Летопись Кенсингтона: Фредди и остальные. Часть 3

P.P.S. Дядя Сэм не мог отчиститься еще год и три месяца и ходил весь в белой пыли, как паяц. Правда. через указанный срок он вдрызг разругался с племянничком, и тот выколотил из него всю дурь вместе с пылью. Так что все закончилось мирно.

/ – картинка №80 – / ВДАРИМ ПО ЧАЙНИКУ, или ВИВАТ ЭЛТОНУ ДЖОНУ! /

Однажды в Кенсингтоне случилось удивительное. Хотя начиналось все как обычно. Обычный торговый день на рынке. Вон Дэвид Боуи орет на слушателей, вдалбливая в их тупые башки смысл слова «эмпириокритицизм». Чу! Слышите стук машинки? Это Элтон вовсю печатает передовицу в новый номер «Ежедневного Ура». А вот и Фредди – видите, с блокнотом, строчит во всю ивановскую! Он записывает ругательства Коллинза, дабы донести жене последнего о двуличной и лживой натуре, с которой ей приходится сосуществовать – Коллинз был недавно избран почетным Несквернословом района. Отчего же ругается Фил? Оттого, что кто-то (сиречь Фредди) сыпанул в чан с «Двойным» горсть рыжих муравьев вкупе с двумя парами своих старых стелек. И разве не слышатся вам пронзительные клики: «Астроляяяябия! Кому астроляяяябиююю?!!». Конечно же, наш старый добрый Брайан Гарольдыч решил отделаться от этой мерзкой вещи, которой к тому же ему никак не удается найти применение, кроме как использовать в качестве грузика для квашения капусты.

В общем, обычное дело, согласитесь? Все, как всегда. И ВДРУГ!

В огромные бревенчатые ворота рынка вошла невиданная процессия! Впереди вышагивал Очень серьезный и деловой Мик Джаггер. Он волок за собой Джеймса Хетфилда с тележкой, стонущей под тяжестью огромного печатного станка. За ними плелся Кит Ричардс с тремя коробками, на которых огромными кривыми буквами было выведено соответственно «Шрифты», «Штифты» и «Гранки».

Далее в ряд следовали Билл Уаймен, Чарли Уотс и Рон Вуд, тащившие, как бурлаки, за собой на веревках различную утварь и предметы мебели. За Вудом на коленках полз Род Стюарт и с плачем умолял его вернуться в родную группу «Faces», которая, правда, распалась еще в 1974 году. За Стюартом же в тех же позах ползли Стинг и Брайан Адамс и упрашивали его не унижаться перед этим клюворылым.

Замыкал шествие Мышонок Мортен, норвежец, несправедливо принимаемый в Кенсингтоне за шведа. Он торжественно нес на вытянутых руках несколько пицц.

Вся церемония прошествовала в керосиновую лавочку, бывшую собственность Элтона Джона, который как-то в момент безденежья продал ее братьям Гибб из «Bee Gees», которые, в свою очередь, перепродали ее бородачам из «ZZ Top», а те, ясное дело, не замедлили загнать ее Мику Джаггеру за столь смехотворную сумму, что Джаггер неделю потом не мог вправить челюсть. А дело было в том, что ЗиЗиТоповцам (как и братьям Гиббам) до смерти надоел въевшийся в стены и пропитавший всю лавочную мебель керосиновый запах. Мик же, войдя в лавку, задрал нос и поинтересовался, не имел ли тут место, случайно, склад ароматических масел – уж больно приятственные флюиды витают в местной атмосфере. Ему тут же было дадено честное пожарницкое, что именно масла тут и проистекали. Джаггер обрадовался, и сделка была заключена. Чего? А, ну и обмыта, понятное дело.

Дверь за процессией плотно закрылась и тут же распахнулась вновь, пришибив невзначай любопытного. Любопытный, потирая лысину, скрылся к себе в «Щинок», а Мышонок, выскочивший из лавки, приладил на ее дверь табличку: «Редакция новейшей супергазеты „Чайник“. Рукописи не рецензируются и не возвращаются. Принимаем любые статьи от вольного народа Кенсингтона. Кляуз и жалоб на канализацию не слать! Администрация».

Нововведение чрезвычайно понравилось вольному народу, так как Элтон в редакцию своей «Уры» никого не пускал, а корреспондентов норовил облить чернилами или спустить на них своего бойцового хомяка. В «Скандалы и Ужасы Темной Половины Кенсингтона через Черное Зеркало» же никто и подавно ходить не хотел – кому нужна лживая и продажная газета? Тем паче, что после смерти ее официального редактора Боба Марли (при котором, кстати сказать, «Зеркало» побивало все рекорды продаж), все права на нее перешли к Коллинзу, и он по вечерам, после сочинения очередной нетленки и закрытия «Шинка» при свете черной свечи предавался нездоровым утехам в виде сочинения кляузных сенсаций типа «В Темзе выловили в доску пьяного снежного человечка размером с валяный сапог» или «Невероятное разоблачение злобного карлика Элтона Джона, носящего с пяти лет искусственную ногу и хранящего по этому поводу многозначительное молчание!». О том, каким же образом сам Фил узнал о протезе, редакция умалчивала и только упоминала Пятую поправку американской конституции. При усилении же расспросов негодный редактор сердился, топал ногами и обещал больше «Двойного» не делать ни под каким видом! «Кенсингтончик» в народе любили и поэтому старались не обижать строптивого шинкаря.

Звезда же господина Элтона норовила вот-вот закатиться, несмотря даже на то, что он после выхода скандальной статьи публично разоблачился на рынке и дозволял всем и каждому лично щипнуть его за якобы искусственную ногу, а потом ходил к доктору Габриэлу делать специальные свинцовые примочки.

Элтон Джон не для того же был рожден кенсингтонцем, чтобы вот так вот, запросто и без сопротивления, позорно отступить и сдать свои позиции. «Еще повоюем!», гордо говорил он, встряхивая своей на сей раз действительно искусственной шевелюрой. И – точно! Война была объявлена, но сугубо партизанская. Посему об этом никто не знал. Однако у «чайниковцев» с самого первого дня начались неприятности.

Для начала пропал ящик со штифтами. Возвращен же он был в таком виде, что Кита Ричардса пробило на землю. Каждый штифтик представлял собой миниатюрную копию лица Элтона Джона, скорчившего страшную рожу и высунувшего длинный язык. Срочно был вызван экипаж, и несчастного Ричардса пришлось отправить в Паддингтон, а точнее – в приемный покой доктора Питера Габриэла.

Здесь нам просто необходимо сказать несколько слов, а то мы знаем, есть такие шкодливые читатели, которым ежели не разъяснишь, что к чему – так еще и по судам затаскают!

Итак, откуда бы Габриэл – да в Англии? Мы верно поняли ваш вопрос? Так вот, читайте справку: бросив свое невыгодное и более того – вгоняющее в неизлечимую депрессию – дело набивки на Ваграмском мосту, доктор Габс двинул в Паддингтон, наголову разгромил тамошних лекарей и знахарей и уселся врачевать в заведении, которую собственноручно переименовал из кондитерской «Розовый слоник» в клинику «Пит и доктор Пар». Доктор он был, конечно, не ахти, но, если бы он кому-нибудь рассказал о своей первоначальной профессии, он никогда бы не зарабатывал больше 50 тысяч фунтов, ведь его чистый оклад насчитывал 6 штук, а остальное было магаром от благодарных паддингов.

Паддингтонцы же были потому такие благодарные, что слишком хорошо помнили своего прежнего врача – Роджера Уотерса. Этот, с позволения сказать, чудак, вместо того, чтобы с подобающим профессии достоинством исцелять людей, вбил себе в башку вздорную идею – принимать в свою клинику самых вредных, склочных, скучных и злобных негодяев. Им сразу же были приняты на работу Сид Вишез (пока еще тот был жив), Джонни Роттен, Боб Гелдоф, Мадонна и Дмитрий Ревякин. Последний, кстати, упрямо отбивался и кричал: «Недостоин!», но его раскачали и вбросили в лечебницу, не спросясь. Эти самые бравые ребята в течение какой-то пятилетки довели весь Паддингтон до ручки. В смысле, каждый паддинг, побывавший в клинике, по возвращении из оной садился за стол и писал письмо королевскому обществу защиты пациентов, если у него еще оставалось, чем писать. Письма же в Паддингтоне перлюстрировал человек Уотерса – купленный за франки Эрик Робертс, посему ни одна жалоба до места назначения не дошла. Дошли они все до Уотерса, и если несчастным просителям доводилось еще раз попасть в клинику, последствия сего неосторожного шага были печальны.

Вскоре, к вящей радости паддингов, «Скорая помощь» рассыпалась, как плохой сахар – кто-то умер, кто-то уехал на заработки в Америку, а кто и вовсе ушел. В результате Уотерс остался с глазу на глаз с Ревякиным, да и тот вскоре затерялся в бескрайних британских просторах. Ходили слухи, что за скверное отношение к благочестивым англичанам эти же самые благочестивые англичане поймали Ревякина в большой мешок, зашили его, засунули в большой ящик, заколотили его и отправили на историческую родину – к брату, в Калугу. Посему бравый доктор Айболит остался один, запил, стал играть в орлянку и покатился. Докатился он до самых Штатов, где продолжил славное дело лечбы, но такой дружной команды набрать уже не мог.

Вот таким образом Габриэл нашел горячую поддержку в Паддингтоне. Теперь, говоря языком классика, под каждым ему листом был готов и стол, и дом. Да и платили вкусно. Короче, прижился Габс. И тут-то ему и привезли Кита.

Габриэл был мужик понятливый. Он сразу все сообразил, составил диагноз и тут же показал Ричардсу чучело Элтона Джона в натуральную величину. Кит тут же очнулся, сказал «Запрягай!» и полез целоваться с отважным лекарем, и наградил его щедро, и бысть пьянка велика.

Элтон же Джон не унимался. Впоследствии им против чайниковцев были предприняты следующие диверсионные акты:

– облитие клеем печатного станка (починка – 5 дней).

– подкуп Дэвида Боуи и как следствие этого – недельное чтение лекций на наиболее наболевшие темы: «Что же с Фредди, товарищи?», «Когда же выйдет сольник Брайана? А? О!», «Бить или не бить – вот в чем вопрос!» (использование жезлов и подручных орудий Блюстителей в качестве пропаганды телесных наказаний к постановке проблемы), а также «Нужен ли народу «Чайник»? Не нужен народу «Чайник» (народные возмущения – 3 дня).

– похищение Мика Джаггера (поиск – день).

Киднеппинг толку не дал – «Чайник» все равно выходил с упрямством дикого осла. Элтон, ворча, выпустил Мика из сарая, придал ему ускорение хорошим пинком и глубоко задумался.

Конкурирующая же организация не дремала. «Чайник» раскупался с завидной быстротой, в чем была немалая заслуга Мышонка, который придумал чрезвычайно мудрый способ интриговации читателей. Он посоветовал не публиковать всяких дурацких статей в стиле «Ура» и с названиями вроде «Нужны ли мы нам?», а также насквозь лживых историй от «Темной половины», типа «Найден склад бивней нарвалов в спальне бабки Дикона! Пока не поздно, спасайте хищников!». Нет! Все было сделано гораздо проще! «Чайник» публиковал чрезвычайно правдивые статьи о кенсингтонском житье-бытье, снабжая их повышенной дозой иронии и сатиры. Так, в номере от 4 мая 1988 г. имелась такая картинка с натуры:

«РАСПОРЯЖЕНИЕ ПОЛИЦМЕЙСТЕРА. По заявлению полицейскаго бляха №354, содержатель „Шинка“ г-н Ф. Коллинз – тот самый, что является редактором навозной газетенки „Скандалы и ужасы Кенсингтона“ – в ночное время подает на улицах ложные сигнальные полицейские свистки, производя тем самым в районе фальштревогу. Почетный Блюститель Порядка Ринго Старр был неоднократно подло обманут этим поборником алкоголя и нарушителем сухого закона, равно и его подлыми подражательствами и ложными вызовами. В результате вольный кенсингтонский народ желает (и редакция присоединяется к его пожеланию) заявление вышеозначенного полицейскаго проверить г-ну Д. Р. Боуи, а равно и привлечь виноватого к ответственности (желательно, к неограниченной материальной). Заметку писал – М. Д.».

А вот что имелось в «Чайнике» от 4 июля 1988 г.:

«УЖАСНАЯ НАХОДКА! Найдены и могут быть получены в будочке г-на Д. Р. Боуи по предъявлению удостоверения личности и тридцати фунтов для надежности – искусственная челюсть и в завязанном мешке живой поросенок». От редакции: поросенок сдох. Приносим извинения и можем предложить курицу с двумя утятами. Редакция».

«ОПАСНОСТЬ ОТ ВОДЫ! „Ежедневное Ура“ сообщает, что приказчик одного здешнего магазина, пивший во время жары слишком много воды, заболел и умер. Нечего сказать, хорошую воду доставляет нам Лондонводопровод! Кстати, пары слов заслуживает и эта гуммозная „Ура“ – приказчик-то отлежался и до сих пор жив! Заметку писал – Нор Дув».

Также многочисленные отклики вызвала статья Мышонка. Он опубликовал ее под своей настоящей фамилией – все равно ее никто в Кенсе не знал:

«ПРЕИНТЕРЕСНЕЙШИМ ДЕЛОМ занимаются шведские туристы, притворяющиеся немцами, и немецкие путешественники, прикидывающиеся шведами, в центре Лондона. Они пишут на стенах Тауэра разные ругательства в адрес англичан. Не так давно одного из таких шведов или немцев застигли на месте преступления, и наш почтенный главред г-н Джаггер предложил ему на выбор спеть пятьдесят раз „Satisfaction“ или же слизать языком все, что было им написано. Несчастный швемец предпочел последнее, что и выполнил с честью на глазах у всех собравшихся. Хорошо, хоть мелом писал, а не чем похуже, хе-хе. Заметку писал – М. М. Текрах».

Дабы не нарушать стройности и целостности повествования (которое, надо сказать, уже порядочно затянулось), поместим также статью Ричардса, ставшую просто-таки венцом журналистского искусства и напечатанную в «Чайнике» от 27.07. 1989 г.:

«С БОЛЬШОЙ ПОМПОЙ прошло давеча праздненство в честь сорокалетия видного кенсингтонца и зубодрала Р. М. Тейлора. Празднество было отмечено неоднократным падением в чашу с пуншем мессира Д. Р. Дикона, имел место также салют и стрельба из небольшой пушки. Четыре человека, заряжавшие орудие, не без влияния крепких напитков всыпали в жерло целый мешок пороха и зажгли его простою спичкою. После взрыва от пушки остался только лафет, орудие было разорвано на мелкия части. По счастию, от этой забавы никто не пострадал, но двух гостей зацепило морально: коллега юбиляра г-н Б. Г. Мэй с перепуга опять потерял все волосы, а нашего любезного Председателя Хартии г-на Харрисона-ст. взрывной волной отнесло на ближайшее дерево, что, согласитесь, серьезно подорвало его престиж.

В тот же день состоялось отмечание дня рождения нашего почтенного главреда Мика Джаггера, что и ознаменовалось потрясающей дракой под занавес торжества. Нельзя не отметить отчет о празднестве, вышедший сегодняшним утром в газетенке, от которой за версту разит помойкой – «Ежедневном Ура». Мистер Э. Д., видимо, весьма высокого мнения о собственном таланте стихоплета, ибо он накропал отчет столь гнусными виршами, что даже рука не подымается назвать их стихами. Помещу лишь краткий отрывок, в котором Э. Д. описывает конфуз, происшедший с дедушкой Дж. Х.:

Дед висит и еле дышит, и ногой не шевелит.

Ветерком его колышет, и болит его гастрит.

Я позволил себе дописать сию «высокохудожественную» поэму:

Спас наш Джаггер бедолагу, снял он с дерева беднягу,

А вот старый смрадный Элтон никого не пощадит!

В таком вот аксепте. Заметку писал – Р. Китс».

Элтон Джон так оскорбился на слова «смрадный» и, в особенности, «старый», что закрыл газету и таинственно исчез. Перед тем ему удалось загнать свой дряхленький печатный станок Фредди, на котором тот решил печатать листовки в защиту работников целлюлозно-бумажной промышленности. Или еще какой-нибудь, ему было все равно.

Также Элтон оставил прощальную записку проклятым конкурентам и вероломным кенсингтонцам. Мы взяли на себя смелость привести здесь полный текст сего гневного заявления:

«Сами смрадные!!!».

А вот Стингу он посвятил эпиграмму на отдельном листочке:

«Хоть Стинг и рокер-музыкант,

Но по свому уму

Догонит он медведика

Лишь в будущем году!».

Написано коряво, согласны, но довольно остро. Медведь после сего задрал свой мокрый нос и ходил гордый. А Стинг – злой. Но мы-то знаем, почему Элтон так неуважительно отнесся к умственным способностям г-на Самнера. Из-за той поганой шутки. Как то есть – из-за какой? Неужто вы не знаете? Да ладно! Не заливайте! Разве мы не рассказали? Ага… Тогда ладно. Ну, слушайте.

Представьте себе дорогу. До-ро-гу, говорим! Обычную, английскую, невероятно чистую и сырую – из-за менталитета англичан и частых дождей. Невероятно благоухающую – из-за плохой работы кенсканализации – Элтон увлекся соревнованием с «Чайником», а Ангус просто физически не мог работать за двоих. Так вот. Дорога. По ней идет щеголеватый Самнер. На левом тротуаре – газетчик Билл Уаймен. На правом – газетчик Элтон Джон. И вот Стинг еще издалека начинает приветственно кланяться и махать зонтом Элтону. Подходя к нему, он раскрывает объятия и рот в лучезарной улыбке. Элтон уже вынимает самый лучший, неразрезанный экземплярчик «Уры», но ничтожный г-н Самнер обидно, нехорошо, гадко и просто подло щелкает пальцами перед трясущимся от обиды носом Элтона и круто заворачивает к Уаймену. Там они долго и противно хохочут вдвоем над обманутым Элтоном. Стинг покупает свежий «Чайник», усаживается прямо на край тротуара и начинает громко, сочно, с выражением читать передовицу, обычно чрезвычайно оскорбительную для Элтона, который злобно отшвыривает свой лоток и уходит.

Так продолжалось две недели, и в конце концов Элтон понял, что Стинг вовсе не собирается покупать у него «Уру»!!! Обида же на Самнера вылилась в его прощальном желчном письме. Ну, что? Все поняли и простили милейшего Элтона? И мы надеемся, что вы поймете и простите того, кто в отместку за все унижения и оскорбления поднял на уши целый округ и держал его в таком неестественном состоянии, пока жители не запросили пощады. Как же это произошло, только чтобы отвязаться от нас, спросит усталый читатель? А вот так!

Однажды утром зевающие и почесывающиеся кенсы вышли из домов на работу. Но их хватило только на то, чтобы дойти до мест заработка. Там они остановились и принялись. Кто – ругаться, кто – хохотать, а кто – обвинять правительство.

Ночью какой-то неизвестный шутник пробежался по району и, невероятным образом ускользнув от колотушки еженощно бдящего Кокера, исписал несмываемой краской все дома и заведения именитых кенсов. Писал же он преимущественно ехидные и обидные высказывания. Вот где пригодилось таинственному мстителю искусство складывать слова в рифмы. Рассмотрим несколько примеров, которые нам любезно разрешили рассмотреть обладатели этих самых примеров:

На поликлинике Роджера красовалась симпатичная челюсть с аккуратно выбитыми зубами и приписанными снизу стишками:

«Не ходите к зубодеру!

А пришли – давайте деру!»

Роджер с пеной у рта обещал поймать неизвестного шутника и вставить ему отменные новые зубы, для чего прежде вышибить старые. Но взрыв хохота заставил его повернуться к табличке, на которой уже имелись новые, неизвестно когда подписанные строчки:

«Доктор Албан – зубодрал,

Даже Смайла оббскакал!».

Лишнее «б», вероятно, было приписано для пущего оскорбляжа.

Конечно, в художествах был тут же обвинен Фредди – как пособник друга детства. Усугублялась же вина тем, что на доме у самого Фредди не было написано ничего. Поэтому Роджер просто подскочил к подозреваемому и затряс перед его носом клещами, угрожая и время от времени с шипением высовывая раздвоенный язык.

Но Фред тут же предъявил железобетонное алиби – в тот самый день, а равно и вечер, а равно и ночь он был занят. Отыгрывал в карты свою коллекцию японской мебели у дедушки Дж. Х., дяди Боуи, бабки Дикона и самого Дикона, которого внука, ясно вам теперь, щитомордые?

Алиби приняли к сведению, рассмотрели, слушали и постановили. Но, потому как других подозреваемых не было, Фредди на всякий случай все равно кинули в коллектор. Фредди был недоволен решением и из-за решетки ревел, как тур: «Мерзавцы! Я вам покажу, как мою алибю не признавать! Я невинен, как птица!».

Элтону Джону, сидящему на крыше, было очень стыдно – это он оказал другу медвежью услугу, не написав на его доме ничего. Фред к тому времени был единственным, кто покупал «Ура» (из-за программки тараканьих бегов в Брикстоне), и Элтон ему симпатизировал.

Этой же ночью Элтон, дабы доказать, что Фредди чист, как отбеливатель, начертал еще несколько девизов и воззваний на стенах и дверях.

У Боуи на будке появилась известная фраза из «Тома Сойера»: «О вам, я знаю, непривычно, чтоб говорил малыш публично…»

Ричи Блэкмору Элтон по доброте душевной написал: «Чисти зубы пастой „Флит“ – и живот не заболит!». Все в районе знали, что Блэкмор никогда не чистит зубы из принципа, и поэтому смеялись долго и непристойно.

На скорняжной мастерской Габриэла (тогдашнем филиале Ваграмской набивочной) была выведена нежная надпись: «Габриэл не лыком шит – мигом вас распотрошит!».

На стене же «Шинка» алело строгое: «Если хочешь быть здоров – опасайся поваров: Коллинза с кадушкою и барана с кружкою!». У Фила сразу поубавилось посетителей, а баран заработал нервный тик и подносом по рылу. На подносе была надпись: «От благодарных кенсов», но автором ее на сей раз был вовсе не Элтон…

А на крыше Брайана, известного в узких кругах фармацевта и знатока лекарств, крупно красовались слова: «Патентованное средство! Съешь его – и падай в детство!». Брайан, ругаясь, ежечасно бегал смывать надоедливую надпись (несмываемая краска у Элтона закончилась), но афоризм возникал вновь и вновь – написанный мелом, карандашом, маркером, дегтем (Брайан немедленно заподозрил Хетфилда, смазывающего дегтем колеса своей тачки, дабы они не скрипели, но кенсов по утрам все равно будили не петухи, а немилосердные вопли тачки). Хетфилд, в свою очередь, отмазался, показав свежую строчку, вьющуюся по боку тачки: «Джемс – скрипучий металлист, издает противный свист».

Кончилось все тем, что Мэй не вышел наутро на работу. Не вышел он и на следующий день. Озабоченные друзья и сослуживцы ворвались к нему в дом – и остолбенели. На полу гостиной, в куче лекарств, в слюнявке и ползунках на носу сидел мистер Мэй! При виде гостей он радостно улыбнулся, показав голые десны, и сказал:

– Аф-тя-тя!

После чего стащил с ног носочки, взял левую ногу в охапку, засунул ее в рот и принялся блаженно водить пальцами по деснам, издавая время от времени гулькающие звуки.

Через пять минут за ним приехали в чудной желтой карете с решетками на окошках…

Ну, а на закуску на ограде зоопарка возникла целая поэма, посвященная некоему Стингу…

Стоп, стоп! Чего вам, граждане? Чего? А! Вы хотите знать, что Элтон писал на домах издателей «Чайника»? Ну, вы же не маленькие, должны понимать, что такие слова в порядочных книжках не пишут! Включите воображение, или, за неимением оного, любой фильм в переводе специалиста по красивой нецензурщине г-на Пучкова.

Итак, вот зоопарочный текст, условно названный нами: «К С.»:

«В зоопарке Стинг с медведем морят голодом зверей,

И, выращивая брюкву, выдают за сельдерей! (зачеркнуто)

И, выращивая брюкву, кормят ею егерей!»

Всем было известно, что раз в месяц Стинг выпускал зверюшек из клеток. Надо же и зверикам размяться, говорил он лицемерно. На самом же деле в этот день подлец Самнер пускал в зоо всех желающих поохотиться…

Но мы продолжим. Не вся еще поэма-то! Далее было вот что:

«В зоопарке все в запарке, все охвачены тоскою.

Правит бал там глупый Самнер со своей глухой женою».

Стираемая каждое утро мрачным Стингом надпись аккуратно возобновлялась, но в бесчисленных вариантах:

«Правит бал там глупый Самнер со своей тупой женою»;

«Правит бал там старый Самнер со своей косой женою»;

«Правит бал плешивый Самнер со своей большой клюкою»;

«Правит бал там тощий Самнер со своей тупой башкою»;

«Правит бал там грубый Самнер с мишкой с липовой ногою».

Следующая злая нападка была сделана в замечательном опереточном духе:

«Старый Стинг совсем поехал – кормит он назьмом жену!

А медведь его плешивый воет волком на луну!»

Внизу чья-то лапа приписала: «Сам плешак».

Неизвестный с удовольствием откликнулся:

«Стингов бурый инкубатор собирает гуано.

Уверяет, что полезно и питательно оно!»

Примечательно, что Элтон не знал, что такое инкубатор, но был твердо уверен, что это кто-то такой мерзкий, с червивыми мозгами.

Жители района так привыкли к бесплатному развлечению, что ежеутренно обегали весь Кенсингтон, дабы почитать новые творения. Элтон воспрянул духом и решил приступить к открытым действиям. Прежде всего он помог Фредди бежать из коллектора, купил себе новый печатный станок, переманил из «Чайника» Мышонка на более высокий оклад и начал издавать обновленное «Ежедневное Ура!» (оно теперь писалось с восклицательным знаком). Но это уже была не та скучная газетенка, половину которой занимал отчет о внеочередном слете хомяководов и сусликоведов, а оставшееся место – протокол заседания церковного комитета со всеми зевками, кашлями и бурными и продолжительными аплодисментами. Элтон позаводил много разных развлекательных рубрик, гвоздем которых была юмористическая колонка «Кенсингтонцы скалят зубы».

Резкий же взлет «Чайника» так же быстро превратился в закат. Почему же? Да потому, что некогда дружная группа «Роллинг Стоунз» стала грызться, плеваться и ссориться, и, если они в музыканты они еще садились, то для газеты не годились. И посему «Ура» стало, как «Чайник», а «Чайник», соответственно, как «Ура». Вот вам и картинка, а мы пошли спать. Чересчур длинной она выдалась. Наши пальчики устали. Но вы не расстраивайтесь. Пойдите перекусите пока, посмотрите новости, там, примите душ, погоняйте рыбок в аквариуме или красивым узорчиком обстригите листья у любимой диффенбахии. А зато в следующей картинке вы узнаете, наконец, почему же Джон Ричард Дикон не любит читать книги Мэри Стюарт!