скачать книгу бесплатно
Шаги.
Поначалу негромкие, едва различимые, затем всё громче и громче. Лязгнули засовы, тяжёлая дверь со скрипом отворилась. Первое, что бросилось в глаза – автомат наизготовку. Сколько раз уже приходилось под прицелом находиться, а всё одно, внутри словно переворачивалось что-то.
Вошедшему было лет тридцать или около того. Одетый в камуфляж, смотрел озлобленно, колко – глаза как-то слишком уж лихорадочно блестели.
Этого только не хватало.
– Ты, – голос резкий, грубый. – За мной.
Внутри всё сжалось болезненно, когда почувствовал на себе взгляд испуганный. И лишь кивнуть сумел практически незаметно, в стену глядя и надеясь, что она бы поняла.
Послышалась тихая возня. Краем глаза видел, как медленно, с огромным усилием Волкова поднялась, как покачнулась, как едва не упала при первом же шаге. Но повернуться не смел, продолжая сидеть неподвижно, и только чувствовал скрип собственных зубов. А ещё почему-то просил, сам не зная, кого, об одном.
Чтобы не оборачивалась.
И она не обернулась. Молча вышла, согнувшись, и только волосы колыхались в такт каждому шагу – очень уж это запомнилось, когда он всё же посмотрел ей во след. А, когда дверь закрылась, вцепился пальцами в волосы и зажмурился, подавляя стон.
Уверенность в том, что ничего дурного ей не сделают, была практически непоколебимой. Если бы хотели, не стали тянуть, да и послали кого-то посерьёзнее, а не пешку. Почему пришедший сразу был отнесён к данной категории? Высшие ранги крайне редко баловались дурью, оставляя это пушечному мясу. Обдолбанными проще командовать. Уж об этом знать приходилось не понаслышке.
Но утешение было, мягко говоря, слабым.
Что, если он всё же ошибался?
Сомнения рвали все внутренности, резали их без ножа, а добивало осознание того, что поступить как-то иначе он, в общем-то, не мог. Не мог, потому что испугался.
Вот только не за себя.
И правила здешние знал слишком хорошо.
Сколько времени прошло? Полчаса, час? А, может, минут пятнадцать? Денис тщетно пытался считать про себя секунды, прикидывать, пусть хотя бы приближённо. Сбивался очень быстро, потому что только одно в голове вертелось: что с ней делали сейчас? Пытался успокаивать себя, втолковывая мысль о том, что всё обойдётся, но тут же вспоминал самого себя девятилетней давности. Вспоминал и чуть не выл.
Когда услышал шаги, вскочил так резко, что едва не упал.
Волкова вошла, держа руки перед собой. Вошла точно так же, как и выходила – чуть покачиваясь и держа голову низко опущенной. Ни рваной одежды, ни пятен на ней – кроме багрового на плече, уже знакомого, – разглядеть не получилось. Словно в замедленной съёмке подошла к стене и упала на колени лицом к ней. Опустила плечи и замерла.
– Пошли.
Резкий оклик, лязгнувший о бляху ремня приклад – Денис сам не помнил, как нашёл в себе силы отвернуться от хрупкой фигурки и подойти к двери. В глаза сопровождавшему старался не смотреть, зная, какую реакцию это могло бы вызвать. Послушно сложил руки за спиной и пошёл вперёд, загривком чуя устремлённый промеж лопаток автомат. Но даже не мог понять толком, было ли хоть сколько-то страшно.
Местность напоминала окраину какого-то аула. Смотреть по сторонам не получалось, а всё, что можно было выхватить боковым зрением – старые дома, кривые улочки и пару бегавших друг за другом собак. Холодный ветер продувал насквозь, но казался сейчас сущим пустяком, едва ли ощущаясь.
Вели к дому, стоявшему в начале одной из улиц. У входа, на ступеньках, сидели, куря, двое мужчин средних лет. Оба одеты по-военному, но ни одного знака отличия не имелось. На Дениса посмотрели снизу вверх, осклабились и что-то быстро заговорили друг другу, затягиваясь едва ли не синхронно.
Дом был оборудован под что-то вроде штаба. Это стало понятно, стоило только порог переступить – слишком обстановка аскетичной была – только коврики пёстрые на полу, а больше никаких украшений, типичных для таких жилищ. Белые, совершенно голые стены, скрипучие половицы с давно начавшей облезать краской, дровяная печь – от неё едва-едва веяло теплом. Пустые подоконники, окна без занавесок. Женщины здесь если и бывали, то только для того, чтобы убраться. При всей наготе помещения, грязным оно не выглядело совершенно.
Ввели в небольшую комнату, чуть темнее, чем основная, плотно прикрыли дверь. Сопровождавший остался стоять, подперев её спиной и по-прежнему держа автомат наготове. За столом, возле окна, сидел полный мужчина, неторопливо делавший самокрутку. От уверенных движений поблёскивала печатка на среднем пальце. Густая чёрная борода, такого же цвета брови… Денису не имелось до внешности никакого дела, но он всё же передёрнулся невольно – больно уж сильны оказались ассоциации.
На стене, справа от окна, висел отрывной календарь. На чуть смятой от чьего-то неаккуратного движения – крупная цифра одиннадцать красного цвета. Одиннадцатое октября девяносто второго, воскресенье. Из жизни выпали почти сутки.
– Садись.
Голос показался на удивление ровным и спокойным. Кивок в сторону стоявшего напротив стола стула получился даже мягким. Сделав несколько шагов вперёд, взглядом Денис наткнулся на багровевшие капли крови прямо возле одной из ножек и замер. Холод пробрался за загривок.
– А у вас что, баб бить принято?
Ожидал всего – удара прикладом меж лопаток, даже выстрела в ногу. Но вместо того – спокойный взгляд исподлобья и продолжившийся процесс сворачивания папиросной бумаги.
– Она не баба. Раз воюет, значит, всё равно, что мужчина.
Вновь посмотрел на алые капли и медленно выдохнул. Нашёл в себе силы для чего-то, что походило на усмешку, а затем всё же сел, чтобы не провоцировать, и сцепил пальцы в замок. На выдохе собрался с силами и посмотрел мужчине прямо в глаза. Знал, что это значило, знал, а потому делал осмысленно. Карие глаза блеснули недобро, но контакт зрительный не разорвался. Некоторое время сидели в полнейшем безмолвии, а затем Денисов выпад получил комментарий:
– Смело. Бывалый?
Лишь головой мотнул в ответ неопределённо.
– Она не воюет. Она журналист. Как и я.
Ответ вызвал изогнутую густую бровь. Мужчина подался чуть вперёд, отложив самокрутку, и с издёвкой во взгляде вновь посмотрел Денису в глаза.
– Докажи.
Практически по слогам, так, что слово это словно во внутренности сумело пролезть.
Чуть прикусив губу, вытянул ноги и полез в карман джинсов. Сложенная в несколько раз, порядком измятая бумажка увидела свет и легла на столешницу. И тут же была взята и развёрнута. Цепкий взгляд забегал по напечатанным словам.
И даже как-то неверующе, должно быть, Денис посмотрел на мужчину, прежде чем брякнуть с каким-то странным выражением в голосе:
– А вы её даже не обыскали.
По лезвию ножа ходил, но почему-то словно чувствовал, что ничего ему не сделают. По крайней мере, пока. Только вот капли под ногой покоя не давали. Словно холодом могильным веяло от них.
– Москва?
Кивок в ответ. Удостоверение сложили по сгибам и спрятали в ящик стола.
– Тем лучше. Вагиф, уведи.
Денис поднялся, однако в последний момент решил рискнуть ещё раз. Обернулся, посмотрел на мужчину: тот вновь взялся за своё занятие.
– Можно вопрос?
– Валяй.
– Какого хера, а? Мы же вашу жизнь показываем, вам же помогаем.
Пальцы дрогнули, часть табака даже просыпалась на стол, спровоцировав несколько слов, сказанных сквозь зубы явно не по-русски. И снова пристальный взгляд, но на этот раз с явственными недобрыми огоньками и едва различимым прищуром.
– Кому «нам»? Ты в Азербайджане, идиот.
Сказанное эхом отдавалось в голове всю обратную дорогу. С каждым шагом, с каждым вдохом и выдохом. Держа руки за спиной, вновь и вновь прокручивал последние услышанные слова, толком не понимая, зачем это делал. Словно осознать пытался что-то, хотя и так всё предельно ясно.
Изредка проходившие мимо местные глядели в спину, бросали какие-то, должно быть, самые искренние проклятия, которые только существовали. Денису было наплевать настолько, что понимал он это как-то словно бы с запозданием, а в голове одно лишь крутилось назойливо, с завидной силой:
«Ты в Азербайджане, идиот».
Но все мысли выветрились, когда он вошёл в хлев, а дверь за спиной закрылась.
Волкова сидела так же, как села, вернувшись. Абсолютно в той же самой позе – поджав под себя ноги и опустив плечи. Волосы полностью закрывали лицо, а из-за того, что сидела она, повернувшись к стене, разглядеть что-либо было попросту невозможно. Сделав несколько шагов – сено под подошвами негромко захрустело, – Денис опустился на корточки и, на пару мгновений глаза прикрыв, постарался сделать так, чтобы голос его звучал поровнее.
– Посмотри на меня.
Даже не пошевелилась в ответ. Казалось, если бы не подрагивавшие плечи, можно было подумать, что даже дышать перестала. В спутанных волосах застряло несколько соломинок. Окинув их взглядом, Денис осторожно, практически невесомо коснулся опущенного локтя. Медленно обхватил его, потянул на себя, почти не дыша при этом. Волкова дёрнулась в попытке высвободиться, и тогда пришлось со всей силы рвануть руку, разворачивая против воли.
– Твою мать…
Вырвалось это совершенно машинально. Потому что от увиденного к горлу вновь подступила тошнота.
Левый уголок рта, казалось, был просто разорван. Из пореза до сих пор сочилась кровь, успевшая залить всё: губы, подбородок и даже часть свитера.
Волкова дёрнула головой, попыталась отвернуться, но Денис тут же с силой схватил за подбородок и вновь развернул к себе. В серых глазах, устремлённых в потолок, сумел разглядеть просто не поддававшуюся хоть какому-то описанию боль.
– Не надо.
Столько отчаяния в голосе, столько мольбы…
Посиневшие губы не шевелились практически – нижняя, должно быть, и вовсе онемела. Пролепетала едва слышно, зажмурилась, головой осторожно повела в попытке высвободиться. Стыдно было. Поняв это, Денис лишь зубами скрипнул да подбородок ещё сильнее сдавил. Точно дура, ни дать, ни взять.
А внутри всё горело, полыхало, словно свинцом наливалось…
– Как?
Сквозь сжатые челюсти, чтобы скрыть дрожь.
Опухшая губа дрожала, кровь медленно текла по его пальцам – тёплая, тёмная, оставлявшая следы.
– П-перстнем зацеп… зацепился.
Не отрывая взгляда, Денис свободной рукой полез в карманы собственной куртки, по-прежнему накинутой на хрупкие плечи. В одном из внутренних нашёл платок и, прижав к ране, чуть надавил окровавленной ладонью. В ответ – тихий скулёж.
– Терпи.
И снова полез в карманы, но теперь уже не куртки, а её ветровки. Кое-как сумел вытащить сложенный листок, парой резких взмахов развернул его и, увидев машинописный текст, откинул в сторону.
Глядя в серые глаза, никак одного понять не в силах оказывался – почему за всё время ни слезинки Волкова не проронила. Ведь это так типично, так ожидаемо, ведь он уверен был, что в рыданиях она будет буквально заходиться, едва только сообразит, что случилось. Она точно всё понимала, потому что слишком уж взгляд был осмысленный, но сами глаза – сухие. Это не давало покоя.
Лязгнул замок, послышался скрип. Жестом показав Волковой сидеть, поднялся, прихватив бумажку. Следы крови охладили ладонь.
Вагиф принёс кувшин с водой и несколько лепёшек. При этом автомат умудрялся держать наготове. Огоньки в его глазах уже не были такими яркими: должно быть, даже не курил давненько. Глубоко вздохнув, Денис протянул бумагу.
– Главному своему отдай. Документ её. И скажи ему, чтобы бинты достал и спирт.
– Ещё чего? – Вагиф огрызнулся, зло оскалился.
Одним широким шагом сократив расстояние между собой и вжавшейся в стену Волковой, Денис схватил её за шкирку и поднял, словно котёнка. Чуть тряхнул и руку с платком от лица отнял, с лёгкостью переборов попытку воспротивиться.
– А ты вот это видел? Завтра к вечеру она сдохнет от гангрены. И денег вы получите вдвое меньше.
Что всегда получалось хорошо, так это блефовать. Несмотря на то, что злоба сейчас клокотала слишком очевидно, всё же все эти действия, все фразы были именно блефом. В чём-то отчаянным, но совершенно безальтернативным. Иначе только бог ей помощник.
Вагиф что-то проговорил сквозь зубы, глянул из-под бровей недобро и вышел, хлопнув дверью. Волкова же сделала шаг в сторону – пришлось тут же её выпустить – и рухнула обратно, в паре сантиметров от окрашенного кровью сена. Денис смёл его ногой в сторону, постоял некоторое время, словно бы не зная, что делать, а затем опустился рядом. Не сумел не отметить, что от него тут же отодвинулись поближе к стене.
Пообещав говорить правду, не учёл, что признаваться в ней самому себе окажется едва ли не сложнее, чем произносить вслух. Пытаясь обдумать хоть что-то, вновь и вновь приходил к единственному выводу, свербевшему на подкорке: положение у них патовое. Их даже через границу умудрились переправить, значит, поиски заняли бы уйму времени. При условии того, что их вообще стали бы искать.
Вслушиваясь в прерывистое дыхание, всё ждал всхлипов, но тщетно.
А, когда Вагиф принёс пакет, не смог сдержать удивления. По всему получалось, что планы на них имелись серьёзные, а с деньгами получилось угадать, ткнув, по сути, в небо. Они нужны были не только живыми, но и здоровыми, по крайней мере, максимально.
В пакете нашлись вата, бинты, пластырь и спирт. Увидев всё это, Волкова подобралась, но до реакций её не имелось никакого дела. Потому Денис лишь к себе её за руку подтянул, платок от раны отнял и вовремя по руке шлёпнул, когда хватило мозгов потянуться к губе – очевидно, чтобы попытаться прикрыться.
Плеснув спирта на руки, обтёр пальцы и взял вату. Первое же прикосновение вызвало заведомо провальную попытку вырваться.
– Тихо.
Осторожно, так осторожно, как только умел, собирал остатки крови на вату, обводил рваные края, мысленно отмечая лишь две вещи: рана оказалась совсем не глубокой, больше страшной на первый взгляд, а сама Волкова вела себя на удивление тихо. Тряслась, словно осиновый лист, а ещё почему-то цеплялась пальцами за его предплечье. Смотрела в потолок, дышала кое-как, а цеплялась с такой силой, какая, наверное, только имелась. Серые глаза словно остекленели – явно думала о чём-то, но спрашивать Денис, конечно, даже не собирался. Только дело своё делал. Не хватало ему тут ещё заражений. И так неизвестно, чем закончится теперь.
Отмотав пластырь, налепил его от подбородка до скулы и, не скрывая скептицизма, осмотрел получившийся результат. Выглядело всё это совершенно непрезентабельно, но, в общем-то, плевать он хотел. Главное, чтобы последствий серьёзных избежать удалось.
– Сойдёт.
Дрожавшие пальцы аккуратно коснулись края пластыря, губа дёрнулась ещё сильнее. И – шёпотом, хрипло и невнятно:
– Спасибо. Вы…
Обозлился вмиг, но позволил себе только зубы сжать посильнее и выдохнуть с шумом, протяжно.
– Прекрати. Убивать будут, тоже на «вы» обратишься?
Опустила голову – волосы снова упали на лицо – и обхватила себя за плечи. И голос – не голос. Так, лепет едва разборчивый.
– Убивать? Но ты… ты же… тогда…
– Я сказал «не должны». Может быть всё, что угодно. Если денег не дождутся.
– Откуда т-ты знаешь про деньги?
– Это очевидно. Больше им от нас ничего не надо: война не наша, а мы – не участники.
Повисла тишина. Уронив руки на согнутые колени, Денис рассматривал солому, думая об одном. Совесть это просыпалась, наверное. Такое непривычное ощущение царапалось сейчас где-то внутри с такой силой, что машинально даже грудь потёр и поморщился. Затем медленно выдохнул и скосил глаза: Волкова вновь сидела неподвижно, а куда смотрела, не понять. Переварить услышанное и за один день пережитое даже иному мужику крайне сложно, а тут девчонка сопливая.