скачать книгу бесплатно
– Да, точно! Был же! – оживился Слава.
– Можно посмотреть это ещё раз? – Миронов, минуя директора, обратился напрямую к «трактористу», а тот уже шуровал в своей сложной технике, возвращаясь к изображению за столом.
Камера плохо захватывала подозрительного парня, но, даже наблюдая половину его затылка и плечо, Миронов мог с уверенностью сказать, что пацан смотрит на Соловьёву. Он буквально сверлил её взглядом, особенно в тот момент, когда женщина принялась снимать перстень. По приподнятым плечам и замершим в недожатом кулаке пальцам парня Миронов определил, что тот чего-то ждёт – напряжённо, настороженно. Возможно, он ждал не того, что должно было наступить, а того, что должно было отпустить его. Скажем, приступ клептомании.
– Можно скопировать мне эту запись? – капитан слегка откинул голову в сторону директора.
– Конечно.
– И ещё ту, с внешней камеры. А есть записи с парковки?
Слава открыл, было, рот, но Скула опередил его:
– Нет, к сожалению. На той камере был повреждён кабель.
Миронов перевёл взгляд на «тракториста», и тот активно закивал.
– Слава, запиши товарищу капитану видео на диск, – чтобы сгладить неловкость, попросил Скула.
Миронов ушёл не сразу. Ещё задал несколько вопросов относительно расследования пропажи охранниками казино.
– У нас тут редко такие вещи случаются. Обычно если крадут, то телефоны или фишки, – с неохотой заговорил Кулагин. – Деньги вот ещё бывает – у тех, кто в баре на коньяк налегает. Но уже полгода не было ни одного инцидента.
– И какова ваша версия случившегося?
– Я думаю, мужик этот выпил и потерял перстень. Выронил, когда пиджак снимал. Вещь-то ведь круглая, могла укатиться под другой столик, а там его кто-нибудь подобрал.
– А возможен вариант, что он передал кому-то украшение или обменял на фишки? – уточнил Миронов.
– Фишки у нас выдаются только в обмен на наличку, а что касается того, передавал ли Соловьёв перстень посторонним, то мы этого не видели. Может, вы заметите, – Скула кивнул на компакт-диск, который капитан держал в руке.
Миронов попрощался и направился к выходу.
Кровь и огонь
Татуировку мне сделали между лопаток. Если честно, я был уверен, что мне придётся несколько часов терпеть адскую боль, поэтому ещё на пороге салона спросил татуировщика, будет ли он мне делать анестезию. Парень посмотрел на меня так, будто я потребовал присутствие Киры Найтли.
– Потерпишь! – Вовка хлопнул меня по плечу, и после этих слов мне стало как-то неудобно настаивать на уколе.
К великому моему облегчению, процесс оказался не таким уж болезненным. Было не столько больно, сколько неприятно: по одному и тому же месту татуировщик водил своей иглой, и это раздражало с каждой минутой всё сильнее. Но я держался.
На нанесение рисунка ушло почти три часа, хотя татуировщик обещал уложиться в два. Однако Вовка, когда взглянул на то, что получилось, похвалил мастера, сказал, что вышло намного лучше, чем он ожидал. Мне даже стало немного досадно, что тату на спине и я не вижу, как она выглядит.
После этого выезда мы на неделю залегли на дно. Не сказать, что брат запер меня в четырёх стенах, нет. Мы выходили с ним в город, он показывал мне окрестности. И в основном это происходило на пробежке. Да-да, мы стали бегать по утрам, хоть дни и выдались морозные. Брат вплотную занялся моей физической формой. Вообще, я любил физкультуру, хлюпиком никогда не был, однако на перекладине я смог подтянуться только пять раз, в то время как Вовка с лёгкостью проделывал это раз сто. А бегать мы начали потому, что, как сказал мой брат, сильные лёгкие и сердце – залог хорошей охоты.
На кого мы собирались охотиться, он пока не говорил. Только хитро подмигивал: скоро узнаешь. Я со страхом ждал этого дня. Я помнил свою первую ночь в его доме. Тогда Вовка ушёл на охоту во втором часу ночи, а вернулся под утро. Вряд ли он за это время успел съездить в лес. Я понимал, что охотился он в черте города – но на кого и как? Ответ на этот вопрос я и боялся узнать. Если брат убивает бездомных собак или бомжей, я не стану это терпеть. Но раз уж мне придётся вступить с ним в конфронтацию, я должен быть в форме. И я усиленно тренировался: если я не смогу дать в морду десантнику, то я должен суметь хотя бы убежать от него.
А ещё Вовка учил меня рукопашному бою. К сожалению, мы делали это не в тёплом спортзале на матах, а на пустыре за каким-то заводом. Там был рыхлый снег, в котором брат каждодневно от души валял меня, награждая новыми синяками. Уроки я усваивал быстро, и за неделю уже овладел десятком приёмов и одной комбинацией броска.
Параллельно с этим каждый день Вовка час посвящал теоретическим занятиям: рассказывал, какое бывает огнестрельное оружие, как классифицируется, как рассчитывается калибр. Он учил меня разбирать и собирать свой «Стечкин», рассказывал, как правильно прицеливаться с поправкой на ветер, как гасить отдачу, как ухаживать за оружием.
Если не считать этих занятий по военной подготовке, наша жизнь походила на ту, что мы вели в деревне до смерти бабушки. Да и занятия, поначалу казавшиеся мне подозрительными, постепенно увлекли меня. Я стал видеть в них больше пользы, чем вреда.
Единственное, что меня волновало – сам Вовка. Он не был странным, не заговаривал больше про знаки, спасающие души. Он был такой же, каким я его запомнил с детства: весёлым, заботливым, добродушным. Но что-то в нём меня настораживало. Я анализировал все его слова и поступки, но формально не находил в них ничего подозрительного, однако моё чутьё не давало мне покоя. Борьба между разумом и интуицией совсем вымотала меня, и я решился на хитрый и в чём-то даже подлый ход – спровоцировать Вовку.
Как-то вечером, сидя на кухне за чашкой чая, я как бы между делом спросил его:
– Ты встречался с теми людьми, на которых работала мама?
На мгновение взгляд брата наполнился тревогой, но он быстро справился с собой:
– Скажем так: лично с ними не знаком. Но я их видел. Издалека.
– И кто они? Какая-то секта? Спецслужбы?
– И то, и другое одновременно.
– Вов, не юли!
– Я не уверен, что ты готов услышать правду, – улыбнулся брат, отпивая чай.
– Значит, из пистолета стрелять я готов, а узнать правду – нет?! – в тон ему ответил я.
Вовка глянул на меня поверх кружки и снова глотнул чая.
– Это просто нечестно! – выпалил я, но тут же понял, что сдаю позиции, и взял себя в руки. – Я уже не мальчик, Вов. Я готов ко всему.
Брат скептически усмехнулся, и я подумал, что какая-нибудь клятва или другое доказательство преданности смогли бы поколебать его. Но у меня в голове, как назло, не было ни одной мало-мальски стоящей идеи, и поэтому я выдал первое, что показалось мне хорошим заменителем клятвы.
– Ты боишься, что я кому-то это разболтаю? Да у меня даже друзей нет…
Брат со стуком опустил чашку на стол – словно точку в своём решении поставил. Я замер весь во внимании.
– Пообещай, что дашь мне договорить, даже если мои слова покажутся тебе бредом, – серьёзно произнёс Вовка, и я с жаром поклялся в этом.
– Я начну издалека, с урока истории. Поначалу будет скучновато, но эту информацию знать необходимо.
Я кивнул в знак готовности. Вовка немного помолчал, собираясь с мыслями, потом шмыгнул носом и начал рассказ.
– Очень давно, несколько тысяч лет назад, на Земле жили драконы.
У меня аж челюсть отпала. Я ожидал услышать что угодно – про заговор правительства, про масонов или экстрасенсов, про суперсекретных агентов суперсекретных спецслужб, про инопланетян и прочие небылицы, которые так любят перемалывать жёлтые газетёнки, – но только не это.
– И хоть драконы никогда не трогали людей, люди их боялись и стремились уничтожить. Драконы же…
– Вов, серьёзно? – не выдержал я. – Драконы? Хочешь посмеяться надо мной?
– Ещё раз перебьёшь – и я больше никогда не вернусь к разговорам про маму, – неожиданно строго оборвал меня брат, и в голосе его послышались нотки обиды. Я невольно умолк, потому что Вовка всегда держал слово. Если он сейчас обидится, то потом раскрутить его на откровенности будет практически невозможно.
– Хорошо, больше не буду, – поспешил повиниться я.
Брат выдержал паузу и заговорил, передвигая по столу чашку из руки в руку:
– Люди убивали драконов, сочиняя в своё оправданье страшные легенды и кровавые сказки. В результате драконы покинули этот мир.
– Умерли? – уточнил я.
– Нет, переселились в другой. Если тебе будет интересно, я об этом расскажу позже. Так вот, драконы переселились, но оставили тут двух разведчиков – на случай если люди вдруг вымрут от чумы или всемирного потопа. Тогда разведчики дадут сигнал своим, что можно возвращаться.
К сожалению, лиги – могущественные существа, контролирующие людскую расу, – пленили одного из них и подвергли чудовищным экспериментам. Они хотели скрестить ДНК человека с ДНК дракона, чтобы вывести новый вид – дракона в человеческом теле.
– Зачем? – недоумевал я. Не то чтобы я верил в реальность описываемых братом событий, просто сия задача казалась мне лишённой смысла.
– Видишь ли, в нашем мире помимо людей, животных, птиц, рыб и прочей живности живут ещё и другие существа – твари, которые питаются душами. Люди и животные не могут противостоять им, а вот для драконов они – любимое лакомство. Поэтому лиги и стали создавать человекодраконов, чтобы те охраняли людей от тварей. Печальный опыт прошлых веков показал, что исполинские размеры и грозный вид летающих существ внушал человечеству страх. Люди убивали драконов, не понимая, что те спасают их. Поэтому лиги задумали сделать спасителей более неприметными – поместить их в человеческое тело.
Долго ничего не получалось, поскольку людская оболочка слишком слаба, чтобы выдержать сущность огромной зверюги, но в итоге лиги добились своего, создав человекообразных драконов. Одним из них и была наша мама.
Я ждал подобного поворота, поэтому никак не отреагировал на услышанное.
– Конечно, создав столь сложный гибрид, лиги не могли просто взять и выпустить его на свободу. Подобно людям, которые на фермах разводят коров и свиней, лиги контролировали плоды своего эксперимента. Требовали полного подчинения и секретности: драконам нельзя было рассказывать людям о своей расе, или применять к человеку свои магические умения. Тех, кто нарушал запрет, лиги лишали права охотиться на тварей, а иногда даже сажали в тюрьмы. Кроме того, созданные драконы могли вступать в брак не только друг с другом, но и с человеком. Результатом таких союзов были дракоиды – люди, наделённые способностями драконов, а значит, теперь они могли сами противостоять паразитам и хищникам.
Казалось бы, наступила идиллия: человеческие души теперь могли спокойно развиваться под защитой драконов и дракоидов, и защита эта была тем хороша, что не привлекала к себе внимания. Вот уже почти два столетия миллионы людей живут бок о бок с теми, о ком они читали лишь в сказках, и даже понятия не имеют о том, что кто-то ежедневно спасает их души.
Но воплощённые мечты лиг принесли им новые проблемы. Создавая такой сложный гибрид, лиги не учли один нюанс: драконы – очень свободолюбивые существа. Они не могут жить в неволе, не терпят, когда ими управляют или в чём-то ограничивают. Поэтому время от времени некоторые драконы выходят из подчинения и, так сказать, убегают с фермы. Если лигам удаётся изловить такого беглеца, его жестоко наказывают, но чаще всего создатели оказываются в проигрыше, потому что свойство, позволяющее драконам успешно вписываться в общество людей, затрудняет их поиски. К тому же за два столетия драконы успели распространиться по всей планете, а потому беглецы могут рассчитывать на помощь соплеменников в любом уголке земного шара.
– Современные технологии позволяют находить людей, где бы они ни находились, – напомнил я.
– Всё верно. Но этим способом удаётся найти только тех беглецов, которые продолжают активную деятельность. Чаще всего она носит криминальный характер, поэтому отыскать след такого дракона просто. Большинство же беглецов избегает контактов с правоохранительными органами и мест, где их легко выследить – аэропортов, банков, больниц.
– Сейчас техника порождает всё больше способов контроля, – не сдавался я. – Беглецам же нужно что-то есть, каким-то образом зарабатывать на жизнь. Или они все уходят в леса и живут натуральным хозяйством?
– Драконы не так сильно, как люди зависимы от биологической пищи, потому что могут заменить её пищей энергетической, то есть питаться тварями, – пояснил Вовка. – Для поддержания жизнедеятельности организма они могут употреблять биологическую пищу раз в неделю или того реже. К несчастью, жить им всё равно приходится в городах, потому что большое скопление людских душ приманивает тварей, которые обеспечивают драконам пропитание. Жизнь в городе требует денег: надо платить за квартиру, покупать одежду и лекарства, водить детей (да, многие беглецы заводят семьи) в школу и так далее. Деньги драконы, как правило, зарабатывают теневым способом.
– Воруют?
– Некоторые и воруют, но чаще всего беглецы не совершают преступлений, чтобы не привлекать к себе внимания. Видишь ли, каждый дракон наделён каким-либо талантом. У кого-то золотые руки, и он может за деньги оказывать людям услуги, например, ремонтировать машины или шить одежду. Другие прекрасно ладят с детьми и работают нянями и сиделками. Третьи наделены физической силой и могут работать грузчиками или даже участвовать в подпольных боях. В общем, они ищут такой вид деятельности, который приносил бы доход, но не требовал оформления документов. По крайней мере, в нашей стране найти такую работу легко.
Вовка замолчал, ожидая моей реакции. Я понимал, что эту паузу брат сделал нарочно, чтобы я задал вопросы, но я не мог произнести ни слова. Мне хотелось плакать, потому что то сумасшествие, которое охватило моего брата, было сродни психозу. Я видел, что он искренне верит во всю эту чушь с драконами, и все мои попытки эту веру разрушить будут тщетными. Более того – брат хотел, чтобы я верил так же сильно, как и он, и в этом была главная проблема. Верить в эту бредятину я не собирался, а значит, мне придётся притворяться. Я боялся, что брат быстро раскусит меня, и тогда события могут принять непредсказуемый поворот.
Чтобы отсрочить сей неприятный момент, я сменил опасную тему:
– Ты обещал рассказать про маму. Что за послание она тебе оставила?
Вовка закрыл глаза и потёр двумя пальцами лоб над переносицей.
– Понимаешь, – с трудом заговорил он, – мама не оставляла мне посланий. Она…
Я ждал с замиранием сердца. Эта информация была важна для меня, даже если брат подаст её в ключе своей сказочной истории. Сумасшедшие часто вплетают реальные факты в вымышленные ситуации, и я надеялся, что мне удастся разобраться, что в сказанном правда, а что плод больного воображения. Вовка поморщился и мотнул головой.
– Когда я служил в Чечне, случилось нечто, – Вовка говорил с паузами, мучительно подбирая слова. – Мы двигались автоколонной по горной дороге, и первая машина наскочила на мину. Боевики, которые ждали в засаде, подбили последнюю машину, и мы оказались запертыми в смертельном кольце. Это был ад. Сколько ни готовься к боевым действиям, сколько инструктажей ни проходи, всё равно, когда это случается, ты ведёшь себя так, как подсказывает тебе инстинкт, а не пункты инструкции. Только опыт помогает выжить, но в тот день даже он оказался бессильным. Нас расстреливали из автоматов и миномётов, поливали огнём, превращая людей в бесформенные окровавленные куски. Из сорока с лишним человек выжило только трое – и все с тяжёлыми ранениями. Меня в той перестрелке сильно контузило, кусок железной обшивки грузовика вонзился мне в спину, и я не мог пошевелить ногами. Думал, что мне перебило позвоночник. Это фактически означало смерть: я не мог добежать до укрытия, не мог даже отстреливаться. Я лежал беспомощный рядом с пылающими останками грузовика, и молился, чтобы смерть наступила быстро.
Тогда-то я и увидел их – летающих жутких тварей. Они появлялись из ниоткуда, из дыма и огня, пикировали на раненых или убитых, вырывали из их тел души и тут же поглощали. Я на руках пополз к обочине, надеясь скрыться от этой новой бойни, и одна из тварей бросилась ко мне. Я увидел, как сверкнули её глаза, увидел острые зубы… Ещё пара секунд, и она бы вонзила их в меня, но что-то отбросило монстра в сторону. Алая молния прошила пространство, и твари забеспокоились, кинулись врассыпную. Потом был ещё один взрыв, от которого меня отшвырнуло метра на четыре. Я упал на камни, совсем не чувствуя боли. Я думал, что мне оторвало и руки и ноги, я боялся открыть глаза. Мне казалось, что легче умереть зажмурившись, чем глядя на этот кошмар…
Пальцы брата принялись крутить чашку, и чем дальше заходил рассказ, тем сильнее набирала обороты чашка.
– Но кое-что заставило меня открыть глаза. Это был мамин голос.
Вовка бросил быстрый взгляд на меня, а я боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть рассказчика.
– Понимаешь, от контузии я оглох и не слышал ни взрывов, ни стрельбы, ни криков, но её голос был отчётливым и явным. Он звучал так, как для тебя сейчас звучит мой. Я открыл глаза, но не увидел ничего, кроме ярко-розового облака. Оно окутывало меня, как туман, и внутри него было очень уютно и безопасно. Я сразу понял, что это облако и есть мама. Она рассказала мне всё – про драконов, про лиг, про вас с Максиком.
У меня защипало в носу, и я испугался, что сейчас расплачусь, а потому кашлянул. Вовка воспринял это, как знак недоверия. Его голос дрогнул, после чего интонации стали суше.
– Она сказала, что драконы никогда не бросают свою семью, поэтому я должен забрать тебя и Максика и защитить вас от лиг. Ещё она сказала, что рассекретила своё местонахождение, и потому велика вероятность, что её скоро отыщут и заберут туда, откуда она сбежала. «Я буду хранить тебя столько, сколько смогу, – сказала она. – Но если меня поймают, главным в семье станешь ты, и на тебя ляжет ответственность за младших братьев». И ещё она велела никогда, во что бы то ни стало не сдаваться лигам. После этого она коснулась моего лба – и наступила тишина и темнота.
Брат посмотрел на меня в упор. Его взгляд лучился смятением, нежностью, решительностью и даже отчаянием. Я вдруг понял, что его так же, как и меня, обуревают противоречивые чувства. Он так же, как я, боялся показаться слабым или чересчур чувствительным, но воспоминания о маме делали его именно таким – ранимым и беспомощным. В ту секунду я ощутил неожиданную близость с Вовкой, как тогда, в детстве, когда я понимал его с полувзгляда. Я понял, что именно эти воспоминания могут сблизить нас, а не сказки о драконах.
Мне сложно вспомнить, выражало ли моё лицо то, что я чувствовал, но в душе у меня творился настоящий кавардак. Я вдруг увидел маму – такой, какой она осталась в моей памяти: улыбающейся, ласковой. Я вспомнил, как она напевала, когда готовила. Как она брала меня на руки – просто так, без всякого повода.
Я уже не мог сдерживать слёзы. Они застили мне глаза толстой, дрожащей пеленой, и мне пришлось моргнуть, чтобы согнать её. На стол упали две тяжёлые капли. Казалось, звук от их удара о поверхность стола заполнил всё пространство, поэтому я, стыдясь своей слабости, боялся поднять глаза на брата. А он молчал, давая мне время справиться с эмоциями, чтобы я мог дослушать его рассказ.
– И что было потом? – спросил я, как только почувствовал, что более-менее контролирую своё тело.
– Я очнулся в госпитале, – тут же ответил Вовка, словно ждал этого вопроса. – Я вспомнил разговор с мамой, много думал об этом и пришёл к мысли, что это была лишь игра воображения. Я запретил себе вспоминать об этом, чтобы грёзы не вышли за рамки дозволенного. Я все силы бросил на восстановление после ранения, а когда уже готовился к выписке, мне приснилась мама. Она велела мне уволиться из армии и разыскать таких же, как я. С тех пор я стал видеть её во снах, где она давала мне какие-то указания и даже информацию. Кстати, это она дала мне адрес Горыныча. Она торопила меня, боялась, что лиги до вас доберутся раньше, чем я, – Вовка заглянул в кружку, махом, как водку, допил остатки чая. – А я очень долго не мог поверить в происходящее. Я занимался расследованием смерти своего отца, вместо того чтобы рвануть за тобой. Я пытался вернуться в нормальную жизнь, хотя она выплюнула меня и не хотела принимать обратно. Я долго сопротивлялся течению, пока не понял: оно несёт меня к моему предназначению. И когда я это осознал, всё встало на свои места. Я принял свою драконью сущность, научился жить с ней. Это не так уж трудно, потому что она даёт множество бонусов.
– Вов, скажи, что ты шутишь, – мне с каждой минутой становилось всё больнее слышать это.
– Не скажу. Ты ведь тоже чувствуешь, что ты не такой, как все.
– Нет, не чувствую. Я не знаю, какими должны быть эти безликие «все». Нет такого показателя, чтобы измерить похожесть или непохожесть людей. Все мы чем-то отличаемся друг от друга, и это не повод выдумывать себе какое-то сказочное происхождение.
– Ты сопротивляешься, и это правильно. Твой мозг, твоя биологическая оболочка привыкли осознавать себя человеком. Разум без боя не сдастся. Я сам прошёл через это, поэтому и не хотел вываливать на тебя правду в первый день. Я думал понаблюдать за тобой, подготовить к разговору. Теперь понимаю: к такому не подготовишь.
– У тебя была тяжёлая травма головы. Мне очень жаль, Вов, но это почти никогда не проходит бесследно. У меня ощущение, что кто-то воспользовался твоим состоянием и хорошенько промыл мозги – Горыныч или ещё кто-то. И теперь ты даже не понимаешь, как звучат твои слова, потому что искренне уверовал в каких-то драконов.
– Думаешь, я сумасшедший? – Вовка горько усмехнулся. – Моё умение видеть в темноте тебя, помнится, напугало.
Я пренебрежительно фыркнул.
– Рацио внутри тебя требует доказательств. А лучше – чуда, как это было испокон веков с людьми, – не унимался брат. – Если хочешь, я могу тебе устроить целый парад чудес.
– Было бы неплохо, – моя едкость граничила с хамством.
– Хорошо, – брат вышел из кухни, а через полминуты вернулся с толстой книгой трудов Фромма.
На самом деле это оказалась никакая не книга, а шкатулка. Три боковые её стенки были раскрашены под страницы, а четвёртая имитировала кожаный переплёт. Вовка открыл шкатулку, и я обомлел: она до краёв была наполнена золотыми украшениями – браслетами, часами, цепочками, серьгами.
– Что это? – у меня от вида такого богатства даже дух перехватило.
