Вот ты влип

– Так ты, значит, ничего не знаешь! – уже радостно закричал он. – Васька сегодня сказала, что ночью взяли какого-то местного сторожа! Возвращаясь к себе в «Золото партии», ваш Тараканов якобы наткнулся на него и, совсем спьяну потеряв мозги, стал до него грязно домогаться. Думал, что всё ещё тусуется с Брильяновым! А сторож оказался из сидевших: психанул и сгоряча порезал вашего Тараканова! Вчера вечером явился с повинной!

– Упс! – растерялся я. – Вот это новости! Чем дальше в лес, тем больше узнаёшь о Евгении Витольдовиче с неожиданной стороны.

– Тебе стоит задержаться у нас и попробовать взять интервью у убийцы из первых рук. Васька со своими связями поможет, – подытожил Михаил.

В этот момент я увидел, как к ресепшн подходит владелец отеля, сказал Моргунову, что перезвоню, и поспешил к стойке администратора.

– Доброе утро, Иван Лыкич! – поздоровался я.

Минов ответил на приветствие, сообщил, что вчерашние договорённости остаются в силе, нужно только определиться с датой поездки, выбрать курорт и сообщить данные загранпаспорта.

– Наша компания тесно сотрудничает с Вьетнамом в сфере туризма, – пояснял он. – Каждую неделю мы отправляем чартер в Камрань. Основная часть номерного фонда у нас зарезервирована ближе к аэропорту – на курортах Нячанга, Муйне и Фантхьета. Выбирайте!

Тут я вспомнил, что накануне вечером во время телефонного разговора забыл попросить Скромного найти и продиктовать данные моего загранпаспорта.

– Минуту! – сказал я и стал набирать Игоря, надеясь застать его в своей квартире. Но к моему домашнему телефону он не подходил, и я позвонил ему на сотовый.

– Ты же мне сам вчера советовал выйти на работу, – отвечал мне Гоша. – Я так и сделал. Меня уже загрузили по полной программе, отправили на съёмки репортажа. Так что к тебе домой попаду только к вечеру.

– Не нужно, поезжай лучше к себе, – нахмурился я. – Я всё узнаю в турфирме, где обычно беру путёвки. У них есть мои данные.

– В Ульяновске всё нормально? Без новостей? – тревожно спросил Скромный.

– Всё нормально. Я тебе перезвоню.

Хозяин отеля слышал наш разговор:

– Нет проблем, номер паспорта вы можете назвать позже, когда определитесь с датой поездки. Главное, не затягивайте! – сказал он и, откланявшись, направился ко всё ещё сидевшему в лобби-баре Брильянову.

Я и впрямь решил не затягивать и тут же позвонил в турфирму, где всегда покупал путешествия. Там быстро нашли и продиктовали данные моего загранпаспорта. Вместе с ними я назвал администратору дату своего вылета – через неделю – и выбрал по каталогу пятизвездочный отель на побережье в Нячанге.

На ресепшн мне сказали, что через пару часов я могу подойти за готовым договором, билетами и ваучерами для поездки.

«За это время как раз успею завершить свои дела в лаборатории учёного. Наверняка в том конце отеля уже закончили уборку», – решил я и направился повторить свою утреннюю попытку.

Проходя мимо выставки орхидей, за стеклом я увидел оживлённо беседовавших Молоканова всё в той же бабочке в горошек, Блудмана в трико грязновато-телесного цвета и футболке с танками и слоганом «На Берлин!» и вчерашнего филоботана. Тот сегодня был в ярком золотистом халате, по которому вверх и вниз ползали сапфировые ящерицы и малахитовые змеи.

Эта троица тоже заметила меня и поманила к себе. Я с превеликим удовольствием снова зашёл в райский сад цветов. Вчерашние ярые оппоненты выглядели сегодня друзьями не разлей вода. «Хоть для кого-то фуршет пошёл на пользу», – подумал я, но про Моргунова расспрашивать не стал.

Орхидеист показывал новоявленным приятелям фаленопсис Black Pearl, поясняя как этот цветок популярен ныне среди звёзд Голливуда.

– Мы с Сашей, кстати, сегодня едем в Москву на встречу с продюсерами нашего будущего фильма, – звучно на весь выставочный зал объявил ботанику Георгий Молоканов.

– Что за кино задумали снимать? – вмешался я в их разговор.

– Это будет потрясающая история про концлагерь! – с благодарностью за мой вопрос патетически откликнулся Георгий Молоканов. – Получится в сто раз круче, чем «Рай» Андрона Кончаловского или «Собибор» Кости Хабенского! Вся история будет рассказана от лица немецкой овчарки. Щенком она воспитывалась у еврейского мальчика, но гестаповцы забрали пса, выдрессировали его и сделали злобной служебной собакой. И вот спустя несколько лет она узнаёт среди заключённых концлагеря этого подросшего парня. Новый хозяин-фашист травит овчарку на прежнего хозяина, и у пса случается раздвоение сознания. Он не знает, кого из них выбрать. И тогда…

– Жора, не рассказывай весь сюжет! – перебил его Блудман. – Ничего же ещё не снято!

– Ну почему же? – всерьёз заинтересовался я. – Разрыв шаблонов у собаки – это весьма нетривиальная ситуация!

– Когнитивный диссонанс у животного, – понимающе закивал орхидеист.

– Вот именно! – азартно воскликнул Молоканов. – Сшибка! Овчарка стоит перед выбором и…

– Георгий, прекрати! – Блудман уже ладонью пытался заткнуть ему рот.

– Сюжет достойный Голливуда! – примиряюще сказал я.

– Недавно вышел классный фильм – «Жена смотрителя зоопарка», – поддержал разговор человек в халате с ящерицами и змеями. – Там во время оккупации Польши Третьим рейхом владельцы Варшавского зоопарка супруги Жабинские прячут от нацистов в клетках для животных сотни евреев, бежавших из гетто. В том числе детей.

– Но у нас-то повествование будет идти от лица животного – собаки! Такого ещё ни у кого не было! – не унимался Молоканов.

– Почему же? Прослеживаются булгаковские мотивы, – снова вставил я. – У Гофмана опять же, но только там про кота.

Человек в бабочке недовольно зыркнул на меня, но тут опять заговорил ботанофил:

– Вот было бы классно снять кино от лица растения! Например, орхидеи! Не замахнуться ли вам, Георгий, на столь серьёзный кинематографический эксперимент?

Молоканов переключился на орхидеиста, а я, памятуя о том, что мне пора уже закругляться здесь со своими делами, предпочёл потихоньку ретироваться и незаметно слинял.

Погружаясь по длиннющему коридору в чрево гостиницы, я с удовлетворением обнаружил, что уборка в дальнем её конце закончилась.

Чтобы не повторить вчерашний конфуз и снова не струхнуть перед таинственной дверью, по мере приближения к тупику я перешёл на пружинистый шаг и стал подбадривать себя пришедшими в голову стихами Робера Десноса, напевая их на бравурный мотив:

В дверь постучи –

Тебе не ответят.

Вновь постучи –

Тебе не откроют.

Вышиби дверь –

И увидишь тогда,

Что путь свободен

И дом свободен,

И в дом этот можно

Войти без труда.

Так и в любви, и в жизни бывает…

Но не всегда.

Концовка стихов, конечно, меня не очень устраивала, но я пытался гнать от себя такие мысли. Подойдя к повороту на лестницу к комнате учёного, ещё раз осмотрелся по сторонам – никого! Уверенно спустился вниз, достал ключ, вставил его в замочную скважину. Прислушался – за дверью вроде всё тихо.

«Ещё раз! – мысленно инструктировал я себя. – Если сразу за порогом лежит безголовая кукла, – со всей дури пинаю её как футбольный мяч и вхожу!»

Повернул ключ, резко распахнул дверь…

Под ногами…

Никого! Никакой куклы!

– Упс! – выдохнул я от неожиданности.

Решительно вошёл в просторное помещение. Через пару шагов остановился, пытаясь окинуть взглядом открывшуюся передо мной панораму.

И вдруг – бах! – сзади по затылку!

Будто свет погасили…

Пробуждение – 2

К яви меня вернули голоса. Знакомые голоса. Услышал, как кто-то вошёл в помещение и спросил:

– Ты уже воротился? Что стряслось?

– Это я должен спросить тебя, что здесь стряслось!

В первом я сразу узнал владельца отеля Ивана Лыкича Минова, с которым утром на ресепшн обсуждал выигранную мною поездку во Вьетнам. Второй был бородач, привязавший меня к столу и грозивший мне инквизицией. Память на голоса у меня хорошая.

– Успокойся, Мельдоньич! – говорил Минов. – Ты сказал, что уедешь недели на две, а воротился раньше времени. Поэтому я и спрашиваю: что случилось?

– Я и планировал вернуться позже! – отвечал лохматый. – А вчера захожу в интернет – и что вижу? Эля Улябина, которую ты присоветовал мне в горничные, объявлена в розыск! Пропала! А я ей ключи оставил, чтобы за порядком здесь следила в моё отсутствие! Сразу бросил все дела – и сюда. А тут такое! Вхожу в комнату – за дверью биоробот с отрубленной головой, а на моём диване – зарезанная Эльвира!

– Что?! – вскричал хозяин отеля. – Эля нашлась? Мёртвая?

– Сам посмотри, какой погром здесь устроили в моё отсутствие! – рявкнул бородач и потащил Минова к моему столу. Тот, только мельком взглянув на меня, первым делом бросился к аквариуму.

– Это Эля? – Иван Лыкич опустился на колени перед стеклянной ванной и как заворожённый вперился взглядом в погруженное в синеватую жидкость обнажённое распухшее тело. – Почему она под водой?

– Хорошо, что у тебя в гостинице дезодоранты кругом разбрызгивают, а у меня всё это время кондиционеры воздух гоняли да фрамуга была открытой! – вместо ответа сказал ему тот, кого назвали «Мельдоньич». – Плотная дверь, конечно, тоже помогла. Но когда я сегодня вошёл сюда, запашок стоял ай-яй-яй! Поэтому первым делом положил труп в ванну и залил растворами, чтобы отбить амбре.

– Так что здесь произошло? – пытался сосредоточиться Лыкич.

– Ещё раз повторяю: прочитал по интернету, что Эльвира пропала, бросил всё и прилетел сюда! А тут – кукла у порога без башки и мёртвая Эля на диване! И ты, хозяин этого отеля, спрашиваешь меня, что случилось?

– Так я сам только вчера из Вьетнама вернулся… Бедная Эля! – Минов приложил ладонь к стеклу аквариума. – Её тётка Мария голову с меня снимет! Пристроили, называется…

Иван Лыкич поднялся с колен и продолжил:

– Давай по порядку. Я видел в новостях, что Эля исчезла. Думал – нагуляется и вернётся. С ней такое случается. То есть случалось…

– Как же! – перебил его бородач. – Весь Ульяновск знает: «жадна до денег, слаба на передок»! Она и ко мне клеилась. Будто у меня своих кукол нет!

– Не надо об этом при трупе! – скривил лицо хозяин отеля.

– Трупа через пару часов не будет! Я засыпал в ванну свои чудодейственные порошочки, и твоя Эля скоро превратится в биомассовый фарш! Я его на котлеты разделаю!

– Может, лучше в кислоте растворить? – вернулся к действительности Минов.

– Нету у меня здесь такой сильной кислоты! Нету! Да я бы за полчаса расплавил её в тесто в своём аппарате, – кивнул учёный на центрифуги. – Но трупный запах! Он в стенки въестся, а я там кожу для биороботов формирую. От этой вони просто так не избавишься! Но ничего: через пару часов мои порошки превратят её в пластилин.

Владелец гостиницы грязно выругался и спросил:

– Так ты говоришь, Элю убили?

– Иван Лыкич, милейший, тебя что сегодня – Альцгеймер бабахнул? – всплеснул руками лохматый. – Повторяю в третий раз: захожу к себе, а Эльвира лежит зарезанная! На моём диване!

Минов снова вплотную подошёл к аквариуму:

– Вижу: всё тело истыкано.

– Так вот он – кто истыкал! – рыжий развернул Лыкича ко мне.

Я очень хотел в туалет. Практически обоссывался. Мудрено ли: столько пролежать привязанным к столу!

– Ы-ы-ы! – только и мог выдавить я из себя.

– Так я ж его знаю! – воскликнул на четверть вьетнамский Иван.

– Поймал я убивца! – радовался Мельдоньич. – Приезжаю, не успел сообразить толком, что здесь стряслось, только эту дуру формалином залил, вдруг слышу – ключ в двери шебуршит! Спрятался в гардеробной. И тут этот входит, – кивнул он на меня. – Как к себе домой! Ну я и хвать его по затылку!

Минов кашлянул.

– Что, сука, попался! – снова заорала на меня нечёсаная физиономия. – Сейчас я тебя к трупу в ванну переложу – будут сразу два утопленника!

Бородач самодовольно рассмеялся.

– Подожди! – перебил его Лыкич. – Это кто по-твоему?

– Как кто? Говорю тебе – отпирал ключом. Как к себе домой входил! – рыжий больно ткнул мне в лицо кулаком. – За что убил Элю?!

– Ы-ы-ы, – снова отвечал я.

– Засланный казачок! Выследили нас, суки! Это ты виноват! – обратился лохматый к хозяину отеля. – Кто мне крышу обещал?

– Крыша есть! – оборвал его Минов. – Ты думаешь, если бы не мои связи, здесь бы ты что ли работал? Сидел бы в «шарашке» и лепил, что скажут! А тут мы сами по себе…

– Ы-ы-ы! – мои мысли пока ещё не связывались в фразы, но и мычанием мне удалось вернуть к себе внимание этих двух персонажей.

– Я его знаю! – ткнул в меня пальцем Лыкич. – Он со вчерашнего дня в отеле ошивается.

– Говорю же: засланный казачок! – сунул мне кулаком в глаз бородатый.

– Погоди! – отвёл его руку Иван. – Он тут второй день тусуется у всех на виду. Даже успел прилюдно выиграть у меня конкурс на бесплатный Вьетнам. Зачем, скажи, ему нужно было светиться здесь перед всеми, если он хотел срисовать нас? Что-то тут не сходится.

– Да он это, сука! – бородач уже с размаху ударил меня по лицу. – Он же ключом дверь открыл! А ключ был только у Эльвиры. Значит, он её и убил! Больше некому.

– Но он только вчера сюда приехал, – пристально глядя на меня, вслух соображал Минов. – Сколько дней трупу?

– Да уж дня четыре точно…

– Значит, этот не мог. Он заселился всего день назад, – сказал Лыкич. – Но откуда и зачем он к нам явился, нужно обязательно выяснить.

– Хочешь, буду резать его по сантиметру? – с готовностью предложил лохматый. – Или в центрифугу суну? Или к трупу в ванну растворяться положу?

– Бедная Эля! – снова на секунду обернулся на аквариум Минов, но тут же продолжил: – Ты говорил ещё про куклу без головы. Что за кукла?

– Сам в шоке! Открываю дверь – а под ногами кукла моя лежит! Одно туловище!

– Опознал?

– У меня все изделия наперечёт, – кивнул учёный. – Кожа у неё на теле потемнела: как только прекращается питание внутреннего цикла – сразу начинается отмирание. Тканевая инженерия – вещь тонкая…

– Что за кукла?!

– По образцу Натальи Водяновой. Судя по спискам, покупатель – Ашот Брильянов.

– Б…ь! – в голос выругался Минов. – Теперь понятно, почему он достаёт меня второй день! На той неделе он припёрся сюда на журналистский форум и выдавал купленную у нас куклу за свою новую пассию. А теперь делает предъяву, что кукла, якобы, вела себя развратно, липла ко всем и вдобавок сбежала от него. Верни, мол, ему деньги или давай взамен новую! Веру Брежневу теперь хочет!

– В договоре же чётко прописано, что секс-роботы предназначены только для домашнего пользования, – возразил Мельдоньич. – Если нашёл деньги на наши изделия, жаба что ли его давит нанять для выходов на публику девиц из эскорт-услуг?

– Они после Дерипаски на Настей Рыбок все боятся нарваться, – пояснил Лыкич. – Вот и обращаются к нам. Спасибо Рыбке – благодаря ей наш с тобою бизнес теперь расцветёт! Только палиться нельзя.

– Уже спалились! – снова кивнул на меня бородач.

– А вот тут для меня загадка, – почесал лоб Минов. – Человек два дня жил в отеле, светился, где только мог. И для чего? Чтобы дождаться тебя и только тогда зайти в лабораторию? Непонятно. Полное отсутствие логики. Надо пытать!

– Пила? Аквариум? Центрифуга? – с готовностью предложил лохматый.

– Для начала включай пилу, – сказал Иван Лыкич.

Учёный заскрежетал фрезой, поднеся её вплотную к моему лицу.

От страха меня одновременно прошибли холодный пот и, стыдно признаться, то, что до сих пор я стоически пытался удерживать в мочевом пузыре. Но больше терпеть я не мог…

– Фу-у! А мы, оказывается, ещё и зассыхи! – физиономию хозяина гостиницы сморщила гримаса отвращения.

– Ы-ы-ы! – по-прежнему выл я в голос, но наступившее теперь облегчение вернуло мне способность складывать мысли в слова: – Я тут не при чём! Это не я!

– В этом мы сможем убедиться, только сняв с тебя стружку! – рыжий злобно продолжал водить пилой в сантиметре от моих глаз. – Говори, вражина!

Секундный проблеск решимости вытерпеть любые пытки и ни в коем случае не выдать Скромного угас во мне, даже по-настоящему и не вспыхнув. В мозгу всполохом сверкнули было строки из «Верескового мёда» Роберта Стивенсона:

«А мне костёр не страшен.

Пускай со мной умрёт

Моя святая тайна…», – но вмиг померкли.

Проклиная себя за то, что накануне малодушно испугался войти в пустовавшую тогда ещё комнату учёного, я вконец потерял мужество и покорно признался себе под капель стекающей со стола собственной мочи: «Нет, я не герой».

И в тот момент, когда, как мне показалось, пила уже коснулась моей переносицы, я издал самый истошный вопль за всю свою предыдущую жизнь:

– Не надо!!! Пожалуйста, не надо! Я всё расскажу-у-у!

Минов жестом остановил толком ещё не начавшуюся экзекуцию. Мельдоньич выключил свой страшный агрегат, и я повторил уже без визга:

– Я вам всё расскажу. Всё, что хотите.

– Тогда давай по порядку! – сказал Иван Лыкич, присаживаясь на стул рядом со мной. – Если не ты, то кто убил Эльвиру? Откуда у тебя ключ от этого бокса? В общем, рассказывай всё!

Смирившись с неизбежным, я тяжело вздохнул, ещё раз покосился на уже посиневший по соседству в аквариуме труп Эльвиры и подробно пересказал своим мучителям всю историю, услышанную от Гоши Скромного. Как он приехал сюда на журналистский фестиваль без документов. Как администратор гостиницы Улябина за деньги поселила его в этой лаборатории, выдав ему тайны учёного. Как перед отъездом Игорь стал невольным свидетелем убийства Эли куклой Водяновой. Как, защищаясь от агрессивного биоробота, обезглавил его. Как потом в панике, прихватив с собой голову куклы, бежал из Ульяновска в Нижний Новгород и, опасаясь быть обвинённым в убийстве Эльвиры, попросил меня приютить его у себя дома и съездить разведать, как здесь ведётся расследование.

– Где голова куклы? – перебил меня Мельдоньич.

Я рассказал, что в Нижнем выбросил её начинку в один мусорный контейнер, а оболочку – на отдалённом расстоянии в другой. Тот немного успокоился, но хозяин отеля продолжал задавать мне вопросы:

– А зачем ты потащился в эту комнату? И почему не сразу, а только на второй день?

Пришлось подробно рассказать о своём пребывании в Ульяновске: о встрече со старым приятелем с местного телевидения Мишей Моргуновым и его коллегой Вассой, о визите к матери Эли Улябиной и о своих приключениях после заселения в «Древе Хитрово». В том числе и о том, что в первый день пробраться в эту лабораторию я элементарно струсил.

– Мы уже заметили, что ты изрядный ссыкун! – усмехнулся Минов, вызвав приступ гомерического хохота у бородача.

– А что? Складно поёт! – произнёс, отсмеявшись, тот.

– Его история, в принципе, сходится с моими наблюдениями, – размышляя заметил Лыкич. – Но что же с ним делать? – кивнул он на меня.

– Как что? Сейчас я избавлюсь от трупа Эли, добавлю порошочков и положим его в ванну вслед за ней, – ответил Мельдоньич. – Давайте-ка я покажу вам фокус, время уже пришло, – неожиданно сказал учёный, снял с приборной стены мешалку с длиннющей ручкой и подошёл к аквариуму.

Бородач медленно погрузил прибор в голубоватую жидкость, и как только тот соприкоснулся с телом утопленницы – на удивление легко вошёл в него, словно в тесто.

– Говорю же – биомасса! Растворы сделали своё дело! – похвалился рыжий очкарик, включая мешалку.

Она стала накручивать на себя и взбивать тело Эльвиры, превращая его в кашицу словно яблоки в пюре.

Я с ужасом смотрел на эту картину. Минов привстал со стула и с открытым ртом вперился взглядом в происходящую в прозрачной ванне трансформацию трупа.

– Сколько знаю тебя, ты не перестаёшь меня удивлять! – с восхищением сказал он Мельдоньичу. – Что ты делаешь? И зачем?

Когда труп Улябиной превратился в однородную взбитую массу, учёный ответил:

– А ты не понимаешь? Через пару дней, когда Эля так и не объявится, полиция начнёт её искать. Прочешут всю гостиницу. Наверняка доберутся и до моей лаборатории. К этому времени нужно скрыть все следы. Выносить тело Эли под видом куклы опасно: трупный запах полностью всё равно не отобьёшь. Поэтому я и превратил её в биомассу. Сейчас разделю на кусочки, в несколько приёмов вынесу в герметично закрытых ёмкостях да скормлю рыбам в Волге. И всё будет шито-крыто. Эльвира навсегда останется пропавшей без вести. А потом тем же макаром утилизируем и этого, – кивнул он на меня.

Теперь уже я посинел от страха словно только что уничтоженный бородачом труп.

– Но я же вам всё рассказал! – запричитал я.

– С Эльвирой ты здорово придумал! – похвалил учёного хозяин «Древа Хитрово». – А по поводу этого, – посмотрел он на меня, – мне пришла в голову другая идея. Этим ножом убили Эльвиру? – спросил Лыкич Мельдоньича, указывая на всё ещё валявшийся на полу окровавленный нож.

– Думаю, да, – ответил лохматый, – его я убрать ещё не успел. Сейчас отмою от крови и избавимся от улик.

– Не трожь! – остановил его Минов. После чего поднял нож с пола и, тщательно обтерев платком рукоятку, подошёл ко мне, вложил её в мою ладонь и крепко сжал мои пальцы.

– Это ещё зачем? – ошарашенно спросил рыжий.

– На лезвии ножа осталась кровь Эли, – пояснял ему свои действия Иван Лыкич, опуская орудие убийства в целлофановый пакет. – А на рукоятке – теперь пальчики этого субчика. Эту улику мы сможем предъявить в любой момент. И тогда убийство пропавшей девочки повесят не него.