скачать книгу бесплатно
Он, словно охотник, наблюдал за своей жертвой издали, изучал повадки и привычки, подмечал слабые места. «Я сделаю из этой неуверенной, нервной девочки писательницу, за книгами которой будут выстраиваться очереди», – думал он, с энтузиазмом бросаясь в свой новый бизнес-проект, как в омут.
Еще за пару дней до знакомства с Полиной в баре, он успел навести о ней кое-какие справки.
Полина, конечно, не знала о том, что окна библиотеки, в которой она проводила свои дни за работой над кандидатской, выходили прямо на один из офисов Враницкого. Алберт увидел ее случайно, заехав в офис по какому-то вопросу. В тот день он был крайне раздосадован разговором с отцом о его будущем и мыслями о том, что это слишком глупо – отказываться от такого куша назло отцу.
Алберт хорошо помнил, как подошел к окну и, блуждая взглядом по улице, в здании напротив заметил ее. Она сидела за столом, заваленным какими-то древними манускриптами, томами с пожелтевшими страницами, ветхость и старина которых была заметна даже через стекло. Романтическая героиня, с безнадежно устаревшей в современном мире моралью и образом жизни – именно такое впечатление она произвела тогда на Враницкого. И тогда у Алберта мелькнула сумасшедшая мысль. Та самая, которая привела их обоих в точку, в которой они теперь находились.
И чтобы начать двигаться из этой точки в другую, ради которой все и затевалось, Алберту нужно было познакомить Полину со светской жизнью и издательским миром. А этот самый мир – с Полиной. Сложность состояла в том, что Полина была абсолютно далека от медийности во всех ее проявлениях. Алберт же жил ею. Владея издательским домом с несколькими линейками глянцевых журналов, он был практически тотально окружен холеной, дорогой красотой и идеальной картинкой. Он сам сделал свое окружение таким, как хотел, и любил его. И оно отвечало ему взаимностью.
Модели, фотографы, журналисты, продюсеры, шеф-редакторы его журналов, его команда, его приятели, сотни знакомых, самые сливки высшего общества Праги, светские вечера и презентации – все это было его повседневностью. Именно поэтому ему вдвойне интереснее было заниматься историей Полины. Она была так непохожа на все, что его окружало. И он решил сыграть на этом.
«Нового Пигмалиона не будет, – думал Алберт, по привычке просчитывая свою стратегию на несколько шагов вперед, – я не буду делать из нее леди. Это убьет в ней естественность и неидеальность, которые теперь становятся так популярны. Я не буду делать из нее леди. Я сделаю так, чтобы леди начали читать ее книги».
Он хорошо знал, что общество всегда агрессивно к тому, кто чем-то от него отличается, и примет Полину враждебно. И будь на месте Алберта более осторожный человек, он вряд ли рискнул бы показать своему обществу Полину такой, какая она есть. Красивую, но не той красотой, к которой оно привыкло – без «естественного» макияжа и укладки, на который у команды визажистов и стилистов уходит добрые пару часов. В простой, не брендовой одежде. И главное – совершенно не беспокоящейся по этому поводу.
И все же Алберт хорошо понимал, что принимают по одежке. И представив Полину миру в ее стареньких студенческих джинсах, он рискует вызвать на себя и на нее шквал негатива, сплетен и слухов о фиктивности их брака. Слишком колоссальна тогда будет разница между ним и его женой.
Размышляя о том, как, не убивая в Полине ее природного очарования и «неиспорченности» миром моды, сделать ее более «дорогой» и «породистой», Алберт решил делегировать этот вопрос своей давней подруге, женщине светской во всех отношениях – Еве.
Откровенно говоря, Ева года четыре назад была его любовницей, но бурный роман модели и издателя длился недолго. Они были слишком похожи, чтобы уживаться как мужчина и женщина, и слишком похожи, чтобы разойтись навсегда. Поэтому они выбрали третье – стали друзьями.
– Дорогая, мне нужна твоя помощь, – набрав знакомый номер, сказал в трубку Алберт, и часа через полтора у ворот дома в Подебрадах остановился красный автомобиль блистательной Евы.
Как раз в этот момент Полина спустилась в гостиную и, увидев Алберта, несколько удивилась. Ведь обычно в это время ее муж был в городе. Она сдержанно кивнула ему, отвечая на приветствие, и уже хотела уйти, как в гостиную буквально влетела молодая женщина. А вслед за нею влетел шлейф из умопомрачительного аромата духов и осенней терпкой свежести.
– Альбер, дорогой! – восторженно крикнула гостья, бросившись к Враницкому в объятья и расцеловав его в обе щеки. – Целый месяц тебя не видела!
Полина застыла с чашкой в руках, молча наблюдая за этой картиной. Тут незнакомка оторвалась от Алберта и, переключив свое внимание на Полину, с таким же восторгом, защебетала:
– Полиночка, как же я рада! У меня не получилось быть на вашей свадьбе, но я так за вас обоих счастлива! Поздравляю, пупсики!
С этими словами она кинулась обнимать и целовать и Полину, которая от неловкости момента глупо заулыбалась, не зная как реагировать на излияния незнакомки.
– Паула, это Ева, моя хорошая подруга. Она была на вечере в честь нашей помолвки, – пришел на помощь Алберт, заметив ее растерянность.
– Ты, наверное, меня не помнишь, но я тебя прекрасно понимаю. Я не то чтобы кого-то, я бы себя от волнения и счастья не помнила, будь я на твоем месте, – весело смеялась и восклицала Ева, блистая белизной фарфоровых зубов. – Мои дорогие, как же я вас обожаю! Альбер, любовь моя, отпускай скорее Полиночку, у нас с ней куча дел на сегодня.
Полина смотрела на великолепную Еву с искренним восхищением, до того мощная энергетика женской непосредственности и легкости исходила от этой девушки. Но при ее последних словах Полина резко обернулась к Алберту и, бросив на него недобрый взгляд, спросила:
– Я чего-то не знаю?
Ева, в миг уловив остроту момента, упорхнула на улицу, бросив напоследок:
– Вы пока воркуйте, голубки, а я пойду позвоню. Буду ждать Полиночку в машине.
Когда дверь за ней закрылась, Полина молча уставилась на мужа, ожидая объяснений. В свою очередь он невозмутимо посмотрел на нее.
– Ты ведь скучала? – наконец сказал он.
Полина молчала.
– Я решил, что, возможно, тебе захочется развеяться.
– То есть ты решил это за меня, – Полина начинала злиться.
– Паула, давай так. Я не хочу сейчас долгих философских рассуждений. Просто представь, что все, что происходит, – это наш с тобой квест. Мы друг друга почти не знаем, но сейчас мы в одной команде. Кто-то должен быть ее капитаном. Так?
– Допустим, – с неудовольствием отозвалась девушка.
– Я выдвигаю свою кандидатуру, ты вправе поддержать ее либо выдвинуть свою. Что ты выбираешь?
Полина саркастически усмехнулась.
– Ладно, кэп. Что дальше?
– Дальше только одно правило. Все просто. Я предлагаю – ты либо соглашаешься, либо отказываешься и предлагаешь свой вариант. Согласна?
– Окей.
– Хорошо, – улыбнулся Алберт, – мое первое предложение – съездить с Евой в Прагу и хорошо провести там время.
Полина покачала головой.
– Во что я ввязалась…
В этот момент с улицы донесся звонкий голосок очаровательной Евы.
– Альбер! Отпусти уже свою жену, я ее не съем!
Алберт подошел к Полине и помог ей накинуть плащ.
– Как мне себя с ней вести?
– Как считаешь нужным. Как и остальные, Ева думает, что мы познакомились с тобой в начале лета.
– А как мы познакомились?
– Предоставляю полную свободу твоей фантазии в этом и других вопросах.
– Чудно! А кстати, почему «Альбер»?
– Вот и спросишь об этом у Евы, – подмигнул жене Алберт.
– Подожди, она что твоя бывшая? – осенило Полину.
– Да.
– Шикарно! Я еду! – сказала Полина и вышла из дома, все больше удивляясь самой себе.
Глава VI
Поездка с Евой на удивление Полины прошла неплохо и даже весело. Об Алберте девушки говорили немного, в чем, безусловно, была большая заслуга Полины. Она старалась избегать неудобных вопросов от Евы, чтобы не показать свою полную неосведомленность о муже. С одной стороны ей хотелось узнать о нем побольше, тем более от его бывшей пассии, с другой же – Полина чувствовала себя крайне неустойчиво на этой почве и поэтому решила больше отмалчиваться.
Впрочем, Ева с удовольствием взяла на себя роль рассказчицы, предоставив Полине быть прилежной слушательницей всех последних сплетен и новостей нового для нее мира. Ева говорила без умолку, рассказывала о своих и чужих нарядах, съемках и любовниках, приподнимая перед Полиной кулису в светский мир глянца и гламура. Полина же, тайной целью которой было убедиться в своем нелицеприятном мнении об Алберте, терпеливо слушала. Она выхватывала из рассказов Евы нужные ей для своей картины мозаинки и небрежно дополняла воображением то, о чем Ева не упоминала.
– Молодой современной писательнице нужно быть своей в этом мире, пойми, – восклицала Ева, водя Полину по модным магазинам и подбирая вместе с ней новые вещи, – Альбера зацепила именно твоя натуральность, твоя далекость от мира моды и гламура. Но ты, как жена такого человека, как он, должна держать марку… Ах, Альбер! У него было много женщин из этого мира, но я всегда знала, что он в конце концов выберет что-то необычное. Кстати, он же говорил тебе, что мы с ним когда-то были вместе?
Полина, улыбаясь, кивала. Творимая ее воображением картинка продолжала складываться. К вечеру она даже расслабилась, позволив себе не думать больше об Алберте, и наслаждалась легкой и непринужденной беседой с Евой, покупками и прекрасной осенней Прагой, в тот день на удивленье солнечной и светлой.
Когда девушки купили вещи, обувь и аксессуары на все случаи жизни, Ева предложила выпить по бокальчику шампанского, чтобы отпраздновать обновление гардероба Полины. Они уютно устроились в одном из небольших пражских ресторанчиков недалеко от Карлова моста, откуда открывался чудесный вид на вечернюю Влтаву. Та сейчас вся была испещрена огоньками речных трамвайчиков и прогулочных теплоходов.
Полина любила Влтаву. Гораздо больше родной Москва-реки, отталкивающей ее сухостью и чопорной официальностью набережных, в которых Полина не чувствовала души реки. Она представлялась Полине эдакой жесткой чиновницей в строгом костюме, под взглядом которой ежатся подчиненные. И никак не угадать, что у нее на сердце, что на душе. Мосты и набережные Влтавы, напротив, сразу же показывали характер своей хозяйки-реки. Меланхоличная, задумчивая, как средневековая дама сердца какого-нибудь безнадежно влюбленного в нее рыцаря, окутанная дымкой вечной печали и романтики…
Полина готова была бесконечно наблюдать за нею, погруженная в свои мысли или, наоборот, не думая ни о чем. Из задумчивости ее вывел звонкий голосок Евы, которая вовсе не была настроена на созерцательный лад.
– Обожаю сухое! – Ева зажмурилась, отхлебывая из бокала искристую, нежно-золотую влагу. – Дорогая, а расскажи, как вы познакомились с Альбером?
Тут уже было расслабившаяся Полина чуть напряглась и судорожно начала соображать, что говорить. Вдруг, решив рассказывать все, как есть, ничего не выдумывая, она выдохнула:
– А вот так же, в баре. Прозаично и банально, представляешь? Он оплатил мой счет и завязал разговор.
Ева пригубила шампанского и улыбнулась:
– Иногда банальное начало знакомства сулит небанальное продолжение.
– О да, – Полина кивнула, чувствуя, как к ней возвращаются все ее на время затаившиеся мысли об Алберте, и неприязнь к нему вспыхнула в ней с новой силой.
– Знаешь, я даже чуть-чуть завидую тебе, – лукаво шепнула Ева, замолчала на пару мгновений и, рассмеявшись каким-то своим мыслям, добавила, – потому что Альбер – идеальный, понимаешь?
– Идеальный… – автоматически повторила Полина, чувствуя, как это восхищение Евы еще больше распаляет в ней раздражение. – Слушай, а почему ты называешь его Альбером, на французский манер?
– Он всегда любил оригинальность и так представился мне при первой встрече. Помню, это было на тусовке в честь открытия первой линейки глянца его издательского дома. Я как раз только победила в конкурсе «Мисс Прага» и была лицом обложки… Ох, и напились мы тогда… Алберт Враницкий. Вот это мужчина! Пикантности добавлял тот факт, что он только недавно вернулся из своего добровольного изгнания…
– Изгнания? – с интересом переспросила Полина.
– Да, у него была какая-то темная история в Гималаях. Очень неприглядная. Альбер с двумя друзьями поехал в горы… И один из этих друзей пропал без вести. Потом в их палатке нашли то ли легкие наркотики, то ли еще что-то в этом роде. Выходило, что из-за этого пропал тот друг. Косвенно обвинили Альбера, и его репутация здесь, в Чехии, сильно пошатнулась.
Полина поежилась.
«Все интереснее и интереснее», – пронеслось у нее в голове.
– Так вот, Альбер после этого не вернулся в Чехию и года полтора путешествовал по миру. Где он только не побывал за это время. Он рассказывал мне. Это ужасно интересно! А ты сможешь написать об этом книгу. Современный Синдбад-мореход!
Ева допила второй бокал и налила себе еще. Полина внимательно слушала, чувствуя, как в ней действительно просыпается писательский интерес к этой странной истории.
– Спустя полтора года Альбер все-таки возвратился в Прагу и буквально за пять или шесть месяцев запустил первую линейку журналов. Весьма успешную. На вечеринке в честь этого мы с ним и познакомились. Я тогда без ума влюбилась, – она заливисто рассмеялась, – и я была, конечно, не единственной. Тогда за ним бегал целый ворох моделей и не только… В него трудно не влюбиться. Успешный, красивый, всегда классно одет, а парфюм! Голова кругом. А какое у него тело! – Ева уже была немного пьяна. – И согласись, как он хорош в постели!
Полина, весьма раздосадованная всем этим разговором, едва сдерживала раздражение. К своему удивлению она чувствовала нечто вроде ревности, хотя объективно для этого не было причины – ведь они с Албертом были друг другу никем.
Вернувшись домой на такси, Полина застала Алберта в гостиной у камина. Он сибаритствовал в кресле с бокалом виски, прикрыв глаза и наслаждаясь музыкой. Этот вальяжный вид еще больше разозлил и без того расстроенную девушку. Она шумно свалила на диван пакеты с обновками и, подойдя к креслу с Албертом, хотела сказать ему что-нибудь резкое, но вдруг осеклась. Она не станет показывать ему своего раздражения, чтобы не подумал чего-нибудь. Максимальное равнодушие – вот то, что ей нужно.
Алберт открыл глаза, внимательно посмотрел на Полину.
– Как съездила? Что интересного узнала?
– Узнала, какой ты идеальный, – усмехнувшись ответила Полина, взяла со столика поставленный Албертом стакан с виски и отхлебнула из него.
– Это тебе Ева поведала? – спросил Алберт, расслабленным взглядом следя за действиями Полины.
Девушка кивнула.
– А что еще она тебе рассказала?
– Ничего особенно, в основном, как ты хорош в постели, – бросила Полина, допила виски из стакана Алберта и, не проронив больше ни слова, поднялась к себе в комнату.
Алберт мечтательно улыбнулся, плеснул в бокал еще виски и снова откинулся на спинку кресла, расслабленно прикрывая веки.
Глава VII
Прохлада и приятная сентябрьская сырость текла в окна, расползаясь по темным, уютным уголкам небольшой комнаты с шоколадными занавесками и кремовыми обоями. Дождь только закончился, и слышался осторожный и нежный шепот мокрых и усталых, опьяневших от влаги листьев старого каштана. В комнате пахло деревом, только что заваренным кофе и черноплодной рябиной, крупные ягоды которой нежились в светло-голубом стекле хрустальной конфетной вазы. Полина сидела в гостиной за столом на удобном стуле с мягкой обивкой в тон оливковому абажуру торшера. Она сидела, скрестив ноги по-турецки, и отпивала маленькими глотками дымящийся ароматный кофе.
Алберт, расположившись напротив нее, казался задумчивым и странно загорелым в неровном и теплом, приглушенном свете торшера. Он тоже пил кофе, закусывая его мягкой и свежей пастилой, чем немного удивлял Полину, всегда считавшую, что мужчины любят сладости гораздо меньше, чем женщины. Наблюдая за тем, как мягкие белые кирпичики исчезают у Алберта во рту, Полина улыбнулась и задумчиво сказала:
– Я знала мужчину, который сравнивал с пастилой женское тело. «Ванильный аромат розовой пастилы женского тела»… Как звучит, а?
Алберт вскинул бровь:
– У тебя с ним была какая-нибудь история?
Полина вздохнула.
– Он читал у нас лекции по истории зарубежного искусства, прилетая то из Рима, то из Берлина. Он наслаждался впечатлением, которое производила его манера говорить и держаться. Все девчонки в университете сходили по нему с ума.
– Разумеется, все, кроме тебя? – улыбнулся Алберт, помешивая кофе маленькой серебряной ложечкой.
– Могу сказать одно – я и одна моя подруга Алка держались с ним достойно по сравнению с этим визжащим и вечно стонущим роем восторженных девиц-искусствоведок, который носился за Аметистовым целыми днями, а может быть, и ночами.
Полина замолчала на какое-то время, а затем нехотя добавила.
– А истории у меня с ним не было. Обычно истории происходят не со мной, а с другими. Наверное, поэтому я всегда мечтала стать писателем.
Полина встала из-за стола и поднялась в свою комнату.
Весь день она провела наедине сама с собой и своими мыслями, и к вечеру ее окончательно победило отвратительное настроение. Ей было противно от того, что ее жизнь настолько скучна и она даже не может рассказать о себе какой-нибудь занятный случай или историю. Противно от того, что приходится примерять на себя чужие жизни, чтобы казаться хоть чуточку интереснее в глазах своего неожиданного мужа. Полина привыкла, что окружающие ее люди в целом относятся к ней приветливо, положительно… и безразлично. Да, Полина называла это именно «положительным безразличием», которое остро чувствовала, общаясь с людьми, будь то коллеги по работе, знакомые, приятели или даже друзья.
Полина сначала переживала, все не могла понять, почему же ей так интересны другие люди, интересно о них все – их судьбы, их привычки и странности, их разговоры между собой, вещи, которые их увлекают, словом – их Истории. А им, им все равно. Все равно, кто она, все равно, что она знает о них, все равно, что они не знают о ней ничего. Только малую крупицу внешней скорлупы, только ничтожную толику ее мыслей и чувств. Да они ничего этого не знают, и вовсе не хотят знать.
И со временем Полина поняла, что люди вообще в большинстве своем безразличны ко всему и ко всем в этом мире, кроме того немногого, что касается непосредственно их. Здесь начался первый парадокс Полины. Теряя интерес к жизни этих безразличных людей, уже не вслушиваясь в их рассуждения, Полина начала додумывать их истории сама. Она наперед рассчитывала, как будут складываться у нее отношения с тем или иным человеком, и зачастую отметала всяческие попытки сближения с ней, теряя интерес к этой, уже «прочитанной», как ей казалось, «книге».
