скачать книгу бесплатно
Только сейчас Джонни обращает внимание, что язычки молний на поклажах стянуты опечатывающими хомутиками в цвет сумок. Девушка в огромных прозрачных очках на пол-лица и латексных перчатках под присмотром двух амбалов принимает сумки и взвешивает их. После этого отсчитывает Доусону пять сотен двадцатидолларовыми банкнотами, благодарит и прощается.
Ошалелая команда покидает клуб, глядя в спину новому другу. На автобусной остановке Доусон честно делит наживу по сто баксов на нос. Билли присвистывает.
– Что было в сумках? – спрашивает угрюмо Джонни.
– Как вы думаете? – выразительно отвечает вопросом на вопрос Доусон.
Ответ очевиден.
– Твою мать, Доусон, ты в своём уме?! – негодует Фил. – А если бы нас загребли?
– Эй, спокойно! Я был с вами с такой же сумкой за плечами и получил те же деньги! И рисковал с вами одинаково! Вы просили – получите. Или кому-то не нравятся сто баксов?
Все растерянно переглядываются. Это огромные – нет! – космические деньги в их мире! И не важно, что они перевозили – от наркоты до чёрного нала, Доусон прав.
– Спасибо, Вы очень помогли нам! – протягивает руку Селина, на что Доусон оттаивает и, расслабившись, жмёт её.
– Как часто можно это делать? – спрашивает Джонни, чем вызывает волну возмущения в команде, а Малыш Билли отрицательно качает головой.
– Нечасто, – нехотя отвечает связной. – Раз в месяц, может два. Я чаще не обращаюсь.
– Ты крутой, Доусон! – улыбается Джонни.
Команда рассаживается по разным автобусам, и каждый отправляется в свой район.
– Послушай, я не знаю, насколько это тактично – предлагать такое девушке, но… – замолкает Джонни, смущаясь.
Они сидят рядом на сидении в автобусе по направлению к центру города.
– После сегодняшней работы, наверное, уже ничего не может быть аморального, – улыбается Селина, так мало знавшая этот мир.
– Окей. У меня есть ещё одна коробка, мы можем оборудовать её напротив моей, – выдает он, глядя на девушку с надеждой и заботой.
– Билли сказал, тебе опасно меня прикрывать.
– Да пошли они все! – пылит он. – Нет, не Билли. Эти перепуганные недолюдишки со своими правилами. Я справлюсь.
– Спасибо тебе! Джонни.
Девушка смотрит ему в глаза с лёгкой усмешкой. Он никак не комментирует казус с именами, в конце концов они ничего не значат, равно как и остальные слова. Только поступки мужчины могут обличить в нём мужчину, и ничто иное.
Селина берёт его за руку и прикладывает голову на плечо. Джонни безоружен перед нежностью, которой не наблюдал к себе уже очень долго. Ощущения такие, будто стоишь в радуге, по колено в золоте лепреконов. В этот момент он почти готов положить мир к ногам этой незнакомой девушки.
Автобус привозит их на любимую остановку Джонни, где он не сидел уже целые сутки. Когда-то ему казалось, что пропусти он хотя бы один час-пик, жизнь остановится, и мотор перестанет качать кровь по венам. Но сегодня он с гораздо большим удовольствием проведёт время с ней.
Проходя мимо бака Джонни вдруг замечает краем глаза, что тот стал немного ниже, всего пара дюймов, но всё же чувствительно.
Теперь стало ясно, для чего нужна вторая коробка. Джонни вырезает в ней небольшой вход для Селины, оклеивает края скотчем и заматывает в плёнку стены от дождя. Он отдаёт ей свой матрас, а себе оставляет два походных коврика, лежащих под ним. Жёстко, но терпимо. Девушка укрывается курткой, отказавшись от покрывала, и они укладываются друг напротив друга. Между ними около пары футов прохода, две коробки из-под холодильника занимают всё остальное пространство, оставляя засыпающим ощущение двух односпальных кроватей где-то в единственном и очень плохом отеле маленького городка.
– Как ты здесь оказался? – вопрошает Селина. – Ты совсем не вписываешься в окружающую картину, слишком много воли во взгляде.
Она лежит под курткой, приподнявшись на локте, и рассматривает его очень пристально. Джонни впервые за долгое время не смущается такого взгляда в свой адрес, более того, он понимает, о чём говорит девушка. Он чувствует, что теперь ему мало такой жизни. Хочется большего. А ещё он ощущает какую-то ответственность за Селину, как это ни абсурдно. Он не знает, какие люди её окружают в той правильной жизни, но теперь он хочет быть её частью, дотянуться до уровня девушки, стать надёжной опорой.
– Разные бывают пути, – отвечает Джонни уклончиво. – Ты ничего не вспомнила?
– Ничего конкретного, только какие-то образы. Я ехала сюда на поезде. В Нью-Йорке я не живу, это точно. Даже не знаю, кто у меня здесь.
Действительно, каша в голове. Она как истинная женщина ориентируется на ощущения и эмоции, которые больше мешают в сложившейся ситуации, чем помогают что-то прояснить. Джонни вздыхает.
– Пойдем завтра тебе за новой обувью, – улыбается сожительница. – А то старая развалились совсем.
Джонни ужасно смущается такого разговора. Он уже возомнил себя рыцарем в сверкающих доспехах для прекрасной дамы, но совсем забыл, что на ногах у него полиэтиленовые пакеты, покрытые дранью из дерматина и шнурков.
– Да. Хорошо, что сегодня появился этот Доусон.
Джонни пытается сбросить неловкость момента нервным смешком и неоправданными движениями, заёрзав в своём убежище.
– Как ты думаешь, что мы везли? – спрашивает Селина осторожно.
– Полагаю, кислоту.
Она засыпает быстро, расслабившись в атмосфере надёжности и понимания. Впервые за эту странную сюрреалистичную неделю Селина может себе позволить просто поспать, без постоянного ожидания беды и нервного вскакивания на каждый шорох.
Джонни лежит и любуется ею. Она моложе него лет на пятнадцать, но, в свете его не очень благостного образа жизни, внешне кажется ещё больше. Он – заросший мохнатый боров, и она – стройная аккуратная девушка, совсем не смотрятся той парой, на которую Джонни надеется в глубине своего закованного в кандалы сердца.
Вообще глупо надеяться, что пары складываются именно так. Куда он денет алкоголика, который живёт в его голове и думает о выпивке, как только чувствует её аромат? Даже самому Джонни справляться с ним крайне сложно, что уж говорить о хрупких женских плечах для такой ноши? И чем он будет заниматься? Возить наркоту? Очень завидный из него получается защитник.
Одно Джонни знает точно. Он много лет сопротивляется тому, что неизбежно с самого начала – он просыпается. Никогда уже он не сможет жить как прежде, тупить на остановке, разглядывая поток живых людей, вместо того, чтобы жить самому, и вжимать голову в плечи от ругательств в свой адрес, вместо того, чтобы отстаивать свои границы. Он не хочет больше рыться в мусорных баках и не мыться месяцами, а то и годами. Проспав треть жизни, Джонни готов брать у этого мира то, что принадлежит ему.
День 4
Утром он просыпается по привычке в четыре тридцать. Селина ещё спит, укрывшись курткой от пят до самого носа, свернувшись в компактный калачик. Джонни умывается водой из бутылки, валявшейся в недрах коробки, и размышляет, что делать дальше. Вообще, что ему делать? Как начать разматывать этот клубок смешной до ужаса жизни?
Сперва нужно отдать долг Корнелии. Пусть она и тварь, но денег он ей должен, и они у него есть. Он зайдёт к ней после обеда.
После этого необходимо легализоваться. Ему нужны документы. Самый простой способ восстановить свою жизнь законно – это пойти в полицию и написать заявление об утере паспорта. Его будут делать неделю. И Джонни нужна регистрация, которая окажется в полицейской картотеке, тогда кто угодно из прошлой жизни сможет найти его. Если ещё ищет.
«Ей, мужик, подумай хорошенько, кому ты там нужен?» – даёт ему по зазнавшемуся затылку здравый смысл.
Огромная иллюзия думать, что о нём кто-то беспокоится всё это время. Обычно беспокойство об алкашах – это удел женщин, но одна его близкая женщина мертва, а вторая – мать – не принимает его целиком. Ей было за него постоянно стыдно, она пыталась сделать его удобным, чтобы показывать подругам.
Помимо этого, один дурацкий вопрос не даёт ему покоя. На какое имя делать документы? Джонни Уокер уже состарился и лежит при смерти в его подсознании, он не готов нести этот силуэт человека в цилиндре с тростью в новую жизнь, где, как он надеется, он не будет нуждаться в услугах этого красного типа. Брюс Уэйн и Питер Паркер уже топчут эту планету своими супергеройскими сапогами, и Джонни не переплюнуть их подвигов со всем его рвением и желанием.
О какой же ерунде он думает, понял Джонни, остановив свой внутренний монолог. Как назвать фирму, которая непонятно чем будет заниматься. Эти сто баксов в его кармане больше всего накормили его эго, нежели чем дали надежду на иную жизнь. А он осёл, если думает, что вырвется без потерь. Для такого глобального изменения нужен очень хороший пинок под задницу!
Болонь куртки шуршит где-то в коробке рядом. Вот он, его пинок.
– Доброе утро! – мурлычет девушка, потягиваясь.
Селина улыбается, будто просыпается не в коробке от холодильника в центре Нью-Йорка, а в обычной кровати обычного дома, где они с Джонни живут семьёй уже довольно давно, планируя совместную жизнь до самой старости. Здесь ему не приходилось встречать людей, которые видели бы в нём человека, делились апельсином или хотели помочь выбрать новые ботинки. Она пришла из другой жизни такая наивная, воздушная и нежная, стала заботиться о Джонни, напоминая, каково это – жить нормально.
– Привет! – тоже не может сдержать улыбки приятель. – Как спалось!
– Просто восхитительно! – сияет Селина. – Отоспалась за всю неделю. Который час?
Джонни достаёт из внутреннего кармана часы с треснувшим стеклом и хмурится. Он трясёт их, а после этого прикладывает к уху. Нет, ему не кажется. Часы встали.
Он очень рассеянно глядит на бесполезную железку, изжившую себя, оттикавшую удивительно точный отрезок времени, чтобы встать тогда, когда они стали ему не нужны. Он переворачивает их и читает гравировку на обратной стороне: «Любимому мужу на пятилетие свадьбы. 24.09.2006».
– Какое сегодня число? – вопрошает Джонни.
– Не знаю. Но можно узнать!
Селина вскакивает и скрывается за углом. Джонни стоит с часами в руках и думает, что с ними теперь делать дальше: продавать или чинить? Деньги есть, но стоит ли игра свеч? Девушка возвращается немного запыхавшаяся и раскрасневшаяся.
– Двадцать пятое сентября, с ума сойти! – восклицает она. – Я плутаю по Нью-Йорку уже вторую неделю.
– Год? – сипит Джонни, но тут же откашливается и слабо повторяет: – Который сейчас год?
– Две тысячи шестнадцатый! – отвечает Селина так твёрдо, будто это очевидный факт, и только инопланетянин может задавать подобные вопросы.
Джонни оседает на асфальт. Его руки с часами слегка подрагивают, а взгляд становится затуманенным. Она садится рядом и оценивает то, что вызвало его ступор.
– Это твои? – спрашивает Селина, но в ответ ей молчание, всё и так очевидно. – Мне жаль.
И обнимает его. Так просто садится рядом на асфальт, ничего не зная и не понимая, не требуя объяснений или ответов. Джонни задыхается от нежности к ней. Он оценивает свою спутницу и сжимает кулак с часами, приняв решение об их судьбе.
– Они свое отслужили, – сообщает он по большей степени себе, после чего встаёт и выкидывает их в мусорный бак.
Селина так и сидит на асфальте, пораженная его жестом. Джонни подходит, помогает ей встать и обнимает её.
– Спасибо тебе! Я теперь знаю, который сейчас год.
Они выбирают для него ботинки в обувном на углу, чёрные, спортивные, со шнурками и утеплением, строгие, но удобные и необязывающие. К тому же они идут со скидкой. Джонни отдаёт за них тридцать девять долларов и девяносто центов, в который раз удивляясь, для кого делают эти неровные суммы с девятками. Неужели есть люди, которые подсознательно округляют в сторону тридцати?
Они едят по груше на скамейке у магазина и принимают решение пойти помыться. Джонни долго размышляет, чем можно угостить понравившуюся девушку в их условиях, и это не кофе. Он вспоминает вчерашнее блаженство от тугих струй воды по телу, именно этим он и хочет с ней поделиться.
Уже сидя в полотенцах, чистые и счастливые, они глазеют, как в стиральной машинке крутится их одежда. Четыре с половиной бакса за ощущение себя человеком.
– Мне кажется, я знаю тебя всю жизнь, – произносит девушка, глядя на маленький текстильный смерч в барабане. – Разве так бывает?
Он лишь усмехается, вспоминая свои приготовления к встрече с гостьей, и обнимает её обнаженные плечи.
– Расскажи, чем ты занимался до того как… – она смущается, не в состоянии подобрать правильного эпитета.
– Как оказался на улице? – помогает ей Джонни, и девушка кивает. – Работал юристом в крупной конторе, был женат, пил пиво по выходным. Обычная серая жизнь маленького клерка.
– И что случилось потом?
Джонни никому никогда этого не рассказывал. Это его личная дыра в сердце, ни один собутыльник не знал его истории.
– Всё сломалось, – отвечает он.
– Она ушла от тебя?
– Она ушла ото всех. Умерла.
Джонни поражается, насколько сложно ему произнести это, но насколько легче после, будто он вложил в свои слова всю боль потери, выпустив её из себя. Свинец в груди перестаёт тянуть его к земле, позволяя плечам распрямиться ещё немного.
– Мне очень жаль, – шепчет Селина и отводит взгляд, смущённая тем, что полезла человеку в душу.
– Это было давно, – спокойно отвечает он, наблюдая, как обнуляется отсчет времени стирки на машине, и аппарат сигнализирует об этом. – Ну вот, новая жизнь начата!
Джонни улыбается, чтобы немного разбавить напряжение, и, открыв дверцу, лезет за одеждой. С охапками сухих тряпок они расходятся по раздевалкам и встречаются свежими спустя десять минут. Джонни надевает новую обувь и чувствует себя вправе считаться полноценной шестерёнкой системы. Понимая, что шаг его шестерней не соответствует общепринятому, он все эти годы думал, что ущербный, и место его именно там, где он прозябал. Но теперь он понял, что ему просто нужна своя система! Это открытие к нему пришло только с Селиной, и теперь он поражался простоте ответа, как он не догадался раньше?
Эти двое улыбаются друг другу в коридоре прачечной, помытые, в чистой одежде и удобной обуви, в тепле, и ощущают какое-то благостное единение. Селина смело шагает к нему в объятия, и он считает абсолютно естественным поцеловать её в этот момент. Джонни ощущает её каждой клеткой своего тела, вспоминает её слова, будто Селина знает его всю жизнь, радуется бесконечному моменту и чувствует, что теперь в радуге они стоят вдвоём.
Задумчивая и раскрасневшаяся, она отстраняется от него спустя целую вечность.
– Пойдем на обед? – зовёт её Джонни, глядя на часы в прачечной.
Счастливые они идут по улице, и Селина держит его за руку. После поцелуя он чувствует, что жизнь снова перевернулась. Последние несколько дней всё так стремительно менялось, бывало по паре раз на день, что очередной переворот Джонни принимает легко, хоть у него уже и развилась определённая морская болезнь от этих штормов. Ещё неделю назад он не хотел двигаться, и у него текла крыша над головой, а сегодня он принимает решение восстанавливать документы и устраиваться на работу. Он стал ответственной главой их маленькой уличной семьи, и ему это нравилось.
У столовой уже собралась внушительная очередь, когда Джонни, пропустив девушку вперед, встаёт в голодное построение. Впереди в нескольких десятках человек трясётся от смеха полосатая шапка Растамана, а ещё раньше стоит в засаленной куртке Малыш Билли. Фила и Доусона не видно.
Девушка-волонтёр раздаёт номерки. Её ярко-жёлтая куртка двигается мерно вдоль очереди, а когда приближается к Селине, девушка скользит взглядом по Джонни и без слов даёт его спутнице картонку. Запомнила.
С конца очереди раздаются ноющие звуки. Всегда кому-то не достаётся номерков, на это привыкшие люди уже не реагируют. Обездоленный хнычет и падает девушке в ноги, он пытается её уговорить, потом ругает, словом один и тот же концерт, который Джонни видел сотни раз. Селина оборачивается, нервничает и пытается выйти из очереди, чтобы помочь несчастному. Джонни останавливает её за плечи, возвращает в очередь и говорит тихо на ухо:
– Это бывает почти каждый день, кому-то не хватает.
Она слегка вздрагивает в его руках и вытирает лицо руками.
– Таких столовых в городе сотни, Селина, он найдёт сегодня еду. Всё это ужасно печально, я согласен, – продолжает он, гладя её плечи.
Наконец, она не выдерживает, оборачивается и плачет в его объятиях. Джонни обнимает её, укрывая от любопытных взглядов, как одеялом, и шепчет на ухо, что ему очень жаль, но такова уличная жизнь. К тому моменту, когда дверь столовой распахивают, она уже порядком успокаивается, и лишь припухшие слегка покрасневшие веки выдают минуту слабости.
На обед овощная баланда и макароны с подливой, яблоко и два куска хлеба. Джонни несёт поднос к столу, за которым сидят нахмурившийся Билли и ржущий в голос Растаман. Когда они с Селиной подходят к столу, оба друга смотрят на них продолжительно, после чего переглядываются и с улыбками уходят в свои тарелки.
– Что? – не понимает юмора Джонни.
Растаман разражается новой партией гогота, доводящего его до слёз. Он утирается и хохочет, а Билли, сообщает, что они рады видеть их здесь.
– Кто этот парень в полосатой шапке? – спрашивает друга Джонни.
– Я вообще не знаю, кто все эти люди за столом рядом со мной, – улыбается ему Билли.
Спустя довольно продолжительное время смех утихает, а весельчак откашливается и может, наконец, поздороваться.
