скачать книгу бесплатно
В своей коробке Джонни упаковывает обновки. Он, наконец, выкидывает свою куртку, которая уже настолько истрёпанна, что греет через раз, а то и через два, и её место занимает новая чёрная утеплённая ветровка с логотипом магазина электроники на спине, в которой ходила Селина. Он переносит содержимое карманов из одной куртки в другую, дополнив часами, дешёвенькими, но исправными, купленными за бесценок в магазине мелочёвки. Бритвы и щётка из того же магазина отправляются в рюкзак вместе с посудой, тёплыми перчатками, сменным бельём и мылом. Мужчина пересчитывает оставшиеся деньги – немногим меньше двухсот восьмидесяти долларов.
Заглянув в коробку и оценив содержимое, Джонни понимает, что он, по всей видимости, собрал вещи, чтобы уйти с улицы. В шатком жилье остаются лишь матрас, подушка и покрывало. Он только сейчас осознаёт, к чему эти лишние телодвижения с покупками: Джонни обживается бытом и готовится к переезду. Странно, потому что переезжать ему некуда. Из всех возможных мест, от ночлежки до полицейского участка, самое удобное – это его коробка.
Ещё слишком рано для социальной столовой, и Джонни решает прогуляться по городу. Он глазеет на витрины магазинов, бесцельно наворачивает мили и придумывает себе лишние кварталы и переулки. Это нерационально с точки зрения энергозатрат, ведь каждый пройденный ярд ему придётся возместить пищей. Но Джонни это не заботит, он знает, что ноги свои он теперь точно накормит.
Ведомый каким-то странным порывом, Джонни сворачивает с главной улицы на второстепенную и двигается вдоль кирпично-красных стен жилых домов. Город, который раньше вытряхивал из жильца подворотни волю и дух, теперь бережёт его спокойствие, словно в награду за дерзость. Он дышит Джонни в спину, принюхивается к изменившемуся экспонату, изучает его и обнимает узкими переулками. Душный и дымный, серый и многоэтажный, прожорливый и вездесущий Нью-Йорк поворачивается, словно бриллиант, всеми своими гранями, красуясь и восхваляя себя.
Мимо проплывают жилые дома и кафетерии, аптеки, подземные входы в ночные клубы, странные магазины непонятного назначения с затёртыми зелёными табличками, изображающими травы и головы змей, спортивные учреждения и просто голые двери в стенах зданий. Сотни помещений за сотней закрытых дверей скрывают сотни видов человеческих страхов и чаяний.
Прогуливаясь по одной из маленьких улочек, Джонни находит вывеску о распродаже. Дисконт до семидесяти процентов, успей купить! И он успевает! Кожаный ремень и две пары новеньких джинсов, одни из которых он сразу надевает, а вторые убирает в рюкзак. Его бюджет худеет ещё на сорок баксов.
Кусты и деревья тянут свои корявые лапы к его новой куртке, а парящие решётки канализаций норовят если не снять с него новую обувку, то промочить поднимающейся влагой только что купленные джинсы. Новенький человечек в старом городе, смешно.
Когда он подходит к очереди в столовую, его друзья по несчастью, ещё недавно глядящие на него ровно и спокойно, косятся и перешёптываются, но ему по большому счёту всё равно. Он пришёл не столько за едой, сколько за общением. Впереди стоят Фил с Доусоном, а сзади подходят Билли с Растаманом. Отлично, вся команда в сборе!
Девушка с номерками идёт вдоль очереди, а когда доходит до Джонни, смерив его взглядом с ног до головы, улыбается ему. Но картонку даёт. Он улыбается в ответ, и этот жест ему больше не кажется диким или непривычным, он чувствует себя отлично в таком виде.
В конце очереди снова возня, голодным опять не достаётся картонки, обещающей обед. Возня жалостливая и слезливая, умоляющая, мягкая. И женственная. Джонни оборачивается и видит очень сухую пожилую представительницу прекрасного пола лет шестидесяти, которую девушка в жёлтой куртке волонтёра даже приобнимает, потому что её очень жаль. Женщина выглядит хорошо, видимо, подтолкнули её к постыдному выходу исключительные обстоятельства.
Девушка ведёт даму в обнимку вдоль очереди. Когда они проходят мимо, Джонни вкладывает в её руку двадцатидолларовую купюру. Она сначала пугается, ошалело смотрит на него и на девушку. Да и девушка смотрит на него подобным взглядом, говорящим, если у тебя есть лишние двадцать баксов, что ты делаешь в этой очереди? Но потом девушка понимает, что внимание в этой ситуации требуется не ему, а женщине. Она одобряюще гладит ей плечо.
– Берите, не стесняйтесь. Бог всем даёт заслуженно.
На глазах у женщины слёзы. Она поблагодарит Джонни порядка пятидесяти раз и идёт дальше с девушкой, обещавшей ей другие адреса социальных столовых, бумажки с которыми она оставила в здании.
Сзади к Джонни обращается совсем плохо выглядевший мужичок, опухший, с синяком под левым глазом:
– А у тебя есть ещё двадцать баксов?
От него разит переваренным спиртным, застарелым по?том и стоялым городским туалетом, и подобное амбре теперь бьёт в нос Джонни зловонным кулаком.
– Нет, это были единственные, – лжёт он, морщась.
– Жаль, – чмокает тип, а потом, подумав, возмущается: – Ты что отдал незнакомой ноющей старухе последние двадцать баксов?
Начинается! Эта очередь стервятников не любит милосердия, если оно проявлено не в их сторону. Джонни знает, что любые непредсказуемые махинации очень чреваты: могли отобрать и номерок, и деньги.
– Да, – равнодушно продолжает он врать.
Джонни думает, если бы это действительно были последние деньги, поступил бы он так? Да, даже вопроса не возникает. У него есть возможности добыть финансы, а у неё, очевидно, нет. Сегодня его ответ «да».
– Ты больной что ли? – не понимает пьянчужка. – В смысле, из этих, со справками?
– Да, – снова спокойно соглашается он.
– Тогда ты можешь отдать мне свои ботинки, раз у тебя нет денег, – облизывается собеседник и крякает от смеха на свою же шутку.
– Я могу подбить тебе второй глаз, если не отвалишь, – предупреждает Джонни и так же выразительно крякает, передразнивая зачинщика.
Улыбка уплывает с его беззубого рта, и тип, взвесив все обстоятельства, отстаёт, предпочитая драке спокойный обед.
Дверь открывается, и толпа голодных мерным пингвиньим шагом движется в оплот чистоты, тепла и питания. Кормёжка – святое время для идиотов.
На обед овощная похлёбка, макароны с подливой, груша и два стандартных куска хлеба. Джонни несёт еду к столу, где его уже дожидаются Фил и Доусон. Оба хмуро смотрят на него, когда он ставит поднос. Вскоре подходят и Билли с Растаманом. Эти уже тактично не молчат.
– Ты дурной, Джон? – серьезно спрашивает Растаман. – Ты в курсе, что сегодня тебя провожать нужно, чтобы твою шкуру не поколотили и не обчистили?
– Что с меня взять-то? – пытается отшутиться Джонни, но, перехватив взгляды всех присутствующих за столом, осекается и замолкает.
– Ты всё сделал правильно, – бурчит в тарелку Фил. – Просто в этом мире такие поступки кажутся дикими.
Все оборачиваются на него, прекратив жевать.
– Что? – не понимает он. – Вы бы не помогли старой немощной женщине, будь такая возможность? Вы, у кого есть руки и ноги для работы?
Все молчат.
– Парни, может мы все здесь именно поэтому? – догадывается вдруг Малыш Билли. – Мы привыкли считать себя обделёнными жертвами непримиримых обстоятельств, грести всё к себе. А вселенная так не любит.
– Но что мы можем ей дать, твоей вселенной, если у нас ничего нет? – спрашивает Растаман удивленно.
– А на какой стадии можно считать, что у нас что-то есть? Ведь Джонни прав! У него было – он помог. Всегда есть люди, кому ещё хуже! – оттаивает Билли и снова улыбается.
– Тебя завтра не пустят в очередь, – сообщает Фил Джонни. – Там сзади нас переговаривались, что ты не первый раз уже выделываешься, голодные так себя не ведут.
– Ну и наплевать, – отвечает тот. – Я вообще пришёл с вами пообщаться, для этого, я полагаю, можно и не брать номерков.
– О чём же ты хотел поговорить? – спрашивает настороженно Фил.
– Ни о чём конкретном. Просто вчера не смог сюда попасть, будто месяц вас не видел!
– О, дорогой, мы тоже по тебе скучали! – манерно и женственно гладит его по плечу Растаман.
Все гогочут, даже Джонни не сдерживается. Очень комично слышать такой тонкий голосок от заросшего косматого мужика с квадратной челюстью в вековой щетине.
– Что хорошего можно делать в наших условиях для людей? – вопрошает Джонни, когда смех иссякает.
– Например, можно пойти в столовую волонтёром, раздавать номерки, это не дело для молодой девочки, слишком опасно, – предполагает Билли.
– Можно качественно строить дома на стройке, ещё и бабки за это получать, – заявляет Доусон.
За столом снова царит дружественная атмосфера, и Джонни расслабляется. Он любит этих парней всем сердцем, а сейчас – тем более.
– Растаман пойдёт в актрисы! – выдаёт он с улыбкой.
– Ага, ко мне в штат. Я ведь планирую открыть кинокомпанию, если кто не в курсе! – присоединяется Фил.
– Все в курсе, Мертвец! – гудит Растаман.
– Это ты в курсе. Но ты – это не все!
Растаман встаёт в полный рост, брякает посудой, привлекая к себе внимание столовской аудитории, как на свадьбе, и громогласно на всю столовую спрашивает:
– Кто знает, чем планирует заниматься Мертвец?
Недюжинная наглость – себя вести подобным образом в месте для ущербных, но система и так уже трещит по швам после выходок Джонни. Со всех сторон раздаются шёпот, смешки и одиночные выкрики:
– Фильмы снимать… От него жена ушла!.. В Голливуд уедет… Принесёт денег от корпораций… А меня он в массовку звал… Когда уже, а?.. Говорил, когда денег накопит!.. А сколько уже есть?..
Несколько десятков глаз смотрят на Фила, и он втягивает голову в плечи по самые уши, как нашкодивший котёнок.
– Ладно, Растаман, сядь от греха подальше.
Растаман с улыбкой до ушей плюхается назад на складной стул, сваренный из алюминиевых дуг, и противный лязг металла о каменный пол сопутствует этому.
– Сколько тебе нужно денег, чтобы начать? – интересуется Джонни.
На этот раз замирает не только их столик, вся столовая перестаёт брякать ложками, многие поворачивают к ним уши, глаза и иные сенсоры – кто чем наблюдает этот мир.
– Ты раздаёшь рождественские подарки, Джон? Подожди ещё пару месяцев до декабря, только Санта-шапку не забудь! – отшучивается Доусон.
– Нет, я не раздаю. У меня нет таких возможностей. Парни, я серьёзно! Как можно улучшить этот кошмар, а? Начать с себя. Вот ты, Билли, пойдёшь волонтёром? Для этого не нужно уставного капитала, – рассуждает Джонни.
Снова брякают ложки. Философия здесь никому не интересна, нужны пути удовлетворения животных потребностей и наслаждений здесь и сейчас, а думающих и желающих работать тут нет, они в другой ячейке общества.
– А, может, и пойду! – восклицает Билли. – Занятости у меня особой нет. Почему бы и не придумать себе дела?
– Выгуливай собак за деньги, – фыркает Фил.
– Лучше приют открою, – заявляет Билли.
– Это убыточно, приятель, – выдаёт Доусон с набитым ртом. – Через месяц вложений будешь сам питаться либо собачьим кормом, либо своими подопечными из приюта.
– Какой капитал нужен для начала? – не унимается Джонни.
– Откуда мне знать? А сам ты чем бы хотел заняться, Джон? – спрашивает его Билли.
– У меня юридическое образование… – вспоминает он. – Но, наверное, за эти годы все законы уже изменились.
– Что ты здесь, чёрт тебя дери, делаешь с высшим юридическим, Джонни? – отрывисто и злобно рычит на него Доусон, словно он расточительно растрачивает ресурсы честных налогоплательщиков.
– То же, что и все, – смущается тот, кто ни с кем не делится своими историями, никто даже не знает его настоящего имени, кроме Корнелии теперь. – А ты, Доусон, чем занимаешься? И почему с твоими связями у тебя нет занятий?
– Мне нужно пять тысяч долларов, я коплю на мечту, – просто отвечает он.
– Расскажи! – просит Билли, и в глазах его мелькает огонек, словно перед рождественским чудом.
Доусон вытаскивает из-за пазухи смету и передаёт Билли. Бумаги, естественно, идут по столу и возвращаются владельцу назад под куртку.
– Это очень круто! – выдыхает Джонни.
– Просто это реальность, понимаешь? Если ты хочешь двигаться вперед, а ты хочешь, – Доусон делает паузу, глядя ему в глаза, – нужна конкретная цель для себя. Прописать, посчитать и работать над этим.
– Значит, пять тысяч? Для собачьего приюта, думаю, тоже бы хватило. А ты чем хочешь заниматься? – донимает Билли Растамана.
– Я же актрисой к Мертвецу пойду, забыл? – смеётся он, но потом отвечает более серьёзно: – Хочу свой цветочный магазин. Маленький, уютный, с двумя наёмными девочками-флористками. Чтобы приходить утром, вдыхать пыльцу, слышать шуршание обёртки и радовать женщин букетами.
Эта фантазия выдёргивает из хмурого мира всех обедающих за столом. Она оказывается настолько реалистичной и волшебной, что даже выбивает из рук вилки, оставляя за собой шлейф аромата лилий и роз.
– Рыженькие, – выдаёт разнежившийся Фил.
– Что? Ты о чём? – включается Доусон.
– О флористках. Они будут рыжие и кудрявые, – добавляет Фил с такой нежностью в голосе, будто только что вляпался в розовое облако.
– Ей, чувак, это мои флористки! Почему они должны быть рыжие? – ревностно отстаивает свою цветочную лавку Растаман.
– Неожиданно, – протягивает Джонни и снова начинает скрести вилкой еду.
Макароны остыли. Волонтёр, стоявший на раздаче чая, перехватывает взгляд Билли и указывает на часы. Тот всё понимает, бежит к его столу и тащит чай и сахар на всех.
– Я думаю, мне бы пяти тысяч тоже хватило на начальном этапе, – соображает Фил, пока делят стаканы с кипятком.
– Тебе? Одна кинокамера съест половину бюджета! – восклицает Растаман, макая пакет с чаем в горячую воду.
– Не съест, если её оформить в лизинг. Тогда это и выйдет дешевле, и позволит сдуть налоговую базу, – рассуждает Джонни, и все смотрят на него. – Что?
– Если бы я не знал, что у тебя нет мобильного, я бы попросил у тебя его номер для консультаций по юридическим вопросам, – сообщает Фил.
– Я приобрету его в скором будущем, – обещает Джонни.
После обеда все идут на стройку. Вдохновляющие беседы породили силы и стимулы для работы руками.
– Доусон, сколько берёт за поиск человека по базе твой знакомый из полиции? – интересуется Джонни в автобусе по дороге к объекту.
– Я спрошу. Последняя цена была полторы тысячи, но это было два года назад.
– У тебя что-то всё по полторы тысячи! – ворчит Фил излишне звучно. – Это не тот, который липовые документы делает.
Доусон одаривает его выразительным взглядом и вертится по сторонам, не слышит ли его реплики кто-то ещё. Нет, автобус практически пуст, а те единичные персонажи, что делят с ними транспорт, находятся далеко и не обращают на опрометчивую речь никакого внимания.
– Я тебя не знаю, если будешь орать о таких вещах, – шипит он на Мертвеца, а следом провозглашает театрально под хохот собравшихся: – Не представляю даже, о чём ты говоришь!
На объекте Джонни сразу забирают в команду Хелла и Тони. В прошлый раз они остались довольны новобранцем и вышли сегодня ради такого дела с обеда, а не с утра.
Он возвращается к друзьям только к вечеру. Им тоже разрешают принять душ в строительной ванной, и команда обсушивается в раздевалке, общаясь и радуясь деньгам в кармане.
– Значит, пяти тысяч на всё будет достаточно, – подводит итог обеденных рассуждений Фил.
