скачать книгу бесплатно
А сама думаю, что согласна с тобой и нашим чувствам не нужны испытания. Но я не хочу печалиться сейчас, когда они сияют ярко и чисто.
– Вера, я нашел перо. Это тебе.
Ты кладешь на мою ладонь воздушный нежный огонек, как свое сердце.
– Как зовут эту птицу?
– Красный кардинал.
– Но она не живет в России.
– Наверное, прилетела из райского сада. Ты знаешь, Вера, красный кардинал живет с одной любимой всю жизнь. И я с тобой хочу всю оставшуюся жизнь…
– Где же ты раньше был? – грустно спрашиваю я.
Ты не отвечаешь. Это риторический вопрос-крик о несовпадении времен и траекторий наших жизней. Это и твой вопрос, но по-мужски менее эмоциональный.
– Послушаем?
Ты включаешь нашу любимую песню группы Scorpions
, обнимаешь меня, и мы танцуем, прижавшись так, что «долгу» и «принципам» нет места между нами. Песня вытягивает душу, приносит любовное томление и желание никогда не разнимать рук. Притягательная мелодия и волнующий тембр голоса, словно ритмичный заговор любви, пронизывает током. Мы без страха касаемся пламени и поворачиваемся лицом к полуденному солнцу – тени сомнений остаются позади.
Вечер приходит с Глиэром
и неземным голосом певицы. Как давно вечерами мы слушали «Концерт для голоса с оркестром»? Время становится золотой пыльцой, когда чарующий голос, захватив мою душу, возносится к небесам. Почему сольная партия дана не инструменту, а голосу? В нем – истинная глубина души, ее тонкая сущность. Слушай, как звенит страстное чувство в вибрации струнных, как сливаются щемящие волны тревоги и печали. Так звучат наши души. У них похожи голоса. И как вершина нашей нежности – аллегро второй части, вальс любви в форме рондо. Поэзия музыки и чувств. С чем сравнить нашу любовь? С этой нежной музыкой.
Лиловые сумерки сгущаются. Серебряным оком смотрит луна. Тишина ночи полнится музыкой неба. Мне снится алая птица, что теперь каждый день прилетает на мое дерево. И ты приходишь в мой сон. Твой голос волнует, касания нежны и воздушны. Ты не можешь исчезнуть, ты живешь во мне. Я становлюсь ветерком в твоей далекой стране, дождинкой в жаркий день, снежинкой на твоей ладони… Звенят трели красных птичек о нежности чувств и красоте любви. Им вторит дудук – мягкий и теплый, как твой голос. Он говорит о вечной печали песков, знающих тайну времени, и о том, что его невозможно унести, как песчинку, потерять, забыть…
Молитвенное ощущение счастья, что зазвучало мелодией Глиэра, уносит от печалей и сожалений к радости соединения. Я чувствую твои теплые руки, сухие губы, и начинаю дышать в такт твоему дыханию. Мы сливаемся с дыханием вселенной, а значит, с вечностью.
Осыпается песчаный холм – время струится шелестящим звуком. Слушай музыку времени – и оно вернется, когда страстно этого пожелаешь.
Ты не веришь? Тогда почему утром я увидела нежное алое перышко на твоем письме?
--
Scorpions. «Still Loving You».
Р. Глиэр. «Концерт для голоса с оркестром» (голос – Надежда Казанцева).
II. Невесомые желания
Шоколад
– Вера, посмотри, какое небо! Розовое, словно его посыпали золотистой пыльцой!
Голос Кати – будто колокольчик. Бывают же такие: они – как цветы ландыша, нежные, невесомые, звенящие, похожие на радость, которая тонко и чувственно приближается, осторожно прикасается, намекает: «Ну что ты… Все еще впереди. Я только маленький отзвук большого счастья».
– Ох, Катя, как я рада, что ты наконец-то приехала! Я тебя так давно звала к себе, в мой райский уголок, – отвечаю я подруге.
Мы сидим на веранде и пьем марокканский чай: мята, корица, бадьян, лимон – вкусы и ароматы, переплетаясь, чаруют и волнуют.
Какой же еще чай пить на закате, когда предвечернее волнение окутывает мир?
Остывают лучи дня. Розовые блики на верхушках гор сменятся густой вишневой акварелью цвета старого вина и постепенно исчезают, оставив ощущение любви, что возникла от созерцания гор, неба, заката; от ароматов сада и вечерних звуков.
Горы темнеют, кто-то невидимый очертил их контур графитом. Душа замирает в ожидании колдовских сумерек, в предчувствии.
Мы говорим, говорим, говорим…
Запели цикады. Когда они исполнят свою ораторию, наступит полная темнота. Беззвучие. Музыка теперь внутри – там, где душа.
– Ты так и не ешь шоколад? – спрашивает Катя.
Она привезла его много, хватит всей семье. Катюша все хочет, чтобы я вернулась к моему когда-то любимому лакомству. Она чувствует, что лишь тогда произойдет мое полное возвращение к жизни.
Нераскрытые коробочки лежат возле вазы с фруктами: After Eight, Lindt, Mozart.
Я вспоминаю, как мои старшеклассники писали сочинения под негромкую музыку Моцарта. Он часто звучал у нас на уроках…
И опять я о своих учениках. Катя терпеливо слушает. Она знает мою страсть: мою работу, мой театр, вечера поэзии. Теперь мне этого не хватает, как не достает общения, задушевных разговоров. Не достает любви – что уж скрывать…
Ночь располагает к таким мыслям.
Мы не сразу замечаем, что гор уж нет, темнота прикрыла их своей невесомостью. Небесная чаровница открыла шкатулку с украшениями – и посыпались алмазы, рубины, сапфиры…
Драгоценное небо расширяется, пространство магически влечет в неведомые дали. А душа… Душа упорхнула в детство.
Катя задремала в уютном гнездышке – так мы называем наши овальные диванчики. У моей подруги был долгий перелет из Дюссельдорфа, где она живет уже много лет.
* * *
…Мы только переехали на Волгу, достраивали дом, мама еще не работала. Семья у нас большая: дедушка с бабушкой, я с мамой, ее сестренка, племянница.
Поехали в город Волжский (минут двадцать от нас) за покупками к школе – я собиралась в первый класс. Когда закончили, зашли в гастроном. На первом этаже я увидела сверкающие серебристыми боками ряды веером выложенного шоколада. Прошу:
– Мама, купи, пожалуйста, шоколад.
– Это не шоколад, а пачки сигарет, – ответила она.
Я поняла. Как говорит мама, я всегда была понятливой девочкой.
Несколько дней назад я ходила за хлебом в наш магазин. Там увидела солдат. В руках они держали плитки шоколада, отламывали квадратики, ели, а я смотрела на них, не отрывая глаз. Я не знала вкуса шоколада, но поняла, что это не просто сладость, а что-то особенное.
Пришла домой, взяла прямоугольное печенье и, отламывая маленькие кусочки по тоненьким ложбинкам, медленно ела, чтобы мой «шоколад» как можно дольше таял во рту. Я надавливала на кусочек печенья языком, поглаживая его.
Может быть, у шоколада такой же вкус?
Настоящая встреча с шоколадом случилась в первом классе.
Седьмого марта у всех девочек на партах лежали одинаковые подарки: цветные карандаши и альбомы для рисования. Но у меня еще оказалась красивая деревянная шкатулка. Только у меня! Поэтому я не смела ее открыть. И тогда Анастасия Васильевна сказала:
– Вера, это тебе от Олега.
Я почему-то покраснела. Но своим детским умом поняла, что этот белокурый мальчик с большими глазами выделил меня.
Открыла я ее дома. Там были шоколадные конфеты – большие, в ярких золотистых и серебряных одеждах с изумительными рисунками.
С тех пор я очень люблю шоколад. Любила.
* * *
Мы с пятиклассниками сочинили волшебные сказки и оформили их в книгу – двадцать восемь произведений.
В детстве мы верим в чудеса. Герои преодолевают любые препятствия на пути к счастью, и все заканчивается свадьбой.
– А потом что? – спрашивает Антон.
Действительно, а что потом, когда белое платье повешено в шкаф и нужно готовить обед любимому? А дальше – трудная работа по выстраиванию новых взаимоотношений, куда примешивается быт, родственники… И справиться с этим не всем под силу. И начинается: А ты… А я…
Что дети видят дома? Поэтому и возникают у них недетские вопросы.
Пылкая любовь коротка. А не пылкая – и вовсе.
Но этого я своим ученикам не скажу. Пока. Об этом уже открыто поговорим в старших классах.
Возможно, я им приведу слова Айванхова: «Любовь – это благословение. Поэтому оберегайте вашу любовь как можно дольше, зная, что в тот день, когда вы дадите ей выход на физический план, вы переворачиваете страницу, полную поэзии, чтобы начать новую, наполненную всякими сложностями».
Вспомню и Сельвинского: «Любовь, как искусство, требует культуры».
* * *
Мы с мужем какое-то время жили на Мангышлаке.
Вспомнилось, как я в первый год пребывания там ждала весну. А она принесла песчаные ветра, которые здесь называются бесконаками, что означает «пять гостей». Гуляют они, не прекращаясь, несколько дней.
Песок колет лицо. Глаза полностью не закроешь – надо видеть, куда идешь. Встречного не заметишь, пока он не приблизится. Песчинки впиваются в веки, словно маленькие злые осы. Песок даже во рту.
Казалось, попала на край земли и за полосой пыльной бури нет ничего живого. Пришло понимание, что степь начинается не за городом – она пришла сюда и спрятала дома, всё превратив в пустыню.
В эти минуты я чувствовала одиночество на земле: только я и ветер с песком.
Лишь дома можно глубоко вздохнуть, хотя и сюда проникают надоедливые песчинки. Ветер упорно загоняет их тонкими струйками сквозь невидимые щелки между стеклом и рамой. Кажется, что и через само стекло тоже.
На подоконниках, на полу, на мебели – степная пыльца, за окном – сизый воздух качается плотной кисеей, скрывая мир.
А был ли он, мир, когда пустыня в душе?
* * *
От одиночества спасали книги, музыка и любимая работа.
Дома – холод души. Его равнодушие. Слова сыпались, словно песок в безводной степи: шуршали, опадали, исчезали, прохладные и бесцветные. Безразличие. Пришел, переоделся: костюм, галстук. «У меня встреча».
Жизнь прекрасна! Какое интересное слово: «встреча»! Ведь и не обманул. А с кем – это уже дело фантазии той, кто остается с детьми делать уроки, кормить, читать, играть.
– А где папа?
– У него встреча.
– Важная?
– Очень…
Или я все придумываю, и действительно – работа?
Приближалась годовщина нашего брака (брака!) – двадцать лет. Думаю, неужели столько лет… выдержала?
Он в отъезде. Обещал быть. Жду подарка. Но не очень. Он не любитель их делать. «Вот деньги, купи себе что-нибудь». Не покупала принципиально.
Вечером придут его родственники (моих здесь нет), которых я люблю.
Я унесла из зала свои книги. У меня привычка иметь под рукой и читать несколько книг. Сейчас перечитываю моих любимых Голсуорси и Петрарку.
В этом году 14 февраля у нас фарфоровая свадьба. Когда расписывались, об этом празднике мы еще не знали.
Телефонный звонок. Доброжелательница, так она представилась. Та-а-к. Начинается роман или дешевая мыльная опера. А в грудь уже стукнуло – камнем. Я даже оглянулась: неужели в окно влетел? Удар! Меня будто отшвырнуло от телефонной трубки, а дочь, стоявшая неподалеку, увидев страшную перемену в моем лице, испуганно спросила: «Мама, кто звонит?»
Я не дослушала текст. Собрала весь свой голос, куда-то упавший (видимо, в самое ядро земли), и сказала спокойно: «Спасибо. Я рада, что мой муж кому-то нужен». Повесила трубку. Вот и подарок.
Итак, она звалась Лаура. Прощай, Петрарка!
Подбегает дочь, плачет: «Мама, что с тобой?! Почему ты белая?» Прижимаю ее к себе. В висках стучит: «Бери себя в руки!!!»
Первая мысль: соберу ему чемодан и – до свидания. А потом: почему я должна кому-то дарить отца своих детей?
Дальнейшие мои мысли неинтересны. Крик женщин всех времён: «Мой милый, что тебе я сделала?»
Это я сейчас могу спокойно об этом думать. А тогда… Вакуум в ушах. Барабанная дробь в сердце, как перед закланием.
А фарфор-то оказался хрупким, впрочем, и ситец не был счастливым. И все даты, начиная с десятого дня после свадьбы.
Приехал. Навеселе и счастливый. Конечно, с подарком: большая коробка шоколадных конфет. Горький шоколад. Цветы? Ночью же прилетел. Закрыто.
Шоколад отдала детям. Они: «Мама, сначала ты». Беру шоколадную башенку с орехом наверху. Меня начинает мутить. Дети смотрят. Откусываю. И, не пугая их, спокойно ухожу. Во рту у меня змеиное жало, которое обожгло, обескровило. Выбрасываю этот кусок змеиной плоти, вызывающий тошноту.
С тех пор шоколад исчез из короткого списка моих пристрастий.
