Потому что это колдовство

Девочка  со всех сторон выглядела прекрасно: жемчужной белизны зубки, коралловая яркость пухленьких губ, точёный стан, высокая упругая грудь.

А бархатистая, детской нежности кожа, густая копна каштановых волос, блестящих и пушистых, тоненькие пальчики с миниатюрными ноготками, удивительной яркости глаза…

С глазами он никак не мог разобраться: они постоянно меняли цвет, от карего до медово-жёлтого.

Улыбка, никогда не сходящая с прелестного юного лица, доброта и щедрость, заботливость, покладистость. Кто ещё мог похвастаться такой подружкой?

На  Генку она всегда смотрела восторженно, с желанием, предлагала себя прямо сейчас, без промедления.

Юноша всегда хотел быть с ней, обладать, причём везде и постоянно.

Иногда избыток желания даже напрягал, поскольку такая озабоченность не давала более ни на чём сосредоточиться и частенько выпирала видимой частью прямиком на глазах у случайных зрителей.

Это была именно та любовь, о которой он мечтал. Всюду они были вместе, расставались лишь на сон и учебу.

Вот закончат учиться, думал Генка, и непременно поженятся.

Так и вышло. В счастье и довольстве прожили  пять лет. За это время народились дочка и сын.

Генка боготворил свою Верочку и всерьёз был готов целовать песок, по которому та ходила”. И она любила своего ненаглядного в ответ, делая для семьи всё возможное: выучилась шить, готовить деликатесы и дежурные блюда, дом всегда в чистоте, дети ухоженные.

Ей тоже повезло с суженым: муж деловит, работоспособен, заботлив, всегда наготове и безотказен как автомат Калашникова.

Счастье и благоденствие оборвались неожиданно. Верочку перевели из детского отделения больницы в хирургию, не простой сестрой, операционной.

Она летала на крыльях, восхищалась врачами, училась мастерству в своём нелёгком, но нужном деле, а затем "сломалась".

– Извини! Он без меня не выживет. Я ему нужна.

И ушла. Приходила домой, дети-то ещё маленькие, чтобы приготовить, постирать, погладить и уходила… обратно к нему.

Это было невыносимо. Генка уговаривал  вернуться. Жена была непреклонна.

– Верочка, ты с ним спишь?

– Конечно, Гена, он же мужчина.

– А я кто?

– Если ты так сильно нуждаешься в женщине, я готова уступить. Ты мне дорог, я беспокоюсь о твоём здоровье, но не думай, что это будет постоянно. Лучше, если найдёшь мне замену, по крайней мере, хотя бы временную.

– Но мне не нужен никто другой. Ты же знаешь – я никогда ни с кем тебе не изменял.

– Знаю. Поэтому люблю и уважаю. Ты лучший. Но Петенька без меня пропадёт. Он, человек-авария. У меня мало времени. Петя ждёт. Мне раздеваться?

– Да! То есть, нет. Я не могу… после него… вместе с ним. Это получается какая-то оргия извращенцев или вообще непонятно что. Ты считаешь меня мужчиной лёгкого поведения?

– Не валяй дурака. Это же в медицинских целях. И позволяй себе, пожалуйста, иногда, интим на стороне. Это в наше время вполне нормально. Сейчас с этим вопросом стало проще. Все понимают, потому, что век информации, а воздерживаться  мужчинам вредно.

– Ты так считаешь? Значит то, что между нами происходит – медицинская норма?

– Ну, не совсем так. Я не позволяю себе лёгкое поведение, поэтому честно призналась и ушла, чтобы не смущать тебя изменой или чем-то ещё.

– Извини, Верочка, но мне приходится произносить неприличные вещи: значит, получается, что ты не б****ь, а сестра милосердия?

– Не пытайся меня обидеть. Мне нечем тебе возразить. Со стороны так оно и выглядит, но ведь ты знаешь, что я всегда была исключительно честной. Могу заверить – нисколько не изменилась и люблю тебя по-прежнему. Спрашиваю последний раз – мне раздеваться?

– Пожалуй, да… но ты меня всё равно не убедила. Просто, хочу я тебя намного сильнее, чем презираю. Хотя, о чём я говорю? Какое презрение – обида, негодование, чувство утери чего-то самого важного в жизни. Видишь, до чего ты меня довела: я уже готов разделить тебя с убогим бездельником, укравшим у меня настоящее и будущее.

Верочка, посмотрела на Генку возбуждённо-медовыми, оленьими глазами, наполненными до края желанием и любовью. Супруги без промедления приступили к бурному соитию.

Да, они так и оставались мужем и женой.

Оргазмы следовали один за другим, неистовая энергия, казалось, не тратилась, а прибывала.

Неожиданно, в самый неподходящий момент, Верочка посмотрела на часы и спокойно произнесла, – Извини, Геночка, мне пора. Завтра увидимся.

– И завтра, тоже?

– Я же предупредила, что это одноразовая медицинская услуга. Ты же не думаешь на самом деле, что я б****ь?

Генка заплакал. Горько, навзрыд.

Это стало невыносимым.

Но изменить что-либо он не способен.

Может плюнуть на всё, выпороть глупую непокорную женщину, по-настоящему, солдатским ремнем, до крови, чтобы отбить охоту шляться по чужим мужикам?

Нет, не может он обидеть свою Верочку. Хочется, чтобы она передумала и вернулась сама. Ведь какой чувственный только что у них получился секс, даже лучше, чем прежде.

Вернулась Верочка столь же неожиданно, как и ушла.

– Надеюсь, ты меня примешь? Я возвратилась к тебе и детям, потому, что миссию свою выполнила. Он мне изменил. Я застала этого засранца в нашей с ним постели с другой женщиной, довольно молодой и привлекательной. Выходит, выздоровел, ему больше не нужна поддержка. Теперь я за него спокойна.

Генкиной радости не было предела: Верочка вернулась. Счастье-то, какое.

Началась прежняя размеренная жизнь.

Очень ненадолго.

Через несколько месяцев она вЫходила, вернув с того света, ещё одного неудачника, затем ещё и ещё.

Каждого из них она брала под опеку, оставляя мужа и детей. И всех без исключения “любила”.

Генка выкушал последнюю каплю прозрачной огненной влаги, задумался ещё раз и произнёс, – а пошло оно все! Пора меняться. Завтра, да, прямо завтра, просплюсь, побреюсь и пойду изменять. С первой встречной, если даст. Ха-ха! А куда она денется с подводной лодки. Или я не сокол?

Проспав до обеда, Гена встал, побрился, побрызгался одеколоном, надел свой лучший костюм, впрочем, он у него единственный, и побрёл на охоту.

Первую встречную, в принципе, не очень хотелось. Как назло на глаза попадались дамы или не его возраста, или совсем не в его вкусе.

Неожиданно, на самом-то деле в результате поиска, появилась она, та самая, которую искал: девушка стояла невдалеке от автобусной остановки с потерянным, чрезвычайно грустным и явно расстроенным лицом.

Не смотря на печальное настроение дамы, Генка оценил её привлекательность выше четырёх баллов, но слегка ниже пяти. Осмотрел придирчиво, довольно цокнул языком и решительно двинулся к ней.

– Девушка, у меня серьёзная проблема. Мне изменила жена. Представляете, с каким-то странным субъектом. У него даже имя ненормальное – Ашот. Вы не могли бы помочь мне отомстить вероломной женщине методом измены?

Девушка смерила Гену странно-заинтересованным, изучающим взглядом.

Улыбка неожиданно озарила её лицо. Девушка засмеялась  и произнесла, – с превеликим удовольствием. Представляете, а Ашот, кто знает, может быть тот же самый, изменил мне.

Я стояла и думала, что бы такое предпринять, чтобы этому козлу насолить. Значит, мы будем квиты. А–ха-ха! Вы меня удивили. Никогда ещё мне не было так легко примириться с гнусным предательством. Ну что, для начала в кафе? Нужно хотя бы познакомиться.

– Вы считаете это тот самый Ашот?

– Да какая, в сущности, разница, если мы с вами выяснили, что все Ашоты – подлецы. Мы им покажем, как изменять приличным людям. Так изменим, что чертям тошно будет.

Генка и Ларисой, так звали спутницу, весело и беззаботно, под ручку и со смехом пошли мстить.

Похоже, мир совсем перевернулся, если это стало так просто, пожалуй, проще, чем сходить с друзьями в кино.

По дороге Лариса рассказала анекдот в тему: девушка эмоционально и очень темпераментно объясняет своей подруге ссору со своим бойфрендом, – битый час объясняю своему идиоту, что не изменяю ему, а он, скотина, уперся рогами и не верит…

Генка, выслушал и задумался всерьез: а пусть Верка живёт с этими духовными  инвалидами. Больше на выстрел не подпущу. Я не изменяю, просто пытаюсь измениться. Сколько можно  пить стадом из одной посуды? Вера, конечно, единственная, но не одна. Сколько можно болеть? Пора, пора, принять  таблетку от зависимости, вылечиться и жить дальше.

Позднее он клял себя, свой характер, болезненную привязанность и вскакивал от каждого незнакомого шороха в подъезде, надеясь, что в дверь постучится Верочка.

Дегустация измены

Я ненавижу и люблю,

Злюсь на тебя, но так скучаю!

Я об одном тебя молю  —

Уйди! Но, тут же, возвращаю…

Наталья Гарбуз

Может показаться удивительным, но любовь невозможно убить сразу, одним выстрелом в упор. Даже смертельно раненная, она властвует над разумом довольно долго, заставляет страдать и ненавидеть любя.

Странная композиция, не правда ли? Непримиримые, противоречивые  чувства сочетаются в подвижных пропорциях, вытесняют и дополняют друг друга, создают жуткий эмоциональный коктейль, заставляющий делать глупости.

Мы с Лизой всё ещё в разводе, хотя так и живём вместе: нет у нас возможности разбежаться по разным углам. Мы по-прежнему снимаем один малюсенький флигель на двоих, потому, что иные варианты исключены по ряду причин, в том числе по материальным соображениям и оттого, что не хотим огласки развода.

Я немного успокоился после неожиданной и наглой Лизкиной измены. Не то, чтобы простил или смирился, просто выстроил новую, несколько отстранённую модель поведения, без сюсюканья, потакания прихотям, с минимумом совместно проводимого времени.

Иногда, правда, приходится ходить вдвоём в гости и к себе людей приглашать, но это только для видимости. Мы ведь решили никого в наши семейные проблемы не посвящать. Впрочем, какие они семейные, если мы официально развелись и документ об этом лежит в папке с документами.

У меня появилось свободное время и личные дела: спорт по утрам, иногда вечером, парная баня в пятницу и время от времени встречи с девушкой. Почему бы и нет? Я ведь не монах, а Лизку поучить нужно.

– Пусть знает кошка, чьё мясо съела, пусть видит, что измена, это больно,–  опрометчиво, самонадеянно решил я, завязав в отместку бывшей жене интрижку.

Иногда я специально злю Лизу, исключительно из мстительной вредности: уйду из дома, когда она приходит с работы и гуляю просто так, скорее накручивая себя этими поступками, чем уязвляя её самолюбие.

На самом деле я представления не имею о том, что эта женщина чувствует и переживает  ли вообще. Внешне Лиза расстроена и озабочена, но зная её коварный и изобретательный характер по внешним признакам судить о душевном состоянии невозможно.

Вчера на выходной день напросились к нам в гости подружка с Лизкиной работы со своим мужем. Отказать не вышло, договорённость об этом визите висела с самой весны. Тянуть дальше, отказывать –  неудобно.

Приходится готовить праздничный обед, хотя нет для этого серьёзного повода. Согласитесь, что делать что-либо против воли, без настроения – насилие.

С утра сбегал на рынок – купил овощей, фрукты, мясо. Лизка салаты готовит, я – шашлык.

У хозяев стационарный мангал во дворе, живём-то на съёмной жилплощади. Дров я заранее натаскал, ещё до развода. Для настоящего праздника предполагался совсем другой повод.

Мясо уже почти готово, но Оля с Кириллом всё не приходят. Обидно будет, если мясо пережарится или вовсе остынет. Всё хорошо, что происходит своевременно и правильно, а так…

Шашлык должен быть немного недожаренным и предельно сочным, к нему подаётся обязательное блюдо свежей зелени и помидоры. Без помидоров нельзя – в них вся суть. Но это моё личное мнение.

Начинаю нервничать. Не люблю необязательных людей, плюющих на договорённости. Ну да ничего, буду готовиться дальше, словно всё идёт по плану.

Достаю из холодильника трехлитровую банку свежего холодного пива. Наливаю стаканчик и выпиваю залпом, чтобы поднять настроение. Пиво божественное. Лучшего, чем делают на местной пивоварне, нигде не пробовал.

Выпил, в животе зажгло, в голове заиграло – вроде и жизнь налаживается. Верно, ведь сказано: живёшь – хочется выпить, выпил – хочется жить.

Тут и гости подоспели.

Ну что же, спектакль начинается.

Стол готов, всё с пылу с жара…

Обнялись слегка для порядка, обменялись любезностями, уселись за стол.

Сразу по рюмашке хлопнули, потом ещё, закусили.

После третьего тоста общение наладилось.

Как из рога изобилия посыпались истории, анекдоты.

Жизнь, даже если судьба направила события по бездорожью, неплохая штука. Можно и в разводе весело, со вкусом проводить время, даром, что факт прекращения семейных отношений по обоюдному договору скрывать приходится.

Чуть позже завели проигрыватель. Наверно этого делать не нужно было. Ведь с него начинались наши с Лизой серьёзные отношения, от которых на сегодня почти ничего не осталось, одна видимость.

Сразу вспомнил конфетно-букетный период. Вот то была жизнь. Но былое не вернуть, только вспоминать можно. Жаль.

Зазвучала популярная танцевальная мелодия. Лизка Кирилла пригласила. Крутятся, делают вид, что танцуют. То ли шейк изображают, то ли твист – не поймёшь. Всё сразу. Одним словом деревенское танго в исполнении двух бегемотов.

Когда медленная музыка заиграла, Оля пригласила меня: алкоголь вызывает желание подвигаться.

Я не танцор, но  отказывать неудобно. Умею лишь прижиматься, ноги слегка оттоптать, любезностей в ушко напеть, а чтобы всерьёз, это развлечение не для меня.

Обнял я девушку за талию: тонюсенькую, упругую, податливую, начал двигаться. Честно скажу – понравилось. С такой партнёршей танцором не нужно быть, ноги сами узоры рисуют. Что-то в ней заставляло подчиниться мелодии и ритму.

Немного погодя забыл я про пасмурное настроение, прижался теснее, вторую руку на Олино плечо положил. Жизнь заиграла радужными красками, словно в прошлое вернулся. Тогда мы страстно любили танцевать, могли с Лизой целый выходной день провести, слившись в ритмичном экстазе.

Поймав эйфорию, я невольно оглянулся на другую парочку.

Кирилл с закрытыми от  удовольствия глазами, подстроившись под  маленький рост партнёрши, страстно обжимал Лизку, совершенно забыв, что рядом её муж и его жена.

Они больше походили на влюблённых, чем на случайную танцевальную пару.

Лиза явно млела от удовольствия, позволив Кириллу намного больше, чем требуют приличия.

Они шёпотом шушукаются: хи-хи, ха-ха и крутятся, забыв про наше присутствие. Правая рука Кирилла делает волшебные пассы несколько ниже Лизкиной спины, левая прижимает её голову, губы гуляют от ложбинки ключицы по нежной шее до самого уха.

Пятачок для танцев во флигеле малюсенький, дай бог метра четыре квадратных: дыхание танцующих отчётливо слышно, а слов не разберёшь.

Мне-то и ни к чему, у нас с Лизой договор о приемлемых отношениях, мы уже не пара, а Олю любопытство одолевает. Она ещё никогда не видела своего супруга в таком тесном контакте.

Впрочем, я чувствую и её желание прижаться теснее.

Спиртное расслабляет, выключая частично тормоза: робость проходит, а страсть одолевает. Короче, диссонанс, разбалансировка: и хочется и колется и мама не велит.

А чего хочется-то? Да просто иного испробовать, слегка рискнуть, поиграть на запретной территории, испытать новые, неизведанные эмоции. Так действует адреналин или что-то ещё, что заставляет изменять.

Посмотрел я на эту канитель и решил предложить то, о чём иногда думал, но никогда не решался озвучить. Теперь ведь мне всё можно: я парень холостой, неженатый.

– А что, если мы в измену сыграем? Как вам такая затея? –  Предложил я.

– Ты чего, Антоха, крышей поехал? Какая измена? Мы же все семейные, – возразила Оля.

– Во-во. Именно в этом и дело. Живём, как в тюрьме, варимся в собственном соку и ни хрена больше не видим. Как вы думаете, что будет, если вам изменят, или вы измените? То-то и оно. Ладно, моё дело предложить – ваше отказаться. Забыли и забили. Ничего я не предлагал. Это так, проверка на вшивость.

Я отчётливо понимал, что эта непристойная идея – провокация, потому, что такое предложение похоже на пенальти в ворота без защитника: игроки подогреты алкоголем и близостью, скорее всего сами грезили чём-то подобном.

Несколько секунд тишины прервал Кирилл, –  как это, в измену? Вроде как в бутылочку? На кого горлышко укажет, тот и целует?

– Я же сказал, забудьте. Пошутил я. Мало ли какие идиотские мысли приходят иногда в голову.

– Тоже мне шуточки… Ты на что нас всех толкаешь? И вообще… мы же договорились,  – сверкая изумрудным взором, недовольно буркнула Лизка.

– О чем ты, милая? Я просто игру предложил. Не предательство, а обыкновенное взрослое развлечение. Мы же время проводим, так почему бы не испытать свою преданность и верность. В шутку, с юмором. Мы ведь живём не в аквариуме, постоянно сталкиваемся с ситуациями, которые ставят нас перед выбором: что для нас важнее – любовь, верность, постоянство, честность или же предательство, блуд, измена. Человек, существо общественное, в одиночестве засыхает, хиреет и гибнет. А раз ты не один – значит, плаваешь в море соблазнов. Вот вы, Кирилл, сколько вместе живете?

– Пять лет. Скоро шесть.

– Разве ты никого за это время не встречал? Я имею в виду девушку, женщину, которая тебе понравилась и с которой бы ты с удовольствием… ну, скажем, обнял бы, поцеловал в ушко, как сейчас Лизку мою.

Кирилл посмотрел на жену, покраснел. В воздухе слегка запахло серой.

– Разве никаких фантазий у тебя не было? Соблазнов, искушений, наваждений, плотских желаний? Разве никогда в своих фантазиях не раздевал ты приглянувшихся красоток? То-то и оно, что раздевал. И не только. Так уж устроен человек.

Лиза до хруста сжала кулаки, пытается прожечь меня взглядом насквозь, но меня понесло, тормоза лопнули. Делаю вид, что не замечаю её негодования.

– Но ведь мы с этими соблазнами как-то живём, справляемся, не изменяем супругам. Годами, десятилетиями храним верность. Есть пары, что до смерти  счастливо живут. Как же мы обходимся без измен, чего это нам стоит? Я и предложил создать подобную ситуацию намеренно, попробовать, играя, найти из неё выход: каждый свой, в меру своей испорченности, силы фантазий, стойкости и моральных принципов.

– Антон, – едва справляясь с набегающими слезами, возразила Лиза, – это нечестно.

– Да ладно. Это я так. Не берите в голову, по мере возможности лучше берите между ног… Шутка. Чего так напряглись? Нет – так нет. Давайте иначе время проводить. Сейчас ещё по рюмашке и меняемся партнёршами, а то получается неловко: я на тебя, Кирилл, свою ненаглядную сплавил, а твоя любимая с каким-то посторонним субъектом трётся. Непорядок. Каждый должен выгуливать свою половинку. Или я неправ?

– Не, ну почему? Мне с твоей женой даже веселее. С Олей мы ещё успеем напрыгаться. Да, жена?

– Прыгай, кто тебе не даёт. Лизка тебя раззадорит, кашу заварит, а я потом всю вкуснятину сама съем.

Все друг на друга смотрели настороженно, непривычно.

– Кстати, анекдот… мне показалось смешной. Друзья в парилке в пятницу сидят, распаренные, разомлевшие. Про рыбалку, охоту, потом на любовниц переключились. До жён дело дошло. Один и рассказывает, –  еду я из командировки. Телеграмму жене отбил. Чтобы приготовилась, вкусненькое чего-нибудь состряпала. У меня романтические фантазии, желание через край. Приезжаю и застаю её в супружеской постели с любовником. Чуть не убил обоих. – Вот ведь шлюха, – думаю. А может и не шлюха… вдруг она телеграмму не получила. А?

Гости засмеялись навзрыд, а Лизавета брови насупонила, смотрит на меня, как на врага народа, чувствует – подкалываю, но виноватой себя не считает. А и правда, чего такого неприличного она сделала, подумаешь – разочек всего и попробовала?

Может и не разочек. Только это уже детали. Незначительные. Вроде как декор, встроенный в однородный рисунок. Один раз, как говорят, не…

Ладно, чего это я разошёлся. Проехали. Мы ведь в разводе. Гулять, так гулять, как говорится, – официант, коржик!

Погода замечательная, гости интересные, стол обильный: чего ещё нужно человеку, чтобы достойно встретить свою старость… Да! До осени ещё дожить нужно.

– Предлагаю тост за наших верных жён, – кричу я. – Где бы мы были, если бы не они?  Жены – наше всё: хозяйки, матери, хранительницы очага, любимые… Короче, нам без любимых никак нельзя. Кто, если не они, будет цементировать семейный очаг? За наших жён, которые пожертвовали всем, чтобы мы были счастливы!

Кирилл радостно чмокнул Олю в щёчку, опрокинул стаканчик, закусил.

– Давайте, правда, поиграем.  В конце концов, с нас не убудет. Только нужно края обозначить, чтобы за них ни-ни…

– Интересно, как ты этот процесс контролировать собрался. Условия игры предполагают интим, как далеко адюльтер может зайти, только под личной ответственностью. Самоконтроль, преданность и верность, не более того: любишь – не любишь, доверяешь или нет, изменишь или совесть не позволит. Только так.

– Фигня это. Какой к чертям собачьим самоконтроль. Рамки нужно обозначить: шаг влево, шаг вправо – побег.

– Дело ваше. И ещё… Если решите рискнуть пройти такое испытание, нужно сразу определиться и дать слово, понятно, что клятвы  нарушают, но всё же: никто потом никому претензий не предъявляет, как бы далеко игра не зашла. И разведку потом не проводить. Как есть, так и есть. Поиграли и забыли. Одним словом, экзамен на зрелость отношений.  А лучше давайте потанцуем.

– Можно и потанцевать… заводил-то зачем? Оль, пойдём покрутимся, – недовольно предложил Кирилл.

Снова завели пластинку с медленной романтикой, потушили свет, зажгли свечку. Хорошо!

Я намеренно, соблюдая договорённость, напросился на танец с благоверной, если такой эпитет можно к Лизе теперь приторочить. Теперь уж и не знаю, как её называть: любое сравнение звучит неестественно, как издёвка.

Держимся с ней на расстоянии, не приближаемся ближе полуметра. Измена – штука серьёзная, болезненная. Думаю, ей тоже не просто, тем более, что на уступки я не иду.

Бывает, честно признаюсь, иногда, снимаем физиологический стресс в постели, но без эмоций и страсти –  на автомате, вроде как здоровье поправляем.

Выглядит так, словно ручным инструментом работаешь: например штукатурку наносишь. Какое от таких отношений удовольствие? Маета одна.

Я ещё ничего решить не могу. Здорово она меня разозлила, долго её шалости терпел – хочу теперь отыграться, поэтому так цинично и предлагаю сыграть в непотребство.

У меня на самом деле в таком лицедействе потребности нет, просто шалость – не более того. Я в себе уверен, в любом случае виноватым себя не почувствую. Вот ребята…

Как бы им жизнь не поломать. Это ведь наши с Лизой тёрки и заморочки, они даже не в курсе, что мы в разводе. Я же не знаю, как у них с супружеской верностью дело обстоит.

Что, если они ни с кем и никогда. Вдруг понравится и понеслась? Жуть.

Однако мостик на ту сторону уже переброшен. Здесь и сейчас идёт внутренняя борьба, сопротивление соперничает с вожделением, мечты с реальностью. Всё как в реальной жизни, без скидок и льгот. Исход предрешён. Или всё же нет?

Чувствую, что наживку бросил серьёзную, сладенькую. Как пить дать, согласятся. Вон как у Кирилла глаза загорелись. Ему предложили легальную, ненаказуемую возможность слегка изменить. Не поиграть, а реально откушать от запретного плода, не рискуя нарваться на неприятности.

Или всё же рискуя?

Каждый день множество раз человек стоит перед выбором: как он с этим справляется?

Интересно. Открытые связи всегда таят в себе опасность соблазна, одни с этим живут счастливо, не переступая черту, другие исхитряются киснуть в смрадном болоте неверности, растрачивая себя на двойную, тройную жизнь, кое-кто становится убеждённым многостаночником.