Жив Бог! Пьесы

скачать книгу бесплатно


/ о. Николай бледный, молчит. В руках бесполезно свисающие листы бумаги… Немцов подходит к о. Николаю и внимательно смотрит ему в лицо./

Немцов: Святой водицей мозги промывать изволите?

/Пауза./

Кстати, вам идет… борода.

/Все рассаживаются. Пересветов за шиворот поднимает с баночки Кариотского./

Пересветов: Забыл место карасевское? /Грубым шепотом/ Офицерская подстилка! Пшел на передние баночки!

Державцев: Начинайте, Николай Александрович!

/Отец Николай дрожащими пальцами разрывает исписанные листы бумаги…/

о. Николай: Если б вы знали, как я… ненавижу себя.

/Общее замешательство. Усиливается шум шторма, вой ветра и скрежет кранцев. Ощутимие вдруг стали сотрясения корабля…/

Ненавижу за беспомощность и бессилие, за то, что не могу, вырвавшись из тисков страха и отчаяния, умереть за экипаж, принести себя в жертву, за неразумные, детские души ваши… Ненавижу за то, что не имею смелости во всем до конца последовать за Господом и Богом моим Иисусом Христом, Который пострадал за нас, принес Себя в жертву за грехи рода человеческого… Как так может любить жизнь моряк, а жизнь ближнего ненавидеть? Спаситель – Христос любил… И любит! Он пошел на крест за народ, чтобы не погиб народ, и чтобы рассеянные чада Божии собрались воедино… Если б Христос не погиб, то погибли бы мы все. Слышите, вы?! Он умер, чтобы жили мы и жизнь имели с избытком. А мы мыслею, словом и делом бесчестим святую жертву Бога-Спасителя нашего! Клевещем, завидуем, гордимся, обижаем ближнего, богохульствуем. Когда же сердца отвратятся от злого? Когда греху и позору положим предел?! Вот годковщина – неприкрытое Богоубийство, «мерзость запустения сидящая на святом месте»; тогда как в душе, как в храме Божием, должен воцариться Христос! Что же делаете вы?!

/Пауза./

Некогда был глагол Божий к Моисею: заколоть агнца и кровию его помазать двери народа Божиего, дабы ангел смерти, побивающий первородных в домах Египетских, перескакивал через жилища избранных… Таким агнцем заколения для рода людского стал Христос. И через всех омытых в его крови перескакивает ангел смерти…

/Державцев уходит./

Вам, потомкам Святой Руси, причастникам крови Христовой, помазанным страданиями святых отцов древности, сходят с рук злодейские преступления! Вы остаетесь без наказания за годковщину, сию-то мерзость запустения, воцарившуюся где не должно. За вас был уже наказан Господь и верные чада Христовы… Но, Бога убить невозможно. Слышите?! Жив Бог! Он воскрес из мертвых и зовет за Собою к миру, любви, святости.

/Пауза./

На заре веков, первые иудеи, в виде возложения рук на козлище, возлагали грехи народа, а потом сбрасывали сие козлище в пропасть Цох… И мне надлежало бы сейчас лететь в «Пропасть Цох»… И мне надлежало бы со Христом взойти на крест за Богоубийство, за братоненавидение матросов, за все противные миру преступления моряков. Иначе не спасется никто… Кожу за кожу, а жизнь за жизнь!..

/Пересветов резко встает…/

Галун: Що тоби потрибно, Пэтруха?

Пересветов: Выйти желаю.

/Громкие сигналы звонками авральной группы взрезают воздух. Аврал. Раздается команда в радиотрансляции (голос Державцева): «Аврал! Экипажу занять боевые посты в соответствии с авральным расписанием. Швартовым командам прибыть на правый полубак!»/

Галун: Вси на вэрх, забуть!

/Моряки, хватая спасательные жилеты, бегом покидают кубрик. о. Николай один, в раздумии… Пауза. Вой ветра, скрежет кранцев, удары волн о борт корабля. Доносятся приглушенные крики матросов, команды швартовым группам, шумы работающих шпилей./

о. Николай: Пресвятая Богородице и Приснодево Марие, услыши молитву недостойного раба Твоего и обрати моряков сих на стези покаяния, на пути мира… Изжени вон из заблудших сердец отчаяние и всели светоч радостной надежды, исправи живот их в заповедях Сына Твоего и Бога нашего Иисуса Христа…

/Осторожно входит Кариотский./

Пресвятая Богородице, услыши вопль изверга… Умоли Спасителя рода человеческого простить мне мое согрешение…

Кариотский: Батюшка?..

о. Николай: Кто здесь?! В глазах темно… Господи!

Кариотский: Это я – Алексей Кариотский, вестовой из кают-компании офицеров.

о. Николай: Алексей? Дорогой мой, Леша. Что же ты не на аврале? Не попадет тебе?

Кариотский: Я нигде не нужен… Батюшка, отец Николай, вот спросить хотел…

о. Николай: Да, чадо мое.

Кариотский: А правда Христос воскрес?

о. Николай: Правда. Истинная правда! Родился, жил, совершил подвиг: погиб за нас грешных и воскрес.

Кариотский: Умер и воскрес?

о. Николай: Истинно так: умер на кресте и воскрес из мертвых.

Кариотский: А я вот родился, а умереть не могу…

о. Николай: Что ты, что ты, Лешенька? Господь с тобою! Не говори греха…

/Пауза./

Измучили окаянные?! Господи! Как бы я хотел обнять вас всех и не отдать на съедение дьяволу! Как бы хотел собрать вас, как птица собирает птенцов своих под крылья! Лешенька, терпеть нужно… Претерпевший до конца, спасется. Тяжело? Понимаю, тяжело тебе…

Кариотский: Нет, не то унизительно, что работаю за других; и даже не то, что бьют, и, что зря бьют! Нет, не это еще гадко и невыносимо. Не это… Убивает, здесь в голове: понимание… Невозможно терпеть понимание, сознание: все кто бьет и унижает, все кто издевается над «Лешим» сами по себе во сто крат хуже, гаже, презреннее, а при том считают меня же и ничтожеством, мразью, трусом. А я не трус! Неправда! Не слизняк и не ничтожество. Я умнее их, нравственнее, чище. У меня образование! Я могу чувствовать, у меня душа есть: стихи пишу… Э-э-эти скоты, они всегда думают свое, и… бьют, и унижают, и веруют: Кариотский – ничто! И эта их вера в мое ничтожество, она противна, она оскорбительна, мучительна, она губит, губит, душит, душит меня!

/Пауза./

О! Если б унижал умный человек, не было бы так больно. Бьете? Пусть! Издеваетесь и смеетесь? Пусть! Но, преклоняйтесь пред моим умом, пред моим образованием! Не забывайте, уважайте во мне человека, че-ло-ве-ка ради Бога!..

/Плачет./

Спасите Лёшу, отец Николай! Пожалуйста, пусть они думают, что я не могу ответить по сроку службы. Оттого, что они много отслужили, а я мало. Пожалуйста, скажите им: «Алексей не трус.» Твердо так скажите: «Не трус… и все!» Пожалуйста, пусть думают эти жалкие людишки обо мне хорошо. Ах! Будь их годком, все равно бы били…

о. Николай: Бедный, бедный Лешенька…

Кариотский: Они завидуют… Эти микробы не могут ценить интеллект. Нутром чуют кто умнее их и, ненавидят за ум. «Вот, – говорят себе, – Кариотский выше, за то мы ему хромачём в рыло! Стирай, карась, наши потные тельняшки!»

о. Николай: Бедный, бедный Лёшенька! О, если б ты не был столь высокомерен и горд, то не страдал бы так сильно…

Кариотский: Я много могу… много! А они не знают, не знают Алексея Кариотского. Думают, я терплю из страха… У – у! Неправда! Терплю потому что интеллигентнее их. Они ничего не знают… Ни дважды два, ни меня. Ни слухом, ни духом: Алексей никого не боится. И годков не боится, и боли не боится, и смерти… никогда, ни за что.

/Бросается в руки о. Николая и рыдает/

о. Николай: Ах, Лёша, Лёша. Добрый, дорогой Лёша! Да, кто же тебя осудит? Кто в жизни своей хотя один разок, пусть даже самый маленький, крохотный разочек, да не боялся? Никто, никогда во всем свете не осудит тебя… Смирись!

/Кариотский перестает плакать и выжидая смотрит в слезящиеся глаза о. Николая/

Кариотский: А Пересветов не боялся… Он держит Лёшу за труса. Ложь! Лёша способен не пугаться годка. Могу большое дело совершить… Могу великое дело. Но… дрожу. Как только глаза его увижу, и… дрожу. Ноги к палубе прирастают, свинцовые; жилы, как струны… Отец Николай!

/Слезы./

Обманутая, несчастная моя мать! Если б она видела, как издеваются, как глумятся над ее сыном?! Если б она только услышала, как ребеночку ее сейчас плохо?.. О! Родное сердце разорвалось бы тогда от горя…

/Рыдает./

о. Николай: Смирись, Алёша, и Господь поможет. Защитит. Сила-то Божия в немощи человеческой совершается…

Кариотский: Как же? Вот я сейчас «немощен», а Бог не помогает?..

о. Николай: Внешне «да», а духом… горд.

Кариотский: Не буду… Смирись – хуже смерти. Уж лучше смерть. Все вокруг презирают, а если и сам себя – выходит хуже смерти… Отомщу! Отец Николай, я его прогары за борт выкинул… Бормочет: «Куда делись?» А глаза такие глупые, и… страшные. Я бы давно подумал, что украли, а он ни на кого не думает. Всё ищет…

о. Николай: Остановись, сердце заблудшее! Какие беды ты хочешь навести на себя?! Гордость пожирает человека, как лев ягненка. Если смиришься – Христос в душу вселится…

Кариотский: А теперь что же – нет? Вот ЕГО гнали, и меня гонют. ЕГО били, и меня… Я – Христос.

о. Николай: Нет, Алёша. Бедный, бедный Лёшенька, нет…

Кариотский: Как же? Это нечестно. Выходит зря страдаю?

о. Николай: Нет, не зря… Но страдаешь от внутренней гордыни. Когда же смиришься – тогда Христос тебя воспримет и воскресит новою душою. Когда Христос в человеке, а человек во Христе – страданиям конец.

Кариотский: Неправда! Я – Христос! Годки все – злые твари: от них света белого не вижу. Я – Христос.

/Звонок. Команда в радиотрансляции: «Отбой аврала! От мест отойти.»/

о. Николай: Эх, Лёшенька! Кто из нас, в сей жизни, не побывал злодеем?.. Погоди, я тебе, в одну минуту, принесу защиту… Защиту. Будет благословением…

/ о. Николай уходит. Возвращаются, после аврала, матросы. Среди них: Пересветов, Немцов, Пашин./

Пересветов: /Кариотскому/ Карась! Кто дал добро от мест отойти?!

/Берёт за ворот Кариотского и сильно встряхивает./

Кариотский: Я – вестовой; нужно подготовить кают-компанию к вечерн…