С тобой. Только с тобой!

Вера Егоровна часто задумывалась о том, как выглядят их отношения со стороны. Явно они не идеальны, но есть повод для оптимизма: их семейная жизнь построена на любви, отношения практичны и стабильны.

Поначалу было не так или не совсем так. Был момент, тогда ещё у них не было детей, когда Вера Егоровна не позволяла мужу пить. Не совсем, но реально ограничивала.  Он взбрыкнул, как-то пришёл с работы выпивши, потребовал водки на том основании, что он мужчина и глава семьи, значит, волен сам распоряжаться желаниями и потребностями.

Не попросил, именно приказал подать, вёл себя крайне агрессивно.

Кто знает, что послужило тому причиной, но Афанасий Степанович явно нарывался: грубил, выкрикивал ругательства и колкие скабрезности.

Если честно, это выглядело в глазах жены анекдотом.

Сидит перед ней мужичок с ноготок и качает права.

Кто ему и что наговорил, отчего Афанасий пришёл в такое возмущение, так осталось секретом, однако он переступил некую черту, заорав как потерпевший, – эй, Верка, сука жирная, быстро, бегом притащила сюда свою бля....кую жопу. Почему я, глава семьи, должен сидеть и пить в одиночестве? Сиди и смотри мне в рот, потому что я… Да, я твой муж, хозяин. А ты, ты просто баба, которая оьязана меня ублажать. С сегодняшнего дня ачинаю заниматься твоим воспитанием. Да! Так и знай. Вот ты где у меня будешь, – он поднял свой кулак на уровень глаз, посмотрел на него, видимо, остался недоволен, – бегом сказал. И закусь неси. Горячую.

Вера Егоровна хотела было оставить этот концерт без внимания, сделать вид, что занята и не услышала, но подумав, побоялась – а вдруг такой стиль поведения ему понравится и муженёк решит, что это нормально и правильно.

Лиха беда начало… Так и до семейных конфликтов недалеко.

Вера собрала на поднос закуски, испускающие пар и жар, невероятно вкусные, дразнящие обоняние. На лице её не было видно даже следа раздражения.

Только покорность. И ещё влюбленный взгляд.

Женщина заставила стол едой, положила мужу на тарелку несколько самых аппетитных кусочков, затем зашла сзади, несколько сбоку, положила на его плечо нежную руку,  и сжала её не очень сильно, однако довольно чувствительно для Афанасия.

Мужчина дёрнулся, ладонь сжала плечо крепче.

У него перехватило дыхание, тело скрючило от боли, но крика не последовало.

Афанасий полностью сосредоточился на боли. Вера наклонила к нему голову, к самому уху, и прошептала почти без интонации, – во-первых, я никогда не была б***ью. Запомни раз и навсегда, с любимой нельзя разговаривать в подобном тоне. Сука, это тоже женщина, ты прав, только собачья женщина. Ты ничего не перепутал, милый? Это точно ты разговаривал сейчас со мной или мне показалось?

Никогда, ты меня слышишь, никогда не будем обсуждать наши дела в подобном тоне. Договорились, любимый? Если тебе чего-то не нравится, просто скажи, я всё сделаю как тебе нужно, потому, что люблю.

Вера ласково посмотрела на мужа, нежно поцеловала его в затылок, – я рада, что у нас с тобой полное взаимопонимание. Отдыхай, кушай. Я так старалась, готовила. Будет обидно, если тебе что-то не понравится. Я тебя, люблю, очень-очень люблю! Запомни. Посижу с тобой за одним столом с удовольствием.

Афанасий Степанович судорожно вдохнул. На его лице отразились испуг и недоумение, в глазах стояли слёзы.

Больше между ними никогда не возникало конфликтов.

На дебаркадере было шумно и весело. Наконец-то открыли навигацию.

По реке засновали пароходы, баржи, катера, моторные лодки. Кафе на плавучем причале горело огнями, призывно влекло громкой музыкой, красивыми нарядами девушек и женщин, заразительным смехом, танцами.

Ниночка сидела за отдельным столом вдвоём с симпатичным блондином, слегка захмелевшим и оттого щедрым.

Закуски и выпивки на столе было много, даже очень. Столько им не съесть и не выпить. Парень явно петушился, распускал павлиний хвост, чтобы заслужить право на продолжение банкета в уединении.

Собственно для этого он и затеял щедрый банкет, рассчитывая на то, что гостеприимство окупится сторицей.

 Кавалер уже снял номер на несколько часов, здесь же, на дебаркадере, только девушка об этом пока не знала.

Наверно всё же догадывалась.

– Даром, – как говорит мамка, – за амбаром. За всё нужно платить.

Впрочем, Ниночка готова лишиться невинности. Хочет, даже мечтает как можно скорее опробовать блаженство страсти, о которой столько всего слышала, торопится испытать, каково это, быть настоящей женщиной с настоящим мужчиной.

Ей уже шестнадцать, а она до сих пор ничего не знает об этой стороне взрослой жизни. Пора начинать.

Когда кавалер понял, что Ниночка девственница, вскочил с кровати с окаменевшим лицом,  залепил ей звонкую пощёчину и заорал, – Сука! Почему не предупредила? Сколько тебе лет, дрянь? Ты чего, малолетка, хотела со мной сделать? Я же тебя из-под земли достану, если что, уничтожу.

– Ты чего, Шурик, ку-ку? Я же по согласию. Тебе не пофиг сколько мне лет? Ну и любовь у тебя. Я ему свою девственность в подарок, от всей души, так сказать, а он… Ну, ты и придурок! Извиняйся и целуй. Чего вскочил-то? Обделался? Продолжай. Вот ведь паразит, такой кайф обломал.

– Ты мне тоже.

Домой Нина пришла под утро. Родители не спали. Они сидели за столом и смотрели на неё с укоризной и страхом.

– Ну и, – спросила мама.

– Как это понимать, – спросил отец.

– Афанасий Степанович, думаю, вы должны проучить это несмышлённое дитя. Всыпьте ей хорошего ремня, чтобы впредь неповадно было. Молоко на губах не обсохло, а туда же!

– Я же мужчина, не могу бить женщину, тем более девушку.

– Думаю, даже уверена, что уже не девушку. У меня интуиция, – сказала мама, – посмотри на её масленые глазки.

– Это ничего не меняет. Отдери её сама. Пожалуйста.

– Как бы ни пришлось после тратиться на похороны. Если я ударю, она не встанет.

– Не смейте, даже не вздумайте меня бить. Я тогда совсем убегу. Навсегда.

– Невелика потеря, – сказала мама, – ложись спать. Если не желаешь слушать и слышать родителей, можешь поступать, как знаешь, но ко мне больше не обращайся. Тебе жить.

По реке ходили, не пересекаясь в графиках движения, три пассажирских теплохода. На каждом из них плавал морячок, который успел испытать блаженство с Ниночкой.

Они не догадывались о таком продуманном коварстве, летели к подруге на крыльях любви, а отправляясь в обратный путь, оставляли ей денег на жизнь.

Ниночка с удовольствием тратилась на пустяки. Это было так здорово.

Но лето пролетело, раззадорив, подарив впечатления, которые с окончанием навигации моментально иссякли.

К весёлой жизни быстро привыкаешь, но хорошего и приятного всегда недостаточно.

Матросики отправились в порты приписки, дебаркадер закрыли, деньги закончились. Конечно, можно попросить на карманные расходы у мамки, но она теперь, после того разговора, просто так не даст, потребует полного послушания.

Осенью Нина приступила к учёбе на оператора связи, как и задумывала вначале. В училище как назло учились одни босяки, приехавшие из глухих деревень и живущие в общежитии. Местных парней было мало, да и те в большинстве своём из неблагополучных семей.

Нормальные парни заканчивают десять классов и идут в институт, а не в гэпу. Даже покадриться не с кем, а так хочется.

Привыкла Ниночка за три летних месяца к шумным застольям, к танцам до упада, к карманным деньгам, поцелуям, ласковым прикосновениям, восторженным заигрываниям, к пылкой страсти опытных любовников.

Да ещё этот холод. Как же он достал. Нужно перебираться туда, где теплей.

Но как?

В училище потихоньку определился круг друзей и подруг: надо же как-то проводить свободное время.

Ниночка обратила внимание  на одного юношу. Не мальчишку, можно сказать уже взрослого,  отслужившего срочную службу в армии, причём из местных, точнее из городских.

Отец у него военный, при должности, в звании майора. Но дело даже не в этом: приехала его семья из Подмосковья, где осталась за ними  забронированная на время службы на севере  квартира и право на столичную прописку.

У Ниночки аж челюсть свело от предвкушения некого грандиозного свершения, от возможности с помощью этого телка, маменькиного сыночка, из которого можно при желании верёвки вить, запросто переместиться в другой, можно сказать фантастический мир, где миллион магазинов, где модная одежда, театры и рестораны, где живут счастливые и богатые.

В голове всплывали картинки из кинофильмов: фигуры изысканных дам, роскошь, комфорт, богатство, возможность познакомиться с кем угодно, хоть даже с известными артистами.

Отец юноши будет служить на севере лет пять-шесть, столько ради достижения мечты вполне можно подождать. Зато потом…

Ниночка замыслила план завоевания столицы, даже приступила к воплощению мечты. Она вставала чуть свет, наводила марафет на причёску, лицо и одежду, тренировалась у зеркала посылать сигналы страсти, изображать заинтересованность и томность.

При каждой возможности Нина демонстрировала юноше выигрышные округлости и изгибы тела, плавные женственные движения, обольстительные взгляды и жесты, нечаянно прикасалась к нему, всеми возможными способами изображала чувственность и пылкость, направленные именно на него.

Мальчишка поплыл.

По его реакции Ниночка поняла, что он не целован. Не избалован женским вниманием. Такого совратить – раз плюнуть. Это возбуждало и обнадёживало: увидит живую трепещущую плоть и упадёт в обморок, ещё и откачивать придется.

Главное, как ему заманчивые прелести предъявить так, чтобы заинтересовать, но не спугнуть.

Решение пришло абсолютно случайно. Надвигался Новый год. Парень, его звали Виктор, оказался не прочь прихвастнуть. Он увлечённо рассказывал о жизни в Москве: где был, что видел, как и с кем гулял.

Ниночка начала заводить его, – врёшь, – мол, – нет у тебя никакой квартиры и Москву ты в глаза не видел.

Парень попался на эту незамысловатую удочку, заглотил незамысловатую наживку вместе с крючком.

Оказалось, что одна из комнат в сданной квартире зарезервирована на случай отпусков или иных неожиданных потребностей.

Ниночка договорилась с подружками, девчонки нужны были для массовки, чтобы Витьке было проще решиться и ничего не смог заподозрить, слетать на каникулы в Москву, а Виктор будет для них проводником и гидом.

Сказано-сделано. Купили билеты, родители на такой случай денег выделили. Но девочки лететь и не думали. Вроде как случилось у них чего-то, поэтому пришлось остаться.

Полетели вдвоём.

Держись меня – всему научу Часть 4

Удачное начало реализации хитроумной стратегии вдохновило Ниночку. Прежде она нигде, кроме соседних деревень и посёлков не бывала, а тут сказочный перелёт из забытого людьми и богом края в столицу.

Её распирало от эйфории, от предвкушения, от ощущения счастья: будет о чём девчонкам рассказать.

Дальше было совсем просто, можно сказать дело техники. Искушать и соблазнять Ниночка умела.

Предъявить дурню весомые аргументы и заставить с ними ознакомиться получилось проще пареной репы: комната-то одна, а их двое. Никаких проблем по ходу постановки романтической пьесы не возникло.

Первый день они долго бродили пешком по Москве. Ниночка изумлялась и млела. Восторгам, ликованиям и восхищениям не было конца: ей нравилось всё.

В качестве благодарности девушка то и дело прижималась к Витьке, целовала его в щёку, преданно и нежно заглядывала в глаза, хлопала пушистыми ресничками, ни на минуту не отпуская руку своего гида.

Вечером купили несколько бутылок вина по Ниночкиной просьбе, столичной вкуснятины и отправились на квартиру.

В нужное время Ниночка “нечаянно” оголилась. Не полностью – самую малость, можно сказать невзначай: так получилось, но этого хватило, чтобы вызвать у маменькиного сынка бурную страсть. Юноша впился в интимную подробность и пустил слюну.

Они долго беседовали, делились впечатлениями. Ниночка по ходу комедии подбрасывала новые убедительные аргументы, прижималась, “случайно” прикасалась к функционально зависимым элементам мужской конструкции, отчего-то растущим в размерах.

Это так, для затравки: не бросаться же на мальчишку сразу.

Юноша дрожал, шумно дышал, потел, ничего не соображая: сознание его было отключено полностью первобытными инстинктами, подавившими рассудок в пользу единственного желания – завоевать право познать первородный грех.

Восторженная Ниночка быстро пьянела, сдавая между делом один бастион целомудрия за другим, позволяя всё больше, ненавязчиво поправляла неверные действия, направляла и уверенно вела Витьку  на территорию порока.

Юноша не предполагал, что его попросту имеют, он искренне считал, что это любовь.

От неожиданного, но желанного поворота событий Витька поплыл. Эмоции бурлили, направляя Ниночкиными стараниями его девственную чувственность именно туда, куда следовало.

Подружка позволила теребить нежные груди с пульсирующими сосками, целовать упругий животик, стонала и плакала, искусно играя между тем недотрогу.

Не целованный, но умело подготовленный любовник постепенно осваивался с новой ролью, брал на себя инициативу: гормоны подгоняли, требовали идти дальше.

Ниночка немного поломалась для убедительности, обиженно сжимала опухшие от поцелуев губки, останавливала озорные исследовательские движения Витькиных рук, старающихся, во что бы то ни стало проникнуть под заветный треугольник, который неодолимо манил сладостной неизвестностью.

Витька чувствовал себя достаточно сильным, чтобы сломить неуверенное сопротивление подруги, ведь до цели оставались всего лишь сантиметры.

Неожиданно Ниночка уступила, позволила снять трусики, расставила белые ножки, а там…

У Витьки от завораживающего  зрелища отвисла челюсть.

Произошедшие дальше события он помнил плохо. Это был мощный взрыв  острых ощущений, не поддающихся описанию.

Витька знал точно – он был ТАМ, у него всё получилось.

Ниночка, когда процесс подошёл к концу, будто очнулась и заверещала во всё горло, – Витька, паскудник, ты же меня изнасиловал, девственности лишил! Как я теперь? Что мне делать, что я маме скажу?

Минут двадцать она артистично рыдала, рвала на себе волосы, нервно курила, металась по комнате, забыв правда при этом чего-нибудь на себя набросить: так и светила своими прелестями, отчего Витька не всё понимал.

Воспалённый рассудок, если таковой мог ещё чего-то решать и контролировать, в эту минуту рассматривал лишь один вариант решения возникшей проблемы: завалить Ниночку на диван и продолжить.

И будь что будет.

Ниночка была в бешенстве.

Ловко разыграв искреннее негодование, выплеснув наружу тонны эмоций, дав понять, что Витька силой забрал у неё самое ценное, что может быть у невинной девочки, как бы простила.

Любовники неподвижно сидели, обнявшись, укрытые одеялами до самого утра. Витька успокаивал Ниночку, целовал, но “обидеть ” её больше не решился.

Девушка ликовала. Можно было сушить вёсла: дело сделано, дальше этого недотёпу можно водить на верёвочке куда угодно.

И началась волшебная неделя.

К чёрту музеи и памятники, театры и монастыри. Секс, только секс и ничего больше. Круглые сутки.

И ещё вино, на сколько денег хватило.

После очередного сеанса любви они недолго спали в обнимку и вновь приступали к поединку.

По возвращении домой ласковый телёночек ходил за Нинулькой, так он её стал называть, без привязи.

Он хотел её постоянно, Ниночка немножко ломалась, в меру, без фанатизма, но допускала без задержек и срывов, как мама научила.

Мальчик пускал слюни, готовый теперь уже на всё. И этот долгожданный миг наступил. Со скорбным видом девушка сообщила любимому, что беременна и что отец он, Витька. А ещё сказала, что ей нет восемнадцати и  что выход только один – жениться.

Витька не сопротивлялся. Даже был на десятом небе от счастья. Ему казалось, что это любовь, самая что ни на есть настоящая.

От возможности когда угодно обладать любимой женщиной ему напрочь снесло голову.

Настоящие чувства, всё по-взрослому, – ликовал Витька.

К тому же он почти отец.

Мечты о мужском счастье посещали его постоянно. Он бредил семейной жизнью, ждал интимных свиданий, мечтал о самой прекрасной девушке вселенной.

Ни много, ни мало…

Все влюблённые немножечко идиоты. Гормоны умудряются с лёгкостью превращать девчонок с заурядной внешностью в богинь. Влюблённость лишает разума и  воли.

Так распорядилась природа.

События ускорялись, нарастали снежным комом, время летело…

Свадьба. Рождение сына. Долгожданный переезд в Подмосковье. Любовь, любовь и ещё раз любовь во всех её проявлениях. Даже сама Ниночка поверила в то, что чувства истинные,  что никакого хитроумного плана не существовало в помине.

Она терпеливо ждала своего звёздного часа, а когда всё было позади, вдруг очнулась. Какая к чёрту любовь? Не для этого она задумывала комбинацию с браком. Разве такой мужик ей нужен? Она достойна большего и цели своей непременно добьётся.

А семья… семья это так, ступенька на лестнице великих свершений.

Только такая дура как её мать может всю жизнь ублажать никчёмного мужичка.

– Это её личное дело. Никогда не изменяй! С чего бы это, с какого перепуга? Нафиг он мне сдался, этот недоделанный Витька? Хоть он и не импотент, но простофиля и неудачник. Так и жить ним до старости, считая копейки? Вот там, на дебаркадере, действительно была жизнь, похожая на сказочный бал. А будет ещё лучше. Для это стоит постараться.

Именно такого счастья: всеобъемлющего, щедрого, радостного, хочет и добивается Ниночка. Всё, что этот мальчишка мог дать, она уже получила. Пришла пора приступать к следующей фазе плана.

Ниночка отдала сына в детский сад и устроилась работать на ткацкую фабрику. Для начала и это неплохо. Сходу занялась общественной деятельностью.

Через половину года её избрали председателем месткома.

То, что доктор прописал: путёвки, поездки, льготы, знакомства, положение, статус. Не о том ли твердила мамаша, что именно эти блага обеспечивают путёвку в жизнь?

– Семья! Ну, нет! Вот где настоящие возможности.

И Ниночка начала ими пользоваться: то и дело отдыхала бесплатно в домах отдыха и санаториях, где приятно проводила время с отдыхающими там солидными мужчинами, совсем не такими нищими как муж.

Она искала и находила самцов фактурных, обаятельных, энергичных, добычливых: желательно с положением, средствами и возможностями.

Такие мужчины встречались, даже иногда шли на контакт.

Некоторые из них были неутомимы в постели, красиво ухаживали, были щедрыми, но моментально исчезали, почувствовав назойливое внимание и желание продолжительной игры.

Зачем им это нужно, если и без её ласк, вполне посредственных, если признаться откровенно, у них уже всё есть и жизнь налажена?

Игра – да, это вдохновляет на интимные подвиги, заряжает энергией и оптимизмом, даёт иллюзию праздника.  Одноразовый секс в романтических обстоятельствах, увлекательный спектакль, спасающий от рутины повседневности, дающий новые ощущения, не более того.

Кстати, мимолётные влюблённости подтверждают тот факт, что все женщины в принципе одинаковы: интересно лишь завоёвывать, побеждать.

Жена привычнее и роднее. Хотя бы знаешь, чего от неё ожидать. Прыжки налево лишь доказывают, что сказочные сюжеты вполне можно разыгрывать дома с гораздо меньшими издержками. От добра, добра не ищут. Дом и семья – незыблемые ценности, они необходимы как прочный тыл, где тебя всегда ждут, где тебе рады, несмотря ни на что.

Ниночка пробовала скрывать факт замужества и наличие сына, что ещё больше настораживало потенциальных женихов, чутко улавливающих  неискренность и истинные цели.

Стратегия почему-то перестала работать.

Мужчины клевали исключительно на мимолётные отношения, чаще всего в состоянии подпития.

А время летело, изменяя внешность, лишая её обаяния юности.

Отношения с мужем всё больше походили на пытку. Романтический флёр, ожидание вероятных возможностей, эмоциональное родство и чувственная близость таяли и исчезали, а уважение так и не появилось.

Возникло раздражение, требующее разрядки.

Скандалы и истерики стали постоянными, как и походы налево.

Ниночка уже не скрывала своё отношение к Витьке, разговаривала с ним в уничижительном тоне, унижала его мужское достоинство и систематически изменяла.

Она не приводила в дом любовников, но следы адюльтера красовались тут и там на её теле, которое она бесстыдно демонстрировала, отказывая, однако, в супружеских ласках Витьке.

Обычно у неё болела голова или были месячные, но чаще  Ниночка просто посылала супруга по известному адресу, предлагая найти для удовлетворения похоти любовницу.

Виктор терпеливо сносил унижения, считая, что сыну нужны оба родителя, но начал выпивать, заглушая наркотическим зельем тоску и одиночество.

 Ниночка, не скупясь, наливала, избавляя себя тем самым от необходимости постоянно оправдываться. Выпив, муж становился добрым, принимал её подношения за заботу.

Изменять он не умел и не хотел, а выпивка приносила иллюзию благополучия.

Однако любая химера рано или поздно выплывает наружу. Даже Витькиному безграничному терпению был предел. Однажды он собрался и ушёл из дома.

В никуда.

Поначалу устроился в строительную артель где-то в Сибири. Отработал там сезон, совершенно бесплатно. Его попросту кинули. Потом были мелкие шабашки, разовые подработки. Ничего хорошего из этого не вышло: не умел парень устраиваться в жизни.

Судьба его была незавидной: изуродовала физически и морально, опустошила душу, затем безжалостно выбросила на улицу.

Однако ему повезло. Заботу о Витьке взяла семья брата, жизнь его со временем наладилась, а отсутствие амбиций позволило чувствовать себя счастливым.

Или это тоже иллюзия?

Впрочем, не важно.

Жизнь тем временем продолжалась. Посеянные Ниночкой семена дали всходы, принёсшие не очень приятные сюрпризы: с потерей семейного статуса неожиданно выяснилось, что ей перестали интересоваться перспективные и успешные мужчины.

Одинокая женщина с ребёнком настораживает.

Держись меня – всему научу Часть 5

Кому хочется брать на себя ответственность, воспитывать и содержать даму с прицепом? Разве что таким же неприкаянным, с печальным опытом, скверными привычками и сложным  характером.

Семья, это сокровище, позволяющее человеку уверенно идти по жизни, даже когда та даёт трещину. Это тихая гавань, где можно переждать бурю, поправить здоровье, зарядиться оптимизмом.

Увы, не всем дано увидеть и понять истину.

Ниночка стала об этом задумываться, когда раз за разом срывались её романтические надежды.

А они были. Ведь ей всего двадцать пять, она ещё замечательно выглядит. Вот только сын.

Зачем она его родила, какой в этом был резон? Теперь она и не припомнит, на что рассчитывала.

Любовники менялись как перчатки. Редко кто задерживался на сколько-нибудь продолжительный срок.

Ребёнок мешал развлекаться с потенциальными сожителями, налаживать серьёзные контакты, со вкусом проводить время. Он вечно крутился рядом, мешал постельным утехам, разрушал надежды и планы.

Всё чаще приходилось выгонять сына на кухню.

Со временем он к этому привык, устроил под кухонным столом игровую зону,  залезал туда сразу, как только мужчины начинали обнимать мамку, тискать её и тащить в спальню.

   Иногда у Сёмы возникали вопросы или всплывали неотложные детские нужды, требующие немедленного решения. Он бежал за помощью к мамке, но оказывался в спальне в самый неудобный для неё момент, когда очередной папа, пыхтя и обливаясь потом, забивал очередную сваю в её ненасытное интимное чрево, или разлохмаченная, но увлечённая процессом извлечения счастья мама голышом скакала верхом на раздетом дядьке.

Это бесило.

Иногда застигнутая врасплох на грани подступающего оргазма Ниночка вскакивала, потная, обнажённая, злая, начинала орать на ребёнка, отвешивала ему звонкую затрещину, затем выгоняла пинками в кухню под стол.