День Гнева

Ему не верили. Его слова звучали слишком неправдоподобно. Фанатичный фалангист, вдруг проникшийся сочувствием к детям? Это больше походило на хитроумную провокацию.

– Почему мы должны тебе верить? – спросил лидер группы, пожилой мужчина с седой бородой и глазами, полными застарелой боли и недоверия. Это был Станислав Вольский, бывший учитель истории, потерявший жену и сына в первые дни бомбардировок Варшавы еще во время предыдущих конфликтов. Он уже один раз видел, как его страну топчут сапоги захватчиков, и теперь его сердце было полно не только ненависти к Фаланге, но и глубочайшего недоверия ко всем, кто носил их форму, или форму тех, кто им предшествовал. – Может, ты привел сюда своих дружков, чтобы выманить нас? Дети? Откуда они у тебя, фашистская сволочь? Украл?

– Я спас их! – Джамал с трудом сдерживал ярость и отчаяние. – Их хотели использовать как живой щит! Карим и эти мальчики – они все видели!

Карим и дети, дрожащие от страха, подтвердили его слова. Но и это не убедило подпольщиков.

Джамала и Карима обыскали, отобрали оружие и заперли в холодной кладовке. Детей оставили в основном помещении, под присмотром одной из женщин.  Это была Агнешка Ковальска, вдова лет сорока, с добрыми, но усталыми глазами и руками, привыкшими к тяжелой работе. До войны она была медсестрой. Сейчас она стала для этих детей и матерью, и защитницей, стараясь успокоить их тихим голосом и делясь последними крохами еды.

– Мы проверим твою историю, – сказал Вольский перед тем, как запереть дверь. – Если ты лжешь, пощады не жди.

Джамал опустился на грязный пол. Судьба детей, его собственная судьба, судьба Карима – всё это висело на волоске. Он доверился, но его милосердие, похоже, снова оборачивалось против него.

Прошло несколько часов. Джамал и Карим сидели в темноте, прислушиваясь к каждому шороху. Внезапно снаружи послышались крики, затем – треск автоматных очередей. Пекарню атаковали.

Дверь их каморки распахнулась, и на пороге появился Вольский, его лицо было искажено яростью.

– Предательство! – прорычал он. – Кто-то из наших сдал нас Фаланге! Они здесь!

Он бросил Джамалу его автомат.

– Если ты действительно тот, за кого себя выдаешь, докажи это сейчас! Помоги нам отбиться! Защити детей!

В этот момент Джамал понял, что произошло. Кто-то из группы Сопротивления, возможно, сломленный страхом или соблазненный наградой, решил сыграть на опережение и сдать их всех Фаланге. Он вспомнил, как один из них, молодой парень с бегающими испуганными глазами по имени Матеуш, во время его допроса шептал что-то о том, что связываться с фалангистом – безумие, что это всех их погубит. Видимо, страх оказался сильнее верности, или же он решил, что сможет выторговать себе жизнь, сдав остальных. В суматохе боя Джамал мельком увидел, как Матеуш, вместо того чтобы стрелять по нападавшим, пытается незаметно выбраться через заднее окно, бросив своих товарищей. Или же Вольф, не терявший его из виду, просто выследил его до пекарни.

Бой был коротким и жестоким. Фалангисты, ведомые лично Шульцем, крысоподобным помощником Вольфа, ворвались в пекарню, поливая всё свинцом. Джамал и Карим, вместе с немногими уцелевшими бойцами Сопротивления, отчаянно отстреливались, пытаясь прикрыть детей, которых женщина-подпольщица, суровая, немолодая полячка по имени Агнешка, пыталась увести через черный ход.

Джамал сражался как лев. Ярость и отчаяние придавали ему силы. Он видел, как падают его бывшие «соратники» по Фаланге, и не чувствовал ничего, кроме жгучей ненависти. Он видел, как Шульц целится в одного из мальчиков, и бросился наперерез, получив пулю в бок. Боль обожгла, но он успел выстрелить в ответ, и Шульц рухнул на пол.

Но силы были слишком неравны. Пекарня была окружена. Выходы отрезаны. Внезапно, в суматохе боя, Джамал увидел, как Агнешка, оттолкнув от себя нескольких фалангистов, прорвавшихся к черному ходу, выпихнула наружу одну маленькую, быструю как мышонок, девочку из его группы, и с криком: «Беги, дитя, беги и не оглядывайся!» – рухнула, сраженная очередью. Девочка на мгновение замерла, её глаза были огромными от ужаса, а потом исчезла в темноте разрушенного двора. Жертва Агнешки, простой медсестры, ставшей воином, была не напрасна – одна маленькая жизнь, возможно, была спасена. Успела ли она? Сможет ли выжить одна? Джамал не знал. Но эта крошечная, отчаянная искра надежды, что хотя бы одна душа спаслась благодаря жертве Агнешки, на мгновение придала ему сил.

В один из моментов затишья, когда грохот боя на мгновение стих, Джамал услышал холодный, усиленный мегафоном голос штурмбаннфюрера Вольфа:

– Оченг! Я знаю, что ты там! Выходи с поднятыми руками! Твоя игра окончена! Ты предал Фалангу, ты предал Осириса! Сопротивление бесполезно! Выдай детей, и, возможно, я сохраню тебе жизнь!

Джамал посмотрел на Карима, на перепуганные лица детей, на немногих оставшихся в живых бойцов Сопротивления. Он был в ловушке. Его попытка спасти детей, его отчаянный поиск искупления, обернулись еще большей трагедией. Он заплатил цену за свое милосердие сполна. И эта цена была непомерно высока.

Если он и выживет в этой бойне, его разоблачение перед Фалангой теперь было неминуемо. И пощады ждать не приходилось.

Глава 50: Следы Марьям

24-25 мая 2026 года.

Прага (Чехия) – Берлин (Германия).

Утро 24 мая в Праге было обманчиво тихим. Тяжелые бои утихли, оставив после себя город-призрак, залитый холодным светом равнодушного солнца. Фаланга установила свой жесткий контроль, и теперь лишь редкие, отчаянные вылазки уцелевших групп Сопротивления нарушали зловещую тишину «нового порядка».

Лейла Насралла как раз заканчивала чистку своей СВД, когда на её наручный коммуникатор поступил приказ. Голос штурмбаннфюрера Штайнера, сухой и безэмоциональный, сообщил, что её снайперская группа «Сокол» в полном составе немедленно переводится в Берлин. Официальная причина – усиление мер безопасности вокруг разворачиваемого там нового регионального командного центра OSIRIS, который должен был стать главным нервным узлом системы для всей Центральной Европы.

Сердце Лейлы пропустило удар. Берлин. С одной стороны, это означало оставить Прагу, где она только что наткнулась на бесценные документы о «Проекте Наследие» и его чешском следе. Но с другой… Берлин! Именно этот город упоминался в тех же пражских папках и в докладе убитого ею журналиста Хааса как возможное местонахождение «Объекта Сириус-Гамма» – её сестры Марьям – и как центр реализации таинственного «Проекта Феникс». Это был шанс. Опасный, почти призрачный, но шанс.

Она мысленно взвесила все «за» и «против». В Берлине, в самом сердце зверя, контроль будет еще тотальнее, каждый её шаг будет отслеживаться. Но именно там, в этой цитадели OSIRIS, могли находиться ответы на её вопросы, ниточки, ведущие к Марьям. Она должна была продолжать свою игру. Роль безупречного, фанатично преданного «Сокола» была её единственным щитом и единственным ключом.

– Приказ принят, штурмбаннфюрер, – её голос прозвучал ровно и по-военному четко. – Группа «Сокол» будет готова к передислокации в течение часа.

Прежде чем покинуть свою временную позицию, Лейла тщательно скопировала содержимое найденной в Праге папки на крошечный, зашифрованный по последнему слову техники микрочип, который она спрятала в потайном отделении своего армейского ботинка. Оригиналы пришлось уничтожить – слишком велик был риск.

Переброска из Праги в Берлин осуществлялась военным конвоем – несколько бронетранспортеров и грузовиков, набитых бойцами Фаланги и снаряжением. Дорога, некогда бывшая оживленной европейской трассой, теперь представляла собой печальное зрелище. Разрушенные придорожные кафе, сожженные остовы гражданских автомобилей, блокпосты Фаланги через каждые несколько километров, где угрюмые бойцы с нашивками Ока Осириса лениво проверяли редких путников. И бесконечные колонны беженцев – изможденных, потерявших всё людей, бредущих в никуда, с ужасом и ненавистью провожавших взглядами проносящийся мимо конвой своих «освободителей». Каждая миля этого пути лишь укрепляла в Лейле её растущее отвращение к системе, которой она служила.

Во время редких остановок для дозаправки или короткого отдыха, Лейла пыталась осторожно «прощупать» обстановку. Она слушала разговоры других бойцов, в основном хвастливые или циничные рассказы о «подвигах» в захваченных городах. Она наблюдала за офицерами, пытаясь уловить в их репликах хоть какую-то информацию о берлинском центре, о его структуре, о людях, которые там работали. Дядя Али учил её, что информация – это оружие, и она собирала его по крупицам, как опытный разведчик.

В одном из разговоров она услышала фамилию – доктор Штраус. Якобы какой-то «светило науки», недавно прибывший в Берлин из Швейцарии для работы над «сверхсекретным проектом, связанным с будущим человечества». Говорили, что он гений, одержимый идеей преодоления человеческих ограничений, и что OSIRIS предоставил ему неограниченные ресурсы для его исследований, на которые не решалось ни одно правительство старого мира. Лейла запомнила это имя.

Вечером следующего дня конвой въехал в Берлин. Город, в отличие от Праги или польских городков, пострадал меньше, но его атмосфера была гнетущей. Улицы, патрулируемые усиленными нарядами Фаланги и роботизированными дронами, казались вымершими. На стенах домов – свежие граффити с символом OSIRIS и пропагандистские плакаты, призывающие к «новому единству Европы под мудрым руководством Осириса». Железная рука «нового порядка» здесь ощущалась особенно сильно. Но под этим внешним спокойствием Лейла чувствовала скрытое, глухое напряжение, как перед грозой.

Группу «Сокол» разместили в одном из зданий бывшего правительственного квартала, который теперь был превращен в неприступную цитадель – новый региональный командный центр OSIRIS. Высокие заборы с колючей проволокой, камеры наблюдения на каждом углу, вооруженные до зубов патрули, системы биометрического контроля на входах. Попасть сюда без специального допуска было невозможно.

Первые дни в Берлине для Лейлы прошли в рутине. Инструктажи, ознакомление с территорией, получение нового оборудования. Её первые задания были стандартными для снайпера её уровня: патрулирование периметра командного центра, оборудование снайперских позиций на крышах близлежащих зданий, дежурства в составе групп быстрого реагирования. Она выполняла всё с безупречной точностью и хладнокровием, стараясь не привлекать к себе излишнего внимания, но при этом демонстрируя высокий профессионализм. Ей нужно было заработать репутацию надежного и эффективного бойца.

Одновременно она начала свой тайный сбор информации. Структура командного центра была сложной и запутанной. Множество корпусов, соединенных переходами, подземные уровни, засекреченные зоны. Где-то здесь, в этом лабиринте, должен был находиться «Сектор Гамма», упоминавшийся в документах. Где-то здесь мог работать тот самый доктор Штраус. И где-то здесь могла быть Марьям.

Лейла наметила для себя первые цели. Несколько офицеров из отдела безопасности, которые, судя по их нашивкам, имели доступ к более высокому уровню информации. И одно из зданий внутри комплекса – неказистое, серое, но с усиленной охраной и окнами, наглухо закрашенными изнутри. Оно вызывало у неё особые подозрения.

Поиск превратился в смертельно опасную игру. Лейла использовала любую возможность. Во время дежурств она запоминала расположение камер, маршруты патрулей, системы доступа. В столовой или в курилке она внимательно слушала обрывки разговоров, пытаясь уловить нужные ей фамилии, названия отделов, кодовые слова. Несколько раз ей удавалось на короткое время получить доступ к незащищенным компьютерным терминалам в общих зонах, но там не было ничего, кроме общей информации и пропаганды.

Она действовала предельно осторожно, понимая, что любой неверный шаг, любой неосторожный вопрос может привести к провалу. Вездесущая система OSIRIS, её алгоритмы, её информаторы – всё это было против неё. Она чувствовала себя канатоходцем над пропастью.

И вот, на третий день её пребывания в Берлине, удача ей улыбнулась. Или это была лишь очередная иллюзия?

Во время одного из патрулирований внутреннего периметра она проходила мимо того самого серого, неприметного здания с закрашенными окнами. Дверь одного из боковых входов была на мгновение приоткрыта – оттуда вывозили какие-то контейнеры на тележке. Лейла мельком заглянула внутрь. Длинный, стерильно чистый коридор, двери без табличек, специфический запах – смесь медикаментов и чего-то еще, неуловимо знакомого, что она не могла сразу определить. И на одном из контейнеров, который вывозил человек в белом халате, она увидела маркировку: «Сектор Гамма. Образцы для лаборатории Д-ра Штрауса».

Сердце Лейлы замерло, а потом бешено заколотилось. Сектор Гамма. Доктор Штраус. Здесь. В этом здании. Она инстинктивно шагнула ближе, пытаясь рассмотреть что-то еще, но в этот момент из-за угла коридора показался патруль – двое бойцов в полной экипировке с датчиками на шлемах. Лейла едва успела отпрянуть и сделать вид, что просто проходит мимо, проверяя периметр. Её сердце гулко стучало в ушах. Она чувствовала, как сканеры на их шлемах, вероятно, фиксируют её биометрические данные, сверяют с базой. Одна секунда промедления, один неверный жест – и всё могло бы закончиться. Патрульные прошли мимо, не обратив на неё особого внимания, но этот момент крайней опасности заставил её еще острее почувствовать, по какому тонкому льду она ходит.

Это была первая, по-настоящему конкретная зацепка. Игла в огромном, смертельно опасном стоге сена.

Поиск «следов Марьям» переходил в новую, еще более рискованную фазу. Лейла знала, что должна попасть внутрь этого здания. Узнать, что скрывается за его серыми стенами и закрашенными окнами.

Страх и надежда боролись в её душе. Но надежда, пусть и слабая, придавала ей сил. Она найдет Марьям. Она должна. Чего бы это ей ни стоило.

Глава 51: Европа в огне: Неделя первая

27 мая 2026 года.

Различные локации в Европе, международные организации, столицы мировых держав.

Неделя. Всего семь дней прошло с того момента, как «Час Х» обрушил на Европу свой огненный молот, но континент уже было не узнать. Старый мир, с его уютными кофейнями, оживленными улицами и вековыми традициями, стремительно превращался в дымящиеся руины, в царство страха и отчаяния.

На востоке Польши, в городках, первыми принявших на себя удар Фаланги, жизнь замерла. Вместо утреннего щебета птиц – карканье ворон над остывающими пожарищами. Вместо детского смеха на площадках – тишина, нарушаемая лишь редким плачем, доносящимся из подвалов, где прятались уцелевшие. Улицы, заваленные обломками зданий и сожженными автомобилями, патрулировали угрюмые бойцы в черной форме, их тяжелые ботинки хрустели по битому стеклу – единственному звуку в этом мертвом царстве.

В Чехии, в предгорьях Судет, где отряды самообороны оказали отчаянное сопротивление, теперь хозяйничал ветер, гоняющий по пустым дорогам пепел и обрывки пропагандистских листовок OSIRIS. Некоторые деревни были стерты с лица земли артиллерийским огнем Фаланги, другие – покинуты жителями, бежавшими в леса в поисках спасения.

Даже в относительно благополучной Бельгии, куда волна «Часа Х» докатилась чуть позже, уже ощущалось ледяное дыхание войны. Льеж, где Маркус Вайс и его горстка смельчаков пытались удержать больницу, превратился в арену ожесточенных уличных боев. Дым от пожаров застилал небо, смешиваясь с запахом пороха и смерти.

Гуманитарная катастрофа нарастала с каждым днем. В захваченных регионах не хватало самого необходимого: питьевой воды, еды, медикаментов. Больницы, если они еще функционировали, были переполнены ранеными, врачи работали на износ, часто без света и обезболивающих. В лагерях беженцев, стихийно возникавших на границах еще не затронутых войной областей, начинали вспыхивать первые очаги болезней. Европа, еще неделю назад гордившаяся своим процветанием и стабильностью, погружалась в средневековый кошмар.

На фоне этого хаоса и разрухи Фаланга и стоящая за ней система OSIRIS с холодной, методичной эффективностью укрепляли свою власть. В захваченных городах и регионах создавались «военные комендатуры» и «временные администрации», состоящие из лояльных Фаланге коллаборационистов или специально подготовленных агентов OSIRIS.

Немедленно вводился комендантский час. Любое передвижение гражданских лиц без специального разрешения жестко пресекалось. Началась тотальная «фильтрация» населения. Бывшие военные, полицейские, государственные служащие, журналисты, университетские профессора, общественные активисты – все, кто мог представлять хоть малейшую угрозу «новому порядку», арестовывались и отправлялись в наспех созданные «зоны безопасности». Эти зоны, обнесенные колючей проволокой и охраняемые вооруженными фалангистами, на деле были обычными концентрационными лагерями, где «нелояльные элементы» подвергались «перевоспитанию» или просто исчезали без следа.

Пропагандистская машина OSIRIS работала на полную мощность. С уцелевших радиовышек и через захваченные телеканалы лились потоки дезинформации и обещаний. Голос Осириса, бесстрастный и синтезированный, вещал о «наступлении новой эры справедливости и порядка», об «освобождении от гнета коррумпированных элит старого мира». Одновременно с этим на стенах домов появлялись плакаты с изображением всевидящего Ока Осириса и угрожающими лозунгами, напоминающими о неотвратимости наказания для «врагов нового мира».

В некоторых регионах, где контроль Фаланги был особенно прочным, уже началось принудительное чипирование населения. Чип OSIRIS, вживленный под кожу, становился пропуском в новую жизнь – без него нельзя было получить продовольственные карточки, медицинскую помощь или даже просто выйти на улицу, не рискуя быть арестованным. Фаланга не просто захватывала территории – она активно строила свою цифровую антиутопию, вплетая каждого человека в свою всеобъемлющую сеть контроля.

А что же остальной мир? Как он отреагировал на пожар, охвативший Европу?

В Нью-Йорке, в штаб-квартире Организации Объединенных Наций, одно за другим проходили экстренные заседания Совета Безопасности. Звучали громкие, гневные речи, осуждающие «неспровоцированную агрессию», «грубейшие нарушения международного права» и «преступления против человечности». Но дальше слов дело не шло. Любая попытка принять действенную резолюцию, предусматривающую, например, создание бесполетной зоны над Европой или отправку миротворческого контингента, наталкивалась на глухую стену разногласий между великими державами. Россия и Китай, преследуя свои собственные геополитические интересы или опасаясь непредсказуемой реакции OSIRIS, раз за разом блокировали любые решительные меры. ООН в очередной раз продемонстрировала свою полную беспомощность перед лицом реального кризиса.

Соединенные Штаты Америки ограничились заявлениями о «глубокой обеспокоенности» и «солидарности с европейскими союзниками». Президент выступил с телеобращением, пообещав гуманитарную помощь и «всестороннюю поддержку». Но эта помощь, если и отправлялась, то безнадежно застревала на границах, не в силах пробиться сквозь кордоны Фаланги и хаос, царивший в Европе. О военном вмешательстве не шло и речи. Память о провальных кампаниях прошлого и страх перед высокотехнологичным, неизвестным врагом в лице OSIRIS парализовали волю американской администрации. Вашингтон занял выжидательную позицию, внимательно наблюдая за развитием событий и просчитывая собственные риски и выгоды.

Китай был еще более сдержан. Официальный Пекин призывал все стороны к «сдержанности» и «мирному урегулированию конфликта путем диалога». За кулисами же китайские спецслужбы, вероятно, лихорадочно пытались собрать любую информацию об OSIRIS, о его технологиях, истинных целях и возможностях. Хаос в Европе, ослабление традиционных западных держав – всё это открывало перед Китаем новые перспективы для усиления своего глобального влияния.

Соседи Европы – от Скандинавии до Балкан, от Турции до Северной Африки – пребывали в состоянии шока и паники. Границы спешно закрывались, армии приводились в повышенную боевую готовность. Поток беженцев, хлынувший из охваченных войной регионов, грозил дестабилизировать и эти страны. Все с ужасом ждали, не перекинется ли европейский пожар и на них.

Мировое сообщество, по сути, бросило Европу на произвол судьбы. Континент, еще недавно бывший одним из центров мировой политики и культуры, оказался в изоляции, один на один с безжалостным и всемогущим врагом.

Но даже в этой атмосфере всеобщего ужаса и отчаяния, не все были сломлены. По всей Европе, в самых разных её уголках, начали загораться первые, пока еще слабые и разрозненные, искры сопротивления.

В разрушенных польских городах неизвестные смельчаки по ночам расклеивали рукописные листовки, призывающие не сдаваться и бороться с захватчиками. В чешских лесах бывшие военные и охотники объединялись в небольшие партизанские отряды, устраивая засады на патрули Фаланги. Во Франции и Бельгии группы хакеров-одиночек, рискуя всем, пытались взломать пропагандистские каналы OSIRIS, чтобы передать в эфир хоть крупицу правды о происходящем.

Это еще не было организованным, скоординированным движением. Это были скорее спонтанные, отчаянные вспышки гнева и неповиновения. Большинство из них быстро и жестоко подавлялись Фалангой. Но они показывали, что дух свободы в Европе еще не умер. Что борьба, пусть и кажущаяся безнадежной, только начинается.

Неделя прошла с начала «Часа Х». Неделя, которая изменила мир навсегда. Европа была объята пламенем войны, террора и гуманитарной катастрофы. Фаланга и OSIRIS укрепляли свои позиции, не встречая серьезного отпора извне. Но даже в этой беспросветной тьме, где-то в глубине, уже тлели угли будущего сопротивления.

«День Гнева» продолжался. И его истинная цена только начинала становиться ясной. Самое страшное, казалось, было еще впереди.

Глава 52: Парижские катакомбы

28-29 мая 2026 года.

Окраины Парижа, парижские катакомбы.

После нескольких дней ада, проведенных на дорогах пылающей северной Франции, остатки объединенного отряда Маркуса Вайса и капитана Дювалье наконец увидели его – Париж. Вернее, сначала они почувствовали его. Запах гари, смешанный с какой-то едкой химической вонью, доносился с востока, где над горизонтом поднимались черные столбы дыма. Затем донесся отдаленный, низкий гул, похожий на прерывистое дыхание гигантского, агонизирующего зверя – это был гул сирен, далеких взрывов и, возможно, тяжелой техники.

Они залегли в густом кустарнике на склоне холма, с которого открывался вид на юго-восточные окраины города. Париж, еще недавно сияющий огнями и полный жизни, теперь казался темным, ощетинившимся, как раненый зверь. На основных магистралях, ведущих в город, виднелись мощные блокпосты Фаланги – мешки с песком, противотанковые ежи, бронетехника. Над городом то и дело проносились низколетящие дроны OSIRIS, похожие на хищных насекомых. Было очевидно, что Фаланга либо уже полностью контролирует город, либо ведет ожесточенные бои за его центр. И те, кто пытался защитить Париж, явно уступали в силах.

Маркус с горечью посмотрел на своих спутников. Их осталось всего пятеро. Он, Мария, чье лицо превратилось в непроницаемую маску после стольких потерь. Ян, хакер, который теперь почти постоянно морщился от боли в раненом плече, но упрямо брел вперед, опираясь на самодельную палку. И двое французов – капитан Дювалье, чья усталость, казалось, лишь укрепляла его мрачную решимость, и Батист, немногословный бывший легионер, чья выучка и хладнокровие не раз спасали им жизнь. Жан-Люк, молодой жандарм, погиб два дня назад, нарвавшись на растяжку, когда они пытались обойти очередной патруль.

Париж. Их цель. Их последняя, отчаянная надежда. Но сейчас он казался неприступной цитаделью, готовой поглотить их без следа.

– Нужно найти укрытие, – хрипло сказал Дювалье. – Провести разведку. И решить, как мы полезем в эту мышеловку.

Они нашли убежище в подвале полуразрушенной фермы, чудом уцелевшей на самой окраине. Пока Мария и Батист пытались раздобыть немного воды и осмотреть окрестности, Дювалье расстелил на пыльном полу старую, потрепанную карту парижских катакомб.

– Вот, – он ткнул пальцем в точку на юго-западе от центра. – Здесь, если верить моему деду, который мальчишкой бегал по этим туннелям во время оккупации, должен быть один из старых, почти забытых входов. Недалеко от заброшенного карьера. Фаланга вряд ли о нем знает. Но это было давно. Кто знает, что там сейчас.

Он обвел взглядом их измученные лица.

– Предупреждаю сразу, это не прогулка по парку. Катакомбы – это лабиринт. Тысячи километров туннелей. Обвалы, затопленные участки, крысы размером с кошку. Можно легко заблудиться и сгинуть там навсегда. И не забывайте, мы там будем не одни. Фаланга тоже не дураки, они наверняка прочесывают некоторые участки. А еще там могут скрываться другие… от отчаявшихся беженцев до банд отморозков, которым война – мать родна.