Восемь режимов гирлянды

Уезжая, мама долго обнимала ее, приговаривая:

– Ты умница. Ты справишься, я верю. Ты же у меня такая взрослая. Тимур с дедушкой за тобой как за каменной стеной.

Тоше в тот момент вспомнилась Плёсская крепость. Как-то в школе их водили на экскурсию по городу. Историю Плёса она помнила смутно, но хорошо запомнила одно – крепость несколько раз разрушали, сжигали и восстанавливали. Сжигали и снова восстанавливали… А потом перестали. И от крепости ничего не осталось.

В тот момент казалось, Тоша выдержит что угодно. Она же и правда крепкая. Взрослая, самостоятельная. Но на деле все посыпалось как карточный домик – смыло ударной волной. Одно за другим, одно за другим. Цепная реакция – прямо как в гирлянде на елке посреди терминала, куда Тошу забросило волей судьбы после дедушкиного инсульта.

Она как завороженная смотрела на загоравшиеся друг за другом разноцветные огоньки. Словно морские волны, которые никогда не смогут нагнать друг друга. Одна за другой, одна за другой…

– Лисицына, ау! Тебе, может, нашатыря?

Кто-то щелкнул пальцами у нее перед носом. Костя улыбался сквозь светлую бороду, но в добрых серых глазах затаилось волнение.

– Фу, – фыркнула она. – Оставь эту вонючку для своих пациентов. Как тот мужчина?

– Нормально. Забрали на скорой, проверят его хорошенько.

Тоша одобрительно кивнула.

– Когда отбой? – облокотился на стойку Костя. – Вроде все разошлись.

Тоша растерянно обвела взглядом терминал. Действительно, регистрация давно закрылась, на табло вылета светился статус «идет посадка». На первом этаже осталась лишь парочка пассажиров на утренний рейс. Неплохо же ее выбило из колеи!

– Скоро, – неопределенно махнула она. – Мне тут надо еще кое-что по языкознанию доделать…

– Поспать тебе надо, Лисицына, – цокнул языком Костя. – А не всякой лабудой заниматься.

– Кто бы говорил! Сам не спишь сутками.

– А ты на ус наматывай! Зря старших не слушаешь, ой зря, – покачал тот головой.

– Где ты тут старших нашел? – усмехнулась Тоша. Она встала и перегнулась через стойку, кивнув на его ноги. – Старшие разве носят мультяшных персонажей на обуви?

Костины кроксы были украшены желтыми миньонами, собачками из «Щенячьего патруля» и Hello Kitty – между сутками в аэропорту и работой фельдшером на скорой помощи он вел прием в детской поликлинике. Закатив глаза, он мягко оттолкнул Тошу.

– Как, по-твоему, я должен уговорить ребенка открыть рот и сказать «а-а-а»?

– Константин! – притворно ахнула она. – Да вы шантажист!

– Некоторые дети трясутся как осиновый лист при виде обычного фонендоскопа, – оправдывался тот. – Совсем как ты!

Тоша сжала губы и демонстративно достала из рюкзака учебник по языкознанию. До дедушкиного инсульта ей не приходилось сталкиваться с чем-то более серьезным, чем простуда или сбитые об асфальт коленки. Почему она с тех пор впадала в оцепенение при виде кого-то, кому немедленно требовалась помощь, Тоша не знала. Страх просто сковывал ее по рукам и ногам.

– Ладно-ладно, – Костя мирно поднял руки. – Намек понят. Надумаешь спать, приходи. Ключ у тебя есть.

– Ага, чтобы потом весь терминал опять жужжал, что у нас с тобой шуры-муры, а я разрушаю семью лучшей подруги, – буркнула Тоша. – Нет уж, спасибо! Я с женатиками не вожусь.

– Лисицына, ну ты и зануда, – вздохнул он. – Тебе не все равно, что они там болтают? Это же аэропорт! Здесь чихнул, там скажут, что обосра…

– Мне не все равно, – перебила его Тоша. – В прошлый раз, когда я от тебя вышла в четыре утра, Криволапенко до самой регистрации донимала меня расспросами с этой своей хитрой ухмылочкой!

– Она просто на меня запала, вот и завидует. Кстати, ты уже в курсе юбилейного корпоратива?

– Давай не будем об этом, – закатила глаза Тоша.

Костя засмеялся и махнул ей:

– Ладно, пойду я, – он уже отошел от стойки справочной, когда обернулся и крикнул: – Кстати, у меня с собой Ангелинкины пирожки!

Тоша чуть ли не зарычала от досады. Знает ее слабые места! Она схватила подвернувшуюся под руку шапку и со всего маха бросила в Костю. Тот поймал ее на лету и развел руками:

– Ну все, попалась!

Нахлобучив на свою стриженную под ежик голову сиреневую шапку с пушистым меховым помпоном, он как ни в чем не бывало ушел в сторону медпункта.

– Тебе идет! – хихикнула вдогонку Тоша.

Несмотря на большую разницу в возрасте, Костя всегда мог поднять ей настроение и вывести из коматозного состояния. Ее не покидало ощущение, что она знала его всю жизнь, хоть и познакомились они всего год назад, когда Тоша пришла в аэропорт – после инсульта дед работать уже не мог. Пенсия оказалась скромной, а у родителей не все так радужно сложилось с африканским контрактом – платили нерегулярно. Тоше с Тимуром надо было на что-то жить, оплачивать его занятия по вождению и покупать дедушке лекарства. Слава богу, хотя бы с автошколой они разобрались.

В аэропорт ее привела лучшая подруга детства и по совместительству Костина жена, Ангелина Сергеева. Раньше они с Тошей жили на соседних улицах. Лина была единственной девочкой, которая не считала Тошу странной и не боялась заступаться за нее перед Тем-кого-нельзя-вспоминать с его дружками. С Линой было легко и весело, несмотря на то что она была на пару лет старше. Они продолжали общаться, даже когда ее семья переехала в Иваново. А теперь пересекались в терминале, сменяя друг друга за стойкой справочной.

Работа в аэропорту Тоше нравилась. Терминал напоминал ей огромный механизм, где каждый сотрудник занимал свое определенное место, был незаменимой деталью, шестеренкой, без которой не закрутится громадное колесо авиаузла. Тоше нравилось чувствовать себя нужной. За стойкой справочной ей был виден весь зал регистрации, вход и выход, лифт, лестница и кафе. Мимо нее никто не мог проскочить незамеченным. Она первая узнавала самое важное: о задержке рейса или технической проблеме на борту, о каком-нибудь инциденте в зоне вылета или о поломке багажной ленты, не упоминая уже количество сплетен, проходящих через ее уши.

Конечно, пассажиры и встречающие попадались разные: иногда кто-то ругал справочную на чем свет стоит, будто именно Тоша была виновата в том, что посадка на рейс закончилась, а человек опоздал. В таких случаях было сложно донести до людей, что самолет – не такси, и его невозможно задержать или развернуть. Такие ситуации Тоша пыталась принимать спокойно, хотя нервы иногда сдавали. Но работа делала свое дело: она постепенно обрастала невидимой, непробиваемой броней, возводила вокруг себя стены, которые защищали ее от оскорблений пассажиров. Каждую смену она училась быть стойкой и терпеливой.

А вот коллектив в Тошиных сменах собрался дружелюбный, и в отличие от ее факультета, на котором преимущественно учились одни девчонки, в аэропорту у нее появилось много приятелей-парней. Стоило им узнать ее страсть к машинам, как она словно автоматически зачислялась в круг «своих». Она научилась флиртовать и кокетничать, а еще – получать удовольствие от комплиментов, которые поначалу вызывали у нее подозрения. Тоша находила общий язык и с сотрудниками постарше, с удивлением обнаружив, что ей нравится общаться не только с машинами, но и с людьми.

Рейсов было немного – летали в Сочи, Санкт-Петербург, Минеральные Воды и Калининград. После отправки последнего за день борта аэровокзал погружался в спячку. Основное освещение в зале регистрации выключали, а единственный магазинчик с прессой и сувенирами закрывался – ночью работало лишь маленькое кафе в дальнем углу зала, и немногие пассажиры, которые приезжали заранее на утренние рейсы, оставались один на один с персоналом аэропорта.

Гулкая тишина терминала, разбавленная редкими информационными сообщениями по громкой связи, снующими туда-сюда охранниками да смехом ребят на входной группе, была для Тоши как бальзам на душу. Ночью у нее появлялось время на себя.

Она открыла учебник по языкознанию. На этой неделе надо было сдать реферат, закрыть долги по семестру. Но буквы расплывались, а слова складывались в какую-то абракадабру. Организм, кажется, понял, что наконец-то у него выдалась свободная минутка, и взбунтовал против учебы. Куда еще-то?

Пока она сегодня готовила обед, дед незаметно улизнул из дома. Позвонила соседка, сказала, что видела его у речки Шохонки, недалеко от «утлых лав». Тоша кинулась следом, слава богу, догнала у самого берега. Дед так и ушел в домашней одежде, еще поругал Тошу за то, что всех гусей растеряла, а ему пришлось их искать. Тоша не стала уточнять, что уже лет десять как они не держат ни гусей, ни кур, ни кого бы то ни было еще. Она привела деда домой, и пока заваривала горячий чай и ставила вариться гречку, Зверь с виноватым взглядом навалил грандиозную кучу у входной двери – не дотерпел до прогулки. Тоша убирала за псом и недобро поглядывала на него, угрожая, что выгонит жить во двор – в шутку, конечно, но терпение у нее не резиновое. Пес поскуливал и отводил взгляд, словно говоря: «Ну ты же знаешь, как я люблю делать подкопы и убегать… Тебе оно надо?» Закончив с собакой, обнаружила, что у нее подгорела каша. Пришлось отмывать кастрюлю металлической губкой – в итоге поранила палец.

Поспать днем толком и не успела, так что ничего удивительного, что сейчас в глаза будто песок насыпали. Тоша вспомнила, какое удобное кресло-кровать у Кости в медпункте… Какая разница, что про них будет болтать Криволапенко?

Она резко захлопнула учебник и убрала его в рюкзак. Спать! Вот, что ей сейчас нужно. Хотя бы на часик прикрыть глаза в свой законный перерыв.

На стойку упала тень, и Тоша вздрогнула от неожиданности.

– Вот так встреча, Антонина Лисицына.

Она подняла голову – перед ней стоял инженер. На его губах плясала таинственная улыбка, в светлых глазах притаились чертики. Он разглядывал Тошу с интересом и каким-то скрытым вызовом.

Она моргнула. В груди неприятно кольнуло, по спине побежали уже знакомые за вечер мурашки.

Ее имя он мог прочитать и на пропуске – тот белым прямоугольником висел у Тоши под воротником рубашки. Но произнес его так, будто всегда знал.

И Тоша знала, что он знает.

Ведь сразу поняла, в самый первый миг – по движению рук, по взгляду, по голосу.

Ей десять лет. Мур слег с ангиной, и родители отпустили ее в магазин за конфетами, чтобы порадовать брата. Конец октября выдался теплый, солнечный, погулять – одно удовольствие. В кармане куртки приятная тяжесть – дедушкин подарочный мультитул, с которым она не расставалась со дня рождения. Ее талисман.

– Антонина, Антонина! – доносится сзади знакомый голос, лениво тянущий гласные, отчего Тошино сердце застревает в груди. – Шнобель, как у Буратино!

Она оборачивается и видит трех мальчишек. Все ее внимание занимает тот, что в центре, в линялом черном спортивном костюме под распахнутой курткой. Каштановые волосы растрепаны, в светлых глазах плещется злорадство и предвкушение. В руке зажат длинный прут. Весь его вид словно кричит: «Сейчас повеселимся».

Клим Морев.

У Тоши скручиваются внутренности. Она отворачивается, идет дальше, прячет руки в карманы. Нащупывает мультитул и крепко-крепко сжимает.

Все будет хорошо.

– Мелкая, ты оглохла? Машинное масло в уши залилось?

Мальчишки гогочут. Клим замахивается прутом и подсекает Тошу. Даже сквозь ткань джинсов ее ноги ошпаривает болью. Она морщится, но изо всех сил держится прямо, идет вперед.

Клим подлетает сзади, хватает ее за капюшон, разворачивает к себе и шипит Тоше в лицо:

– Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю.

В его дыхании – шоколад и арбузная жвачка. Этот аромат никак не вяжется с запахом сигарет, которым пропитана его одежда.

– А то что? – цедит Тоша сквозь зубы. – Папа зад надерет, что тебя девчонка не слушается?

Клима перекашивает от злости. Он дергает Тошу за воротник куртки, ее светлый хвостик жалко подпрыгивает. С нее станется подраться с мальчишками, но перед Климом она словно каменеет. Полный паралич тела и мозга – парадокс, но она боится его больше, чем Морева-старшего.

– Братан, берегись, у нее отвертка! – кричит один из парней.

Клим и Тоша одновременно переводят взгляд вниз, на ее руку. Она и не заметила, как выудила из кармана мультитул. Пальцы сжимают наконечник маленькой отвертки.

– Ах ты, жучка! – шепчет ей на ухо Клим, прижимает к себе и давит ей на ладонь. – Опять исподтишка?

– Пусти! – вскрикивает Тоша. – Больно!

И Клим отталкивает ее. Тоша падает, упирается в асфальт руками.

Мультитула у нее больше нет.

– Отдай, – шепчет она Климу. Тот подбрасывает вещицу в воздух, ловко подхватывает ее рукой. – Пожалуйста!

– А то что? – передразнивает он Тошу.

Она встает, кидается на него, но Клим снова ее толкает. Ему двенадцать, он выше и сильнее. Отбиться от девчонки не составляет труда.

Ведь она – не его отец.

– Пожалуйста! – у Тоши на глаза наворачиваются слезы. – Это дедушка подарил…

– Слышали, пацаны?

Мальчишки переглядываются друг с другом и ржут как кони. Клим восклицает тоненьким голосом:

– Дедушка подарил!

Тоша его ненавидит.

Она смотрит в холодные глаза Клима, пытаясь узнать того мальчишку, которого совсем недавно видела во дворе его дома. Почему он так с ней? Ведь тогда она пыталась помочь… Она была на его стороне!

– Пошли отсюда, – командует ребятам Клим, в последний раз подбрасывает мультитул и прячет в карман.

Они уходят, а Тоша так и кричит ему в спину:

– Клим! Пожалуйста!

Один за другим

1

ТОША: Ты уже проснулась? Приезжай как можно скорее!

ЛИНА СЕРГЕЕВА: Что-то случилось?

ТОША: Расскажу на месте.

Тоша все еще не верила, что столкнулась с Климом – подумать только, с Климом! – спустя столько лет. Ее детский кошмар, мальчишка, не дававший проходу ни на улицах, ни в школе, ни даже в собственных Тошиных мыслях.

Ее первая любовь.

И пусть ей было всего шесть! Мама всегда говорила, что любви все возрасты покорны. Красивый, с этой таинственной полуулыбкой, он просто не мог не запасть Тоше в душу. Засыпая, она смаковала его фамилию – Морев. Мо-рев. Как море. И глаза у него были такие же – сине-зеленые, как теплые морские волны…

А оказалось – как лед.

Сколько лет она не произносила его имя даже про себя? Изо всех сил старалась ненароком не вспомнить – держалась подальше от Мельничной улицы, перестала поддерживать связь со всеми, кто еще помнил Клима. Даже удалилась из соцсетей – чтобы не было соблазна его где-нибудь погуглить. Избегала любых разговоров о море, хотя ей так хотелось там побывать… В их доме не было ни одной картинки с морскими пейзажами. Как не было больше ни одного мультитула.

– Рассказывай! – темноволосая кучерявая Ангелина словно вихрь забежала за стойку и обняла разговаривающую по телефону Тошу.

Ту окутало облако нежного аромата ее духов, и от одного лишь присутствия подруги на душе стало спокойнее.

Она положила трубку и повернулась к Лине. В ушах у той болтались серьги с самоцветами, на руке сверкал такой же браслет – визитная карточка Ангелины, которая в свободное время увлекалась ювелирным делом, пойдя по стопам родителей. Как хорошо, что у них есть время поболтать – утро выдалось тихим. Снег закончился, рейсы отправлялись и прибывали по расписанию.

– Он вернулся, – сказала Тоша.

– Кто? Говоришь, как о Волан-де-Морте, – усмехнулась Лина, стаскивая с шеи шарфик.

– Так и есть! Здесь Морев!

Ангелина застыла с наполовину снятым пальто. Ореховые глаза широко распахнулись.

– Клим?

Тоша кивнула и задумалась, как подруга воспримет эту новость. Лина всегда божилась, что если только повстречает Клима на улице, вмажет ему по полной.

Ведь когда-то они были друзьями.

День рождения у Ангелины рядом с Тошиным, в середине августа. Днем еще жарко, но вечером в воздухе чувствуется дыхание осени. Природа увядает, готовясь к долгому сну, и кажется, будто взрослые пытаются всеми силами ухватить летнее тепло, задержать его еще на некоторое время.

Двор родителей Лины окутан ароматом копченой рыбы. Радио тихонько бормочет песни. Клумбы пестрят астрами, ветви яблонь тянутся к земле под весом налившихся плодов. Тоша сидит на ступеньках крыльца, подмяв подол неудобного василькового платья, и рисует палочкой узоры на песке. Она любит Ангелину, но сейчас ей скучно – она чувствует себя несмышленой восьмилеткой среди ребят постарше, которые пришли к подруге на праздник.

Правда, она не самая мелкая – Тимур тоже здесь, но он целиком и полностью поглощен игрой с Линкиным щенком и подсыпанием зерна в скворечник, весь день окруженный стайкой воробьев. В отличие от Тоши, ее младший брат прекрасно проводит время.

Вот если бы у нее с собой был мобильник, можно было бы хоть поиграть в «змейку», но мама строго-настрого запрещает Тоше брать телефон в гости к Лине. «Нечего в этих ваших гаджетах зависать, живое общение ничто не заменит», – говорит она каждый раз, уперев руки в бока.

И Тоша не против, потому что, когда они проводят время вдвоем с Линой, им действительно весело. Они прыгают на кровати, записывают друг друга на диктофон, играют в прятки или, сгорбившись, катаются на старом трехколесном велосипеде, как на самокате – у обеих ноги уже не помещаются, чтобы крутить педали, не утыкаясь коленками в руль. Обычно она даже не вспоминает про мобильник. Но сейчас недобро косится в сторону подруги и ребят, кучкой нависших над новехоньким телефоном в Лининых руках. Это одна из последних моделей – такого ни у кого из них нет, и Ангелина, судя по восторженному выражению лица, чувствует себя королевой.

Родители, поглощенные своим живым общением, толпятся у мангала, и даже Тошина мама не обращает внимания на вредный гаджет в руках детей. Но Тоше вдвойне обидно не по той причине, что она не может заглянуть в Линкин телефон (видите ли, уровень в игре слишком сложный), а потому что среди гостей – Клим.

Конечно, Тоша знала, что он придет, ведь Клим с Линой сидят за одной партой и дружат с первого класса. Иногда она завидует подруге до скрипа в зубах! Вот бы Тоша была на два года старше… Тогда она бы сама училась вместе с Климом и, может быть, даже сидела с ним за одной партой.

Но она для него мелкая третьеклашка, которая мешается под рукой – иначе как еще объяснить его вездесущий недовольный взгляд? От него у Тоши жжет место сзади на шее, там, где заканчивают расти волосы. Клим смотрит на нее весь вечер, и она чувствует себя не в своей тарелке.

– …у Моревых, – вдруг слышит она заветную фамилию и обращает весь слух к мангалу, где болтают родители.

– Да, мальчику с таким отцом не позавидуешь, – вздыхает Тошина мама.

– Он совсем спился. Кто бы мог подумать, что так обернется… А какой человек был, какой плотник!

– Человек… Людку как затравил, – цокает языком мама одного из Линкиных друзей. – Та уже из дома боится выходить. До магазина и обратно. Смотреть страшно… А такая красавица была.

– Людка сама виновата. Она что, слепая? – это уже возмущается Тошин папа. – Не могла дать ему отпор?

– На словах все храбрые, а на деле не так-то это и просто. Куда ей с Климом идти? Одна не потянет… Говорят, тоже стала по стаканчику пропускать.

Тоша не понимает, что они имеют в виду, но от разговора будто дурно пахнет. Она встает, рассеянно поправляя подол дурацкого платья, и стирает ботинком свои песочные рисунки.

– Линка ему в школу обед носит – я ей говорю, друзьям надо помогать. Клим-то нормальный пацан, безалаберный только. Никто за ним не следит, вот он и в драки лезет, и по улицам шатается. Но Лина ему спуску не дает, – смеется мама Ангелины.

Тоша бросает взгляд на подругу – она над чем-то хохочет с Климом и шутливо пихает его в плечо. Тот поднимает руки, будто сдается. Поворачивает голову и смотрит на Тошу.

Его лицо озаряет улыбка, и Тоша гадает, кому она предназначена – все еще Лине или уже ей?

Она смущенно отворачивается. Лучше бы мама разрешила ей взять с собой телефон.

Тоша уже собралась рассказать о вечерних событиях, как у нее зазвонил мобильный.

– Да, Мур?

– Можешь приехать раньше? Со Зверем что-то… Мне кажется, ему надо к ветеринару!

У Тоши внутри все заледенело.

– Что с ним?

– Да сам не свой! Вялый, ничего не ел вечером, а сейчас не встает на задние лапы. Я бы вызвал такси, но…

– Не надо, я еду, – не дослушав брата, она кинула трубку и вскочила на ноги. – Сменишь меня пораньше? – обратилась уже к Ангелине. – Зверюге плохо.

– Без проблем. Напиши мне!

Она впопыхах обняла подругу, радуясь, что Лина не из тех людей, кто говорит: «Это же всего лишь собака, не парься».

Тоша помчалась наверх за одеждой, стараясь не думать, во сколько обойдется поездка в ветклинику. «Не встает на задние лапы» звучало страшно. И дорого. А ей бы еще на заправку заехать. Да и корм у Зверя заканчивался, а зарплата только на следующей неделе…

Она накинула куртку, схватила шарф, долго искала шапку. Потом вспомнила, что та осталась у Кости. Заходить к нему времени не было.

Что-то бросилось ей в глаза на рабочем столе, и она с удивлением уставилась на бордовую обложку книги: «Чехов А.П.» Из томика выглядывала закладка – сложенный пополам фантик от конфеты. Тоша даже застыла на миг, позабыв о сборах. Никогда раньше она не замечала на усеянной инструментами, огрызками термоусадок и перегоревшими лампочками поверхности стола чего-то настолько выбивающегося из общего вороха инженерного хлама, как книга. Художественная.

Значит, это Клима? Он что, читает? Читает классику?

Она прикрыла рот, только сейчас заметив, что все это время он был открыт. В общем-то, это не ее дело – Клим может читать что угодно, хоть Камасутру, хоть «Введение в психоанализ» Фрейда. Правда, Клим был последним человеком, которого она могла представить с книгой в руках.

Нет, не последним. Она вообще не могла представить его с книгой в руках.

Тоша провела по обложке пальцем, будто проверяя, не приснился ли ей бордовый томик. Всполошившись, что тратит драгоценное время на ерунду, повязала на шею шарф, распахнула дверь и в кого-то врезалась.

Мельком заметила световозвращающие полоски на штанинах комбинезона. Ну конечно! Она же не могла столкнуться с кем-то другим!

Клим подпрыгнул на месте и зашипел от боли – в руке у него был стаканчик с кофе, и горячий напиток выплеснулся на живот.

– Блин, Лисицына!

Тоша хотела извиниться, но сжала губы. «Так тебе и надо», – пронеслось у нее в голове. Она смерила его взглядом и выбежала из кабинета.

За рулем «Москвича» Тоша почувствовала себя спокойнее и увереннее. Она на удивление без проблем проехала Иваново и рванула к Плёсу, решив не тратить время на заправку – добраться до ветеринара в Приволжск бензина хватит. Сейчас главное – помочь Зверю. Не дай бог с ним что-то серьезное…

Пес появился в их жизни случайно. Какой-то чудак-пассажир улетал из аэропорта и не оформил документы на собаку. Он просто оставил ее у терминала привязанной к фонарному столбу под проливным дождем. Охранник привел дрожащего от холода пса к справочной «пересидеть ночь». Ребята с досмотра пытались на скорую руку найти ему передержку или новых хозяев, но взять себе такую громадину никто не решался. Пес был красивый, ласковый, с добрыми глазами, но огромный и лохматый, как йети. Леонбергер – Тоша нашла в интернете, как называется порода. Утром, когда она уходила, тот пошел за ней, как будто по-другому и быть не могло. А ведь они с Муром всегда мечтали о собаке. Тоша, не дав себе опомниться и задуматься, где брать деньги на содержание этакой махины, тихонько свистнула и сказала:

– Ну, что, зверюга… Пойдем посмотрим, что у нас дома вкусненького?

Когда она подъехала, Тимур уже стоял у калитки. Зверь лежал у его ног на коврике. Видимо, брат волоком вытащил собаку из дома прямо на лежанке. Тоша вылезла из «Москвича», и вместе они кое-как подняли шестидесятикилограммового питомца и устроили на заднем сиденье.

– Вот так… – огладив пса по спине, пробормотал Тимур. Он был такой бледный, будто лицо вылепили из снега, и казался сейчас потерянным маленьким мальчиком. У Тоши при виде него обливалось кровью сердце.

– Ну что с тобой, дружочек? – она перевела взгляд на пса, обняла руками его голову и умоляюще заглянула в печальные глаза. – Держись, Звереныш…

– Скинешь денег? – спросил Тимур, усаживаясь за руль.