скачать книгу бесплатно
Немцов: О-о! Ныне наступает для вас, господа матросы, судный день! Кто первый во святые записывается? Бог любит ничтожных… Скорее, Леший, Он вас ждет!
Кариотский: При чем здесь: кого больше любит? Я хотя и неверующий, но знаю: у Бога все равны. Бог всех одинаково любит.
/Немцов смеется./
Немцов: Равны по-разному, милый друг. Кто-то ровнее…
Пересветов: А карасям рано о Боге думать. Вот, отслужишь свое, хлебнешь горя вместе с морской водой, тогда поглядим какой ты верующий.
Кариотский: А без горя нельзя?
Галун: /Кариотскому/ Э! Нэ штопоры, рыба!
Пересветов: Много языком мелишь, молокосос! Держи надраено! Живее!
Пашин: Все это дурман, Леша. Миф. Фантасмагория. Впрочем, и дурман имеет право на свободу. Свобода для всех – так справедливо. Но кто знает, может, с басней про Христа сноровистее годковщине голову открутим?
Пересветов: Ты открутишь? У самого того гляди «тыква» покатится!
Немцов: /Пашину/ Любезнейший Павел Семенович, борьба со злом – деяние, увы, не для горшечников, но богов. Вы же не способны быть богом. Вы путаете людей и идеи и, вместе с мыслями, отрубите головы в которых эти мысли живут… Впрочем… La folie est sacree – безумство свято. (Фр.)
Пашин: Чего?
Немцов: Все славно!
Пашин: Что вы можете понимать в Свободе, ограниченные, жалкие люди?! У вас никогда не было Свободы, вы не способны познать этого счастья! Делаете рабом Кариотского потому как сами несвободны, потому как плебеи. У вас не было Свободы и нет. И вообще нет у вас ни единой справедливой мысли за душой!
Пересветов: Врешь, оратор! Есть у нас за душой… размышленьице. /Показывает кулак./ Во! Достанешь меня, демократ, не посмотрю что годок мой, щёлкну разок – мало не покажется. Нагружу – не обмозгуешь!
Немцов: Полноте, господа! У каждого из вас кроме кулаков и свободы есть еще милое, возлюбленное создание, мать, отец, родные пенаты…
Пересветов: /Немцову/ И ты… замолчи, змеёныш!
Немцов: Чего-с взбеленились, Петр Сергеевич! Вспомнили отчий дом, босоногое детство? Ах, оставьте! Вы ведь не из тех чьи глаза в воде сыреют? Мерзкое отрочество, ужасная юность…
Пересветов: Пока живой, студент, закрой рот!
Немцов: Не смею возражать… Однако, позвольте заметить, насколько насытился Немцов вашим утонченным, банальным обществом, господа матросы! Всеми вашими салонными выражениями и кулуарными мечтами. Которое из черствых сердец может понять, как скучает ухо эстета по родной французской речи?!
Пересветов: /Кариотскому/ Леший, не стой на концах!
Немцов: Ну почему, почему миллионы негодяев хотят, чтобы я гнил в ржавых трюмах и терпел смешные, но пошлые рыла? Впрочем, все зло во благо…
Пашин: /передразнивая/ «Рыла…» Чего ж не откупился от службы заодно с другими «негодяями»?
Немцов: О! Как вы беспощадно молоды к себе, мой друг. Если эпоха не будет к вам жестока, то поймете – жизнь измеряется умом, а глупасть деньгами. Увы, увы! Но жизнь бывает настолько глупа, что у умных людей подчас не хватает для нее денег. Впрочем, человекам часто деньги заменяли не только ум, но и жизнь…
Пашин: Чушь! Жизнь – это борьба! Если хотите по-спартански. Или как: «Иду на вы!» Борьба за победу идеалов, гуманистических идеалов. И счастлив тот, кто всего себя и всю жизнь свою посвятил этой борьбе!.. Давай через киповую планку! А ты, Немцов, мёртв для идеалов человечности, мёртв для Свободы и Справедливости, мёртв даже для самого себя… Ты – шлак, пустышка.
/Немцов смеется./
Пересветов: Добавь шлагов! Это твой птенчик под крылышком мёртв. Аж посинел весь от страха.
Пашин: А мы его в обиду не дадим. Выше голову, Леша!
Кариотский: /вполголоса/ Сволочь… /В голос/ Мучение одно с капроновым концом…
Немцов: /Кариотскому/ Браво, браво, Парнас! Splendide![3 - Splendide – Великолепно! (фр.)] Заводи на шпиль! /Пересветову/ Любезнейший Петр Сергеевич, не станем запрещать безумцам быть безумными… В противном случае жизнь перестанет быть игрой.
Пересветов: /о Пашине/ Дать бы ему!
Галун: Добро жэ вив си з гонором, мориманы! Колы на коробци разом служытэ, так вплитайтэсь в одын коринный швартов! Слухай мою команду: и – и – раз! И – и – раз!
/Моряки вытягивают на борт коренной швартовый конец./
Пиддай! Закрипы! О, цэ добрэ, мориманы! Нэмцив, Пэрэсвэтив, ну-ка торпэдкою на бак гачкы пидбыраты!
Пересветов: Пускай молодой летит.
Галун: Так вин жэ покы нэпысьмэнный. Давай, ходок, нэ жмысь!
/Пересветов и Немцов уходят. Галун Пашину и Кариотскому:/
Очи на швартовый, мориманы! ГКП – Ют! ГКП – Ют!
/Голос старпома в радиотрансляции по верхней палубе: «Есть, ют!»/
Тырщ старпом, завели дополнительные швартовые концы. Приступили к обтягиванию.
/Голос старпома по верхней палубе: «Добро, Галун!
После обтягивания от мест отойти.»/
Есть, тырщ старпом! /Отключив связь/ О, цэ добрэ, в Хрыстофора Колумба душу!
/Голос Немцова в радиотрансляции по верхней палубе: «Ют – бак!»/
Есть, ют!
/Голос Немцова: «Подбираем якоря…»/
Давай оба…
/Доносится шум работающих баковых шпилей – выбираются якорные цепи/
Стоп! Давай правый! Стоп! Теперь левый немного… Стоп! Ещё левый… Трещат… Стоп! Стопори, Немцов! От мест отойти!
/Голос Немцова в радиотрансляции: «Есть, от мест отойти!»/
/Отключив связь/ О, цэ добрэ, парубкы! Видповзай вид мисць, червонофлотци!
/Уходит./
Пашин: /Закуривая и предлагая Кариотскому/ Не желаешь, Лёша?
Кариотский: Нет.
Пашин: Что так?
Кариотский: Противно… Да и, не хочу как все.
Пашин: А я считаю несправедливым отказывать себе. Даже если мне и не надо – всё равно буду! Вот и курю тоже: сам не хочу, а курю… чтобы не отказывать, чтобы свободнее жить.
Кариотский: Вольному воля…
Пашин: Знаю, ты стихи пишешь? Хорошо. В стихах просторно. И на гражданке писал?
Кариотский: Писал… и писал. Да сжигал, что писал…
Пашин: Почему сжигал?
Кариотский: Несовершенство…
Пашин: По какому праву несовершенство?..
Кариотский: Да, от того что… страдаю. Несовершенен я сам… Как набросок, черновик, графика судорожной рукой со злости. Кто-то, как эскиз нарисовал меня, недоделал, не долепил и оставил… И теперь я тоскую и зову, мучаюсь и страдаю! И нет выхода, никуда не уйти… Загребли на флот, и вот… Всюду море, море, вода. Глупая, однообразная и бесконечная, вечная вода! Зачем, скажите мне, зачем человечеству столько воды?! Это… железо, проклятое железо под ногами, сверху, вокруг! Куда ни пойдешь – всюду железо, борт и море, и годки с издевательством и измывательством! Где ты, Свобода? Чья муза тебя сейчас воспевает? Чью душу ты сейчас убаюкиваешь в своей колыбели?! Конечно…
Пашин: А для меня Свобода – это борьба. Я свободен, когда стою на стороне угнетенных, на стороне попранной справедливости. И в каком-то смысле, ты даешь мне причину быть свободным, Леша. Когда я защищаю твою убогую душу, то чувствую, что живу… и живу не зря. Знаю тогда – я не раб, не раб, не быдло и не холоп! Знаю тогда – такие как я будут строить и строят «Новое Общество», Леша! Общество свободное от фанатизма и тирании. Наш идеал: Че – ло – ве – ко – лю – бие. Он сядет на троне!
Кариотский: /морщится/ Человеколюбие… Красиво.
Пашин: Не бойся, я тебя в обиду не дам. Только не выпадай из виду.
Кариотский: Это сложно. Ты один такой особенный, а они все…
Пашин: /Довольный похвалой, смеётся/ Но на нашей стороне – Справедливость.
Кариотский: Мечта…
Пашин: Спра-вед-ли-вость!
/Раздаются звонки авральной группы: два раза по три коротких. Голос дежурного по кораблю Галуна в радиотрансляции по верхней палубе: «Малый сбор! Команде построиться на правом шкафуте! Форма одежды: рабочее платье, бушлат, пилотка!» Выходят матросы, старшины. Среди них Пересветов, Немцов. Появляется Галун. Строится экипаж./
Галун: Пидривнятэсь, мориманы! Жолудкы втягнить, сопли вытэрить, нэ болобольтэ, кистками нэ стукайтэ. /На Кариотского/ Ось, подывись як рыба стоить! Всим ривняння на молодого.
Пересветов: Чё народ собрал?
Галун: В звязку. Кип попа прэдставляты будэ.
Немцов: Так сказать презентация божества.
Пересветов: /Галуну/ Слышь, ботя, с «увалом» как? Хватит прогарами палубу скрести. Я воли глоток хочу выпить!
Галун: Знаем вашу волю… Хрыстафора…
Пересветов: Воли желаю, братва!
Галун: Зараз кип налье вильнои, аж з надлышком.
/Быстро появляется командир корабля Державцев. За ним выходят старпом, о. Николай, некоторые офицеры и мичмана./
Равняйсь! Смир-р!..
Державцев: Вольно! /Тихо и грубо Галуну/ Китель… Товарищи военные моряки! Последние события в акватории залива показывают, что не только политики, но уже и сама стихия хочет развалить наш флот. Эскадра сейчас, как под перекрестным огнем. Штормит Россию, а ко дну идем мы с вами. Ветер в своем упорстве прибавляет. Обстановка поэтому складывается не совсем благоприятная. Припы обещают ураган, который наш пароход не видывал. Однако, попрошу по этому поводу голову себе пеплом не посыпать. У каждого свое: кому в Чечне воевать, а кому на печи лежать пока его братья верой и правдой служат отечеству. Нам же с вами отцы доверили море, и наш долг – быть здесь мужчинами, а не привокзальными бабами…
/Смех./
…и все что надлежит военным морякам – исполнить с подобающей честью! Так сказать испить эту чашу судьбы… /косится на о. Николая/ до донышка. А посему приказываю держаться у «стеночки» до последнего. Всем смертям и штормам назло! Ну, а распогодится… даст Бог, на стрельбы пойдем. Так что животы не развязывать!
Галун: Товарищ командир, тут об увольнении…
Державцев: Знаю! Так и глядит матрос, как бы с корабля на бал! Ничего, немножко не погуляет – нестрашно, целее будет. Но, пока ветер не оркеп, помните мою доброту – разрешаю только тем, у кого возлюбленная, на берегу, рыдает. И чтоб в пределах гавани, по пирсу погулять, поворковать. Не заставляйте дежурного по всему городу вас разыскивать, да за ноги… стаскивать.
/Смех./
А теперь новое…
/Пауза./
Прошу вас, Николай Александрович, выйдите на середину. Так… Дорогие товарищи моряки! К нам, на боевой корабль, прибыл давно и с нетерпением ожидаемый, священник Русской Православной Церкви, отец Николай Павлов. Прошу любить и жаловать! Отец Николай заменит замполита и послужит флоту… Правда, с некоторым испытательным сроком… Так что теперь со всеми слёзками, обидами, грехами и соплями…
/Смех./
…ностальгией и тому подобной /косится на о. Николая/ бесовщиной, разрешаю обращаться к священнику. Если хотите, Николай Александрович, несколько слов…
/Пауза./
о. Николай: Братия мои! Я пришел к вам, чтобы возвестить благую весть – Жив Бог положивший душу Свою за нас! Жива любовь в сердцах человеческих. И мир, правда и честь воскресли в народе русском! И то, что это так, я – священник Православной Церкви, своим пребыванием здесь, на военном корабле, свидетельствую – Жив Бог отцов наших! Как ни гнали и, не убивали Его, как не распинали Его мучители веры – он все-таки жив! Он воскрес из мертвых, ибо ЛЮБОВЬ убить невозможно!
/Пауза./
Братия мои, мне очень хорошо известны ваши чаяния и нужды. Сам был совсем недавно матросом. И мое сердце, как и у вас, сжималось порой от обиды и горя под такой же вот тельняшкой…
/Пауза./
Зовите меня просто – отец Николай, или, как на Руси повелось издревле – батюшка. С разрешения командира корабля…
Державцев: С моего «добра»…
