Спаси и сохрани

Однако, сделана только половина дела, – думал про себя поручик. – Надо доделывать и вторую.

Высота «420» ещё не была занята караульным взводом. Александр Степанович направился к товарищу, в сумке которого была единственная в батальоне карта. Он нашёл молодого офицера сидящим на поваленном дереве за прикрытием купы кустов и рассматривающим уже её при свете огарка, который держал пред ним тщедушный, но бойкий солдатик, неизменно назначавшийся к нему «для связи» с фельдфебелем роты.

Лицо молодого офицера было задумчиво.

– Ну, что? – спросил его Александр Степанович.

– Да что, никакой такой вершины тут, очевидно, нет, – не поднимая головы, ответил подпоручик.

Даже с занятой горы можно было убедиться в этом. Она командовала широко над окружающей местностью. И как раз в том направлении, в котором по карте должна была быть высота «420», местность спускалась в покрытую лесом низину.

Посоветовавшись, товарищи решили сами пойти в разведку.

Взяли от обеих рот по четыре человека из более опытных и расторопных и, не тратя дорогих минут, двинулись искать таинственную вершину, отмеченную на карте цифрой «420».

…

Но в реальной обстановке редкая, выдающаяся вершина заявляет безапелляционно о своей высоте. Большинство из них молчаливо скрывает свою неопределимую а глаз высоту, цифра которой – её единственное крестное имя.

Прошло добрых два часа с тех пор, как офицеры и восемь солдат, утопая в снегу, путаясь среди кустов и оврагов, проваливаясь в канавы и снова с не малыми усилиями выкарабкиваясь из них, тщетно искали какого-либо признака вершины, которая могла бы соответствовать отмеченному на карте заклятому пункту.

– Больше не могу! – произнёс Александр Степанович, как сноп, падая в снег у густого, ветвистого чёрного куста, где в мрачном недоумении стоял Сергей Николаевич и половина взятых в разведку солдат.

– Какого чёрта мы ищем? Ясное дело, заданная точка лежит в лесу, на дне этого проклятого оврага. Всё дело в том, что в приказе она нелепо названа вершиной, и в этом вся разгадка. Больше никаких вершин здесь нет, и искать я их не намерен.

– Очевидно, так, – согласился Сергей Николаевич. – Да и по обстановке это вполне соответствует заданию. Мы занимаем высоту «730». Лес и овраг образуют к ней хороший подступ для неприятеля. Поэтому сюда необходимо поставить надёжную заставу, спрятать её в лесу и опустив, по возможности, ниже в овраг. Всё ясно.

– Так и сделаем. Идёмте!

– Подождите, ещё не все собрались, – возразил подпоручик.

– Оно точно, ваше благородие, – вставил в разговор офицеров своё слово бойкий ротный разведчик – Свобода, за которым уже числилось не мало лихих дел на разведках. – Ему здесь подходить самое разлюбезное дело.

– Чего лучше! – прибавили остальные.

Группа расположилась на утоптанном снегу под кустами и отдыхала. Постепенно подошли ещё три разведчика, но и они не нашли, как оказалось, никакой вершины в заданных им направлениях. Теперь оставалось дождаться только одного ефрейтора Кузнецова, чтобы двинуться обратно и сделать последние распоряжения о высылке в овраг заставы, и тогда подумать об отдыхе на новых боевых «квартирах».

Над сонными горами, над белыми пеленами снегов и белыми кудряшами покрывающих горные склоны лесов разгоралась роскошная декабрьская ночь. Теперь было видно далеко вокруг от сияния выбравшегося на простор лунного полукруга, окаймлённого грандиозным светлым кругом. Морозило. Воздух становился всё более сухим и дыхание прохладным. Тихо, чудно красиво было вокруг. Небольшая кучка людей, заброшенная волей судьбы в эти пустынные горные снега, словно приютившаяся от охватывавшего их незнакомого, чуждого простора в тени мелкого кустарника на склоне пригорка, задумчиво и молчаливо созерцала эту дивную красоту природы, столь чуждую, в свою очередь, их волнениям и тревогам, и невольно поддавалась её обаянию.

Каждому из них навевала она затаённые думы, в душу вливала чувство тишины и спокойствия.

Кто-то из разведчиков, утомлённый скитаниями по глубокому снегу, мирно дремал уже, мерно посапывая в стороне, кто-то глубоко, задушевно вздохнул и снова застыл в молчании.

– А у нас теперь – ух! дюже большие морозы. Не заснёшь вот так на воле, а заснёшь, – не проснёшься, – заговорил бравый Свобода, кивая в сторону задремавшего товарища.

– Да, не привёл Господь встретить дома праздничек! – отозвался другой голос.

– А, ведь, в самом деле, уже наступило Рождество, – как-то вдруг оживившись, произнёс Александр Степанович, ни к кому, в частности, не обращаясь.

Сергей Николаевич хмуро промолчал.

– О, Господи! – снова вздохнул кто-то сзади офицеров.

И все снова затихли в неподвижных, лежачих и полулежачих позах.

И снова в торжественной тишине побежали благоговейные минуты…

– Т-ссс! Никак Кузнецов идёт… – насторожился Свобода.

Офицеры подняли лица и стали всматриваться в том направлении, куда глядел молодцеватый, зоркий и чуткий на слух разведчик.

Однако никого впереди не было видно.

– Никого нет, – гневно прошептал Сергей Николаевич, уже начинавший терять терпение. – Чёрт его знает, куда человек делся.

– Минуточку… потише, ваше благородие… минуточку!.. – нервно заговорил Свобода, приподнимаясь с места. Лицо его выражало сильное напряжение внимания, и было ясно, что он воспринимал что-то, но не зрением, а слухом.

Все насторожились.

В воздухе ощущалось какое-то движение, словно хруст хрупкой коры под давлением невидимых ног, какой-то шелест, робкий, неясный, но ничто вокруг не обличало присутствия не только нескольких, но и одного человека.

По временам шелест этот становился яснее, словно кто-то, разбив звонкий, стеклянистый верхний покров ещё не тронутого снега, глубоко проваливался в прикрытый им рыхлый пух, то замирал совершенно, точно шедший останавливался в испуге от шума, производимого его движением.

– Так и есть, что идёт, – пробормотал, было, один из разведчиков, но властное «т-ссс!», тут же вырвавшееся из уст Свободы, пресекло всякую попытку делать дальнейшие замечания.

Сергей Николаевич поднялся во весь рост, резким жестом толкнул Александра Степановича и повлёк его за собою в чащу ветвей, закрывших обоих офицеров.

В один прыжок около них оказался Свобода. Прочие разведчики также поспешили укрыться надёжнее в чащу оголённых кустов, хотя растерянный вид их ясно обнаруживал, что они ещё не понимали, в чём дело.

Сергей Николаевич с возбуждённым видом показал товарищу вдоль опушки по направлению к оврагу и, повернувшись к Свободе, стал что-то говорить ему, но не звуками, а исключительно шевелением губ.

Кучка солдат теснее сплотилась около них.

Александр Степанович не без волнения стал всматриваться. Он довольно отчётливо слышал теперь резкий хруст снега от редких, осторожных шагов, но на белой пелене снега, вдоль опушки кустов и далее, вверх по скату, не мог разглядеть ни одной чёрной точки, которая производила их.

Но по мере того, как он напрягал зрение, ему начинало казаться что-то совершенно невероятное. В том направлении, откуда доносились звуки хрустевшего снега, как бы вздымалась самая пелена и, колыхаясь над снежным покровом, белая на белом, то останавливалась, то тихо и мерно подвигалась вперёд.

Наконец, шагах в полутораста от себя ему удалось уже достаточно ясно рассмотреть очертание человеческой фигуры, приближавшейся к ним.

За белой широкой фигурой на некотором расстоянии друг от друга подвигались другие.

– Привидения! – мелькнуло в голове Александра Степановича, но он тут же улыбнулся этой мысли, хотя нервная дрожь пробежала по его телу.

– Однако, что ж это за чертовщина?

– Стойте тут с четырьмя разведчиками, – услышал он шёпот около самого своего уха. – Я с остальными зайду им в тыл за кустами.

Эти твёрдые решительные слова Сергея Николаевича сразу дали поручику понять, в чём дело.