С тобой. Только с тобой!

– Мне, Нина, к экзаменам готовиться нужно. Хочу десять классов закончить. Потом в институт.

– Интересно, зачем? Ты учиться будешь, а я… Скажи честно, Светка, ты когда-нибудь влюблялась, по-настоящему, до дрожи в коленках и полной потери соображения? А себя когда-нибудь трогала? Ну, там…

– Глупости это всё, ещё успею. Первым делом, сама знаешь – самолёты. Когда профессию получу – догоню. Пока мне это не интересно.

– Вот и неправильно. Время как снег, как вода в реке: его не задержишь, по капельке утечёт – оглянуться не успеешь. Жить, подруга, нужно быстро и интересно: кто не успел – тот опоздал. Лично я в училище пойду. Выучусь на оператора почтовой связи, буду сидеть вся такая волшебная, соблазнительная, изящная, красивая. Тоненькое платьице с оборочками, лёгкое-лёгкое, почти невесомое, цвета весенней травы, только прозрачное. Не совсем, конечно, но с намёком.

И декольте, как приглашение к романтическому диалогу. Этакое лирическое вступление к прозе жизни. Поэзия, понимаешь, изюминка.

Я вся такая тонкая, невесомая. Кудряшек милых пружинками наделаю, волосы осветлю, губки напомажу. Ну, врубаешься? Брови вразлёт, глаза полуопущены: томные, с поволокой, загадочные, кокетливые, чувственные.

Это я про себя, Светулёк. Ты не очень-то примазывайся – уроки учи. Сегодня все женихи мои. Никто не уйдёт безнаказанно, помяни моё слово. Нинулька сказала – Нинулька сделала. Главное, правильно выбрать: чтобы у меня, всё было, а мне за это ничего не было. Вот увидишь, всё так и срастётся. Так ты идёшь на дебаркадер?

– Ты же знаешь, у родителей денег нет. Конечно, как-нибудь и я схожу потанцевать. Мы же подруги. Только не сейчас. Экзамены, сдам – может  тогда.

– Ага, к шапочному разбору, когда всех приличных парней, кто с деньгами и возможностями, другие разберут. Ты чего, подруга, всерьёз думаешь сама за себя платить? Ну, ты даёшь  стране угля!

Мы с тобой девки на выданье, у нас  аргументы весомее денег имеются. Делаешь невинные глазки, ресничками хлопаешь, создаёшь  впечатление, что тебе мама целоваться не велит и идёшь на сближение.

Но не сразу.

Сначала нужно туману напустить, намекнуть на целомудрие, на недоступность. Они же завоёвывать, покорять любят, от этого процесса сильнее всего и тащатся. Держись меня – я всему научу.

Найдём с тобой парней, на которых пахать можно, и до пенсии на них кататься будем, с ветерком, под парусом. Эх, подруга, как хорошо, что мы девчонками родились! Меня мамка всему обучила. Главное – не дрейфь. Я с тобой, подруга, прорвёмся.

– Светка, скажи честно – не боишься? Сама же сказала – мы девочки. Но ведь только один раз. Нет, Ниночка, не убедила ты меня. Выйду замуж – тогда натанцуюсь.

– Вот ещё! Пусть они нас боятся. На мою мамку посмотри. Батя пытался выступать, гонор показывать – обломала рога на раз-два. Ладно, как хочешь, я побежала. Нужно к девчонкам успеть. Не все же такие благочестивые и скромные как ты.

Держись меня – всему научу Часть 2

Ниночкина мама, Вера Егоровна Сапрыкина, была в городе человеком заметным,  уважаемым. Что ни говори – директор овощного магазина в небольшом городе, это высокий статус, предполагающий широкий круг знакомств и определённое положение в обществе.

Правда, кроме директорства, она одновременно выполняла в этом заведении обязанности продавца и бухгалтера, а также уборщицы и дворника, но в трудовой книжке значилась именно руководителем.

Такой ворох выполняемых действий женщину нисколько не напрягал. Напротив, её это устраивало: не нужно никого заставлять что-то делать, нет нужды выяснять с работниками отношения, вникать в их проблемы, а главное – профессиональные тайны наружу не вылезают.

Вере Егоровне, уже под пятьдесят, а она всё ещё в строю. Мало того, как женщина, в том самом, романтическом смысле, ещё ого-го: многим молодым по части игривых развлечений фору даст.

Но, это так, к слову пришлось.

Семья у неё крепкая, с какой стороны ни глянь: в плане отношений, да и материально тоже. Не богачи, но возможности имеют много выше средних.

В квартире холодильник, телевизор, музыка стереофоническая, ковры, импортная мебель. Но это всё мелочи, в сравнении с лодкой «Прогресс», летающей по реке с двумя моторами, мотоциклом с коляской и снегоходом  «Буран».

Техникой, как это ни странно, увлекается именно она, хозяйка. Охота, рыбалка – основные увлечения этой удивительной женщины.

Она ведь не всегда была директором.

В молодости Вера Егоровна жила на берегу реки Печора, близко к устью, в маленьком рыбацком посёлке и руководила рыболовецкой артелью, сменив на этой должности безвременно погибшего в шторм отца.

Тридцать рисковых, на всё готовых мужиков беспрекословно слушались не только слов, даже взглядов и жестов этой девицы.

Силищи у Веры Егоровны было  в избытке: гренадёрский рост, ладони размером с тарелку, вес более центнера и мышцы узлами.

Она легко и непринуждённо тащила наравне с рыбаками тяжеленные сети. Не сказать – не напрягаясь, но играючи, с улыбкой,  шутками, прибаутками и тягучими поморскими песнями, некоторые их которых звучали часами.

Голос у Веры Егоровны сильный и чистый. Никто не мог перепеть Верочку Сапрыкину. Обидеть её было попросту невозможно из-за душевной доброты и деликатного характера. Сама она ни за что не могла проявить агрессию без повода, но могла за себя и постоять.

Не раз она ”надирала задницу” охамевшим, расшалившимся не в меру лихим артельщикам, усмиряя охальников ударом кулака в лоб.

Некоторые пробовали «обломать бабу» на спор, только сраму от этой затеи имели. После таких экспериментов никто больше  судьбу не испытывал.

Да и зачем? Не давала она повода для вольностей.

Если было нужно для дела,  Вера Егоровна становилась жёсткой как кремень, только искры летели. Своего она всегда добивалась, когда нужда наступала. Особенно почитала семейные ценности.

Правда, несколько своеобразно, но об этом потом.

Судьбу Веры круто изменила родная по отцу тётка, Степанида Фёдоровна Лисицинская. У той была неодолимая тяга выбиться в люди, чем она и занималась половину жизни, когда прочие девчонки  её возраста предпочитали любовь и романтику.

Выучилась тётка на товароведа, немного поработала на рядовых должностях и семимильными шагами двинулась наверх, используя любые возможности, в том числе неодолимые мужские инстинкты.

Через несколько лет она  уже была заместителем директора торговой базы. Тогда и вспомнила про племянницу, да и не только про неё: всех родных к хлебным местам пристроила. Помогла обустроиться, квартиры получить.

Вера Егоровна до сих пор ей благодарна. Никогда не забывает тётку, теперь уже старушку-пенсионерку: помогает продуктами, иногда деньгами.

Муж Веры Егоровны, Афанасий Степанович, тоже человек при должности: руководит артелью грузчиков и такелажников при Рыбном Кооперативе.

Оклад у него очень даже не маленький, к тому ещё левые подработки, премии и прочий навар.

Товар с теплоходов на базу принимают по факту, сколько оприходуют. Остальное: усушка, утруска, бой, утрата качества – его личный неделимый капитал.

Причин, по которым можно безбоязненно присваивать толику товара было много. Только дурак не воспользуется такими волшебными возможностями.

Дома у бригадира даже кладовка специальная построена, где хранятся многочисленные трофеи. Обычно этот склад забит под завязку: добра много не бывает.

Имиджевый статус приходится постоянно поддерживать: делиться с нужными людьми,  умасливать проверяющие и контролирующие органы, кого-то подтолкнуть небольшим презентом к принятию правильного решения. Это жизнь.

– Не мы, такие, всё до нас придумано и продумано, – философствует в подпитии Афанасий Степанович.

В этих вопросах досконально жена  разбирается, она и советует: когда, кому, сколько. Да Афанасию и не жалко тех крох. Приход в кладовку стабильный, пустой она никогда не бывала. Во всяком случае, он такого не упомнит.

Афанасий Степанович, по-другому его никто называть не решается, даже супруга, давно уже ничего не грузит, только руководит. У него даже кабинет имеется: маленький, но отдельный.

Стол с двумя стульями, топчан и тумбочка, на которой стоит поднос со стаканами и электрический чайник. Зато на двери табличка с фамилией и должностью, а это, сами понимаете, добавляет респектабельности.

Марку приходится высоко держать.

Вера Егоровна зорко следит, чтобы костюм у мужа был чистый, отутюженный, чтобы ботинки блестели, носочки обязательно светлые или в полосочку.

Ходит Афанасий в импортной дублёнке последней модели, шапку престижную носит, не какую-нибудь нерпу или кролика – норку или на худой конец пыжик. Серебряный портсигар, часики с золотой цепочкой, платочек надушенный, кожаный портфель.

Старается мужик, соответствует должности: наряды выписывает, накладные перекладывает, приказы подшивает, а главное – телефон. Самый настоящий, служебный.

Раздаст Афанасий артельщикам задания, покурит, достав из статусного портсигара дорогие папироски, и обратно в кабинет.

Под сердцем у Афанасия Степановича, во внутреннем кармане, всегда согревает душу заветная фляжка из богемского стекла, граммов на семьсот. В ней наливочка градусов пятьдесят крепостью, настоянная на диких тундровых ягодах или можжевельнике: чистая как слеза, прозрачная, духовитая.

Афанасий закрывается изнутри на ключ, достает желанный, такой родной и близкий душе  флакончик, раскручивает содержимое, чтобы внутри закружилась змейкой воронка, рождающая положительные эмоции и хорошее настроение.

– Настоящий мужик никогда не променяет качественную выпивку и друзей на иные блага,  – считает он.Но, это если стоящий, как Афанасий Степанович. Он человек слова и дела. Его портрет всегда висит в ряду передовиков на Доске Почёта. И премии ему приносит.

Правда, ни зарплатой, ни премией, Афанасий Степанович не интересуется. Не мужское это дело – деньги считать. На это у него баба есть, она за него всё получает, сама и решает, как и куда потратить.

У Афанасия другое хобби. Вот оно, искрится малиновой прозрачностью в заветном сосуде. Сегодня брусничная – самая любимая: немного горечи, чуть кислинки, крепость в самый раз.

Глотнёт, подержит во рту, чтобы ощутить всю прелесть букета.

В предвкушении сладостных ощущений изнутри благодарного тела с самого дна желудка  поднимается волна тепла, согревая душу, вызывая преждевременное возбуждение и блаженство, которое вот-вот разольётся по всему телу.

Афанасий отрывается от созерцания амброзии, делает глоток, потом ещё и ещё, прислушивается к ощущениям…

Хорошо!

Завинтив пробку,  положив флакончик под сердце, Афанасий Степанович откусывает малюсенький кусочек от мускатного орешка, разжёвывает, прыскает в рот из малюсенького импортного флакончика специальный дезодорант для рта: чтобы, ни одна  собака не догадалась. Это ему ни к чему. Статус обязывает.

Скоро обед. Забежит как всегда Вера Егоровна, принесёт в судках горячее, завалит духовитыми блюдами весь стол, чекушку коньяка присовокупит.

Это ритуал. Без него никак.

У них ведь любовь, трое детишек: две дочки и сын.

Теперь уже столько и останется.

Слава богу, жена успокоилась: больше не теребит его – давай да давай, ещё одного  родим.

Любит она детишек.

Впрочем, он тоже.

Такую и искал. Недаром до тридцати лет не только не женился, даже целоваться себе не позволял. Берёг свою чистоту для любимой.

Вот и сейчас, даже на работе, хоть и прожили вместе двадцать с лишним лет, представляет себе Афанасий Степанович, как вечером уединятся они в своей спаленке, как  разложит он её крестиком, раздвинет белые ноженьки…

Афанасий даже вспотел слегка, но в дверь постучали.

Пришлось открывать.

– Такую фантазию паразиты испортили, чтоб им пусто было!

В течение рабочего дня фляжка почти пустела.

Бригадир к вечеру смотрит на мир, закрывая поочерёдно, то один, то другой, глаз, иначе всё вокруг разбегается.

В конце смены Афанасия Степановича артельщики волокли домой, скрывая этот факт от посторонних, для чего приходилось заворачивать его в покрывало.

За оказанную услугу грузчики стабильно, по очереди, получали по бутылке водки.

Учуяв домашние запахи, бригадир обычно просыпался, нащупывал флакон,  и опрокидывал в рот остаток.

Эта бутылочка у него всегда под рукой и обычно выручает, не то, что некоторые люди, окружающие его вне семьи. Те всегда готовы предать и продать.

Слава богу, семья у него замечательная.

Дом, есть дом. Его он не только любит – почитает. И предпочитает всему прочему.

Вера Егоровна, например, та любит охоту и рыбалку. Она частенько пропадает на реке и в тундре все выходные на своей мудрёной технике. У неё и гаражи есть, целых два. Один на берегу, для лодки и вездехода, другой недалеко от дома. Там у неё диван, кресла, стол, плитки электрические: технику-то обслуживать нужно.

У каждого в жизни должен быть свой интерес.

Афанасий Степанович лучше полежит, помечтает, рюмочку-другую пропустит. Это он сейчас лишку себе позволяет, прежде, пока Ниночку не родили, последыша любимого, Вера Егоровна выпивать разрешала раз в неделю и то не всегда. Говорила, что отцовство и пьянство несовместимы.

– У алкашей дети родятся убогими и хилыми, иногда и вовсе ненормальными, – говорила жена.

Приходилось терпеть.

Теперь Ниночке уже шестнадцать, ей его хобби нисколько не повредит.

У дочки своих глупостей навалом. Вон и курить уже выучилась. На отца и мать плюет с высокой колокольни, даже покрикивает.

– Где это видано, чтобы дитя, в муках и любви рождённое, родителей не почитало? Ну и времена, наступили. Свят, свят… Что делается. Ладно, это их проблемы, им и решать, – ворчал про себя Афанасий.

После приёма нескольких доз горячительного он отключился ненадолго, наполняя это состояние грёзами, в кои он систематически отлетал, мечтая о хорошем и лучшем, с удовольствием путешествуя в прошлом и будущем.

Но момент, когда с работы должна прийти Вера Егоровна, улавливал чутко, на уровне рефлекса.

Афанасий живенько соскакивал с дивана, брызгал из пульверизатора с дезодорантом в рот и шёл открывать дверь.

Главное – вовремя проснулся и протрезвел. Жена, любимая и единственная, с работы пришла, это же событие, нужно отметить. Сейчас ещё нальёт.

Мужики, особенно в бригаде, все как один завидовали его счастью.

– Дурачьё, – говорил им Афанасий, – главное для настоящего мужика – жену правильно воспитать, и вовремя, пока не привыкла права качать да истерики устраивать. Моя, например, вякнуть не посмеет.

Так и говорил, – нравится моя баба – забирайте, мне не жалко. Я себе ещё найду. В меня любая баба сходу влюбляется. А когда чувства, сами знаете, женщина как воск: делай с ней, что хочешь.

Я  мужчина видный!

Но ответственный. И покладистый.

Строгий, да, конечно. Но всегда бабу к делу пристрою, если она не хабалка. На ленивых и гулящих завсегда управу найду. Сами видите, как свою супружницу выдрессировал.  Звать и принуждать её не нужно, сама свои обязанности  знает. И блюдёт. А иначе… Вот, она у меня, где!

Для убедительности он до хруста сжимал кулак и резко ударял им по столу, чтобы для пущего эффекта подпрыгнули все столовые приборы и перевернулись рюмки с водкой: это не беда, вон её сколько, жидкости этой, в чулане. А можно и наливочки.

Вера Егоровна каждый месяц самогонку варит, первач. Добротную, крепкую. Немного гонит, литров пятьдесят, шестьдесят. Больше, если только праздник, какой или по заказу, но, то редко.

Любит она эксперименты делать с настойками. То и дело новый сорт изобретает и опробовать  наливает. Этого добра в их доме на всех хватит.

Как и закуски. Вон, на плите и в холодильнике чего только нет. Всё есть. Только жуй.

Вера Егоровна женщина деликатная и послушная. Что ни попроси, всё выполнит.

Иногда, только подумает Афанасий Степанович, а она уже  тут как тут, на блюдечке с голубой каёмочкой подаёт: стаканчик наливки, кулебяка с нельмой, пирожок с морошкой, а то кусок сёмги, которую супруга собственноручно вылавливала и сама же солила.

Как Верочка, больше никто готовить не умеет. Вроде не училась кулинарничать, а такие блюда порой заворачивает – не оторваться.

Про сдобное и печёное совсем говорить нечего: в этом нет ей равных.

И чистота в доме идеальная.

Порядок такой, что порой противно становится.

Афанасий уже привык, вроде так и нужно, а поначалу тяжело было.

У его родителей в доме нищета и бедлам не просто поселились, а хозяевами были. Та обстановка до поры была ему родной и знакомой. До Веры Егоровны.

Сейчас другой жизни уже не хочется.

Семья, когда она настоящая – это драгоценность. Её, беречь нужно.

Вера Егоровна, когда ещё артелью верховодила, выучилась с мужиками не только строгой быть, но и романтические порывы удовлетворять без потери репутации.

Такое тоже возможно, если с умом и без излишеств.

В близости, если желание было обоюдным, обычно претендентам не отказывала: любила Вера чувственные моменты, если они делу не вредили.  Не сказать, чтобы только ими  жила, но жаждала воссоединения разгорячённых тел всегда и постоянно.

Подпускала к себе не всех, с разбором, и никогда не позволяла предавать факт свидания огласке.

Таких любовников, что охотники были зубоскалить и сплетничать, пресекала сразу, жёстко давая им понять, что не правы.

Обычно проколовшийся партнёр моментом вылетал из  артели. Там ему становилось неудобно и тесно.

Рыбаки – мужики тёртые, жизнью потрёпанные, готовые на всё. Не от хорошей жизни шли люди на опасный промысел, не приносящий больших доходов, позволяющий лишь не умереть с голоду.

Рыба, она ведь то есть, то нет. Стихия, опять же, забирала то и дело жизни рыбаков. Не простые ребята в артели.

В качестве неутомимого любовника бери любого, не прогадаешь. Для семейной жизни, однако, лихачи не подходят: мало того, что слишком вольные, так ещё и характером резкие. Чуть что не по ним – в драку лезут.

И что будет, если замуж за такого пойти?

Смертоубийство будет.

Вера Егоровна ведь не спустит. Значит, на кулаках выяснение начнётся, а то ещё мужик за ножичек схватится.

Нет, нет и нет!

Семья, любовь, это одно, а секс и удовольствие, совсем иное.

Ей нужен муж сильный, здоровый, работящий, но покладистый, без особых амбиций. Короче – пластилин, из которого настоящего мужика можно вылепить.

Взамен Вера Егоровна готова служить верой и правдой, окружить любовью и комфортом по мере сил и возможностей.

Семья ей нужна, и  детишки обязательно.

Понятно, что не каждый позарится на девицу её роста и комплекции, совсем не красавицу. Но счастья и ей хотелось: уюта, комфорта, семейного статуса, стабильности .

И Вера Егоровна искала…

Может и удивительно, но такой самородок нашёлся: сильный физически, хоть и невелик ростом, ловкий и неутомимый в постели, но застенчивый, начисто лишённый самостоятельности, агрессивности и смелости.

Что Веру удивило больше всего – девственник.

Поначалу Вера Егоровна опасалась, что с ним что-то не так, однако испытания показали, что всё в порядке: и с умом, и со здоровьем, и с потенцией.

Насчёт последнего качества она просто была в восторге.

Первый сексуальный опыт стал для него и последним: влюбился парень в Веру без памяти, ни о ком больше не помышлял. Не смутили его ни вес, ни рост, ни жёсткий характер, ни изъяны наружности.

 Видимо крепко припекло тогда парня жениться, если за всю жизнь так ни разу и не пожалел.

Природа, как ни крути, требует реализации мужского потенциала, который вызрел, накопился и бурлит. Долго кипение это продолжаться не может: пар непременно найдёт дырочку, чтобы не произошло взрыва: затуманит мозг, создаст иллюзию, заставит прибегнуть к насилию.

Способов заставить человека любить у природы тьма.

Афанасию Степановичу просто повезло: мало того, что он получил желаемое, причём  практически без усилий с его стороны, так ещё и невеста, точнее жена, неукоснительно исполняет самой себе данный зарок, чем она готова окупить мужчине его жертву, принесённую на алтарь семейственности.

Жених обманутым или обиженным себя  ни разу не почувствовал, считал свой первый сексуальный опыт редким и особенным везением, а даму, которая предоставила, подарила ему себя, прекрасной.

Афанасий пел и плясал в душе, видя в случившемся добрый рок, воспринимал лишь положительную сторону  события. Его эго летало на крыльях любви, воспринимая своё состояние как щедрый дар.

Разве не об этом мечтал он долгими ночами?

Афанасий Степанович ликовал. Наконец-то он по-настоящему счастлив.

Веру Егоровну, тоже всё устроило.

Она с неистощимой энергией приступила к обустройству семейного гнёздышка, делая для этого всё возможное и невозможное.

Ей это вполне удавалось.

Один за другим появлялись дети, дом обустраивался, быт был налажен.

Семья для неё стала всем. За детей и мужа она готова была в огонь и в воду.

Был, правда, в кодексе чести Веры Егоровны один изъян или исключение из правила. Это с какой стороны посмотреть.

Одного мужчины ей всегда было мало.

Иметь связи на стороне со своими прежними артельщиками и кое с кем ещё из нового окружения Вера Егоровна после свадьбы не прекратила.

Держись меня – всему научу Часть 3

Какую же великолепную возможность для адюльтера предоставляла страсть к охоте и рыбалке Вере Егоровне. Будь муж немного чувствительнее, мог бы заметить, в каком восторженном состоянии возвращалась супруга с отдыха, но для этого у Афанасия не было причин: любовь и страсть к алкоголю он удовлетворял в полной мере.

Благодарные мужчины построили в романтическом уединении небольшие охотничьи домики, где и проводила выходные дни самая верная на планете жена.

Да-да, именно такой она себя чувствовала, отказываясь считать секс изменой.

Вера Егоровна предпочитала относиться к интимным схваткам как к увлечению, игре, хобби.

Кто-то любит охоту и рыбалку за их активный характер, другие за возможность общения, как повод поговорить, выпить у костра; Вера азартный промысел всегда завершала отдыхом лёжа с сильным мужчиной, считала хороший секс с агрессивным самцом таблеткой счастья.

Семье и мужу Вера Егоровна не изменила бы ни за что на свете. Она была верна и постоянна как никто другой. Муж свою долю любви и заботы получал в первую очередь. Любое его желание неукоснительно исполнялось, причём практически моментально.

Вера чётко разграничивала любовь и секс. Мужа она любила, а с любовниками получала удовольствие, только и всего.

В таком ракурсе она наставляла и своих девочек, настойчиво предостерегала от смертного греха измены, который убивает не только доверие, но и чувства, делая предательство обыденным, разрушая семью.

Она объясняла что секс – всего лишь приятный физиологический акт, не более того, как вкусная еда,  как развлечение для души и тела, а любовь и семейные ценности, это реликвии иного, более высокого порядка, которые незыблемы и священны.

Ведь совсем не зазорно, не грешно, например, есть сладкое, – объясняла она дочерям, – мы это делаем постоянно. Почему тогда нужно превращать в исключение встречи в постели, если они приносят радость, заряжают энергией, делают нас чуточку счастливее? Ведь это так приятно.

– Главное, не допускать в процесс игры и развлечения эмоции, чувства, ни в коем случае не превращать поедание пирожного в неодолимую страсть, когда перестаёшь воспринимать жизнь без объекта вожделения, который всего-то призван удовлетворить потребность в приятных вкусовых ощущениях и подарить немножко радости, – поучала Вера Егоровна.

– Так и ешь на здоровье. Потом умиротворённая, довольная, счастливая, нежная, иди домой и удовлетвори мужа со всей возможной страстью. Он того заслужил. Супругу никогда, ни при каких обстоятельствах нельзя отказывать в близости. Муж – это святое. С ним нужно пройти весь земной путь до последнего вздоха.