скачать книгу бесплатно
– Почему ты называешь его разбойником? – удивилась Лада. – Он же настоящий тать!
Отмахнувшись от возмущения сестры (не все ли равно, как называть бандита, если суть остается прежней?), я повторила вопрос.
– Так как же выглядит Соловей?
– Точно не знаю, – смутился Рослав. – Могу только повторить слова заезжих скоморохов, и завел нараспев, как былинные сказители из старинных сказочных кинолент:
– «Сидит Соловей на семи дубах, на девяти суках.
Как засвищет он по-соловьиному;
Закричит, собака, по-звериному;
Зашипит, проклятый, по-змеиному,
Так все травушки-муравы уплетаются;
Все лазоревы цветочки осыпаются;
Что есть людей вблизи,
Все мертвы лежат!»
– А вдруг и на нас нападут вооруженные до зубов бандиты, – встревожилась я.
– Не переживай, Лелечка, мы захватили с собой оружие. – Лада лукаво улыбнулась. – Да и еще кое-что про запас имеется.
Спокойный голос сестры утихомирил готовую начаться панику – только сейчас я обратила внимание на то, что к седлам коней приторочены луки и колчаны со стрелами, а к поясам спутников – мечи. Наличие реального оружия успокоило гораздо больше намека на таинственное «кое-что»: раз ребята уверены в себе, то и мне не стоит понапрасну волноваться. Мысли потекли в ином направлении.
Задумывался ли кто-нибудь из российских исследователей народного творчества, какой интересный персонаж Соловей-Разбойник: не то птица, не то собака, не то змей – три в одном! Может быть, он мутант? Живо представив Чудо-Юдо о трех головах – змеиной, собачьей и птичьей, я улыбнулась. Лениво шевельнулась вроде бы относящаяся к делу мысль, которая при более внимательном рассмотрении, возможно, привела бы меня к конкретному ответу, но я не придала ей большого значения. Как оказалось впоследствии – зря: нервные клетки были бы целее.
Мы наслаждались тишиной и покоем: размеренным и приглушенным стуком копыт, бриллиантовой зеленью леса и щебетом птиц, обрадованных появлением солнышка. Я немного успокоилась: да нужны мы этим разбойникам, как прошлогодний снег: золота и драгоценностей не везем – в наших с Иваном карманах завалялись от силы двести российских рублей мелочью, да и то на двоих.
Тропа вильнула в сторону, открывая взгляду густые заросли орешника. Здесь-то нас и поджидали.
Над лесом разнесся лихой посвист, послышался собачий лай и протяжный, леденящий душу волчий вой, сменившийся омерзительным змеиным шипением, от которого по спине поползли мурашки: это сколько же ползучих гадов надо собрать в одном месте, чтобы добиться такого эффекта?
– Каррамба! Ррвите когти! Беррегите неррвы! Рраскошеливайтесь, бюррокрраты! – разнесся над лесом усиленный эхом грассирующий голос.
Бюрократы? Причем тут бюрократы? Чужеродное в этом мире слово насторожило, но опасная ситуация вновь не позволила мне сконцентрироваться – наводящая мысль, обиженная невниманием, махнула хвостиком и уплыла в глубь сознания, спрятавшись до лучших времен.
Кони беспокойно всхрапывали, перебирали ногами и с недоумением косились на застывших в седлах хозяев, которые почему-то не спешили убраться подобру-поздорову из опасного места.
Кусты затрещали, и на тропинку вывалились небритые, нечесаные и, вероятно, давно не мытые граждане самой что ни на есть бандитской наружности с дубинами в руках. Это и были, как я поняла, те самые грабители, получившие подкрепление в лице столь своевременно ожившего легендарного Соловья.
– Кошелек или жизнь? – лениво поинтересовался басом один из лиходеев. Остальные, показательно поигрывая профессиональным оружием, зловеще усмехались и, уверенные в численном превосходстве, медленно надвигались на нас.
Быстро произведя нехитрые подсчеты (семеро разбойников против четверых мирных путников), я загрустила. Правда, на нашей стороне были еще и кони, но они рассматривались нападающими только в качестве добычи. От меня же, не обученной каким-либо особенным приемам самообороны, в настоящем сражении было мало толку. В обычной драке я бы за себя постояла: кусалась и царапалась, заехала бы коленом ниже пояса, кулаком либо локтем в глаз – это всегда пожалуйста! Но ведь недаром говорят, что против лома (в данном случае – здоровенной дубины) нет приема, так что наши шансы выстоять, на мой взгляд, были не слишком невелики.
Как ни странно, друзья не показались мне встревоженными и явно не собирались молить о пощаде. Впрочем, настроившись на плачевный исход, я как-то позабыла, что они тоже вооружены – так мы, очень даже может быть еще повоюем?!
Едва я успела дать себе честное слово не путаться у ребят под ногами, началась потеха. Плохие дяденьки замахнулись для удара, но мои спутники даже не подумали обнажить мечи и броситься в контрнаступление. Лада со скучающим видом выставила перед собой руки ладонями вперед, и нападающие забуксовали, будто натолкнулись на невидимую, но очень прочную стену. Озадаченно переглянувшись, они повторили попытку, и дубинки, споткнувшись, по инерции понеслись назад, едва не вывихнув руки бандитов в плечевых суставах и норовя проверить на прочность собственные лбы.
Думаете, это остановило? Твердолобые «романтики с большой дороги» сменили тактику и рассредоточились на местности, окружая нас. Но тут к княжне присоединились парни, развернувшие коней и оказавшиеся спинами друг к другу (я на всякий случай поспешила сделать то же самое), и вокруг нас образовалось невидимое защитное поле.
Как ни старались разбойники добраться до своих строптивых жертв, ничего-то у них не получалось. Им было страшно обидно: казавшаяся легкой добыча не давалась в руки и самым наглым (и, главное, непостижимым!) образом сопротивлялась. А ведь за время своей противозаконной деятельности они привыкли совсем к другому поведению объектов своего внимания: местные купцы, как правило, щедро выкупали собственные жизни и слезно вымаливали оставить хотя бы небольшую часть товара. А тут (подумать только!) какие-то желторотые недоросли успешно дают отпор матерым бандитам!
Я совершенно успокоилась и присоединилась к хохочущим товарищам. Зато ярость нападающих, подстегнутая нашим весельем, достигла апогея: они плевались и топали ногами, изрыгали проклятия, поминая разными нехорошими словами всю нашу родню, и снова и снова безуспешно пытались достать нас дубинками и извлеченными из-за поясов огромными кривыми ножами. В конце концов, громилы, доведенные до бешенства, измотанные и плохо соображающие, побросали бесполезное оружие и, расставив для устойчивости ноги, пошли на нас – вот это было впечатляющее зрелище!
Спутникам вскоре прискучило бесконечное повторение одной и той же сцены. Сестренка опустила одну руку на колено, а другой отмахнулась от пролетевшей мимо нее, но не замеченной мной, мухи, и… бандитов, как пушинки, разметало по обе стороны дороги. Они так и остались лежать на земле, физически оглушенные и морально опустошенные, раздавленные превосходством неведомой им силы.
– Сдаемся, сдаемся! – послышался веселый голос. Из кустов орешника, заметно прихрамывая, выбрался коротышка с рыжей бородой в повязанном над бровями черном платке, концы которого были затянуты узлом на затылке. Да ведь это бандана! А не отсюда ли пошла мода на пиратский головной убор в нашем мире?
Предводитель разбойничьей шайки – а это, несомненно, был он! – смог поднять вверх только правую руку, поскольку левой опирался на костыль. Без всякой опаски – будто это вовсе не его команда сорок минут безуспешно штурмовала нас, как неприступную цитадель, покушаясь на жизнь и благосостояние! – он приблизился к нам и принялся с любопытством рассматривать. Мы не остались в долгу. Причем, особенно заинтересовала восседавшая на атаманском плече и виртуозно ругающаяся птичка. Подобно попугаю, постоянному спутнику пиратского капитана, описанного Робертом Стивенсоном, неудачливых грабителей мастерски и с удовольствием костерил… домашний пернатый любимец моей тети ворон Симург:
– Ррротозеи! Ррраззявы! Лодыррри! Прроворронили, бездарри!
– Ну и наглец! – возмутился Иван.
Меня же, уяснившую, что представляет собой пернатый пройдоха, гораздо сильнее интриговала личность невозмутимого атамана, который, несмотря на неудачу его шайки, похоже, не считал себя побежденным. Возможно, ему был не столь важен результат, сколько доставлял удовольствие сам процесс – почти по английскому драматургу Вильяму Шекспиру, которому приписывают слова «Вся наша жизнь – игра, а люди в ней – актеры». Если предводитель лесных разбойников исповедует схожее мировоззрение, то для него главное – это ввязаться в заварушку, а уж дальше – по предлагаемым обстоятельствам.
– Ну, вылитый капитан Сильвер! – я засмеялась над спонтанно вырвавшимся сравнением.
– Вы знали моего батюшку? – дрожащим от волнения басом, совершенно не вяжущимся с его маленьким росточком, вскричал коротышка, поворачиваясь ко мне. – Так это же в корне меняет дело: друзья папы – мои друзья.
– Кто ж его не знает, грозу морей и океанов! – язвительно отозвалась я. – Каждый ребенок, начитавшись историй о подвигах знаменитого пирата, мечтает когда-нибудь найти спрятанные им сокровища.
– Да, слава о Сильвере-Зубодробителе когда-то гремела по всему Берендееву княжеству и далеко за его пределами! – с гордостью ответствовал отпрыск знаменитого флибустьера и смахнул непрошеную слезу. – Его боялись и стар, и млад, о нем слагали легенды, а его именем пугали непослушных чад. Старик славно потрудился на своем веку и припрятал много разного добра – почитай, лет сорок ищем, да все никак не можем найти. – Он разочарованно вздохнул, но спохватился и вежливо представился: – А меня батяня Кудеяром нарек.
Иван, проигнорировав разглагольствования атамана, поманил пальцем Симурга.
– Тебя, птичья душа, дома кормить перестали, и потому ты подался в тати?
– А может, для кого-то на большой лесной дороге романтики больше? – предположила я, хотя и в мыслях не держала вступаться за крылатого афериста. – Чистят помаленьку чужие карманы в свое удовольствие, набираются новых впечатлений и в ус не дуют!
– И рромантики! И прропитания! И дифиррамбов! – без тени смущения отозвался тот.
Иван махнул рукой на наглую птицу и демонстративно отвернулся, а Кудеяр шустро заковылял в мою сторону.
– Ах, как верно ты уловила суть нашей профессии, девочка. Работа чистильщиков лесных дорог столь же заманчива и привлекательна, сколь трудна и опасна! Мы же не просто так устраиваем засады и грабим людей, а вместе с кошельками облегчаем совесть тех, кто нажил богатство неправедным трудом – даже твари небесные это понимают и помогают нам по мере своих слабых сил. – Он жестом указал на ворона, приглашая его в свидетели: – Правда, Соловушко?
Симург приосанился и согласно каркнул. Все, кроме Ивана, покатились со смеху.
– Ты еще скажи, что делишься добычей с простым людом, покупаешь ему пропитание, жилье строишь – этакий Робин Гуд местного пошиба!
Брат недобро сощурился, но Кудеяр, не смутившись, пожал плечами (мол, чего нет – того нет), но последние слова его встревожили:
– Не слыхал я ни про каких Гудов. Может, расскажете об этом Робине поподробнее – нам тут конкуренты ни к чему…
Однако рассерженный Иван не собирался проводить для атамана ни исторический, ни литературный «ликбезы».
– Считайте, что ваша необоснованно опоэтизированная слава достигла своего апогея, – заявил он. – Скоро сюда прибудут княжеские стражи, имеющие собственное мнение насчет грабежей торгового люда. Сворачивайте антиобщественную деятельность и убирайтесь подобру-поздорову
Подельники атамана, которым Лада позволила беспрепятственно уползти в кусты зализывать ушибы и синяки, приуныли и принялись вполголоса совещаться. До нас долетали обрывки их приглушенных ругательств. А вот словоохотливый Кудеяр от возмущений воздержался – видно, прикидывал, как разумнее поступить.
– А вы, добрые люди, куда направляетесь-то? – заискивающе спросил он. –Возьмите меня проводником: здешние места я знаю на много верст вокруг, как свои пять пальцев!
– Все может быть, – неопределенно произнес Иван. – Только тебе-то с того какая корысть?
Атаман хитро прищурился.
– У меня на другом краю леса свояк живет, вот я и погостил бы у него, пока суматоха не уляжется. А с надежными людьми путешествовать одно удовольствие, – заискивающе произнес он.
– У нас лишнего коня нет, – вмешался прагматичный Рослав.
– А и ладно! – ухмыльнулся Кудеяр и пронзительно свистнул.
Раздался дробный перестук копыт, треск ломающихся веток, и на тропу вышел оседланный серый пони с ниспадающей на глаза черной челкой.
– Как же можно атаману без коня? – хвастливо пояснил предводитель лесных «чистильщиков», доковылял до своего «скакуна» и, кряхтя, забрался на него. Пристроил сбоку костыль, выпрямился и заявил, что готов к дальним странствиям. Судьба подельников его не интересовала. – А что с ними сделается? Оклемаются – пришлют весточку, а там свидимся, коли Род Милосердный позволит! – философски рассудил атаман.
С самого начала всей этой истории с нападением мне не давали покоя подозрения:
– Послушайте, атаман, мне отчего-то кажется, что вы были заранее осведомлены о нашем маршруте…
– Можно сказать и так, – уклончиво ответил рыжий разбойник.
– Откуда?
– Да так, одна птичка нащебетала, – усмехнулся тот, всем своим видом демонстрируя, что подробных объяснений мы не дождемся – хоть убейте.
Возмущенные до глубины души, мы уставились на ворона.
– Врраки! – каркнул тот и стартовал в небо. Издалека до нас донесся его обиженный вопль: – Дрругой – прредатель!
Наш пополнившийся отряд продолжил путь. Впереди ехали Иван и Лада, за ними – Кудеяр. Мы с Рославом замыкали шествие. Покидая место сражения, я осмотрелась. В небе кружил, распахнув крылья, черный аист и издавал странные и красивые звуки «чи-ли, чи-лин». Я приложила козырьком ладонь ко лбу, любуясь черным с зеленоватым отливом оперением птицы с белым брюшком, красными ногами и горлом. А не она ли «начиликала» Кудеяру про нашу экспедицию? Странная мысль, одернула я себя, так и до паранойи недалеко.
РУСАЛОЧИЙ ХОРОВОД
К вечеру выдохлись и кони, и их наездники. Как мы ни торопились, привал был необходим.
На ночлег расположились на берегу голубого озера, чуть в стороне от лесной тропы. Наученная чужим горьким опытом, я первым делом поинтересовалась у спутников, можно ли в нем купаться. И получив заверения в безопасности водоема, полезла в воду, а вскоре ко мне присоединились остальные.
Вдоволь наплескавшись, развесили мокрую одежду на ветках ближайших берез, а сами завернулись в легкие одеяла и уселись передохнуть – к сожалению, ненадолго: Иван каждому нашел занятие: сам отправился со мной и Ладой собирать хворост (после истории с пауком брат опасался отпускать меня в лес одну), а Рослав и Кудеяр занялись обустройством временного лагеря.
Мужчины решили дежурить у костра по очереди. Мы с Ладой ради приличия предложили свои услуги, но, услышав ожидаемый отказ, с облегчением вздохнули:
– На «нет» и суда нет, – и использовали свободное время, чтобы получше узнать друг друга.
– Лад, а ты и впрямь могла убить разбойников?
Княжна удивленно усмотрела на меня, медля с ответом. Я бы, наверное, тоже хорошенько поразмыслила, прежде чем признаться: «Да, я могу лишить жизни разумное существо». Однако причина заминки оказалась в другом.
– Почему ты приписываешь татям качества, которыми они ни в коей мере не обладают? – спросила сестра.
Настал мой черед удивляться: разбойники в любом из миров остаются ворами и грабителями по своей сути, что ж в этом непонятного? И тут в голову пришла мысль, что, возможно, в наших языках, возможно, существуют не только сходства, но и лингвистические различия, а слово «разбойник» имеет совершенно иное значение.
Так и оказалось. Два корня – «ра» (свет) и «бой» (сражение), связанные звуком «з», образовали при помощи суффикса имени существительного «ник» знакомое мне с раннего детства слово, но… с противоположным смыслом: разбойник – это человек, который сражается за добро на стороне света, а вовсе не бандит.
– Извини, пожалуйста, я не знала… – смущенно пробормотала я.
У меня голова шла кругом: Баба Яга – не злая и не людоедка, а совсем наоборот; разбойник – кто-то вроде рыцаря на белом коне, а Кощей Бессмертный – не просто библиотекарь, а и еще и могущественный чародей. Какие еще открытия ждут меня в Берендеевом княжестве?
– А теперь я могу ответить на твой вопрос. Во-первых, я разумно расходую силу, – осторожно начала Лада. – Во-вторых, я строго соблюдаю поведь: «Не убий без крайней на то необходимости!».
– Почему – «поведь», а не «заповедь»?
– Потому что поведь – это кон, а прибавляя к нему «за», ты придаешь слову совершенно иной смысл, – терпеливо объясняла сестра.
Вот оно что: приставка «за» указывает на действие, распространяющееся за границы определенного предела, следовательно, «заповедь» – это то, что находится за чертой закона! А ведь мы постоянно употребляем данное слово, искажающее смысл привычных вещей до неузнаваемости, в положительном смысле, и никто об этом не догадывается…
– А как определить, что уже наступили те самые крайние обстоятельства, когда твоя жизнь или жизнь близкого тебе существа в опасности?
– Это каждый решает для себя сам. Попробуй себе представить, что… – начала она, но я энергично покачала головой, показывая, что уже все поняла.
Мое воображение не надо подгонять, оно и так богатое – пожалуй, даже слишком. Перед внутренним взором немедленно возникла страшная картина: Кудеяр держит Ладу перед собой, приставив к нежной шее широкий охотничий нож. Да случись такое наяву, я бы, не раздумывая, задушила его собственными руками! Наверное, атаман почувствовал на себе мой яростный взгляд, зябко поежился и оглянулся по сторонам – не подкрадывается ли сзади неведомый враг? Хорошо, что сейчас сумерки и толком ничего не разглядеть, а то он бы еще и подвинулся ближе к спутникам.
– Я еще многого не знаю, – пожаловалась я. – Вот и собственное родовое имя открыла для себя совсем недавно.
– А известно ли тебе, что имя, данное человеку при рождении, связывает его с Богом, наделяя силой? – спросила Лада, и мне пришлось в который раз признаться в собственной неосведомленности. – Имена – настоящее богатство, в них заложены божественные соотношения частот. Когда-то в Берендеевом княжестве имя ребенка произносилось только волхвами. Ты ведь слышала выражение «Не запятнай свою честь»? – Я согласно кивнула. – Так вот, ему тождественно и другое понятие: «Не запятнай имя свое» – причем не в переносном, а в прямом смысле. Но с течением времени, конечно, многое изменилось…
Лада, улыбаясь, посмотрела на мою растерянную физиономию и успокаивающе погладила по руке. Эта нехитрая ласка вернула меня к действительности – я закрыла рот, опустила брови и, кажется, даже вернула на место уши, свернувшиеся локаторами, чтобы не пропустить чего-нибудь важного. Сестра умолкла, а мне так хотелось продолжения.
– Пожалуйста, расскажи еще что-нибудь!
– Любой неблаговидный поступок и даже бранное слово разрушает божественное соотношение частот в организме человека и приводит к потере силы его имени, потому что теряется связь с Богом, – продолжила, немного подумав, Лада. – Вот почему так важно хранить свое имя в чистоте.
Мы молчали, думая каждая о своем. Разговор не клеился – возможно, просто устали или незаметно подкрадывалась Дрема.
Я проснулась среди ночи. У костра клевал носом Рослав (как он потом признался, его внезапно сморил сон). К потрескиванию сгорающих в огне веток, которое одно только и нарушало до сих пор тишину, добавился отдаленный девичий смех, напоминающий тихий звон хрустальных колокольчиков. Странно, вчера это место казалось пустынным – потому-то мы и облюбовали его для ночлега.
Приподнявшись на локтях, оглянулась: на берегу, не обращая внимания на костер и отдыхающих возле него людей, переговаривались и смеялись девушки. Сон упорхнул вспугнутым ночным мотыльком, я села и принялась наблюдать за ними.
Незнакомки встали в хоровод и запели сильными красивыми голосами. Никогда в жизни я не слышала такого душевного исполнения: оно завораживало, пробуждая в сердце грусть, сменившуюся щемящей тоской по маме, родному дому – да так, что я едва не завыла в голос. Захотелось немедленно присоединиться, стать частью разворачивающегося у озера действа. Словно под гипнозом, я поднялась и направилась к озеру, но чем ближе подходила, тем больше меня охватывало странное оцепенение: я передвигалась словно нехотя, но при этом совершенно точно знала – стоит только оказаться рядом с девушками, наконец-то закончится одиночество в этом безумном и непредсказуемом мире.
Неожиданная подсечка заставила меня рухнуть на землю. Я больно ударилась локтем – руку до кончиков пальцев пронзили десятки острых «стрел», отрезвив, как хорошая доза нашатыря.
– С ума сошла? Больно же!
