Музыкальный мир

Алексей быстро взглянул на Наташу, она с любопытством ждала ответа.

– Наверное, неудобно…

– Почему же? Я же приглашаю, и Алинка будет рада. Вы для нее как кумир с настоящей скрипкой, но будьте готовы, что она может совсем вас заболтать.

– Ну, – он не мог придумать никакой отговорки, а еще дома ждали так и не сваренные пельмени, – хорошо, я приду. Спасибо.

– Отлично, – улыбнулась Наташа, а Алексей понял, что прогулялся бы еще, чем возвращаться домой и снова репетировать.

Они разошлись по квартирам, не договорившись о времени, и Алексей почувствовал странное напряжение, будто встречи вовсе не будет, и Наташа уже пожалела, что позвала его, раз не сказала о времени.

С этими мыслями он скинул куртку, ботинки, прошел в комнату, открыл кофр и все-таки с радостью посмотрел на свою напарницу. Аккуратно поставил новую струну, натер канифолью смычок, филигранно настроил скрипку, сыграл гамму и, улыбаясь, закатил глаза.

Как же хорошо он ее знал! Скрипка выдала ему всю гамму эмоций, высказала ему все, что думала о нем, своем партнере, и дала вполне ясно и чисто понять, что в форму она придет не скоро, пока не привыкнет к новой струне. Удивительная скрипка.

Алексей даже порой поражался, как неодушевленный предмет может так по-разному день ото дня себя вести. Сухо или влажно, лежала она на солнце, когда он решил сделать перерыв, или было открыто окно и пошел дождь, рыжая всегда высказывала все, что думает об этом.

Но Алексей терпел и прощал ее за звук, который она дарила ему, когда они вместе давали заглянувшей музе небольшой концерт; когда скрипка через его пальцы говорила то, что он хотел слышать и что хотел рассказать. Без каких-либо сомнений это была его скрипка, только он знал, как с ней общаться, и веселился, когда видел тщетные попытки бывших коллег сыграть на ней хоть как-то вразумительно. В самом начале их совместного пути он позволял трогать ее другим, но быстро перестал, потому что ей не нравилось. Она была истеричной и ревнивой, но какой же у нее был чудный голос, что Алескей мирился и даже уважал ее характер.

Он знал, что ей нужно дать время привыкнуть к новой струне. Подумав об этом, он вспомнил об ужине и нахмурился: «Сколько у него есть времени? Во сколько придет Алина? И воды горячей нет… Или, может, дали? А что надеть?»

Алексей занервничал, и скрипка визгливо тренькнула – он разминал пальцы, и в технику, бывало, думал о своем, она это заметила.

Он положил ее в кофр и пошел проверить горячую воду, которая вернулась, но была цвета хорошего коньяка, какой частенько дарили отцу благодарные родители. Отец алкоголь не пил, но отказываться считал неудобным и складировал эти дары, вручая потом по случаю знакомым.

Алексей терпеливо дождался, пока вода станет нормального прозрачного цвета, и с удовольствием залез под горячие струи.

Душ немного освежил мысли и вернул уверенность. Алексей нашел чистые джинсы, футболку, подумал и поменял ее на тонкий пуловер пыльно-голубого цвета. Открыл пачку с новыми носками. И долго стоял в ванной, глядя на свое лицо, принимая сложное решение. Он как будто смотрел на незнакомого парня напротив себя: мокрые волосы торчали в разные стороны; мягкая синева под глазами напоминала о намерение вернуться в музыкальный мир – глаза уставали от нот и компьютера; щеки, подбородок и немного шею покрывала легкая щетина, которая хоть немного накидывала возраста его подростковому симпатичному лицу. Алексей не любил бриться, нежная кожа на щеках всегда краснела и требовала лосьона. Но сегодня особенный вечер… Может, все-таки?

Он гладко побрился и намазал кожу лосьоном, надеясь, что раздражение спадет к приходу гостей. Волосы высохли, как им заблагорассудилось, и приняли вид хаоса, который Алексей тщетно пытался как-то упорядочить, а потом бросил эту затею. Они всегда такие, так чего уж? Зато это он, такой, какой есть.

Уставший, но готовый, пожалуй, к любым событиям, он вернулся в комнату и снова взял скрипку в руки. Струна, ожидаемо, чуть растянулась, Алексей ее поправил и на память сыграл мелодию, которую вечером должен был показать младшей соседке. Скрипке эта простота не понравилась, она выдала некое недоумение в стремлении Алексея рассказать эту легкую сказку.

– Ты себе не изменяешь, – негромко бормотал он. – Тебе все, что проще, то некрасиво, да? Ну так вот тебе новости: сегодня ты должна сыграть это так, чтобы вдохновить маленькую девочку стремиться к своим мечтам, поняла?

Алексей сыграл еще раз и услышал, что его партнерша готова вдохновлять.

Глава 5

Дверной звонок в этот раз позвал Алексея как-то тихо и неуверенно.

Он быстро дошел до прихожей и, пока сам не впал в какие-либо сомнения, распахнул дверь.

– Здрасьте!

– Здравствуй, Алина, – кивнул Алексей и решился поднять глаза на Наташу. Она молча мягко улыбалась, разглядывая его.

Он посторонился, приглашая девочек зайти.

Алина уже знакомым маршрутом пошла в комнату Алексея, Наташ последовала за ней.

Алексей закрыл дверь и услышал восторженный возглас – Алина увидела скрипку.

Он вошел в комнату и застал, как две кудрявые головки, рыжая и каштановая, склонились над его напарницей.

– Она прекрасна, – протянула Алина и повернулась с восхищением в глазах к Алексею.

– Очень красивая, – согласилась Наташа.

– Спасибо, – улыбнулся Алексей, – ей очень приятно. Она любит, когда ею восторгаются.

Алина прыснула, а Наташа недоуменно посмотрела на Алексея.

– Присаживайтесь, – пригласил он, показывая девочкам на сложенный диван.

Алина огляделась и шепнула Наташе:

– Он убрался.

Наташа шикнула на нее, а Алексей почувствовал, как запылали щеки. Он спиной к девочкам взял скрипку, успокоил дыхание с волнением и повернулся к ним.

– Ну что, небольшой концерт по заявкам. И первая заявка – мелодия для концерта Алины.

Девочки во все глаза смотрели на преобразившегося Алексея, как он клал скрипку на плечо, мягко прижимал ее подбородком, ставил пальцы на гриф, заносил смычок над струнами. Вздохнув, он заиграл.

Девочки одновременно потерли руки, разгоняя побежавшие мурашки. Алина расширила глаза на триолях, которые только познавала, и подалась вперед, будто это позволит ей лучше понять, как это играть.

Короткая мелодия кончилась для гостей совершенно внезапно.

Алексей посмотрел на девочек и чуть хмыкнул, он знал, какое впечатление производил своей игрой, будь то обычный этюд или что-то сложное о сокровенном.

– Я тоже так хочу, – прошептала Алина.

– И ты сможешь, если захочешь и будешь упражняться, – серьезно кивнул Алексей.

– Ага, – завороженно кивнула Алина, тряхнула головой, сбрасывая оцепенение. – Ой, а можете, можете сыграть, вот эту, как же она…

– Алин, может, пойдем, – попробовала удержать сестру Наташа.

– Подожди, нет! Я должна… Это выглядит сложно, но я слышала, что там просто, как же, ну, времена года! – Алина с надеждой посмотрела на Алексея, надеясь, что он ее понял.

– Гроза? Вивальди? – угадал Алексей.

Алина коротко кивнула и уставилась на него, готовая, кажется, раствориться в этой музыке.

Алексей перехватил гриф, поставил пальцы и запорхал смычком, заполнив комнату напряженным ожиданием, что вот-вот грянет гром.

Он сыграл короткую версию, которая всегда производила впечатление.

– Как красиво, – услышал он шепот и посмотрел на девочек.

Это сказала Наташа, Алина продолжала завороженно смотреть на него.

Алексей вдруг отпустил гриф и, придерживая скрипку только плечом и подбородком, почесал правую руку.

– Мелодия действительно не очень сложная в начале, – сказал он, – а потом нужно над ней поработать. Я могу научить тебя играть начало, а дальше уже с учителем.

– Правда? – выдохнула Алина. – Научите?

Алексей кивнул, он почему-то был уверен, что Алина быстро освоит это произведение, а еще ему почему-то хотелось помочь ей научиться это играть.

– У вас же конкурс, мы не помешаем готовиться? – остудила пыл обоих Наташа.

Алина недовольно на нее посмотрела.

Алексей помотал головой:

– Совсем нет, у меня будет время. Но сначала – триоли.

Алина серьезно закивала.

– Может быть, сначала ужин? – с напускной строгостью спросила Наташа.

– Ой, да, пойдемте! Наташка так здорово гречку готовит! – вскочила Алина.

***

Это была самая вкусная гречка в жизни Алексея, настолько, что он согласился на добавку, хотя сам бы попросить постеснялся. Но Наташа с Алиной переглянулись, заметив, как он быстро съел порцию, и все поняли. Ужин перетек в чай с домашним печеньем, которое девочки успели когда-то напечь.

– А когда у тебя выступление в школе? – спросил Алексей, с удовольствием отпивая горячий свежезаваренный чай. Он уже забыл его вкус – последний раз такой делала бабушка.

– Уже в октябре! – Алина быстро проглотила печенье. – А я хочу отточить, чтобы Ирке нос утереть.

– Заклятая подруга, – шепнула Наташа, подливая Алексею кипятка. Тот с пониманием кивнул.

Алина все распалялась:

– Она утверждает, что у нее бабушка – какая-то великая актриса какого невероятно известного театра, а когда ее спрашиваешь, что за театр, она так закатывает глаза… – Алина закатила глаза, демонстрируя как, что Алексей с Наташей не сдержали смешки.

Алина куснула печенье, двумя руками взяла большую чашку, отпила оттуда, вытерла рот тыльной стороной руки и продолжала:

– У меня, может, тоже талантливые предки, я же этим не хвастаюсь. Я ей говорю, ты покажи, что сама умеешь, что мне до твоей бабушки, а она отмахивается, мол, я ничего не понимаю. Конечно, не понимаю, а как понять, когда непонятно? – Алина заметила, как сосед с сестрой откровенно смеются, и нахмурилась. – Вы чего ржете?

– Извини, пожалуйста. – Наташа коснулась плеча Алины, наконец отхохотавшись. – Я Иринку знаю, тихая девочка такая, а ты ее расписываешь так…

– Угу, тихая. Это она при старших тихая, боится, а на деле там те еще черти.

– Алина!

– Ну что!

– Девочки, не ссорьтесь! Я верю вам обеим. Когда учился в консерватории, таких кадров видел, вам рассказать – не поверите. Те же подковерные игры, как и везде. Все пытаются выделиться и подсидеть других.

– Вы учились в консерватории? – мечтательно выдохнула Алина.

Алексей кивнул:

– Да, но глядя на все эти игры и пару раз сам в них оказавшись, понял, что это только распыляет талант и убивает такое ценное время, которое можно потратить на что-то более полезное, например, на отработку триолей.

– Да я все понимаю, – как-то особенно тяжело вздохнула Алина, – но вы бы ее слышали, как она хвастается.

– Вполне может быть, что ее бабушка действительно – известная актриса и научила внучку, как вести психологическую борьбу до начала самой борьбы.

– Какую еще борьбу?

– Психологическую, – повторил Алексей и глянул на Наташу, будто ждал от нее разрешения продолжить. Та улыбнулась и кивнула.

Алексей сложил руки на столе и подался вперед, будто хотел рассказать какой-то очень важный секрет:

– Смотри, что она делает: ты еще не видела, как она играет, но она уже тебе кладет в головку мысль, что она тебя победит и играет она прекрасно, потому что у нее есть талантливая бабушка. Два элемента так-то не влияют на результат, но впечатление производят. И ты уже начинаешь думать и даже знать, что Ира – талантливая актриса, что на самом деле может быть не так. И когда она выйдет на сцену, она действительно может оказаться таковой, а может сыграть плохо, и ты или разочаруешься, или подумаешь, что она переволновалась. Но часть ожиданий и результата она тебе уже предсказала своей психологической войнушкой.

– А-а-а, я, кажется, поняла. То есть, я могу тоже ходить с загадочной улыбкой, будто у меня есть какой-то секрет и он мне поможет победить?

– Это опасный путь, ты можешь проиграть, и тогда твоя загадочность с секретом сыграют против, и тебя будут считать обманщицей.

Алина откинулась на стул совершенно запутанной:

– Ну так и Ирка может оказаться обманщицей! Так как надо?

Алексей сдержал улыбку: эта совершенно очаровательная девочка, которая демонстрировала взрослые мысли так же ярко, как и наивность, его поражала.

– Надо по-честному. Репетируй и оттачивай то, чем хочешь поразить зрителей. Будь уверена в своей игре, как бы ты в итоге не сыграешь. И в первую очередь будь честно перед собой. Это, пожалуй, даже сложнее, чем все эти игры. Попробуй думать, что ты выйдешь на сцену, возьмешь скрипку и сыграешь мелодию, которая тебе нравится, которую ты хочешь, чтобы люди услышали и над которой ты долгое время работала. Уже вот это осознание даст тебе ту загадочную улыбку, которая будет напрягать и деморализовать твоих соперников. Ты не хвастаешься, чем ты их покоришь, а значит, они не знают, чего им от тебя ждать, и нервничают от этого.

– Вот это круто, – медленно проговорила Алина, во все глаза глядя на Алексея и осмысливая, что он сказал.

– Так, Алинк, время уже. Давай, иди повтори, по чему тебя завтра контрольная и спать.

Алексей подумал, что Алина будет сопротивляться и захочет еще посидеть с ними, но она послушно кивнула, поблагодарила за ужин и исчезла с кухни; где-то в квартире негромко хлопнула дверь.

Наташа хмыкнула и стала убирать со стола.

– Это она перед тобой красуется, обычно ее не загонишь ни уроки доделывать, ни спать. Ой, ничего, что я на «ты»?

– Нет, конечно, мы вроде ровесники, чего фамильярности разводить.

– Только Алинке не позволяй, а то ей волю дай. Взрослая она не по годам…

– Да, я тоже это заметил, проскальзывает бывает…

– Еще чаю?

– Да, пожалуйста. Чашечку, и пойду.

Наташа кивнула и включила чайник. Пока они разговаривали, она ловко убралась на кухне, вытерла руки о вафельное белое полотенце с колосьями пшеницы по краям и села напротив.

– Спасибо, что помогаешь Алинке. Дядя Саша не всегда может, а ей нужна твердая рука, чтобы дров не наломала, я порой с ней не справляюсь.

– Рад помочь, – кивнул Алексей. В голове гуляли вопросы про родителей и их такую разницу около дести лет в возрастах, но он не любил сплетни и, если нужно будет, когда-нибудь узнает. Или нет. Это тайна общаться с сестрами ему не мешала.

Наташа налила им еще по чашке, подвинула ближе к Алексею медную вазу с печеньем и обхватила кружку двумя руками, грея тонкие пальцы.

– Ты один живешь? – спросила она, мельком глянув на Алексея.

– Большую часть времени – да. Отец постоянно в разъездах. Он у меня тренер по боксу у детей, в местной спортшколе работает. Постоянно или там, или куда-то на соревнования с ними мотается.

Уголки пухлых розовых губ дернулись в улыбку, но тут же поникли – Наташа, что-то про себя решила и вздохнула.

– Наши родители погибли недавно. Ну как недавно, восемь месяцев уже прошло, – с грустью сказала она, не глядя на Алексея. Он замер, внимательно слушая. – Разбились на машине. Вообще, там была наша мама и Алинкин отец, дядя Сережа, мне он отчимом был, но я его отцом считала. Родного отца я не знаю. А дядя Саша – брат мамы. В общем, сложно все, но остались мы втроем. Дядя Саша был женат, но жена ушла, детей у них нет, нас опекает как может. А я после всего сразу опеку над Алинкой оформила. Мы в Москве жили тогда, до аварии, да вот с год, нет, два года, как переехали сюда. У отчима тут фирма развивалась, так было удобнее. Квартира у нас тут была большая, но как все случилось, я ее продала и эту купила, нам с Алинкой хватает, к школе близко и «подушка» образовалась. Алинка – умничка, старается. Но я побаиваюсь ее подросткового возраста, он уже проявляется, и порой мне не хватает сил, терпения и как будто авторитета. Я привыкла с малышами, они мне в рот смотрят, а со старшими ребятами сложно. Из-за переезда она год со скрипкой пропустила, переживает теперь, что отстает. – Наташа вдруг улыбнулась и посмотрела на гостя. – Ты бы видел, как она обрадовалась, когда услышала скрипку на этаже, я тебе передать не могу. Долго она держалась, прежде чем вчера к тебе позвонила. – Наташа совсем разулыбалась.

Алексей улыбнулся в ответ, но на сердце было тоскливо. Бедные девочки, пережить такое горе, остаться совсем одними. Ужасно.

– Мы с отцом после смерти бабушки тоже решили квартиру поменять. Та большая была для меня одного, пока отец в разъездах, и эту нашли. Самый плюс, что она последняя в коридоре и меня почти не слышно. – Он глянул на Наташу, та внимательно слушала его. Ему вдруг стало жарко, он спешно поднес пустую чашку к лицу, делая вид, что пьет.

– Еще чаю? – спросила Наташа, вставая с табуретки. Она посмотрела в окно и закуталась в тонкий кардиган. – Ой, там дождь, оказывается. Будешь еще чай? – повторила она.

Алексей колебался, ему не хотелось уходить и оставаться одному в квартире. Впервые за несколько лет он почувствовал, как он одинок.

– Пожалуйста, но точно последнюю, – кивнул он.

– Чая много не бывает. И если он хорошо пьется, то надо пить и наслаждаться – так мама говорила, – улыбнулась Наташа и забрала у него чашку.

Дверь в кухню скрипнула, и в проеме появилась ражая копна с вопросом:

– Сидите еще?

– Сидим. А ты все сделала? – строго спросила Наташа, доставая третью чашку.

– Сделала. Да там по истории могут спросить, я все знаю, там просто.

Алина села напротив Алексея и подперла щеки, готовая слушать:

– А что у вас за конкурс будет?

– Конкурс молодых талантов, – почему-то смутился Алексей и поспешил прояснить: – Со всей страны отбирают талантливых музыкантов с разными инструментами, не только скрипка. Победитель может получить место в известном оркестре.

Да, так звучало куда солиднее.

– А-а-а, – разочарованно протянула Алина, – значит, вы скоро уедете?

Алексей недоуменно уставился на нее и посмотрел на Наташу, у которой тоже мелькнуло огорчение в глазах.

– Я поеду в Нижний на первый тур, – пояснил Алексей, – а потом вернусь и буду ждать результатов. Если пройдут, потом будет второй тур и может быть финал. Эти этапы уже в Москве.

– Ну вот, я ж говорю, уедете, – вздохнула Алина.

– Почему ты так решила?

– Ну как? Вы победите и уедете.

Алексей разулыбался, глядя то на одну, то на другую сестру:

– Погодите до «уехать», я еще даже на первый тур не съездил.

Алина вздохнула, глядя в чашку, которую перед ней поставила Наташа.

– Вы точно победите, – обреченно заключила она и потянулась за печеньем.

Алексей поискал поддержки у Наташи, она только мотнула головой, мол, не обращай внимания, но и в ее глазах от него не ускользнула грусть.

– Мне очень приятно, что ты веришь в мою победу.

– А вы разве не верите? – прищурилась Алина.

Алексей задумался. Еще позавчера он жаждал этой победы больше всего на свете, а сейчас? Он понятия не имел, что ему делать без скрипки, но и конкурс внезапно стал меркнуть на фоне последних впечатлений.

– Верю, – серьезно кивнул он. – Но предстоит еще много работы, знаешь же, что новая струна должна усесться, прежде чем зазвучит как надо, так что придется нагонять.

Алексей допил последнюю чашку и ушел домой.

Он долго не мог уснуть, прокручивая в голове прошедший вечер и предстоящий конкурс, и пытался найти себя в этих событиях. И почему-то не находил. Если еще недавно, он чувствовал себя в ловушке, то теперь казалось, что клетку совсем закрыли, и как из нее выбираться он совершенно не понимал.

Впрочем, он не до конца понимал, почему так померк конкурс, и решил все же исполнить задуманное, победить во всех турах, дойти до финала и напомнить о себе музыкальному миру. А там, может, уже и сам будет выбирать, где он хочет звучать.

Он подумал: хочет ли он всемирной славы? Пожалуй, да, но чтобы его услышали. Ему нравилось видеть завороженные лица слушателей, такие же, как были у соседок сегодня. Сначала удивление, а потом этот импульс податься вперед, чтобы услышать, уловить, понять, не пропустить ни ноты. Вот что ему нравилось в исполнении, вот как он хотел выступать.

Он понимал, что сольными звездами становятся единицы, те, что будут на слуху и чьи истории станут слушать. И что даже первая скрипка не даст ему той воли, какую хотел он. Он хотел быть лучшим, исключительным, уникальным в толпе таких же уникальных. И победа в конкурсе, он вдруг понял, не смогла бы ему это дать.

Глава 6

Крепко прижимая к себе кофр со скрипкой, Алексей прокручивал в голове мелодию, трясясь в междугороднем автобусе, который ранним утром увозил его и еще дюжину работяг из Ворсмы в Нижний Новгород.

Он успел ее отточить до состояния, когда сам остался доволен собой. Струна прижилась, скрипка ее приняла и звучала так, как Алексей того хотел.

Оставшиеся полторы недели до первого тура пролетели совершенно незаметно. По утрам Алексей привычно упражнялся, днем работал, а вечером приходила Алина и звала его на ужин. Пару раз он попробовал аккуратно отказаться, но она начинала заваливать его вопросами по музыкальной литературе и, пока он отвечал или неосмотрительно вступал в обсуждение, уводила в соседскую квартиру.

Она жарко спорила и смело высказывала свое мнение, от ее напора можно было спички зажигать. Алексей не сразу осознал, но ему было чертовски интересно разговаривать на узкие музыкальные темы с этой двенадцатилетней девочкой.

С Наташей ему тоже нравилось разговаривать, но, когда Алина уходила доделывать уроки или ложилась спать.

Алина показала Алексею, как медленно разучила всю группу триолей и получила заслуженную похвалу с подсказкой, как теперь их добавлять в мелодию и ускорять исполнение, чтобы дойти до темпа, заявленного в нотах.

Наташе Алексей рассказывал про бабушку, отца и жизнь в Москве, когда он после консерватории играл в камерном оркестре и был счастлив.

Она видела тоску в его глазах по тем временам и искреннем сочувствовала – бабушку и оркестр он еще не отпустил.

Она делилась, что ей тоже нравилось жить в столице. У ее там были друзья, молодой человек и вся жизнь. Но остаться было нельзя, правда, она уже не помнила почему. И вернуться было нельзя, некуда было возвращаться.

Ворсма ей нравилась – тихий город, много зелени внутри и вокруг. К детям она привыкла, работа ей нравился, но и делилась, что иногда мечтает вернуться в Москву, а лучше вообще перебраться в Питер, в котором она много раз бывала и очень любила.

– Я в детстве мечтала работать в каком-нибудь здании, где есть искусство, – смеясь, признавалась она за чаем. – Музей или галерея. Или даже театр. Я понятия не имела, что там буду делать, но мне нравится мое состояние внутри, когда я прихожу в такие места. Жаль, у нас здесь ничего похожего нет. Я даже подумывала про библиотеку, но тогда мы с Алинкой там же и будем жить, а квартиру сдавать, чтобы хоть что-то кушать, – веселилась Наташа.

А Алексею почему-то было грустно. Он редко думал об искусстве как феномене, так как чувствовал какую-то тоску и разочарование, в том плане, что быть его частью прекрасно, но также ты можешь быть не прижившимся его куском, и оно никогда тебя не примет. Нужно очень четко и ясно осознавать, какую ступень, какую роль ты хочешь занимать в мире искусства и постоянно доказывать, что ты ее достоин. И никогда наоборот.

Наташе он этого не сказал, она уже говорила про школу, про Алинку, как она постоянно спорит с учительницей по музыке, и та постоянно вызывает Наташу и ругает Алинку и Наташу, что та не воспитывает в ней должного поведения. Наташа потом Алине высказывает, но на учительницу злится, ей не нравится, что Алину пытаются сломать, обстругать под какие-то стандарты. Наташа боялась, что ее чудесная сестра от этого потеряет свою чудесность, сломается, закроется и еще тяжелее будет переживать потерю родителей.

Алексей хотел Наташе как-то помочь, но не знал как. Ему нравились ее взгляды на воспитание Алины, но помочь он мог только в плане музыки.

Сейчас, прижимаясь к холодному окну автобуса, который крался сквозь утренний осенний туман, он думал, что когда вернется домой, предложить заниматься дополнительно с Алиной, чтобы она не потеряла талант. Он не знал, как учить детей, но почему-то чувствовал, что Алина ему в этом поможет.

***

Автобус выплюнул пассажиров на автовокзале и деловым ходом уехал на стоянку отдыхать после долгой поездки.

Алексей пошел на другую автобусную остановку ждать транспорт до центра города. Табло черным экраном давало понять, что еще спит, а по расписанию было непонятно, когда ждать следующую «карету».

Но переживать не стоило, в запасе было еще почти четыре часа, чтобы доехать, может быть, перекусить и разыграться.

Алексей с любопытством думал, сколько народу с его края придет на прослушивание. На сайте было указано, что если заявок по городу будет меньше, кажется, пятидесяти, то отбор будет объединен с другим городом. Никаких дополнительных сообщений Алексею не пришло, поэтому он решил, что все же желающих набралось больше минимума. Он достал старенький смартфон, который пустым экраном сообщил, что сообщений и звонков нет.