скачать книгу бесплатно
– Ой… тут ничего не понятно, – я продемонстрировал открытую страницу Горынычу.
– Тебе так кажется. Просто вглядись повнимательней.
Я прищурился, отодвинул книгу от себя, попытался расфокусировать зрение, но ничего не менялось: каракули оставались каракулями и не складывались в понятные слова. Решив, что это какой-то шифр, я закрыл книгу: вдвоём с Вовкой разберёмся.
Закончив чаепитие, мы попрощались с Горынычем и вышли на улицу.
– Безопасней было бы сменить не только фамилию, но и имя с отчеством, но я попросил оставить хоть какую-то связь с прошлым, – вдруг произнёс Вовка. – А что фамилия дурацкая – забудь. Ты ей будешь пользоваться раз или два в год, так что…
– Да я не переживаю, – я видел, что брат был чем-то расстроен, и мне хотелось его подбодрить. – Ты мне поможешь разобраться с этой книгой?
– Не знаю, получится ли у меня, – Вовка потёр переносицу. – Эта книга только для тебя, ты сам должен с ней сладить.
– Что значит «сладить»?
– Увидишь, – брат сунул руки в карманы и ускорил шаг. Я поспешал за ним, как средневековый ученик, опаздывающий в школу, – с огромной книгой под мышкой.
Оставив меня в машине, Вовка зашёл в супермаркет, возле которого стоял «Черик», – купить в дорогу воды и еды. Обратно он хотел ехать без длительных остановок.
– Я думал, что вы с Горынычем помогаете друг другу безвозмездно, – сказал я, когда брат вернулся с большим пакетом с продуктами. – Тридцать с лишним штук за документы – это, мягко говоря…
– Это вторая часть. Первую я внёс, перед тем как поехать за тобой, – хмыкнул Вовка. – Пятьдесят процентов предоплата.
– Шестьдесят штук! – обомлел я. – Дорогая у вас дружба…
– Эти деньги я платил не ему. Я возмещал расходы, – Вовка включил зажигание, и машина тронулась.
Первые шаги
С новым паспортом я мог свободно разгуливать по улицам. Я записался в тренажёрный зал, чтобы заиметь такие же рельефы, как у брата, однако очень быстро понял, что добиться поставленной цели будет непросто. Сергей Ермоленко был настоящим русским богатырём, и Вовка пошёл в него – могучий и высокий. Такое тело только немного подправить – и вот тебе готовый воин. Сергей же Тартанов был сухопарый и к тому же невысокий – всего сто семьдесят сантиметров. И хоть я в росте обогнал отца на десять сантиметров, всё равно понимал, что бицепсов, как у брата, мне не видать. Я потел со штангами и гантелями, но только терял вес, не наращивая мышечную массу.
– Что ты переживаешь? Главное – не объёмы, а сила, – успокаивал меня Вовка. – Ты видел Горыныча? Он в спаррингах меня забивает на раз.
Мне было плевать на Горыныча: я словно в детство вернулся и хотел быть таким, как старший брат. Я тренировался каждый день: бегал по утрам, качал железо, отрабатывал приёмы и удары ближнего боя, но добился лишь того, что рубашки и футболки стали на мне болтаться. А мне хотелось, чтобы они обтягивали мои крепкие мускулы.
В начале марта Вовка принёс домой заготовку для меча: замерить по длине моей руки и весу, а ещё через неделю пришёл с мечом настоящим. Оказалось, он сам довёл его до ума: заточил, выковал перекрестье и украсил рукоять. Я слушал его рассказ, раскрыв рот. Я просто не мог поверить в то, что мой брат способен не только починить машину, но и выковать меч.
А меч, надо признаться, с лёгкостью мог бы считаться произведением искусства. Больше всего меня, конечно, потрясла гарда. На ней в разные стороны смотрели два дракона, и на первый взгляд они были совершенно одинаковы. Но лишь присмотревшись, я заметил, что у одного из открытой пасти свисает раздвоенный, как у змеи, язык, а у другого – вырывается пламя. Смысл этой композиции я понял лишь месяц спустя, а пока посчитал это причудой брата, который решил нестандартно подойти к украшению оружия. Эти два дракона передними лапами упирались в боковину меча, как горгульи на стенах готических соборов, а их тела, переплетаясь, создавали рукоять. Лишь кончики их хвостов расходились в стороны, но неведомая сила снова сближала их, образовывая в навершии рукояти нечто схожее с сердцем.
Впрочем, клинок тоже заслуживал отдельного внимания. Примерно половину его, начиная от гарды, занимали крупные зазубрины с обоих концов. Как пояснил Вовка, у зазубренных клинков больше режущая поверхность и меньше масса, что идеально подходит для начинающих фехтовальщиков. Меня смущало это оружие.
– Не обижайся, Вов, но на дворе третье тысячелетие, и мечи… – я не мог подобрать слова, чтобы не обидеть брата. – Тебе не кажется, что пистолет более функциональное оружие?
Брат в недоумении выпрямился, словно я сморозил чушь.
– Во-первых, против большинства тварей огнестрельное оружие бесполезно: одним оно не причинит никакого вреда, а в других очень сложно попасть, – терпеливо, как маленькому ребёнку, стал объяснять он. – И меч в данных обстоятельствах – единственное оружие, которое позволит сокрушить любого врага.
– Но если тварям пули нипочём, то и холодное оружие не достанет их.
– Холодное – да, но не наши мечи. Дело в том, что при их ковке драконы добавляют в расплавленную сталь свою кровь и используют магические заклинания. Всё это улучшает боевые качества оружия. Даже небольшая рана, нанесённая драконьим клинком, для любой твари в этом мире может быть смертельна. К тому же меч – это продолжение воина. Это его рука, его боевой друг, его история. Он не просто абстрактный предмет – он личность, имеющая человеческие и даже сверхчеловеческие качества. Он будет помогать тебе, будет спорить с тобой. Его можно обидеть и задобрить. Меч олицетворяет твою силу перед врагом. Это не «Макаров», из которого ты можешь отстреливаться, трусливо прячась за выступ в стене. Меч сводит тебя лицом к лицу с врагом, и в этом бою ты должен доказать, что сильнее, что ты имеешь право зваться воином и даже драконом. Кроме того, твой меч будет наполняться силой после каждого сражения, чего не скажешь о пистолете, который ты будешь перезаряжать новой обоймой. Кстати, в этом ещё один плюс холодного оружия: оно никогда не даст осечки, в нём не кончатся патроны и если кому-то удастся, например, отобрать твой меч, то умело использовать его дано не многим. Это не пистолет, где ты просто жмёшь на спусковой крючок.
Речь брата впечатлила меня, но я всё же не смог удержаться от едкого замечания:
– Если меч такой полезный, тогда зачем тебе «Стечкин»?
Сказав это, я испугался, что могу обидеть Вовку. Он пытается донести до меня какие-то знания, а я ерепенюсь. Но брат не обиделся, а лишь небрежно отмахнулся:
– Пистолет нужен для людей. Они будут доставлять тебе массу неприятностей, и, к сожалению, они редко вооружены мечами – в основном пистолетами. Так что тебе придётся говорить с ними на их языке.
Конечно, фехтовать я учился на деревянном мече, потому что стальной тушку курицы разрезал, как бумагу. По неопытности я бы в первую неделю остался без пальцев, ушей и, возможно, устроил бы себе харакири.
Итак, с середины марта моё расписание уплотнилось уроками фехтования. Мне вообще стало казаться, что меня призвали в армию: тренировки, режим, дисциплина, рукопашный бой, вождение, собирание оружия на время, трижды в неделю фехтование, дважды – стрельба в тире. Да, Вовка отдал мне свой первый пистолет – «Макаров» калибром 9 на 18 миллиметров.
– Пока учись на этом, а потом подберёшь себе оружие по характеру, – сказал брат, и я учился на «Макарове».
Штанги и гантели укрепили мускулы, моя рука стала твердой – и для того, чтобы гасить отдачу, и чтобы наносить опасные удары мечом. Мне нравилось, как изменилось моё тело. Пусть я не выглядел мощным, как Вовка, я стал сильнее и мобильнее. Я оттачивал остроту реакции, а мой мышечный корсет помогал достигнуть манёвренности. Вовка уже не мог ударить меня столько раз, сколько ему удавалось в феврале: я уворачивался и бил его в ответ. Этот бешенный ритм придал моей жизни неожиданно приятный вкус, и я уже не так сильно переживал из-за своей внезапной капитуляции. Временами мне казалось, что мой скептицизм вернётся ко мне, как после травмы людям, потерявшим зрение, возвращается способность видеть. Но то были кратковременные вспышки надежды. В остальное время я с любопытством и без тени сомнения внимал рассказам брата про различных тварей. Интерес подогревали и практические занятия: я несколько раз побывал с Вовкой на охоте. Пока что он охотился на паразитов, но обещал мне сафари.
– Ты пока больше человек, нежели дракон, а потому являешься хорошей приманкой для хищников, – гасил моё нетерпение брат. – Боюсь, для меня твоя охота превратится в операцию по спасению рядового Райана.
– И когда я стану больше драконом, чем человеком?
– Когда твоя сущность окончательно проснётся.
Кстати, о моей сущности. Я стал ощущать в себе нечто такое, чего раньше не чувствовал. Поначалу я был уверен, что это сила самовнушения, но с каждым днём мои ощущения становились всё ярче и глубже, и я стал подозревать, что пробуждение во мне дракона не за горами. Этот факт пугал меня и одновременно волновал, как пугало и волновало героев прочитанных мною книг первое свидание.
Первым сигналом, что со мной что-то не так, стали головные боли. Они были такие же сильные, как та, которую вызвал Вовка в ночь после первой охоты. Наверное, поэтому они и случались со мной ночью. Иногда до того, как я усну, иногда я просыпался от невыносимой мигрени и лежал, свернувшись в клубок и дожидаясь, пока меня отпустит. Звать на помощь брата мне было неловко, поэтому я терпел, сжав зубы. Но однажды приступ накрыл меня во время спарринга. Мигрень была настолько сильной, что сбила меня с ног. Я упал на колени, и у меня потемнело в глазах. Боль разрывала голову, словно в неё воткнули топор. Я лишь почувствовал, как брат подхватил меня под руки и уложил на спину. Не знаю, что он сделал, но боль из головы плавно перетекла в грудь, а потом растворилась в теле.
– Давно это с тобой? – строго поинтересовался Вовка, когда я пришёл в себя и сел.
– Второй раз, – соврал я.
– Я же просил сообщить мне!
– Вов, это случилось, когда тебя не было дома. Я хотел рассказать, но забыл.
Брат вздохнул и помог мне подняться.
– Как только я договорюсь, поедем к Шу. Затягивать с твоими болями не стоит.
Впрочем, я чувствовал, что не только они являются предвестниками моего необычного будущего. Ещё одним звоночком, что со мной происходит нечто необычное, стала неожиданная всеобъемлющая любовь ко мне представителей животного мира. На улице мне не давали прохода собаки. Они бросались ко мне, радостно виляя хвостами и повизгивая, они лизали мне руки и преданно заглядывали в глаза, вызывая у своих хозяев всю гамму чувств от недоумения до ревности. Воробьи, голуби, синицы и даже вороны ели у меня с рук. Коты терлись о ноги и урчали, как двигатель «Газели». Вовка подтрунивал надо мной:
– Смотри, чтобы голуби тебя за памятник не приняли, а то нагадят.
А ещё я стал видеть то, чего не мог видеть раньше в силу своей человеческой сущности. Например, тварей. Когда Вовка вынимал их из людей, я поражался, какими разными создала их природа. У каждого паразита был свой способ поедать человеческие души. Одни вгрызались в тонкую материю подобно гусеницам и объедали всё вокруг себя; другие двигались, как змейка в компьютерной игре, выедая тоннели и вырастая в длину; третьи сжимали душу в кольцо, поглощая выделяющуюся энергию; четвёртые прорастали в ней разветвлённой сетью корней, вытягивая живительные соки; пятые подобно коросте покрывали всю оболочку души, не давая ей развиваться.
Кроме того, я стал чувствовать этих маленьких монстров. Я не был уверен, что у Вовки происходит так же – все-таки он более опытный охотник, – но зато я был совершенно уверен, что этим особым чутьём я обязан тому, что пробуждалось во мне. Я ощущал, что от людей, в которых живёт тварь, исходит едва уловимый запах, напоминающий запах нагретого утюга. Чтобы проверить свою теорию, я спрашивал у брата, есть ли в человеке, пахнущем утюгом, тварь, и Вовка всегда отвечал утвердительно, рассказывал, какая именно и где засела.
На охоте я учился выслеживать тварей и смотрел, как брат вытаскивает их из людей. Поначалу он делал это руками, но потом признался, что ему так не совсем удобно, и стал… даже не знаю, как объяснить это… высасывать паразитов из людей. Брат просто открывал рот, вызывал внутренний розовый свет, и тот словно бы вытягивал тварь. Попадая в поток этого света, она уже не могла вырваться и плыла прямо Вовке в рот.
Наблюдая за этим поглощением, я заметил странную особенность: всякий раз паразиты появлялись из разных частей человеческого тела. Чаще всего – из головы, но были и такие, которых Вовка вытаскивал из груди или живота жертвы. Я спросил, почему так происходит.
– Долгое время человечество вело религиозные споры относительно того, где находится душа, – охотно ответил Вовка. – Версии были разные, но в итоге все сошлись на том, что она в груди, где-то в области сердца. На самом деле душа проникает во все уголки нашего тела, а у некоторых людей даже выходит за его оболочку. Какую именно часть души поразит тварь, предсказать невозможно. Они селятся там, где им удобно, поэтому и вынимать их приходится через те места, что ближе всего к их укрытию.
– То есть тварь может жить, например, в пятке? – улыбнулся я.
– Может, – в ответ улыбнулся брат, – но из пятки её вынимать слишком трудно: маленькая площадь тела затрудняет выход. Поэтому приходится тянуть из более широких мест. Паразиты это понимают, и многие научились перемещаться в случае опасности. Кстати, поговорка про душу, которая ушла в пятки от страха, возникла именно из-за того, что в случае опасности твари прячутся именно туда – в самое труднодоступное место.
– Но ты ведь всё равно их достаёшь!
– Да, но инстинкт самосохранения есть у всех, и он велит бороться за свою жизнь.
Такие премудрости, которыми щедро делился Вовка, создавали некий ореол избранности вокруг моей новой жизни, и я стал находить в ней всё больше прелести. Например, мне очень нравилось, что я мог – и не просто мог, а был обязан – ходить с оружием. Конечно, ничто не запрещало мне носить пистолет, будь я простым человеком, но сейчас для этого у меня были веские основания. Я ощущал себя не то рыцарем средневековья, не то шерифом с дикого запада, не то охотником на монстров из фантастических книжек.
Кроме тварей, я ещё научился видеть лиг. Внешне они ничем не отличались от людей, но я замечал свечение, исходившее от них – едва заметный матово-белый свет, какой бывает, когда белая одежда отражает солнце. Брат старался избегать встречи с лигами, хотя они и не проявляли к нему никакого интереса.
Одним словом, после унылой жизни в детдоме я погрузился в мир захватывающий и ошеломительный, и за одно это я должен был благодарить Вовку. Собственно, я и был благодарен. И мне даже было несколько неловко от того недоверия, которое я испытывал к нему в первые недели.
В середине апреля, когда я вернулся из тренажёрного зала, Вовка сказал, что послезавтра мы едем к Шу. После знакомства с Горынычем я почему-то побаивался остальных героев дневника брата, но своего страха не показывал. Я не знал, как Шу намерен избавлять меня от головных болей, но что-то мне подсказывало, что это будет процедура, далекая от массажа ступней.
А ещё меня удивило, что Вовка стал собираться в дорогу основательно: сложил в сумку всё оружие, дневник, выгреб из шкатулки золото, велел мне забрать с собой подаренную Горынычем книгу и все документы, перекрыл на кухне газ, на два раза проверил, все ли окна закрыты.
– Вернёмся не скоро, – пояснил он, прочитав вопрос в моём взгляде.
– А где Шу живёт?
– В Москве.
– И долго мы там пробудем?
– Если всё пройдет ровно, то неделю. Если будут загвоздки, то придётся задержаться.
Я не стал спорить. Если брат считает, что к отъезду на две недели надо так основательно готовиться, значит, так тому и быть.
Шу
Москва меня поразила своими размерами, высотой домов и загруженностью дорог. К ней мы подъехали в восьмом часу утра, и наша скорость резко упала: на Каширском шоссе образовалась «тянучка», и все пять полос еле ползли в сторону столицы. После суток, которые мы промчались под двести километров, мне казалось, что мы стоим на месте.
– Почему такой затор? Что-то случилось? – спросил я.
– Рабочий день тут случился, – выдохнул брат. – По утрам и вечерам на всех шоссе так. Зря мы остановились в Николаевском. Надо было ехать дальше.
Медленно продвигаясь в толпе других машин, мы кое-как добрались до Москвы. Там остановились в гостинице «Милан». Она была почти на окраине, в районе станции метро Домодедовская, но выглядела фешенебельно. Публика тут тоже была соответствующая: бизнесмены и иностранцы.
– Будет чем поживиться, – подмигнул мне брат.
Я едва справился с эмоциями, когда вошёл в холл отеля: бордовое ковровое покрытие, огромные хрустальные люстры, портье в униформах, плазменные телевизоры, кожаные диваны. Я отродясь не видел такой красоты, я вертел головой и, по-моему, даже раскрыл рот. Приятная девушка на рецепции улыбнулась нам, как родным. Думаю, она сразу высмотрела в нас провинциалов, которые решили шикануть раз в жизни.
– Если можно, дайте нам номер на последнем этаже, – попросил брат.
– Сожалею, но этот этаж выкуплен для участников конференции, – извинилась девушка. – Могу предложить восемнадцатый.
– Хорошо, – улыбнулся в ответ Вовка. Я заметил, что он понравился девушке, потому что она несколько смущённо опустила глаза в компьютер, чтобы занести в него наши паспортные данные.
На свой этаж мы поднимались в лифте с прозрачными стенками, который курсировал по шахте, выведенной на внешнюю сторону здания. Я, как ребёнок, прильнул к стеклу, обозревая окрестности. Я думал, что сильнее удивиться уже не смогу, но войдя в номер, потерял дар речи.
– Сколько ты заплатил за это? – выдохнул я, разглядывая высокие кровати с золотистыми покрывалами.
– Это не шикарный отель. Средний, – отмахнулся Вовка. – Я третий раз тут останавливаюсь, потому что хорошо знаю окрестности и могу спокойно охотиться.
Приняв душ, мы спустились позавтракать, а потом отправились в ближайший торговый комплекс покупать себе одежду.
– Не будем выглядеть лохами перед Шу, – пояснил Вовка. – К тому же после Москвы нам предстоит совершить ещё одну поездку, в которой мы должны иметь презентабельный вид.
– Куда поедем? – поинтересовался я, разглядывая джинсы на манекене.
– За Максиком.
Я чуть не поперхнулся.
– Уже?
– Больше тянуть нельзя: и без того много времени потеряли, – Вовка снял с вешалки джемпер, приложил его ко мне, отрицательно покачал головой и вернул на место. – Перед Максиком мы должны предстать во всей красе, чтобы он захотел с нами поехать.
– А родители? Они согласятся, чтобы мы забрали его?
– У меня есть план на их счёт, – Вовка приложил ко мне другой джемпер. – Не думай пока об этом.
Мы убили на шопинг почти три часа. Я кошмарно устал, но мои обновки меня радовали: две пары джинсов, бежевая рубашка, несколько толстовок с модными узорами и новая кожанка, стильная и очень мягкая на ощупь. Себе Вовка купил свитер с кожаной вставкой на правом плече. Она шла до локтя, и поэтому казалось, что у него накинут плащ, как у рыцаря. Его короткое чёрное пальто с воротником-стойкой мне тоже очень понравилось. А ещё он купил себе умопомрачительный костюм – тёмно-синий, почти чёрный. И брюки, и пиджак сидели на Вовке как влитые, и в этом облике брат выглядел потрясающе.
– Тебе мы тоже такой купим, но чуть позже, – пообещал брат, убирая свой костюм в шкаф.
После обеда мы надели новые вещи (я – джинсы и рубашку, а брат – свитер с кожаной вставкой и чёрные брюки, которые привёз с собой) и поехали к Шу – в красивый многоэтажный дом в центре Москвы. Этаж последний, как я и предполагал, – двадцать пятый. От этой цифры у меня перехватило дух. И удивило, что на этаже было всего две квартиры. Я представил себе площади помещений и присвистнул.
Дверь нам открыла красивая девушка – настолько красивая, что я стушевался. Она была высокая и стройная, как фотомодель, у неё были иссиня-чёрные волосы, спадающие на плечи плотной блестящей завесой. Из-под прямой и густой чёлки смотрели большие голубые глаза. Прямой аккуратный носик и красивые, чуть выпяченные губы завершали портрет незнакомки. И, безусловно, обтягивающее бордовое платье до колен придавало девушке сексуальности. Я невольно отметил, что Шу не дурак по части девок.
– Добрый день, – мягко произнёс Вовка, в одну секунду преобразившись из немногословного воина в галантного джентльмена. Он поймал изящную ладонь незнакомки и поднёс к губам, слегка наклонившись, как будто в почтении.
Девушка повела бровью и улыбнулась.
– Ты вовремя, – она даже не удостоила меня взглядом, развернулась, качнув бедрами, и поманила Вовку пальцем: – Проходи.
Вслед за братом я с волнением шагнул через порог, ожидая встречи с Шу. Он мне представлялся очень влиятельным и богатым парнем, наркобароном или даже депутатом. С такими я ещё ни разу не общался, поэтому трусил, что каким-нибудь своим действием или словом опозорю Вовку. Брат же чувствовал себя вполне свободно. Он повесил пальто в прихожей, разулся и прошёл в комнату. Я боялся оставаться один в такой большой квартире, поэтому спешил за ним.
Мы оказались в просторной и светлой комнате, которая была размером, наверное, с квартиру Горыныча. Вся мебель была светло-бежевых и кремовых тонов, но больше всего меня поразил огромный диван из белой кожи. На нём могли одновременно поместиться и при этом не мешать друг другу человек пять или шесть. Девушка села в уютное кресло возле окна. Вовка коротко кивнул на диван, приказывая мне сесть, и я с опаской опустился на белую кожу, боясь посмотреть в сторону принимающей нас красавицы. Брат подошёл к ней и ловко вынул из кармана коробочку для колец.
– Что это? – удивилась девушка, но было понятно, что это удивление – пункт этикета, который эти двое строго соблюдают.
– Безделушка для тебя, – Вовка открыл коробочку.
