Тайны Великой Эрдинии: Последний шанс семи миров

И вот сейчас Сергей нёс на керамической подставке шкворчащую горячую сковородку, блестящую своим начищенным боком. А посуду Сергей отмывал так, что она выглядела, словно её только что сняли с прилавка. По его мнению, для хорошего аппетита просто необходимы красивые приборы, и такая же красивая подача. Так вот, сковородочка шкворчит, источая изумительный запах жаренной ветчины под яйцами, овощей и зелени, которой Сергей густо посыпал блюдо, оставив не засыпанными мелко-мелко нарезанной зеленью только яркие аккуратные кружочки желтков, а я запоздало осознаю, что несмотря на то, что мой рот уже наполнился слюной от той прелести, которую подносит ко мне сейчас друг, есть ему это придётся в одиночестве. Не знаю, что со мной при первой встрече сделала рыжая «не белка», но после того, как я с ней познакомился, лишь один вид жареного, варёного, пареного, вяленого… да любого мяса вызывает во мне воспоминания о братьях наших меньших, которые, как оказалось, тоже имеют разум, чувства, а иногда даже и чувство юмора. Да и яйца… Ведь из них могли вылупиться такие маленькие, пушистые… Да боги! Что же такое-то?

Поставив сковороду на старый, ободранный письменный стол, используемый нами не только по назначению, но и для того, чтобы удовлетворить наши гастрономические потребности, Сергей развязал фартук, стащил его через голову. Взгляд его соскользнул на мой рукав, на секунду завис, потом переместился к моему лицу с, видимо, застывшем на нём недовольством. А сердиться мне было на что! Точнее, на кого… На себя! Ибо это именно мои новые причуды не позволят мне заглушить голод вот этой замечательной, источающий изумительный аромат яишенкой!

– У тебя возле кровати что-то сломалось? Откуда-то торчит гвоздь, или что-то другое, настолько же острое? – поинтересовался Сергей, аккуратно складывая фартук. Его аккуратизм иногда доходил до смешного. Ведь я сейчас был абсолютно уверен, что участь этого фартука прямо сегодня – угодить в стиральную машину. Ведь Сергей никогда дважды не надевал своё «священное одеяние», не отстирав после предыдущего использования. Да и выражения его… Почему бы попросту не спросить, не вылез ли откуда-то гвоздь. Так нет! Столько слов ненужных…

– Так что насчёт гвоздя? Забить нужно? – повторил вопрос друг.

Я вспомнил те три или четыре «гвоздя», которые разодрали рукав моей пижамы, и красочно представил, как Сергей станет их «забивать». Ага! Прямо в лапу большого такого, бурого мишки… Меня передёрнуло. Перед глазами возникло полуживое, или, скорее, полумёртвое тело, раскинувшееся на полянке в лесу. Подумалось, что негоже мне тут задерживаться, но как попасть туда, где сейчас, кроме меня, никто не только не сможет, но даже не станет помогать тому несчастному, я не знаю. Вспомнились глазки-бусинки, смотрящие на меня так умилено…

– Так орехи у нас есть? – повторил вопрос, на который так и не получил ответа.

– Орехи? – Сергей аккуратно положил фартук в плетёную корзину, которую он использовал для того, чтобы хранить нестиранные вещи до того момента, как он отправится в прачечную. И так как ходил он туда каждый день, то корзина эта полной бывала только в момент, когда он собирал в неё всё постельное бельё. – Орехи у нас есть.

Я кивнул. Орехи – это, конечно, хорошо. Но прежде чем попробовать снова проникнуть в тот лес, где я уже два раза виделся с маленьким пушистым говорящим зверьком, нужно было, во-первых, переодеться, а во-вторых, обуть что-нибудь на ноги. Не хотелось больше ходить босым по корягам, веткам, шишкам… да ещё на ёжика, например можно наступить.... А ёжики там, интересно, тоже «не ёжики»? Что же за мир там такой? Да, какая разница! Мужика спасать нужно! А как? Я не знаю!

Пошёл к своему шкафу.

– Ты куда? – Сергей указал рукой на сковородку, напомнив мне официанта в кафе возле Стёпиного дома. – Я трапезу нам приготовил, – сообщил он таким серьёзным тоном, как будто собрался прочесть указ короля толпе зрителей. – Изволь сначала поесть, а потом уже облачаться будешь.

Не выдержав, я прыснул, наблюдая, как возмущённо вытягивается физиономия друга.

– Да говори ты попроще, – посоветовал я ему, перебирая вешалки в шкафу. Сегодня надо было выбрать что-нибудь поудобнее и покрепче. – А то как завернёшь, так и разбирай потом, что сказать хотел.

Я наконец-то выудил плотный холщовый костюм. Даже не знаю, зачем его приобрёл. Он совершенно не подходил для улиц города. Но там, куда я собрался, именно такая одежда будет наиболее удобной. Плотная, свободная, совсем немного великоватая куртка защитного цвета и удобные брюки на резинке, под курткой – футболка, высокие носки и почти новые кроссовки, всё это казалось мне самым подходящим для того, что я намеревался делать в этот день. Кроме того, нужно было выбрать такое место, где никто меня не побеспокоит, позволив свободно заниматься спасением попавшего в беду человека. Если, конечно, он ещё нуждался в этом спасении.

Сергей внимательно следил за тем, как я переодеваюсь, даже не пытаясь начинать свою «трапезу» без меня.

– Идти мне надо, – сообщил другу.

– Куда?

Вопрос был резонным, только вот что ответить, я не придумал. Поэтому не стал ни врать, ни выкручиваться, а просто сообщил Сергею, что не могу ему этого сказать и попросил отсыпать мне орешков.

– А завтрак? – куда только делись его вычурные выражения…

– Поем по дороге, – сообщил. – Нет времени!

– Вроде, вчера не говорил, что куда-то собираешься, – недовольно пробурчал сосед.

– Вчера и не собирался! – отозвался в ответ, запихивая в карман горсть протянутых Сергеем орехов. – А сегодня… – вздохнул. – Пойду я, Серёж!

– Ты как на войну собираешься.

Вскинул голову, посмотрев в глаза другу.

– Прийду скоро! – пообещал, постаравшись улыбнуться, но по выражению лица друга понял, что улыбка получилась кривой и вымученной.

– Позвонил, что ли, кто-то с утра?

Догадка Сергея почти что попала в цель. Я кивнул, не желая лгать. Хотя, позвонил или показал, или вызвал в другой мир. Надеюсь, всё же, что я не совсем с катушек съехал после встречи с белочкой… говорящей белочкой, которая вовсе не белка, а какой-то непонятный магический зверёк, называющий себя Лиском, и утверждающий, что я, как истинный его друг, могу звать его не иначе, как Лиски.

Идя по улице с прислушиваясь к тому, что сообщали мне те, кого любители природы называют братьями нашими меньшими, я размышлял над тем, где мне можно уединиться, чтобы попробовать уже сознательно проникнуть в тот мир, куда уже два раза вытягивало меня… А что именно вытягивало меня туда? Природа? Боги?

Отвлёкся на сизого голубя, купающегося в лужице с прозрачной водой, налитой только что кончившимся дождиком. Курлыкая, он рассказал мне о том, как приятно ощущать свежесть и лёгкость в чистых пушинках молодых, недавно отросших перьев после того, как тёплая дождевая вода смыла заставляющие чесаться чешуйки и мелкие частички высохшей грязи, которой во время дождя облил его проехавший мимо большой металлический зверь, что так любят люди. Перевёл взгляд на маленького воробья, который, чирикая, подбирался к огромной серой вороне, и, найдя во мне благодарного слушателя, передавал образ того, как он стащит ма-а-аленький кусочек от вон того огромного ломтя хлеба, который где-то добыла кажущаяся ему здоровенной птица, и быстро-быстро скроется с её глаз. Зачем ей такой огромный кусок? А если и нужен, то он маленький, и отщипнуть-то хочет совсем немного. Она ведь даже и не заметит. Ведь какая разница, этот большой кусок она съест с маленьким кусочком, или без него? Скачущая возле хозяйки собака всем вокруг хочет рассказать, как бы она была счастлива, если бы та сняла с её шеи эту мешающую вволю побегать удавку. Но хозяйка никогда не слышит её. Ведь хозяйка не знает ту универсальную речь, с помощью которой каждый живущий сможет понять другого. Я послал всем волну одобрения, и каждый услышал меня, посылая ко мне волну радости от того, что нашёлся… Хотя я не совсем понял, чему вся эта живность так радуется. Ведь я не смогу ни помочь маленькому воробью обобрать ворону, ни избавиться собаке от ошейника. Да и мыть голубя я тоже не собираюсь! Лежащий на подоконнике кот, поглядел на меня лениво приоткрытым глазом и сообщил, что он-то как раз полностью доволен тем, что сейчас происходит. И мне совершенно ничего не нужно делать лично для него.

В голову пришла мысль, и я, изо всех сил пожелав донести свой вопрос до каждого, способного слышать, послал настолько мощную волну своих ощущений, что, показалась, на миг замерла вся природа вокруг.

Посыпавшиеся на меня ответы настолько обескуражили, что я понял: эти новые для меня знания я должен не только принять, но и усвоить, а для этого… Теперь я застонал уже в голос, заставив оглянуться на себя проходящую мимо парочку. ОПЯТЬ УЧИТЬСЯ! Мало мне универа, так ещё и ЭТО!

«Ты не сумасшедший» – вещали одновременно с трёх сторон, и я уже не мог разобрать, кто. «Нам неизвестно про иной мир» – пели в моей голове ещё шестеро. «Ты сможешь посидеть на скрытой от глаз и забытой людьми скамеечке вон за теми зарослями, а мы посторожим» – вычленил я важное. Резко остановился, повернулся в указанном мне направлении и отправился к отображённой в моём разуме небольшой, с давно уже облупившейся краской, спрятанной от глаз густо разросшимся кустом, названия которого я не знал, полусгнившей, но ещё способной меня выдержать скамейке на резных чугунных ножках и с такими же резными бортиками.

Получится ли у меня сделать то, что намеревался, я не знал. Но теперь я уже не сомневался ни в наличии того, другого мира, ни в своих проснувшихся от мягкого удара маленькой лапки чудо-зверька способностях. Но один момент всё же никак не хотел отпускать мои мысли, вновь и вновь проигрываясь в голове – смеющаяся надо мной «не белка» в тот миг, когда я назвал себя человеком.

Глава 6. Первые знания о новом мире

Пришёл я в мир неведомый досель,И жизнь моя, размеренная ране,Влетела в тёмный и кривой туннельИ раздвоилась в судьбоносном плане.Не понимал я, что здесь и к чему,Не мог узреть задумки мирозданья,И непонятно было, почемуЯ в двух телах, но лишь с одним сознаньем.Все проясняться только началось,А на меня посыпались уж свыше,Закручиваясь, словно сорвалосьТо небо, что считал своей я крышей,Превратности предсказанной судьбы…Из собственных воспоминаний первого мага.

Я осмотрелся, рядом никого не было. Вообще никого. Даже мой дух, который сейчас ощущал всё чрезвычайно остро, не замечал вблизи ни одного человека. Насекомые – да, их было огромное множество. Но кого-то больше, чем жужжащий поблизости шмель, здесь попросту не было. Даже собаки или кошки, и даже мелкие грызуну, такие как крысы или полёвки, не забредали в этот забытый уголок. Наверное, здесь люди действительно гуляли не часто. Оттого и одомашненные животные, живущие в городе, к которым вполне можно было отнести и крыс, и мышей, хоть и прячущихся от людей, но всё же старающихся находиться поблизости от еды.

Я засунул кисти рук в рукава, чтобы не пораниться колючими ветками, и разгрёб густые поросли кустарника. Голоса в голове не обманули. Мысленно поблагодарил своих незримых помощников, пообещав себе, что научусь различать, чьи именно голоса звучат в моей голове. За густыми, зелёными зарослями на самом деле оказалась ветхая старинная скамейка, с проросшими сквозь неё тонкими листиками ползучего пырея. Это было волшебно! Оставив за стеной зелени полный куда-то вечно спешащий город, я словно очутился в каком-то изолированном, обветшавшем мирке, земли которого уже почти полностью захватила непобедимая в своей напористости природа. Заросли были такими плотными, что за ними нельзя было рассмотреть ни улицы, ни стоящих вдоль дороги домов, ни тротуара с гуляющими по нему людьми. Здесь я был один, ну, разве что со спешащими куда-то муравьями, стрекочущим кузнечиком и лохматым ярким шмелём, пытающимся усесться на жёлтую сердцевину белоснежной ромашки. Подумал, что именно этого шмеля я видел ещё до того, как пробрался в этот дивный, уже почти одичавший уголок. Наверное, он прилетел вслед за мной. Улыбнулся своим мыслям и бросил взгляд на проросшие сквози скамейку узкие длинные стебельки с колосившимися кончиками.

Выдрав траву, торчащую сквозь сидение скамейки, опустился на него, поджав под себя ноги и откинувшись на покосившуюся спинку. Сосредоточился. Моргнул. Муравьи ползают, кузнечик трещит, вытворяя ножками что-то невообразимое, шмель улетел. Не представляя, что мне нужно сделать, чтобы очутиться там, где двое громил закапывают избитого кем-то мужичка, стал просто следить за теми, кто сейчас копошился вокруг, не обращая на меня никакого внимания. Не знаю, сколько времени я просидел, наблюдая за деятельными насекомыми. Мысли куда-то уплыли, остались лишь ощущения. Я чувствовал запахи муравьиными рецепторами на кончиках шевелящихся усов, смотрел вокруг полулунками глаз кузнечика, насыщал свои стебли втягиваемым соком земли. Расслабившись, я ощутил себя абсолютно счастливым, забыв практически обо всём, что волновало меня последнее время. Я просто закрыл глаза и наслаждался захлёстывающими меня волнами счастья, пока не услышал недовольное:

– Хватит уже нирвану ловить!

Быстро открыл глаза и поймал взгляд давешней белки. Тьфу ты! Не белки, Лиска… или Лиски. В общем, маленького, рыжего, пушистого зверька, покачивающегося сейчас на ветке прямо перед моим носом.

– Выпал ты резко! – сообщил мне Лиск. – Но оно, может, и хорошо! К Аресу тебе сначала надо, а потом уж геройствовать будешь. И магии ты тоже не обучен. Прибили бы тебя, ты бы и пикнуть не успел!

– Не успел бы! – согласился я, выбираясь из колючего кустарника, куда заставила меня спрятаться «не белка» этим утром. – А что означает твоё «выпал»?

– Ну.. Не знаю, как объяснить это тебе. Ты словно перешёл в другую реальность. Реакций никаких не было. Сначала чуть было не выпрыгнул в руки этим громилам, а потом замер и… В общем, выпал!

Вспомнив, как резко выдернул меня голос Сергея из этого, уже кажущегося мне не менее реальным мира, чем тот, в котором я жил всю свою жизнь. Согласно кивнул. Действительно, выпал. Единственное, что было непонятно, как я мог быть сразу в двух местах. А судя по поведению Сергея и по тому, что белочка не сказала «исчез», скорее всего, я был и там, и там. Это странно! В голове промелькнуло видение лежащего на земле избитого мужичка, заставившее меня внимательно прислушаться. Да! В нём всё ещё теплилась жизнь, но сейчас на полянке ни его, ни его могильщиков не было. Вопросительно взглянул на сопровождающего меня в этом мире грызуна.

– Ушли они! – предвосхитила мой вопрос «не белка». – Прикопали его чуток и ушли. Лень им было глубоко закапывать.

Подумал, что надо бы научиться скрывать от этого любопытного животного те мысли, что без конца бродят в моей голове. И эти мысли не помешали мне сорваться с места и, торопясь, начать руками разгребать холмик под осинкой. Почувствовав на себе взгляд, я поднял глаза на прибредшего обратно на поляну медведя.

«Помоги, косолапый!» – кинул ему даже не мысль, просто просьбу, обращённую в образы. Как же хорошо уметь доносить до других свои чаяния и стремления. Этот новый язык, язык природы нравился мне всё больше и больше. Кто бы мог подумать, что без слов, одними только образами можно выразить намного больше, чем обыкновенными человеческими фразами. Стремления души чище и понятнее. И главное, – правдивее.

Медведь рыкнул и загрёб лапой столько земли, сколько я бы своими пальцами убирал намного дольше. Увидев показавшиеся из-под грунта клочья одежды, оттеснил мишку и начал аккуратно освобождать синее от кровоподтёков лицо. Да… Мужик… Совсем юный парень ведь! Наверное, моложе меня. Его так сильно избили, что по лицу невозможно было определить его возраст.

– Пришлый он! – сообщил мне зверёк, видимо, снова решив покопаться в моей голове. – Вот его и отмутузили местные.

– Откуда знаешь? – подул парню в лицо, стараясь убрать с него как можно больше земли. Прикоснуться было страшно. Нос, очевидно, сломан, челюсть вывихнута. Вдоль всего лица свежий, ещё кровоточащий шрам от пореза чем-то очень острым. – Воды бы, и тряпицу какую, чистую, – пробормотал себе под нос.

– Здесь ручей близко! – Лиски махнул лапкой, показывая направление.

– Не выживет! – покачал головой я.

– А ты не нагнетай! – зверёк сделал несколько прыжков в предполагаемую сторону ручья. – Тащи парнишку сюда, за мной!

Взял находку под мышки и поволок в направлении, указываемом Лиском.

Идти далеко не пришлось. Звук журчащего ручья на соседней полянке, когда-то в середине весны полной белоснежных колокольчиков, усыпающих тонкие стебельки душистых ландышей, что выглядывали из-под широких тёмно-зелёных листьев, я услышал буквально через несколько шагов. О ландышах мне, кстати, поведал сам ручеёк, озорными отблесками переливающийся в лучах полуденного солнца. Подтащив свою бессознательную ношу к воде, я оглядел находящиеся возле меня неизвестные мне растения. Странная… даже не мысль, а какой-то непонятный посыл, словно искорка интуиции, заставила меня прислушаться к шёпоту шелестевших от лёгкого знойного ветерка растений.

«Наши ягоды ядовиты» – уловил я уверенность ландышей.

«Возьми мои лопушки» – предлагала мать-и-мачеха.

«И я могу помочь!» – уверял меня подорожник.

Шалфей, ромашка, одуванчик, тысячелистник… Это то, что я знал. Но здесь было и много тех, что я видел впервые. Цветы, корни, стебли, листья. Они предлагали мне себя, наперебой рассказывая о своих свойствах. Так много образов в голове смешалось в сплошной однородный гул. Перед глазами всё поплыло…

– Стооооооп! – дал сигнал Лиск.

И поступающая ко мне информация резко остановилась. Представил свои осоловевшие глаза. И, несмотря на то что меня всё ещё не прекращало подташнивать, стало смешно. Ага! Цветочки меня заговорили до полуобморочного состояния! Меня? Того, кто сутками мог отмывать чужие машины. Страшно вспоминать, что за грязь я из них иной раз выгребал. А потом делать заданные на дом уроки. И делать их надо было хорошо, ведь я боялся, что хотя бы одна живая душа узнает о том, что я живу в одиночестве. Значит родителей в школу вызывать были не должны. Хватало уже ругани по поводу того, что на родительских собраниях их ни разу не было. М-да… Никогда не думал, что дойду до такого!

Лиск неодобрительно покачивал своей пушистой головкой.

– Сразу сортируй всё по своим местам. Не разбрасывай полученные знания абы как в своём информационном поле! – учуял я его посыл в полной тишине.

Попробовал представить внутри огромную комнату с кучей полок, на которые тонкими струйками потекли в разные стороны разноцветные призрачные потоки. Хорошоооо! Дышать стало легче. И как бы это ни показалось странным, все обрушившиеся на меня кусочки мозаики внешнего мира сложились так плотно, что места внутри меня осталось ещё предостаточно.

– Продолжайте! – махнул рукой Лиск, и теперь информационные потоки сразу располагались по своим местам и больше не мешали мне принимать решение. А принимать его было необходимо незамедлительно. Парнишка мог умереть.

Сорвал лист мать-и-мачехи, обмакнул в ледяную воду бьющего ключом родника и замер. Касаться ран было страшно.

– Чего сидишь? – Лиск вскочил на моё плечо. – Зачем тащил его сюда, если предпочитаешь, чтобы он умер?

– О чём ты! – возмутился я.

– Так, помрёт же, если не полечить, – сообщил очевидное зверёк.

– Не лекарь я… – попытался объяснить рыжей «не белке» свою заминку, принявшись аккуратно промывать раны, начиная с глубокого пореза на лице.

Отмывал, как выяснилось в процессе, подростка, практически мальчишку, я около часа. И за этот час тот не очнулся. Периодически я проверял прерывающееся дыхание, не переставая прислушивался к неровному сердцебиению. Подстелив на землю промытые ключевой водой листья мать-и-мачехи, положил на них обнажённое тельце парнишки. И только после этого сообразил, что надеть мне на него нечего. Да и одевать его сейчас было боязно. Всё тело мальчишки было исполосовано чем-то острым – то ли саблей, то ли мечом, то ли ножом. Не разбираюсь я в этом.

– И что дальше? – неуверенно спросил я Лиска после всех совершённых над беднягой операций.

– Раны не глубокие, – отозвался зверёк. – Выживет! Только уход за ним нужен…

– Мне бы его в свой мир перенести, – подумал я вслух, переходя на другой край поляны за очередным пучком мать-и-мачехи. Подумалось, что мальчонку хотя бы травой укрыть нужно. – Там у нас врачи есть.

– Нет у тебя сил пока для такого, – покачал головой Лиск. Увидев, куда я иду, зверёк припустился за мной. – Здесь надо его лечить.

– И где? – я оглянулся кругом. – Мы в лесу. Тут людей вообще где можно найти?

– Людей? – Лиск подпрыгнул так высоко, что на мгновение завис возле моего лица. В глазках-бусинках сверкнуло что-то недоброе. Людей, скорее всего эта «не белка» не любила.

– Успокойся! – поймав зверька на лету, посадил того себе на плечо. – Не все люди одинаковы! Вот я, например…

– Что – ты? – перебил меня Лиск. – Ты-то тут причём?

– Я тоже человек! – безапелляционно заявил я. В прошлый раз мне не понравился намёк зверька на то, что к людям я лично не отношусь. Может, он и думает, что раз я по какой-то причине могу перемещаться сюда, то я не являюсь обычным человеком, но человеком при этом я оставаться не перестаю. Нагнулся за травой, которая, показалось, потянулась к моим рукам, нежно обволакивая пушистой стороной листков.

– Ну пусть будет человек, – покладисто произнёс зверёк.

Собрав растения, бросил взгляд на рыжего грызуна. Почему-то сегодня вид у зверька был потерянный. Обычно неунывающий Лиск, в этот раз был словно в воду опущенный. Даже тогда, когда мы наблюдали, как двое громил закапывали пацанёнка, тело которого я сейчас плотно покрывал листьями мать-и-мачехи, белочка не была такой удручённой. Но если что и случилось в моё отсутствие, я чувствовал, что Лиск мне об этом рассказывать не собирался.

– Тебе нужно в храм! – сообщил мне внезапно зверёк.

– В храм? – скептицизма в моём голосе было хоть отбавляй.

Я никогда не ходил по храмам. Нет! Иной раз я забредал в церковь просто для того, чтобы посмотреть на иконы, фрески, настенную живопись. Но всё это проходило сквозь меня, ничем не задевая мою душу. Это было, как сходить в музей. А сейчас… Сейчас это маленькое рыжее создание явно хочет не картинки мне показывать.

– В какой храм? – спросил, и, подумав добавил другой вопрос. – И зачем?

– В северный храм, – Лиск разговаривал со мной с такими же интонациями, как родители разговаривают с непонятливым малышом. – А зачем? – Лиск осмотрел меня с ног до головы и обратно. – Послушником будешь! – огорошил он меня.

– Ке-е-ем? – положив последний листок на тело мальчика, я быстро вытянул руку, схватил рыжую бестию за шкирку и поднёс к своему лицу, так что теперь я мог спокойно смотреть в его морду. Тот даже не трепыхнулся, повиснув тряпочкой в моих руках.

– Поставь на место! – усталость, сквозившая в интонациях зверька, заставила меня разжать пальцы. Лиск плюхнулся возле моих поджатых под себя ног. – Я сказал, станешь послушником, – терпеливо повторил он мне.

– С чего бы? – я был уверен, что в монахах мне не место, но откуда-то подспудно пролезала мысль, что зверёк не просто так это мне говорит. Что-то присутствует в этом даже не предложении, а утверждении непреложное, обязательное, и оттого ещё более обидное.

– Ты должен пройти азы обучения до того, как вернётся Арон, и избранный не должен тебя там увидеть, – огорошил меня новыми сведениями Лиск.

Я выдохнул. Душу начала заполнять чёрная-чёрная злость, развиваясь внутри меня тревожной прохладой. Я не мог понять, что именно со мной происходит, но то, что в этот момент захлёстывало меня, было одновременно и неприятным, но, с другой стороны, имело послевкусие так необходимой мне сейчас тревожной обречённости, сходной с ночной прохладой после радостного, но такого знойного летнего дня.

– Усмири тьму, маг! – скомандовал зверёк. – Мальчишку убьёшь!

– Чего? Как ты меня назвал? – я глубоко вздохнул, разгоняя тугую тёмную субстанцию, только что пытавшуюся насытить мой дух. – Хотя… Называй, как хочешь! Лучше объясни мне, кто такой Арон. И кто тут у вас избранный? И почему я должен опасаться этих двоих?

– Арон и есть избранный, – просветил меня Лиск. – А опасаться тебе его не нужно. Просто встречаться с ним тебе рано. Точнее даже не тебе с ним, а ему с тобой.

– А есть разница? – удивился я.

– Есть! – горький вздох, вырвавшийся у маленького зверька, честно говоря, привёл в ступор.

– И? – не выдержал я установившейся паузы.

– Пророчество есть, – сообщил мне Лиск.

А я подумал, что вот уже совсем не удивляюсь тому, что разговариваю с белкой. Мало того, что разговариваю, так она мне ещё и отвечает. Скажи кому из моих друзей – засмеют!