Урожай Мабона

– Хорошо, – кивнула девочка, хотя ей больше нравилось слушать истории и объяснения в устной форме, к тому же она еще толком и читать не умела, но огорчать дедушку ей не хотелось, тем более, когда он вдруг уделил ей специальное внимание. Такое бывало редко. С ними больше проводила времени бабушка, а дедушка, если и общался, то чаще с ее братьями, нежели с ней. Его больше увлекали беседы о серьезной литературе, которые Мэри-Лу, разумеется, поддержать пока не могла, но к ее удивлению, Роджер тоже не очень торопился их вести. А Уолли дедушка учил играть в шахматы. Роджер тоже умел, Мэри-Лу это знала. Она видела, как они время от времени играют с отцом. Но с дедушкой за клетчатую доску он почему-то не садился.

Глава 2. Отражение

«Какая замечательная погода!» – подумала Кэт, опускаясь за стол и глядя, как за окном веранды летят мириады дождевых капель, скатывающиеся струйками с яблоневых листьев и ревущими потоками бьющие с крыши. Перед молодой травницей пускала еле видное облачко пара горячая кружка чая. Большая и красная. Потянув льющийся из приоткрытого окна влажный воздух, Кэт мечтательно улыбнулась.

Полосатый растянулся у кресла, слегка помахивая кончиком пушистого хвоста, посмотрел через щелки глаз на хозяйку и снова лениво сомкнул веки, оставив одно ухо повернутым в ее сторону.

Опуская локти на стол, Кэт протяжно вздохнула. Прекрасно же, когда за окном умиротворенно барабанит дождь, впитываемый благодарными корнями плодовых деревьев, а тебе никуда не нужно спешить. Можно накинуть на плечи тонкую шерстяную шаль, заварить чая и сесть любоваться сочными оттенками зеленого в саду через окна, исполосованные подтеками влаги.

Кэт определенно любила дождь.

Вытянув под столом ноги, она поскребла голыми пальцами по половицам. Полосатый приоткрыл глаза. Кэт повернулась к нему и показала язык. Приоткрыв глаза шире, кот укоризненно глянул на нее, потом потянулся, устраиваясь поудобнее, и демонстративно укрыл морду хвостом.

В дымке дождя за окном плавно сгущались сумерки. Решив, что в такую погоду уж точно никто не придет, Кэт подумала, что пришло время немного поколдовать…

Скользнув в комнату, она принесла оттуда потертую книгу и раскрыла ее на заложенной сухим листом сирени страницу. Прокручивая в пальцах черешок, Кэт перебегала по строчкам, вздрагивая ресницами. Конечно же, она хорошо помнила этот рецепт, но все же было приятно дотронуться до пахнущих старой бумагой страниц с ее убористыми карандашными пометками на полях. Учиться ей всегда нравилось…

За зеркалом окна полыхнул белый огонь, и на мгновение сад озарился, демонстрируя синеватые очертания корявых стволов, и почти сразу переливом раздался раскат грома. Гроза нависла практически над горой, на подоле которой бисерным узором переплетались улочки Дорфштадта. Гремели последние грозы этого сезона перед тем, как смениться шелестом холодных затяжных осенних дождей. Впрочем, в такую жару сложно было помышлять о предстоящем сентябре как об осеннем месяце. Кэт снова опустила глаза на страницы, тихонько в повторении шевеля губами, неспешно прокручивая листочек в пальцах то по солнцу, то противосолонь…

И снова громыхнуло, словно у самой крыши, предваряя небесную колесницу громовержца отсветом белых огней. Губы девушки шевелились все сильнее, и вот уже из них начали вырываться слова.

Кот, еще недавно дремавший у кресла, встрепенулся и сидел, настороженно вращая ушами, а его хозяйка уже не замечала, что из уст вылетают слова совсем не те, что были изображены на страницах.

В третьей яркой вспышке Кэтрин дернула ресницами: в зеркальном отражении окна за фигурой сидящей девушки вдруг отразилась иная, стоящая поодаль. Кэт резко обернулась. Но комната была пуста.

За вспышкой последовал рокот, и лампа в старом бумажном абажуре жалобно мигнула. Кэт вскочила, последовал хлопок, и на пол посыпались осколки. В комнате стало темно.

Непроизвольно сжимая в кончиках пальцев черешок сухого листа, она уперлась в стол, обозревая темное пространство веранды, как будто деревянная столешница чуть пониже талии девушки могла поддержать ее. Плавно подняв правую ладонь, Кэт вытянула руку, ощупывая воздушное пространство перед собой, как если бы хотела сдернуть с него занавесь темноты. Стоя босиком, она не хотела шагать вперед, боясь наступить на осколки лампочки, не выдержавшей перепада электричества.

Но это было далеко не единственное, чего она опасалась.

Неожиданно что-то ткнулось ей в ноги, и Кэт чуть не вскрикнула. Теплый пушистый бок Полосатого прижался к голой коже. В какой-то момент в густоте воздушной темноты ей почудилось некое очертание.

– Кто ты? – негромко, но четко воззвала она к видению, не опуская руки́.

Ответа не было, и только дождь грохочущей пеленой занавешивал ночь за окном. В комнате стояла худощавая девушка в майке и юбке чуть ниже колен, тянувшая в прозрачный мрак ладонь, и кот сидел у ее ног.

– Надо зажечь лампу хотя бы, – звук собственного голоса немного успокоил ее. Кэт опустила листочек на страницу и закрыла книгу. Никаких книг, особенно магических, не следовало оставлять раскрытыми наружу.

На ощупь она прошла к полке и чиркнула спичкой, затем накрыв трепещущий огонь керосинки длинной стеклянной трубкой. Эта старая лампа досталась ей вместе с домом и, видимо, была с тех времен, когда сюда еще не подвели электричество. В ее тусклом свете под пристальным взглядом Полосатого Кэт убрала осколки, а потом принесла с кухни коробку и, тщательно порывшись там, извлекла запасную лампочку.

– Последняя… Надо бы еще купить. – Установив табуретку под люстрой, она ввернула лампу, потом зажгла свет.

Лампочка была меньшего вольтажа, и комната показалась девушке плохо освещенной, тени от предметов лежали длинными и кривыми полосами, а половицы пола выглядели охристыми.

– Напомни купить завтра нормальных лампочек, – сказала она Полосатому.

На всякий случай Кэт снова поводила раскрытыми ладонями в воздухе. Он чувствовался однородным, не плотнее обычного, наполненного дождевой влагой, воздуха.

«Не могло же мне показаться?» – Кэт снова посмотрела на кота, но тот уже, как ни в чем не бывало, направился к миске и, задрав хвост трубой, взирал на девушку с откровенным удивлением. В блюдечке было пусто.

* * *

Утром после дождя все дышало свежестью, и Кэт захотелось впустить ее в дом, окончательно разгоняя остатки вчерашнего непонимания и сомнения. Распахнув все окна, Кэт набрала в ведро воды и, закинув туда отмачиваться половую тряпку, принялась пока тщательно вытирать широкую деревянную поверхность стола. Ветерок ерошил мокрые после умывания завитки волос у лба и скул. Наведение порядка стало для Кэт продолжением легкой утренней разминки.

Любая ведьма знает, что уборка – это не просто необходимое бытовое действие, а сакральный акт. Недаром ведьмы летают именно на метлах. Соблюдение и наведение чистоты необходимо: расчищая пространство, освобождаешь место для нового в своей жизни, сбрасывая тянущие узлы, обрывки паутины ненужных мыслей. Беспорядок – вытягивает энергию. В пыльном захламленном помещении всегда меньше сил – такое может заметить любой человек, если проявит внимательность к себе, но ведьмы буквально чувствуют это.

Кэт старательно орудовала щеткой, и завитками вздымалась пыль с крыльца. Особенно тщательно мела она у порожков – всех переходных граней между комнатами, между внешними и внутренними пространствами дома, каждую ступень лестницы и крыльца. Ведь любая дверь – это тоже граница, и там часто задерживается и застревает Что-то, цепляясь за подол каждый раз, когда кто-то минует ее. И последний, но немаловажный этап – вода. Кэт не использовала никаких дополнительных чистящих средств. Только прозрачная колодезная вода. Для этого она даже вышла, обогнула дом и набрала прямо из колодца, а не из крана, в старое металлическое ведро ледяной воды. Под землей та хранила холод, несмотря на влажное марево жары, скатившееся в эти дни в долину. Набирая воду, Кэтрин подняла взгляд на заросший склон горы, прикрыла глаза и мысленно скользнула по нему до вершины, где даже летом поблескивали на солнце белые осколки снежника и сероватые вымоины ледника. Коснулась их и почувствовала холод. Потом она приложила ладонь ко лбу, ладонь ее тоже была холодна.

Тряпка вцепилась в щербатую поверхность половиц. Упираясь ногами и напрягая руки, Кэт принялась надраивать пол на веранде, пока та покачивала раскрытыми створками окон на ветерке, словно ленивыми флюгерами. Дом со всеми распахнутыми окошками напоминал странное насекомое, собирающееся взлететь.

Когда она добралась до второго этажа, рубашка уже липла к телу, а влажный теплый воздух не давал охлаждения. Он пах свежестью сада, и Кэт нравилось это ощущение. Окна на чердаке с травами были приоткрыты практически все время, для правильной просушки. Здесь Кэт пробежалась только влажной щеткой, чтобы не взметать пыль. Травы давали свою атмосферу, в которую вторгаться не хотелось. Это был особый островок дома. Впрочем, каждое пространство имеет свой характер. Спальня и рабочий кабинет, где соприкасаешься с мыслями или снами в уединении, веранда-гостиная, открытая для гостей, кухня – некая изнанка ковра жизни, где у любой хозяйки припрятано свое зелье. Все эти места подстраиваются под соответствующие нужды, а затем начинают подстраивать их обитателя. «Не стоит относиться небрежно к пространству, ибо мы как деревья, вплетены в него, даже если нам кажется, что мы отдельные существа», – напоминали ведьмам наставницы.

Утирая лоб тыльной стороной ладони, Кэт опустилась на постель. «Ну вот и все». Воду она вынесла на задний двор и вылила под яблоню, росшую ближе всего к подъему на гору. Редкие яблони за домом были наиболее корявы и покрыты мхом, и в отличие от тех, что росли перед домом, практически не плодоносили.

Бросив еще один взгляд на склон, Кэт ополоснула ведро и ушла в дом. С тех пор как ведьма встретилась с Горой по обе стороны Границы, она еще ни разу не поднималась наяву к границам снежника, даже не проходила полностью через зону леса. Говоря себе, что сейчас ей незачем туда идти или что она занята другими делами. Но время сбора трав еще не было завершено. Конец лета – начало осени – благодатный сезон для заготовок многих дикоросов. Собирала она не только травы, но и корневища некоторых растений, запасающие к холодному сезону питательные и полезные вещества, ягоды, скоро и грибы, которые потянутся живописными гирляндами по дому, однако не на чердаке с травами. Сушить их вместе не стоило.

Быстро ополоснувшись прохладной водой из ковша, Кэт достала из погреба творог. Полосатого все утро не было, и она положила только себе в расписную глиняную плошку, а сверху – свежего яблочного варенья и, наконец, села завтракать.

«Надо идти, – понимала она, уплетая творог, – в эту субботу. Луна растет – можно брать». Чему-то луна сил добавляет, у чего-то отбирает. Есть такие растения и их части, что лучше собирать в худеющую луну, но многие, особенно для лекарственных сборов – лучше в растущую. И только для особых зелий собирать травы нужно в полнолуние или новолуние. Такие Кэт собирала редко и сушила поодаль от остальных, дабы не влияли они на обычные сборы.

Где-то за забором звякнул колокольчик. С веранды калитку было плохо видно в зарослях кустов, но уже скоро у дома показался велосипед и его наездник, ведущий железного коня под уздцы.

Молодой помощник почтальона снял фуражку и помахал через раскрытое окно веранды. Отставив тарелку, Кэт поднялась и быстро выбежала на крыльцо.

– Доброе утро, Виктор!

– И тебе, Кэт! Проветриваешь? – он оглядел топорщащуюся гребнями створок веранду. – Жара какая, да? А нам начальник даже не разрешает форму на что-то полегче сменить. – Действительно, почтальон был в фирменных брюках и рубашке, но пиджак болтался длинными рукавами на руле велосипеда. – Вот, – он извлек из сумки два конверта, и протянул девушке. – И еще вышла новая городская газета, хочешь оформить подписку? – из другой сумки, полной крепких печатных свертков, он выхватил один, и Кэт ощутила яркий запах типографский краски. – Нам положено всех спрашивать… – извиняющимся тоном пояснил он.

Зажав письма под мышкой, Кэт из вежливости взяла посмотреть газету. Она не интересовалась периодикой, особенно новостной. Все, что было действительно важно, приходило к ней и без газет, к тому же по-настоящему важных вещей там и не писали. Перед ее глазами заплясали заголовки новостей городка и окраин, рамочки объявлений, предложений вакансий и сообщений об открытии новых заведений.

– На предпоследней странице есть советы по садоводству и заготовкам, – сделал попытку Виктор.

Кэт кивнула и пролистала до конца.

– Давай, я возьму этот номер и подумаю, – неожиданно для себя сказала она. И зачем это ей газета? Разве что банки прокладывать? Яблоки-то она не станет, их лучше соломой. – Как твои дела, Виктор?

– Да потихоньку. В центр переводить пока не хотят. Вот Флоранс повезло с офисом… – произнес он задумчиво.

– Флоранс?

– А, да, я не говорил разве?.. – он немного смутился, хотя между ним и Кэт вопрос этот давно уже был улажен. – Мы с ней… Ну она работает в центре, в туристическом бюро фрау Кляйн. Ты, наверное, не знаешь…

– Фрау Кляйн, ты сказал? – Кэт невольно улыбнулась, вспоминая своих юных друзей. Интересно, как они там проводят время у родственников? – Отчего же. Я знакома и с ней, и с ее семьей.

– Да… – это почему-то снова смутило почтальона.

– Она у меня сбор покупала, – Кэт решила не упоминать обстоятельств знакомства с другими членами семьи. – А ведь… – спохватилась она вдруг – ей, кажется, коллега по работе меня посоветовала. Быть может, как раз Флоранс? Тогда выходит, это тебя я должна благодарить за рекомендацию! – рассмеялась Кэт.

Виктор тоже улыбнулся.

– А ведь и впрямь, я ей говорил о твоем деле! Вот так совпадение.

В совпадения Кэт не верила. Все было взаимосвязано, только вот жаль, что часто неизвестно, как именно… Впрочем, может, и к лучшему.

Когда Виктор ушел, Кэт вернулась к незавершенному завтраку на веранду, привычным жестом бросила на угол стола газету и одно из писем, в официальном конверте, решив этими вещами заняться позже. Второе было от Элайзы, и раз послано обычной почтой, то, очевидно, не тайного содержания. Кэт налила себе чая и распечатала конверт.

* * *

Отпроситься у бабушки не составило труда. Младших брата и сестру на него не вешали, и Роджер был относительно волен в распоряжении своим временем.

– На верхние пастбища?.. – задумалась фрау Кляйн. – Надо бы тебе сделать бутербродов. И не забудь…

– Надеть панаму, – кивнул Роджер, которому об этом напомнили несколько раз за это утро.

Нарезая хлеб, бабушка уточнила:

– Значит, это дочка Бруннеров с соседней фермы?

– Марта, – кивнул Роджер. – У нас нет фляги? Не хочется бутылку брать…

– Где-то была… – она раскрыла нижний ящик и, громыхая кастрюльками, извлекла из его чрева плоскую флягу в потертой тканевой оболочке. – Держи, ополосни только. Мы ей давно не пользовались.

Роджер отвинтил крышку и слегка понюхал. Бабушка укоризненно глянула на внука, а потом вернулась к бутербродам.

– Марта, точно, это их средняя, кажется. Ее старшего брата я редко вижу, а вот младшие мальчики, как правило, там же на ферме, когда захожу за молоком, вертятся рядом с матерью, – с улыбкой продолжала она. – Марта – хорошая девочка, ответственная…

Роджер тихо вздохнул и скрылся с кухни.

На место встречи он пришел заранее, с небольшой сумкой через плечо и в тряпичной шляпе бежевого цвета с полями. Другого головного убора дома не нашлось, но мальчика это мало смущало. В любом случае, уж лучше так, чем снова лежать в траве, прибитым дневным солнцем, а потом спать полдня. Большее беспокойство ему причиняла старая фляга его деда. Но без воды в этот раз выходить было совсем неблагоразумно. Надо будет попросить отца купить ему флягу, решил Роджер. И отчего он никогда не думал о такой практичной вещи?

Он сел у валуна, прислонившись к его еще не прогретой поверхности спиной и откидывая голову. По небу тонкими струйками тянулись редкие облака, предвещая очередной знойный день.

– Эй, что это ты? Рановато для солнечного удара! – раздался рядом веселый голос.

Марта стояла перед ним, как и в прошлый день, с флягой через плечо и небольшой корзинкой.

Роджер поднялся:

– Это ты каждый день на пикник ходишь? – кивнул он на корзину, не желая продолжать тему его вчерашней оплошности.

– Это? – удивилась девочка. – А, нет… – она приоткрыла крышку, – там подкормка для овец.

Роджер кивнул, несколько смущенно. В фермерских делах он понимал немного.

– Ну, пойдем, пока солнце не так припекает.

И она резво зашагала вверх. Сегодня Роджер чувствовал себя лучше и не отставал от нее.

– Расскажи мне про город, – вскоре снова заговорила Марта.

Этот неспецифичный вопрос поставил Роджера в тупик.

– Что именно тебя интересует?

– Ну как там вообще… – протянула она, качая в такт шагам корзиной.

Это пояснение понимания не прибавило, и он молчал.

Марта коротко глянула на спутника, махнув коротко остриженными волосами.

– Что, совсем нечего сказать?

– А здесь как вообще?

– Не поняла… – она даже замедлила шаг.

– Вот и я не понял, что именно ты хочешь узнать про город, – пояснил Роджер. Он вовсе не хотел показаться грубым, но искренне не знал, что отвечать на подобные вопросы.

Но Марта вовсе не обиделась и даже рассмеялась.

– Ну да, точно. Помнишь, я вчера тебе говорила, что с этого года буду учиться в городе?

Роджер коротко кивнул, было бы странно, если бы он забывал, что ему говорили столь короткое время назад.

– Ну а я ведь всегда только здесь и жила, понимаешь? В Дорфштадте всего несколько раз и бывала, да еще на ферме тети и дяди в соседней долине. Вот такая я путешественница, – и она повела краем рта в некотором недовольстве, как будто в этом возрасте подобное зависело только от ее решений. – У тебя много друзей в школе?

– Ни одного, – честно ответил Роджер.

Марта остановилась и посмотрела на него, расширив серо-голубые глаза, напоминавшие по цвету маленькие цветочки вероники.

– Ну тогда там хуже, чем я думала! У меня-то все подруги здесь. Но мы все в разные школы пойдем, а Петра и вовсе остается помогать родителям на ферме. Хорошо, что мой отец считает, что я должна учиться.

– Твой отец совершенно прав, – согласился Роджер. – Только ты сделала неправильный вывод из моих слов. Я лишь ответил на твой вопрос, друзей нет у меня. Почему ты решила, что у тебя их не будет? Здесь же у тебя есть. Логичнее предположить, что раз у тебя они есть здесь, то будут и там.

– Спасибо, – улыбнулась она.

– За что?

– За поддержку.

Роджер не совсем понял, почему она посчитала его рассуждения именно поддерживающими, и хотя ему было приятно, он почувствовал облегчение, когда они снова зашагали вперед, и не нужно было больше смотреть на девочку и чувствовать ее взгляды на себе. Взгляды людей в целом были весьма сильно ощущаемы Роджером. И говоря, он предпочитал смотреть чуть ниже или в сторону, лишь изредка проверяя выражение лица собеседника. Многих его сверстников раздражала эта особенность, и они даже посмеивались над ним. Но взрослые это воспринимали, как правило, легко, и Роджер находил более приятным общение с людьми старше себя. В этом смысле Марта стала неожиданным исключением, но ее взгляд сильно смущал, и общаться было куда приятнее, когда оба смотрели на змеившуюся перед ними тропку вверх по холму.

Дорога, впрочем, оказалась совсем не такой долгой, как описывала бабушка за завтраком, а Роджер тогда пожалел, что слишком рано упомянул о своем выходе, подвергшийся ремаркам младшего брата.

– В поход, да? – заметил тот с озорной улыбкой. – Укомплектовался по полной? Провизии взял на два дня? Может, еще плащ-палатку?

Несмотря на его шуточки, Роджер действительно захватил спички и перочинный нож на всякий случай, но брату он, разумеется, об этом говорить не стал.

По зеленой гриве склона были рассеяны белые и сероватые облачка овец. К детям они не приближались, продолжая стричь плоскими зубами сочную траву. Но вот среди них выделилось пятно поменьше и потемнее и, стремительно приближаясь, обернулось большой лохматой длинноносой собакой.

– Тихо, Ласси, тихо! Свои! – закричала девочка подскочившему к ней животному. Хвост охранника стада слегка дернулся, но потом собака подошла к Роджеру и внимательно и настороженно обнюхала. Единственный пес, с которым Роджер был близко знаком, был дружелюбный дурашливый спаниель Бена – Пиджен. И потому такая реакция весьма крупного животного мальчику не понравилась.

– Не волнуйся, Ласси добрая, – Марта ухватила собаку за ошейник и, подтащив к себе, принялась гладить, а потом хлопнула ее слегка: – Давай, гони их сюда, – и слегка присвистнула.

Только что вилявшая хвостом Ласси тут же сорвалась с места и принялась наворачивать крутые обороты вокруг стада, чуть ли не кусая овец за ноги. Те сбились в неравномерную толчею и рассеяно блеяли.

– Она натренированная, – пояснила Марта. – Отцу подарили Ласси еще щенком, друзья привезли откуда-то с севера. Там ее имя значит – «девочка», так они сказали. Эта порода довольно дружелюбная и очень умная. А так с пастушьими собаками лучше аккуратнее. Особенно, когда они одни сторожат, без пастуха. Когда гуляешь, никогда не проходи между собакой и стадом.

– Хорошее дело… – Роджер наблюдал, как лохматый зверь гонит облачко овец в их сторону, – как-то это безответственно слегка. Человек не может спокойно гулять, потому что оставленной без хозяина собаке может что угодно в голову взбрести, и тебе ей не объяснить, что просто мимо шел?

Марта повела плечами, раскрывая корзину:

– Собаки очень помогают. К тому же здесь и дикие животные есть, особенно на верхних пастбищах. Все-таки собака может их отпугнуть. Вон гляди, какая Ласси молодец!

Собака и впрямь очень резво справлялась со своими пастушьими обязанностями. Впрочем, когда овцы, наконец, завидели девочку с корзиной, они и сами припустили в ее направлении. Уже вскоре Марта и Роджер были окружены нетерпеливым стадом, овцы громогласно блеяли и беспардонно толками мальчика пушистыми боками.

– Вот, держи, – девочка извлекла из корзины горсть спрессованных катышков и протянула Роджеру, – прижми большой палец к остальным и дай им на протянутой руке.

Роджер с сомнением принял подношение, и был чуть не сбит одним из парнокопытных.

– А они ее не откусят?

– Не, они травоядные! – рассмеялась Марта. – Но пальцы лучше не растопыривай, особенно с лошадьми.

– Тут их и нет, – он вытянул руку, и тут же почувствовал на ладони мягкие овечьи губы. Теперь животные толпились двумя группками у каждого. – А что здесь?

– Витамины, в основном. Им нравится. Еще они любят лизать соляной камень. Но его брат уже принес. Тео сейчас на другом пастбище, там, где коровы, наши и соседские.

Когда с подкормкой было покончено, они двинулись чуть выше и сели под невысокое раскидистое деревце. Марта обтерла руки о платье, а Роджер предпочел сполоснуть свои из фляги. Ласси улеглась рядом с девочкой, но больше поглядывала на стадо, чем на хозяйку.

– Жалко только, что ваши городские школы так рано начинаются, – протянула Марта, устраиваясь на траве.

– Рано? А разве они везде не в одно время?

Марта помотала головой:

– Здесь ближе к октябрю. Все понимают, что очень много работы на фермах. Даже не знаю, как мои без меня управятся, – она вздохнула, поджимая губы.

Роджер молчал, обдумывая новую информацию. А Марта продолжила:

– У нас даже в первые недели стараются нового материала не давать, поскольку не все к началу школы приходят. Но если только младшие…

– Разве дети работают на фермах наравне со взрослыми? – наконец, Роджер сформулировал, что именно его смутило в этой истории.

– А что я не могу делать, что может моя мать? – Марта обернулась на него, разглядывая полевыми цветочками глаз. – Девочки нашего возраста уже в состоянии вести целиком хозяйство, даже замуж выйти… – это заявление, вырвавшееся у нее, слегка смутило ее саму, и она перевела взгляд на овец. – Ну то есть, такое сейчас редко бывает. Просто возможно.

«Мы в одном веке вообще живем? – подумал Роджер. – Ведь совсем же недалеко от города».

– Учиться важно… – как-то неуверенно для такого утверждения пробормотал он. «Важно» – так говорили взрослые, для него что-то было либо интересно, либо нет. Но то, что обучение было важным, никогда не ставилось под сомнение в его семье. Уолли мог стенать над обилием домашнего задания или нежеланием дополнительных занятий, но даже он не подвергал сомнению этот основной тезис.

– Да я-то понимаю, конечно. Отец вчера сказал, что смог устроить меня в школу в центре. Вот дела, – она дернула бровями. – Там небось все такие… – она выделила последнее слово интонационно, но вербально не пояснила.