заодно, и свою.
Пять тысяч долларов.
Такова стоимость билета в страну под названием Новая Жизнь. Там вас ожидают, согласно рекламному проспекту, беззвучно приземлившемуся в руки его размечтавшегося разума, бесконечное счастье, устойчивая радость и безудержная удача. Стоит только начать стремиться, как всё волшебным образом наладится и, как в голливудском фильме из-под взятой в лизинг камеры Фила, наполнится радужной энергией, фоном заиграет жизнеутверждающая музыка, и навстречу пойдут улыбающиеся люди.
Это было ложью. Джонни был по ту сторону стремлений – там, за рекламным проспектом, пусто. Тот же чан с кипятком, куда Его Величество Сатана окунает грешника, вальяжно нанизав на вилы, и насмехается над мучеником своей клыкастой пастью.
Хоть Джонни и любит неопределённой любовью каждого из своих друзей, но дальше этой тропой он не пойдёт. Да, их мечты реальны и осязаемы, в глубине души он даже завидует парням за их адекватные желания. Потому что своего пути он не видит.
Насыщенная сизая дымка заполоняет его разум, не позволяя заглянуть в пространство впереди даже на ближайшие сотню футов. Он идёт практически на ощупь. Джонни двигается вперед, благодаря бога хотя бы за то, что ноги находятся на земной тверди, а не подвешены в воздухе. И на том спасибо!
Привычный переулок, в котором он живёт последние несколько лет, встречает его незнакомым холодным дыханием. Зелёный мусорный бак, служивший всё это время добытчиком хозяйства для жителя коробки из-под холодильника, теперь не вызывает положительных эмоций, скорее наоборот. Собственный дом для него теперь чужой и неприветливый.
Всё привычное рушится с невероятной скоростью, словно театр экстренно переезжает, оставляя голые стены реальности. Он даже не понимает, держит ли его на этом свете хоть что-то, помимо гравитации. Вероятно, вся его жизнь – лишь выдумка баламута-режиссёра с недописанным сценарием, по которому Джонни должен идти.
Потерянный и угрюмый, он стоит столбом между кирпичной стеной и зелёным баком, не в состоянии больше переваривать эту реальность. Хочется исчезнуть из этой уличной жизни, прекратить влачить жалкое существование, закрыть опыт, забыть его. Просто перестать это всё сейчас же, развоплотиться, если хотите.
И тут Джонни принимает единственно верное для себя решение.
Часть 2
МЕЙСОН НЬЮТ
День 7
Полицейский участок располагается на юге Манхэттена и представляет собой трёхэтажное бетонное здание, увенчанное звёздно-полосатым флагом. В своё время, когда город ещё не был в таком относительном порядке, как сейчас, он мог быть исписан нелестными выпадами в адрес блюстителей порядка, но былые годы прошли, и Департамент теперь являет миру чистые однотонные серые стены.
Несмотря на поздний час, в помещении на восемь мест, располагавшемся на первом этаже участка, бурно кипит работа сборным супом из всего, что нашлось на улицах мегаполиса. За одним из столов странный тип сидит с видом хозяина помещения, побрякивая арестантскими «браслетами» на руках. Он надменно держит скованные кисти с дымящей сигаретой в них, сидя в расслабленной позе.
