Лавандовый танец

Светлана Яблоновская

Лавандовый танец

Предисловие.

Что такое любовь? Мимолётное чувство, что ускользает с первым разочарованием? Или сила, что способна стать смыслом всей жизни?

Истинная любовь – не о требованиях. Она не просит, не требует, не уговаривает. Она просто есть. Спокойная, глубокая, готовая ждать, отдавать, заботиться – даже в тени. Она может остаться незаметной для мира, но внутри тебя горит свет, который не гаснет с годами. Ты любишь – не чтобы получить, а потому что иначе не можешь.

Эгоистичная любовь – другая. В ней нет дыхания – только голод. В ней ты ищешь не человека, а спасение. Хочешь, чтобы тебя выслушали, поняли, приняли, забывая, что рядом – живое существо, а не зеркало твоих нужд. Такая любовь разрушает – сначала того, кого ты якобы любишь, а потом и тебя самого. Она уводит от света, осушает, оставляет пустоту.

Любить – значит быть. Быть рядом. Быть молча. Быть искренне. Без условий.Как понять, что любовь – ложная?

Иногда она прячется за красивыми словами, вниманием, совместными планами. Но если тебе одиноко рядом с любимым – это не любовь. Если тебе страшно быть собой – это не о чувствах. Это про страх потерять, про зависимость, про тишину, которая кричит.

Анна – не знает, как распознать эту границу. Она путается в себе, в людях, в ожиданиях. Всё вроде бы как у всех – друзья, дела, встречи, но всё не то. Внутри – будто осень, бесконечная, мокрая. Улыбка есть, а вкуса у жизни – нет. Она боится будущего. Боится признаться себе, что утратила себя. Сейчас она стоит на грани: между тем, чтобы сдаться – и тем, чтобы начать слышать себя заново. Выйдет ли из этого лабиринта? Способна ли научиться любить – не ради кого-то, а потому что её сердце живо?

1 глава. Как я встретила тебя.

– Прости… но мы не можем быть вместе. Если бы ты призналась мне в любви – я, наверное, удивился бы. Мне было бы приятно, польщённо. Но ты должна знать: между нами ничего не может быть. Ты – милая, красивая, достаточно умна. И я уверен, что ты встретишь кого-то, кто сделает тебя счастливой. …Так, о чём ты хотела поговорить?

В тот миг что-то внутри Анны треснуло – как стекло от удара. Сердце распалось на осколки, душа застонала, лишённая опоры. Боль, словно тонкий лёд, затянула её изнутри – и не отпускала. Прошли годы. Казалось бы – пора забыть. Эти слова давно должны были стереться, как следы на песке. Но Анна не приняла их. До сих пор.

«Как во мне вообще родилось это чувство? Любовь… Настоящая. Горячая. Беспокойная. Она не даёт мне спать, бросает в жар, мучает… Я была уверена, что ты тоже чувствовал это. Разве не ты смотрел на меня с такой нежностью? Разве не ты молчал, как будто берег? А потом – просто вычеркнул. Без обид, без пауз. Ты отверг меня – холодно, будто я никогда не значила ничего. И я, на глазах у всех, упала. Внутри – в пропасть, где нет ни света, ни смысла.»

– О чём задумалась? – голос Мари прозвучал резко, но в нём пряталась тревога. – Дай угадаю. Снова мысли о том парне, который не разглядел в тебе настоящую женщину? Сколько можно? Посмотри в зеркало, ты скоро морщинами покроешься, подруга.

В глазах Мари было отчаяние, усталость и нежность. Прошло десять лет. Десять лет она пыталась спасти подругу от самой себя. Водила её в парки, затаскивала в салоны красоты, знакомила с мужчинами, устраивала вечеринки – но всё напрасно. Рана в сердце Анны не заживала. Ни на день.

– Я не думаю, Мари. Тебе опять показалось, – Анна не подняла головы, поглощённая работой. – Я занята. Отчёт должен был быть сдан ещё вчера. Ты ведь знаешь, что если бы ты меньше витала в облаках и пореже любовалась собой в зеркале, у тебя была бы работа, и ты бы росла в карьере. Ты ведь понимаешь, что за такую легкомысленность тебя могут уволить?

На губах Анны мелькнула улыбка – сдержанная, почти машинальная. Работа стала для неё спасительным якорем. Здесь всё было под контролем: дедлайны, таблицы, чёткие цели. Не получив признания в любви, она нашла опору в профессионализме. Карьера стала её жилеткой, в которую можно было тихо плакать. Целью, которая не предавала. Средством, чтобы не потерять вкус к жизни. Она многого добилась, и теперь это позволило друзьям отвлечься от её личной драмы.

А друзья… они были самой обычной молодой парой. Такими, какими бывает большинство: простыми, довольными, спокойными. Без высоких стремлений, без вечных поисков смысла. Поженились рано, как по расписанию. Ожиданий от них было немного – но и разочаровать они никого не могли. В них было что-то трогательное – какая-то тёплая, почти детская вера в хорошее. Надежда, что всё будет хорошо – несмотря ни на что.

Анна не умела так. Умные не умеют. Чем больше знаешь – тем сильнее сомневаешься. Она знала слишком много. В двадцать восемь Анна была рассудительна, начитана, проницательна. И, как это часто бывает, всё это мешало ей быть просто счастливой.

– Послушай, скоро обед. Я подумала: а что если нам с тобой выбраться в кофейню через дорогу? Помнишь, ту самую? Да-да, и прежде чем ты начнёшь смеяться – да, я взяла номер телефона бариста. И да, я собираюсь позвонить ему сегодня вечером. Но сначала – я хочу, чтобы мы с тобой заглянули туда. Просто так, невзначай. Подмигнём. Пусть весь оставшийся день он ломает голову – кто из нас в него влюблен.

Мари буквально светилась. Щёлкала каблуком по полу, как по подиуму, и явно не собиралась сдаваться.

– Помоги мне, ну пожалуйста. Вдруг и тебе подвернётся какой-нибудь мистер Дарси? Это заведение с высоким рейтингом, ты же сама говорила. Вдруг повезёт? Сегодня – наш день!

Анна усмехнулась устало, но с лёгкой иронией.

– Если ты снова решила заняться сводничеством, то я пас. Ты ведь знаешь – такие, как я, утешение ищут не в свиданиях, а в романах. Причём желательно, чтобы в них был замок, чопорный герой и дождь.

Она указала на себя, как актриса, выходящая на сцену трагикомедии:

– Рубашка – минимум на три размера больше. Макияж? Отсутствует. Прическа – продукт капризного ветра и утренней лени. Мне бы только веник в руку – и да, ты права, меня, возможно, и заметит уборщик. По профессиональной солидарности.

Анна театрально вздохнула, пряча улыбку.

– Нет, Мари. Я лучше останусь в тени. У меня запланировано тридцать минут без людей, без флирта, без кофе. Только я, Элизабет Беннет и её бесконечно холодный, но всё-таки ранимый мистер Дарси. Поверь, ради такого обеденного перерыва стоит жить.

– Ты опять думаешь только о себе. А моё счастье? Ты ошибаешься, если считаешь, что мужчинам нужна только красивая картинка. Один из моих бывших был таким же, как ты – занудный книгочей. Боже, как было скучно с ним. Я уснула прямо на свидании. Вы бы с ним прекрасно подошли – пара синих чулок, ха-ха!

Мари потянулась за карточкой и телефоном, смахнув локоны с плеч. Она была готова ко всему. Приталённое платье, уверенный шаг, каблуки, звенящие в коридоре. Макияж безупречен, прическа – как с глянца. Мари была настоящей офисной пантерой, готовой к охоте. Сегодня она поборется за сердце робкого бариста, который недавно переехал в их город и ещё не знал, на кого нарвался.

– Ладно, – вздохнула она с мягким выражением, почти с лаской. – В этот раз не буду настаивать. Ты меня убедила. Продолжай жить чужими историями. Прячься в книгах. Знаешь, что отличает нас от романов? Мы умеем чувствовать. Мы живём – радуемся, плачем, страдаем. Иногда нам разбивают сердце. А иногда – это делаем мы.

Мари облокотилась на стол и посмотрела на Анну так, будто в глубине души всё равно продолжала за неё бороться.

– Мари, ты используешь моё же оружие против меня? – Анна закатила глаза. – Ладно, сдаюсь. Победа за тобой. Я пойду. Но только чтобы доказать: это была ужасная идея, и на меня никто даже не взглянет. Зато на твоём фоне я буду выглядеть как тень, а ты – как ангел, сошедший с небес.

Нехотя она начала складывать вещи в сумочку. Глубоко вздохнула и бросила на Мари многозначительный взгляд. Обеденный перерыв, казалось, будет испорчен разговорами о прошлом, о том, чего уже не вернуть, и о мечтах, которые пока не грозят сбыться.

Они вышли на улицу. На узких улочках сегодня было весьма оживленно. Кипела работа в каждой лавочке: люди покупали цветы, колбасу, чай на вынос. Из-за столпотворения было тяжело дышать. Анна и Мари постарались как можно быстрее пробраться к кофейне и не стать жертвой карманника.

Внутри, к их удивлению, было тихо. Анна не так уж часто бывала здесь – и теперь могла наконец рассмотреть всё как следует. Солнечные лучи лились сквозь высокие окна, где-то в углу лениво звучал Фрэнк Синатра. Мягкие синие сидения, лакированные столы из тёмного дерева, приглушённый свет – всё говорило о вкусе и заботе. Место было романтичным, уютным и каким-то почти домашним.

– Доброго дня и хороших продаж! – звонко проговорила Мари, подмигнув бариста. – Мне, пожалуйста, большой капучино и булочку с корицей. Анна, ты что будешь?

Её голос звенел от радости. За стойкой стоял он – тот самый бариста, герой её планов и повелитель сегодняшнего обеда.

– Я хочу латте с ореховым сиропом. И больше ничего, спасибо, – Анна слегка улыбнулась. На её лице впервые за долгое время появилось что-то похожее на удовлетворение. Пусть ненадолго, пусть через кофе – но это было ощущение тепла. Утешение, не взятое из книг.

– Вот ваш заказ. Приятного аппетита, – бариста поставил поднос, чуть нервничая. Это была их вторая встреча за эту неделю. Он помнил тот день – тот самый, когда написал свой номер на её стакане, надеясь, что Мари откликнется. Ждал звонка. Или хотя бы взгляда. Сегодня – был его шанс.

– Лови свой кофе, – сказала Мари, пододвигая поднос. – Опять латте. Ты верна своим кофейным традициям. Скажи честно: этот латте… или твоя застиранная рубашка… они как-то связаны с тем самым парнем?

Она посмотрела прямо в глаза.

– Скажи мне. Правда. Облегчи душу. Я не буду осуждать. Я приму всё, что ты скажешь. Любое решение, даже самое странное.

Прошло столько лет. А ты всё никак не отпустишь его, да? Он был каким-то особенным?

Мари говорила это не в первый раз. Но сегодня – как будто последний. Она устала смотреть, как угасает подруга. Как глаза, в которых когда-то было солнце, теперь прячут только серость и тень. Для Мари это было не дежурной заботой. Не попыткой развлечь. А миссией. Болью. Настоящей дружбой.

Каждый день, приходя на работу, она видела, как Анна становится всё тише. И от этой тишины – самой хотелось кричать. Она не могла больше молчать. Не могла позволить подруге раствориться в тоске. И потому решилась: пойти в наступление. Рискнуть. Заставить её заговорить.

– Мари… боюсь, один обеденный перерыв – это слишком мало, чтобы рассказать тебе обо всём. Обо всей моей боли. О самом тяжёлом, что я когда-либо переживала. Я приношу страдания тем, кто рядом. Мои постоянные спутники – страх за будущее и отчаяние. Я выплакала все слёзы, скорбела по непостижимому, верила в то, чего не было, и надеялась на то, что не суждено. Ты права. Я пью этот кофе – потому что он напоминает мне о нём. О наших встречах. О том первом моменте, когда я поняла, что люблю. Это было за чашкой латте. Он смотрел мне в глаза. Говорил о математике, о формулах, о решениях… но мне казалось, он говорит обо мне. Его голос был спокойным, движения – плавными, почти гипнотическими. А глаза… светло-голубые. Они вырезали его имя в моём сердце навсегда. Да, Мари. Я всё ещё люблю его. Он – особенный. Единственный. Я, как преданный пёс, которого выгнали за ворота, продолжаю звать. Скулить. Надеяться. Он не обидел меня. Никогда не унизил, не кричал. Он был вежлив, тактичен, почти безупречен. И, может быть, в этом всё дело. Я нарисовала в уме образ мужчины без изъянов. И теперь не могу отпустить его. Он стал для меня идеалом. Идеалом, который съедает меня изнутри.

Глаза Анны наполнились слезами. Воспоминания вновь обрушились – будто и не было этих десяти лет. Имя, не дававшее спать. Образ, не покидавший ночи.

Даниэль.

Правильные черты лица. Светлые, чуть волнистые волосы. Блистательная улыбка. Его невозможно было забыть. Он был галантен, обаятелен. Умел угодить, утешить, закончить спор без единого крика. Он озарял всё вокруг. Его слова обволакивали – в них хотелось раствориться. А главное – он умел чувствовать. Видеть чужую боль. Сопереживать. Он умел вдохнуть в израненную душу новые силы. Было ли это даром? Или умением, выученным из книг по психологии? Анна не знала. Но знала точно: тот, кто однажды встретил Даниэля, уже не мог жить без него.

– Анна… Я люблю тебя больше всех на свете. Ты – моя лучшая подруга. Прости. Прости за всё. Я дразнила тебя, лезла с советами… Если бы я знала, насколько глубокая у тебя рана, я бы ни за что…

Мари взяла Анну за руки. Слова застревали в горле. Вина сжимала грудь – так сильно, что стало трудно дышать. Она ведь просто хотела помочь. А причинила ещё больше боли.

– Мари, не кори себя. Правда. Часть этой вины – на мне. Ты хотела мне добра. Ты была рядом, когда я молчала. А я… я просто замкнулась. Упивалась собственной болью, жалела себя, жила воспоминаниями.

Анна сжала руки подруги крепче.

– Я так много хочу тебе ещё рассказать. Ты важна для меня. И я обещаю: я постараюсь… перестать думать о нём. Постепенно. И ещё – я обещаю быть лучшей подругой. Интересоваться тобой. Твоей жизнью. Хочешь – в понедельник снова сходим сюда? Особенно если с этим бариста у тебя что-то получится?

Она подмигнула Мари, и украдкой взглянула на стойку. Мари рассмеялась. И без слов обняла Анну. Тёпло. По-настоящему. Впервые за десять лет между ними возникло настоящее облегчение. Как будто что-то, что долго мешало дышать – исчезло. Может, эта кофейня и правда творит чудеса?

Допив кофе, они вышли. Солнце вдруг стало ярче. Толпа – уже не казалась давящей. Они шли, как в невидимом коконе: их чувства, их мысли, их разговор держал их в пространстве, где было тихо, несмотря на шум. И там – они наконец были не одни.

Оставшаяся часть рабочего дня прошла спокойно. Без происшествий, без суеты. Столы Мари и Анны стояли почти рядом – так, что можно было легко перекинуться взглядом, улыбкой или едва заметным жестом. Появилась лёгкость, исчезла привычная напряжённость. Мир будто стал чуть тише, но теплее.

Под вечер Мари наклонилась к Анне и, улыбаясь, прошептала:

– А что если провести вечер у меня? Чашка чая, что-нибудь вкусненькое и… Романтика. Вечер кино. Может, пересмотрим «Титаник»?

Анна закатила глаза – но уже с той самой улыбкой, которая давно не навещала её губы.

2 глава. Первая встреча.

Рабочая неделя пролетела стремительно. В воздухе уже чувствовалась суббота – лёгкая, обещающая, чуть расслабленная. Анна проснулась рано. Сделала зарядку, заварила травяной чай, проверила список дел. Сегодня к ней приезжали родители и бабушка. Нужно было многое успеть: купить продукты, привести квартиру в порядок – и, по возможности, навести порядок в голове.

Каждый их приезд был для неё праздником. Тёплый семейный стол, неспешные разговоры, чай в фарфоровых чашках – всё это придавало ей силы и напоминало, ради чего стоит жить.

В торговый центр Анна шла с твёрдым намерением всё купить по списку. Но, как обычно, уже у входа начала рыться в сумочке.

– Где же этот список? Я точно его положила… Ладно. Придётся по памяти. Молоко… точно было молоко. И что-то из овощей. Начну с молока.

Она направилась в молочный отдел, но, как только вошла, остановилась.

У прилавка стояла пожилая женщина. Она держала в руках бутылку молока и тихо что-то бормотала. Анна подошла ближе. Бабушка пыталась вспомнить дату, пересчитывая про себя дни недели или числа на календаре. Лицо её было доброе, но растерянное.

– Девушка, вы не могли бы мне помочь? – пожилая женщина с тревогой посмотрела на Анну.

– Я всё никак не могу вспомнить… Сегодня ведь четырнадцатое число?

– Да, вы всё правильно помните. Сегодня четырнадцатое, – с улыбкой кивнула Анна.

– А молоко, что у вас в руках, годно до шестнадцатого – так что смело берите. Но если хотите, я могу достать вам с верхней полки – там обычно самое свежее, они всегда кладут свежее повыше.

Анна достала бутылку с верхней полки и покрутила в руке, чуть лукаво улыбаясь.

– Вот ведь мошенники! – всплеснула руками бабуля. – Всё получше повыше прячут! А что побыстрее спихнуть – поближе к носу кладут. В прошлый раз у них молоко взяла – так оно, прости Господи, прокисло! А дата – как у новенького! Думают, управы на них нет. Я им покажу. Проверю дома – если обманули, устрою им разнос!

Бабушка оживилась, чуть запыхавшись от собственных эмоций.

– Спасибо вам, девушка. Такая вы хорошенькая… Хочу пожелать вам всех благ, мужа хорошего. И деток побольше! Детки – наше всё. Вот и я… внукам блинов хочу напечь. А мука-то, мука нынче как золото…

Слова сыпались, как из рога изобилия. Анна слушала и не всё успевала уловить – мысли бабушки мчались в разные стороны, как ветер в поле. Но среди этой путаницы была одна фраза, за которую её сердце зацепилось: «Детки – наше всё». И почему-то именно эти слова остались с ней дольше всего.

Походы по магазинам всегда приносили Анне особенное удовольствие. Потерянный список продуктов даже радовал: он давал ей повод не спешить, пройтись вдоль полок, изучить новинки, выбрать самый сочный и ароматный киви. Прогулка среди товаров казалась ей чем-то медитативным.

– Простите, девушка… кажется, это вы обронили, – рядом появился охранник и протянул ей смятый листок.

– Благодарю вас, – улыбнулась Анна. – Я всё утро пыталась его найти, потом решила идти наугад… Но со списком, конечно, будет проще.

Она протянула руку, чтобы взять бумажку – и в этот момент охранник чуть наклонился вперёд:

– Вас ведь Анна зовут, да? Я вас часто вижу здесь… в нашем супермаркете. Однажды вы приходили с бабушкой. Вы тогда так улыбались. Знаете… у нас редко бывают по-настоящему счастливые покупатели. Но вы – были. И я это заметил.

Он на мгновение замолчал, будто не знал, стоит ли продолжать.

– Эм… меня зовут Андрей. Если что – обращайтесь. Если с верхней полки что-то нужно достать… или вдруг, не дай Бог, кто-нибудь из сумки что-то украдёт. Хотя что я говорю… извините.

Он неловко вручил ей список, и на его лице выступил румянец. В глазах Андрея читалась внутренняя борьба – ему совсем не хотелось заканчивать разговор. Он всё ещё смотрел на Анну – будто ища слова, чтобы задержаться хотя бы на минуту дольше.

– Андрей, очень приятно, – Анна улыбнулась, чуть склонив голову. – Да, я действительно часто захожу в этот супермаркет. Если моё присутствие доставляет вам неудобства, я, конечно, могу сменить локацию для своих прогулок душевного покоя.

Она сделала паузу и, заглянув ему в глаза, добавила с лукавинкой:

– Не думайте, что я не заметила ваше смущение. Простите… дразню вас. Просто… вы заставили меня улыбнуться. И, честно – даже почувствовать лёгкий дискомфорт. А это удаётся далеко не каждому.

Анна вдруг почувствовала, как в ней что-то потеплело. Словно груз, который она несла так долго, отступил. Пусть ненадолго – но отступил. Кто бы мог подумать, что простой разговор с охранником в супермаркете способен вдохнуть жизнь в уставшую, израненную душу?

– Не смею вас дольше отвлекать, – улыбнулся Андрей. – Наслаждайтесь гармонией и… разнообразием товаров на полках. Кстати, сегодня во втором отделе новую химию завезли. Может, что-то заинтересует.

Он вежливо отступил в сторону, давая ей пройти. Не стал настаивать или стал задавать лишних вопросов. Но в его взгляде было что-то – тонкое, человеческое, понимающее.

Анна, кивнув, направилась дальше и, действительно, заглянула в отдел бытовой химии. Средь прочего её взгляд упал на спрей для укладки волос. Не раздумывая, она положила его в корзину. Именно этот – тот, о котором бабушка упоминала на прошлой неделе. Анна захотела порадовать её. Показать, что слышит, что помнит, учится быть чуть внимательнее не только к другим, но и к себе.

Резво ворвавшись домой с тяжёлыми пакетами, Анна первым делом набрала номер Мари. Её буквально переполняли эмоции – хотелось поделиться, выговориться, передать всё, до последней детали: запах кофе, интонации, смущённый взгляд. Слова срывались с губ быстро, прерываясь и наслаиваясь друг на друга.

Впервые за десять лет – десять лет разочарований, одиночества, карьерной гонки – Анна почувствовала что-то новое. Интерес. Волнение. Трепет. Разговор в супермаркете, такой простой и, казалось бы, незначительный, оставил в ней ощущение знака. Надежды. Как будто после долгих лет внутреннего раскаяния, за что – она и сама толком не знала, – ей дали шанс. На прощение. На свет. Она говорила и говорила – не замечая, как летит время. До приезда родных оставался всего час.

Квартира сияла как никогда. Окна, не видавшие тряпки полгода, блестели. Стол ломился от деликатесов, салатов, горячих закусок. Анна надела своё лучшее платье – то самое, что хранила «на случай особого настроения» – и, затаив дыхание, подошла к окну. Не прошло и получаса, как на парковке показался старый добрый «мерседес». Сердце Анны дрогнуло.

– Они приехали! – выдохнула она, и со всех ног бросилась вниз.

Она бежала так стремительно, что едва не подвернула ногу. Но это уже было не важно. Главное – они здесь.

– Ты так ногу сломаешь! – всплеснула руками Вера Геннадьевна. – Совсем себя не бережёшь. Думаешь, мы бы не нашли твою квартиру? Я так по тебе скучала, дорогая…

Бабушка Анны была женщиной с большим сердцем и тихим достоинством. Хотя она была уже в возрасте, её изящество не тускнело с годами. Вера Геннадьевна всегда говорила: настоящая красота идёт изнутри. Если ты в ладу с собой – лицо светится, морщины стираются, и даже кожа будто вспоминает, какой была в юности. Может, именно этот взгляд на мир и был её эликсиром молодости.

– Бабуль, я так соскучилась! Как вы добрались? Я купила тот спрей для укладки, помнишь, ты советовала. Как тебе? – Анна сделала оборот на каблуках и расправила плечи. Они обнялись – крепко, по-настоящему – и неспешно пошли к подъезду.

– Дорогая моя, у меня к тебе есть парочка идей. – Бабушка взяла Анну под руку. – Я тут полистала пару глянцевых журналов… Думаю, нам стоит вместе пройтись по магазинам. Обновим гардероб, сменим причёску. Освежим жизнь, как говорится.

Анна улыбнулась. Этот вечер точно стоило отнести к разряду особенных, тех, что остаются в сердце.

3 глава. Пойдём на свидание?

Небо медленно заволокли свинцовые, тяжёлые тучи. По мшистым крышам застучали первые дождинки – будто кто-то наигрывал ноты на старом, запылённом рояле. Вчера сиявшие окна офисов, отмытые старательной уборщицей, вновь покрылись дождевой пеной и уличной пылью. Проливной дождь не щадил никого – даже самый крепкий зонт лишь на пару шагов отодвигал мокрую судьбу. Прогноз обещал солнце. Но небо, как и душа, выбрало иначе.

Анна смотрела на запотевшее стекло, за которым город растворялся в каплях. В голове всплывали странные, почти детские мысли: А если дождь – это наказание за человеческую глупость? А если небо устало быть милостивым? Или, может, облака плачут – глядя на людские страдания?

– Ты не моргаешь, Ан, – Мари остановилась у её стола. – У тебя там кино через окно показывают? Или, может, в этих каплях кроется тайна вселенной?

Анна не ответила. Только медленно выдохнула, не отрывая взгляда от стекла.

– Вот блин… – Мари закатила глаза. – Я же говорила уборщице, что будет ливень! Но кто ж меня слушает.

Она замерла, потом уселась рядом, сложив руки на груди.

– Надеюсь, ты помнишь своё обещание? Сегодня в обед – в кофейню. Да-да, тот самый бариста! Я позвонила ему – мы вчера пили чай. И вот сюрприз: он не пьёт кофе. Совсем! Только чай. Ты можешь в это поверить? Работает в кофейне – и при этом абсолютно спокоен. Излучает такую гармонию, что я аж нервничала.

Но Анна всё так же молчала. Мари замерла. Скрестила руки. Постучала каблуком.

– Ну серьёзно, Ан. Я тут одна, что ли? Я, наконец, пришла на работу вовремя!! Да, на улице мрачно, людей нет. Но это не повод сидеть, как статуя, и делать вид, что меня не существует…

– Мари, уверяю тебя, я прекрасно видела, как ты вошла. Даже самый рассеянный не мог бы не заметить: ты буквально ворвалась – возбуждённая, промокшая, в поисках обогревателя.

Анна взглянула на подругу с лёгкой усмешкой.

– Я правда рада, что ты встретилась с тем бариста. И, полагаю, сегодняшняя встреча уже пройдёт спокойнее. Без лишнего волнения. А насчёт чая… если ты позволишь, я бы купила ему коробочку китайского. Всё равно собиралась в супермаркет.

Она окинула Мари внимательным взглядом – с головы до ног, задержавшись на подоле шифонового платья. Ткань потемнела от дождя, но и в этом виде оно смотрелось элегантно. Анна на мгновение пожалела, что её гардероб не включает ничего подобного.