Страсти по Фаусту. Роман

Официантка мило улыбнулась и ответила:

– Хорошо. Я принесу всё самое вкусное и самое отменное.

И она ушла делать заказ. Лёва поправил свой андеграундный свитер и осмотрелся… В ресторане уже появилась публика…

Очень скоро официантка вернулась, она возникла перед Башковитовым с подносом, с которого тут же выставила на столик коньяк в графинчике и десерт в виде оригинального фруктового салата.

– Пожалуйста, – произнесла официантка. – Чуть позже будет стейк и всё остальное, – жарится.

– Хэ… хэ… Хорошо. С-спасибо, – вымолвил Лёва, обомлев от принесённого коньяка с десертом.

И официантка исчезла на время из поля зрения Никанорыча. Лёва тут же приступил к поправке здоровья. Он наполнил свою ёмкость коньяком и опорожнил её. Выдохнув, Никанорыч повторил дозу горючего с ароматом коньячных ванилей. Затем попробовал десерт и нашёл его весьма съедобным… Слегка оклемавшись, Никанорыч решил догнаться, чтоб стало совсем спокойно и радостно, чтоб жизнь заискрилась. И он налил себе ещё коньяку…

И тут внезапно за столик к Башковитову плавно подсела какая-то обаятельно-томная мадам, одетая в шикарное платье, и с перстнями на пальцах. Она бросила непринуждённый взгляд на Башковитова и вымолвила:

– Приятного аппетита. Не помешаю?

– Спасибо. Нет, не помешаете, – напротив, очень даже дополните, – ответил Лёва, избавившийся, наконец, от проклятого заикания, и добавил:

– Может, тогда по коньячку?

– Да нет. Я сначала закажу что-нибудь, – ответила мадам и принялась изучать меню.

Никанорыч вздохнул и хлопнул коньяку в одиночку…

Затем он опять спросил:

– Ну, может тогда шампанского?

Мадам пленительно улыбнулась, слегка прищурив томный взор Клеопатры, и выдохнула:

– Ну, шампанское – так шампанское…

– Окей! – выпалил Лёва и тут же подозвал официантку:

– Уважаемая! Будьте любезны! Нам шампанское!

Официантка тут же подошла к заказчику и ответила:

– Сделаем.

И она сделала. Пару бутылок для начала, как и заказывал Никанорыч, уже забывший все свои муки с дрожью и заиканием, уже забивший на то, как его колбасило совсем недавно, и что всегда в запасе у него есть большой и тяжкий бодун с оттяжкой в базаре и ступором… А в ресторане уже был полный зал публики. Зазвучала музыка. Появились танцующие пары…

На столике перед Лёвой уже находилось всё, что он заказывал, и даже больше – помимо стейка, жареной картошки и десерта на нём высились две бутылки шампанского, сок, шоколад и две вазы с мороженым, которым он на правах джентльмена угостил свою обаятельно-томную собеседницу с толерантностью гейши и хваткой пантеры…

Итак, Никанорыч отрывался, и отрывался по полной, ибо он пребывал не в своих пенатах, а в Обломове. Как не оторваться!

Тут Никанорыч глянул на мадам, что смотрела на него с испытывающим любопытством и суматошно высказался:

– Извините, мы так и не познакомились. Как вас величать?

– Я Изольда. А вы?

– Очень приятно. Ну а меня зовут Лев. Ну, можно просто Лёва.

– Ш-шикарно… Лев, – вытянула мадам Изольда.

И она снова пленительно улыбнулась, отчего радостный Никанорыч схватил бутылку шампанского.

Уже порядком захмелевший, он наполнил фужеры шампанским и спросил, как бы невзначай, глядя на пленительную мадам Изольду:

– А что, у вас тут жильё можно снять где-нибудь на пару деньков?

– Элементарно. Я всё устрою, – спокойно и утвердительно ответила мадам Изольда.

Взбудораженный Лёва тут же выпалил:

– За это нужно выпить!

И он поднял свой бокал с шампанским. Его собеседница тоже взяла фужер; они соприкоснулись бокалами, как и принято при тостах, и приложились к шампанскому…

Тут Никанорыча понесло натурально и безотказно. Он развернулся и крикнул проходившей мимо официантке:

– Уважаемая! Ещё шампанского! И коньяк!

Официантка резко остановилась, как поезд, тормознутый стоп-краном, и учтиво вымолвила:

– Сию минуту. Коньяку сколько?

– Пятьсот! – выпалил Лёва. – И шампанское!

Вот так бывать в неизвестных городах и знакомиться с пленительными дамами. Дело кончилось полным вылетом из всех граней и нормативов, и финалом этого сабантуя явилось перманентное беспамятство…

Очнулся Никанорыч на улице. Занималось утро. Слышалось весёлое пение птиц. Они щебетали так, что лежавший в каком-то неухоженном газоне Лёва поморщился, как от чего-то назойливого, и повернулся на другой бок… Но время всегда побеждает, и наш герой был сражён этим временем, раскрыв глаза и тяжко охнув… Он привстал и медленно осмотрелся. Увидев свою шапку, что валялась рядом, Лёва тут же нахлобучил её на голову. Затем он окончательно встал на ноги и вперил свой туманный взгляд в какую-то покосившуюся невысокую ограду, что выстроилась рядом с газоном, в котором он только что валялся… Лёва издал сдавленный стон.

И он прохрипел:

– Что за хрень? Ё-моё…

Страшно озираясь, Никанорыч постигал место своего пребывания, пытаясь припомнить, что же было накануне, и как он сюда влетел, в это непуганое захолустье с кривым забором и пением беззаботных птах… Стоявший рядом двухэтажный дом навеивал странные и страшные мысли: «А где это я? И что это за хата? А вдруг это…»

Тут он хлопнул себя по карманам и суматошно сунул руку сперва в один карман, затем в другой… И он горько и яростно выдохнул, продлевая свои жуткие догадки:

– Деньги! Блин… Где бабки? Неужели… Эх… Дубина я, мот безмозглый! Обворовали… Где ж был-то я? Что с памятью? Как же теперь? Куда? К кому? Нет, надо напрячься. Фёдора помню, как пили с ним помню… Аэропорт… Ресторан… А дальше – провал… Что же это, а?

Вспомнил-таки хоть что-то! И то дело. Чуть не плача, Никанорыч вышел с территории газона с кривой оградой и направился куда глаза глядят. А глаза его глядели в никуда, точнее говоря, они пытались угадать, в какой стороне найдётся хоть что-то радующее и обнадёживающее… Тут Никанорыч начал вспоминать всю свою жизнь с её шиком и откатом, с вылетами и падениями. Да, было, что вспомнить… Ведь писал же картины! Нет же, надо было бросить всё это, заняться дурацким бизнесом, этим кидаловом с надувными понтами. Нет, не так всё. А в хакеры на кой хрен полез? Как будто без него не обошлись бы эти сетевики. Нет же, надо было опять на бабло разогреться… Вот и разогрелся, – сдуру не в тот хостинг залез. Вот страху-то натерпелся… Пришлось следы заметать, скрываться от всех… Да, всё не так. Где ж оно, бытие радостное? И почему это радостное всё так завуалировано, сокрыто от человека? Погудел в кабаке – и на улице оказался никому не нужный, да ещё обчищенный… Вот же блин, дела какие в нашем царстве загадочном…

Никанорыч отвлёкся от своих размышлений, бросавших его в болезненный жар, поскольку глаза его вдруг остановились на том, что могло оказаться спасительным в данной неадекватной ситуации. И Лёва застыл на месте. Прямо перед ним в груде какого-то утильного хлама валялась видная книга… Никанорыч плавно приблизился к ней и взял её в руки. Он про себя прочёл название на обложке:

«Н. В. Гоголь. Мёртвые души…»

Вот оно! Неспроста всё это… Ой, неспроста… Мёртвые души просто так не валяются. Каков смысл! И ведь он, Лев Никанорович Башковитов теперь тоже является одним из тех, кто постиг эту леденящую изнанку действительности, затуманенную сладким дымом Отечества…

Тут он вдруг вспомнил ещё кое-что, отчего взгляд его прояснился до слёз, и он мысленно вымолвил:

«А ведь началось-то всё тоже с книги, – „Капитал“! И здесь книга… Неспроста всё это. Значит, помнят меня ещё там, где всё в радости. Значит, не забыт ещё я, не пропал до конца…»

Внезапный визг протекторов заставил Никанорыча вздрогнуть и спрятать книгу за пазуху, – проезжавший мимо легковой автомобиль не вписался в поворот, отчего въехал на обочину и тут же вырулил обратно на трассу с непонятным покрытием. Лёва проводил взглядом спятившую легковуху и подумал:

«Вот сумасшедшие. Все что ли они тут такие? Вот попал я… Да, надо что-то предпринимать… Нет смысла околачиваться без нужды в этой глухомани с её обломами… Как точно! Обломы! Ресторан назывался „Обломов“! Вспомнил… Вот же блин, реально ирония судьбы… Обломов… Вот жуть-то! А город это какой? И что за провалы такие в памяти? Да, надо что-то делать. Как-то спасаться надо, выходить из всего этого бреда…»

Никанорыч остановил размышления и направился туда, куда подсказывала ему интуиция, а она, эта его интуиция, как известно, никогда его не обманывала…

Внезапный надрыв какой-то пьяной шальной гармони заставил Никанорыча вздрогнуть и застыть от озноба… Откуда-то доносилось разухабистое рыдание этого русского инструмента, вобравшего в себя грозовую тоску, и безумную радость всех эпох и раскладов; и голоса… голоса – мужской и женский, да как запели! В терцию! Чисто! Да с такой ностальгией, с таким отчаянным откровением, с такой душой нараспашку… Вот она, Русь обнажённая, воля всегранная, заплутавшая в ухабах да просеках, среди кутежей да исповедей, в глухомани родимой, хоть и не виданной ранее, но чувствуемой всеми нервами, всей промозглой и чуткой натурой, рождённой не для корысти, – для пений и светлых деяний во благо Рода, святой Руси, Духа единого… Никанорыч стоял, оцепенев от всего, что он чувствовал в данный момент. Он не желал двигаться, ему было уютно и радостно от этого пения под гармонь, неизвестно кем надрываемую, и он, уже не горюя от собственной горечи и утраченных средств, как и памяти, мог только врастать в это поле энергии, охватившее и нежившее бессмертную душу его всей силой любви и смертельной кручины…

11. Оживление в Обломове

В то время как Лев Башковитов размышлял о смысле всей жизни, пребывая в состоянии нового бодуна с драматической ностальгией и будучи лишённый всех дивидендов и командировочных, а также части своей драгоценной памяти, в аэропорту города Обломова приземлился очередной авиалайнер с Лютневым на борту. Спецкор сошёл с трапа, миновал все пункты проверки и вышел, наконец, к стоянке такси… Итак, спецкор Илья Лютнев, одетый в кожаную куртку и джинсы, с сумкой через плечо стоял теперь в ожидании машины такси. И ожидание это было очень недолгим, можно сказать, его и вовсе не было. Местный таксовоз тут же подрулил к спецкору, и опытный водила, высунувшись из машины, спросил у Лютнева:

– Далёко едем?

– В отель! – ответил Илья.

– Садись! – тут же сказал водила и приоткрыл дверцу.

Спецкор уселся в машину рядом с водителем и мягко захлопнул дверцу. Водила вырулил на дорогу с большим указателем г. ОБЛОМОВ, затем выжал газ, и таксовоз рванул по трассе в отель города Обломова… Если бы Илья Лютнев обратил взор назад, то он бы непременно увидел изящную иномарку, неотступно и плавно двигавшуюся вслед за таксовозом, в котором ехал Илья. И в ней, в этой иномарке сидела весьма неоднозначная молодая особа… А следом за этой респектабельной иномаркой шурындила какая-то колымага образца пятидесятых годов…

Но Лютнев был погружён в свои мысли, и ему было не до иномарок и колымаг с дорогами. Он уточнял мысленный план своей стратегии…

Спустя полчаса в городе Обломов началось оживление… Легковой автомобиль, в котором ехал спецкор, остановился у входа в отель «ОБЛОМОВ». Из машины вышел Илья Лютнев. Машина уехала. А спецкор направился в отель…

В холле отеля Илья прошёл к стойке оформления, за которой сидела степенная мадам с невозмутимым взглядом и массивными перстнями на пальцах.

– Здравствуйте. Мне бы номер отдельный… дней на семь, – корректно произнёс Лютнев, заискивающе глядя на портье.

– Сейчас посмотрим, – ответила мадам-портье.

Она непринуждённо взглянула на Лютнева, тут же открыла свой реестр, пробежалась взглядом по списку; затем остановилась на нужном месте и снова посмотрела на спецкора:

– Вы к нам на отдых?

– Нет. Я спецкор, репортаж буду делать, – ответил Лютнев, слегка напрягаясь.

Мадам-портье опять погрузилась в реестр, остановилась на нужном месте, глянула на спецкора и доложила:

– Есть свободный номер «Икс»…

Лютнев с удивлением глянул на портье и полез в карман за паспортом… Получив паспорт Лютнева, портье принялась оформлять для спецкора номер в отеле… Вот ведь знают же, что предложить!

Тем временем иномарка с гламурной особой остановилась возле типичного провинциального здания с невзрачным фасадом и вывеской «Арт-сектор». Из машины вышла эта самая леди и зашла в здание. Миновав незатейливый холл, она пошла по длинному коридору…

Итак, по стандартному коридору этого неоднозначного здания двигалась стройная леди. Нет не так. Совершенно точно будет вот так: в изящных туфлях, возвышающих стройные ноги, уходящие в мини, по коридору целенаправленно двигалась молодая обворожительная особа с грациозной фигурой и выразительным взглядом; её декольте элегантно облагораживало искусное ожерелье. Она остановилась напротив двери с вывеской: «СЕКРЕТНЫЙ ОТДЕЛ ПО БОРЬБЕ С ТЕНЕВИЗМОМ» и нажала на кнопку дверного пульта…

В кабинете раздался мелодичный сигнал.

Главный – Леонид Грозовой, – крепкий человек лет сорока, одетый по-деловому, тут же нажал клавишу пульта, прозвучал сигнал, дверь открылась…

Увидев прибывшую леди, Грозовой с удовлетворением произнёс:

– Ну наконец-то. Уже заждались тебя, ненаглядную.

Супермодель изящно зашла в кабинет, закрыв за собой дверь, и, на ходу весело бросив: «Всем – салют!», непринужденно уселась в кожаное кресло, закинув ногу на ногу. Она что-то намурлыкивала себе под нос, бесцеремонно поглядывая на патрона – Грозового.

Патрон пристально посмотрел на прибывшую грациозную ассистентку и произнёс:

– Ну что, выкладывай…

– Да пока ничего интересного. Так, пустяки, – уклончиво ответила ассистентка и опустила веки, как бы намекая Лёне-патрону, чтоб он не бежал вперёд паровоза, а повременил с расспросами. Придёт время – расскажет, и в полных деталях…

Похоже, патрон врубился в это, и не иначе как телепатически. Он глубоко вздохнул и задумался… А леди в кресле выразительно вскинула брови и скривила рот на «увы»: вот ведь как Лёня бывает – и в своём кругу секреты водятся…

Грозовой, ослабив галстук, сел за стол с оргтехникой. Окинув взглядом кабинет с офисной мебелью и мягким паласом, он погрузился в последнее размышление…

Напротив – возле шифоньера стоял, артистично сложив руки на груди, помощник патрона – Фокин. Он был в стильном костюме и штиблетах, и как бы эпатируя самого себя и дополняя тем самым имидж сыскного агента, мерно раскачивался с пяток на носки, сосредоточенно глядя куда-то в одну точку. Рядом – на стуле сидел человек в джинсах и ветровке; его шею обуздал фотоаппарат, на коленях покоилась компактная сумка.

Наконец, патрон прервал безмолвие:

– Так. Пора приступать к делу… Из Управления поступила секретная информация: в наших краях действует опасный контрабандный челнок – некто под видом корреспондента производит сбыт наркотиков и оружия через наш город. Его приметы: волосы русые, глаза светлые, речь спокойная, на безымянном пальце правой руки – перстень с рубином; обычно одет в кожаную куртку и джинсы, но может носить костюм. Рост высокий. Может говорить с любым акцентом, владеет разными языками. В чрезвычайных ситуациях – вероломен. Подпольная кличка – «Журналист». Сегодня он будет здесь. Какие будут предложения?..

Фокин тут же выдал:

– В аэропорте его хлопнуть… по натуре… Чо церемониться? У нас всё прихвачено, и в колоде семь тузов.

– Тебе лишь бы хлопнуть, пижон с тузами, – усмехнувшись, отреагировал Грозовой. – Тут дело тонкое…

– Ну я же ж не в прямом смысле, – шутка, – оправдался Фокин.

– Да хоть в кривом; какая разница, – отрезал Грозовой, решивший оставить все шутки на десерт.

Он призадумался, а потом интригующе произнёс:

– Есть у меня один план…

Предводитель окинул хватким взором своих соратников и вполголоса озвучил этот самый свой план, вернее – небольшую его часть:

– Как всем вам известно, я слов на ветер не бросаю, и тем более – не гоню понтов; я действую наверняка. А потому, вот моё первое соображение: этого оборотня журнального сможет приманить лишь одно – местные наркóты и залётные обожатели разнокалиберных стволов, и поэтому необходимо внедриться во все злачные места нашего родного города, и не просто внедриться, а быть начеку! И вот для этого мы должны действовать как вместе, так и поодиночке, стратегия! И каждый должен иметь при себе и ватрушку, и пушку… Ну, это образно говоря. Ну вы поняли.

По кабинету прокатилась волна одобрительных возгласов… Патрон, довольный собой, потёр руки и продолжил, уже не конспирируя свой голос:

– Ну-с, так… Оружие у всех есть? У всех. Главное – без горячки. Холодный ум, расчет и воля. Связь держать по мобильнику и по рации.

– Да мы ща его в два счета прихватим, – опять фраернулся Фокин.

Грозовой тут же с иронией отозвался:

– Один такой прихватил, – теперь кушает через трубочку.

Леди в кресле прыснула со смеху.

Грозовой подытожил:

– Надо не спугнуть. Я изложил конкретно суть. Ну, всем всё ясно?

В этот момент зазвонил телефон.

Главный взял трубку:

– Грозовой слушает!.. Что?.. Театр приезжает? Из Москвы?.. Это хорошо… Да… Встретить?.. Конечно! Встретим как полагается! По всем статьям!.. Что? Через час будут?.. Окей! Сейчас сделаем. Добро… Ну всё. До встречи!

Он положил трубку и взбудораженно посмотрел на сотрудников; они зависли в ожидании новых указаний…

Грозовой изложил:

– Значит так. Ситуация слегка изменилась. Тут театр приезжает; артисты скоро здесь будут. Я должен встретить… Всё остается в силе. Я буду на связи.

Тут он многозначительно посмотрел на стильную леди, вальяжно сидевшую в кресле, и произнёс:

– А ты, Ламбада, – «паси» Журналиста. Выкладывайся по полной программе!

Леди по имени Ламбада с лёгким кокетством ответила:

– О да; я уже в деле, выкладываюсь. Только вот как изловить его – ума не приложу…

– Да, его ловить – всё равно, что кур доить… Вот же шпион бромгексиновый, – с фольклором высказался Грозовой. – Шлифуй весь обзор и докладывай.

– Круто, – ответила знойная Ламбада. – Отшлифую. Тем более что уплачено.

– Да уж, за всё уплачено, – вздохнул Грозовой. – Чо нам горевать-то… Отрабатывать будем.

Ламбада сделала изящный жест Лёне Грозовому – типа «в тему кумекаешь…» Лёня растянул улыбку, а затем вновь нахмурился, что-то обдумывая.

Тут вмешался фотограф, он осторожно спросил:

– А что за театр-то?

– Да какие-то модернисты… Хрен их знает, – ответил патрон, напрягаясь. Он вдруг повеселел и добавил:

– Я же говорил, – Россия – это неисчерпаемый кладезь талантов, это просто залежи самородков! А мы тут киснем… Ну ладно, за всё уплачено. По коням!

Все направились к выходу…

Из здания с вывеской «Арт-сектор» вышли четверо: Грозовой, Ламбада, Фокин и фотограф. Они загрузились в изящную иномарку обтекаемой формы, и машина эта незамедлительно тронула с места… Куда она понеслась, было уже понятно, ибо Леонид Грозовой получил срочное сообщение о прибытии в Обломов столичного Театра импровизаций…

На железнодорожном вокзале города Обломова было шумно. Можно даже сказать было весело, потому как был тут и оркестр для встречи артистов театра.

К перрону подъезжал поезд. Он плавно затормозил, издав тяжёлый шипящий выдох и, сбросив тягу, остановился… Да, поезд с артистами прибыл.

В купе одного из вагонов находились актёры, прибывшие на гастроли в этот странный город с не менее странным названием. Они, сгруппировавшись, с волнением смотрели на вокзал из окна купе…

Актриса Нора, глядя на крупную вывеску «ГОРОД ОБЛОМОВ» ошеломлённо вымолвила:

– Мама дорогая. Это что-то…

Глядя туда же, Стас произнёс:

– Ну ни хрена себе, и вправду Обломов. Я, наверное, в школе плохо учил географию…

– Я тоже, – отозвалась Нора.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.