999 душ в моей копилке, не хватает только твоей

Вечерами мои мысли мечутся, заставляя обливаться потом или видеть кошмарные сны. А ведь раньше я не видел снов, никто из темных их не видит. Ангелы придумали сладкие сновидения, а мы – кошмары. А сейчас что? Я страдаю от своего яда, горю в собственном огне, убит выкованным в моей же кузне мечом.

– Разберусь с этим после финальной жатвы, сейчас не время, – говорю я сам себе, ложась обратно в кровать. Приглаживаю пепельные волосы и погружаюсь в свои мысли.

Двадцать пять душ, и мой брат узнает, каково будет мое возмездие.

Глава 3

Такое шаткое равновесие

Иерусалим при правлении римского

императора Августа, 999 собранных душ

Я вдыхаю сухой горячий воздух Иерусалима и поправляю затянутую на поясе белоснежную тунику и шляпу, которую втюхал мне торгаш на подходе к вратам города. Я не заключал сделок уже более пятнадцати лет, руны на моем животе выстроились в три девятки. Мне осталась последняя, тысячная душа. Но она пока что не родилась.

В Иерусалим я пришел, чтобы посмотреть на город – как он разросся и изменился с тех пор, как я был в нем в последний раз. Да и надвигающийся еврейский праздник Пасхи не позволил мне остаться в стороне.

Я шел по узкой улице, сложенной из древнего камня. Он впитал в себя истории многих поколений людей, живших в этом городе. В воздухе вокруг тянулся запах пыли и ладана, выпечки и навоза. Слишком контрастное сочетание.

Толпа, охотно принявшая меня в свои грубые объятия, бурлила, словно разъяренное море. Торговцы выкрикивали цены, нищие простирали руки к прохожим, а римские легионеры в красных плащах и бронзовых доспехах с равнодушной строгостью следили за порядком. Стук сандалий по булыжнику смешивался с гулом голосов, сдавленным смехом и внезапными всплесками ругани.

– Ох уж эти классовые различия, страдания бедных, роскошь богатых, – усмехнулся я. Обычно лишь казни, пытки или театральные представления собирали столько зрителей, и я очень, очень надеялся, что это первый вариант из списка. – Да, подобным рвением к зрелищам вы обязаны демонам.

И вот мы вышли на центральную площадь. Все тот же камень под ногами, смеси запахов из каждого переулка и возвышающееся над всем этим деревянное лобное место.

– Ух, видимо, я угадал. – Потер ладони, готовясь увидеть реки крови. Но вместо этого увидел трех преступников, которых вывели на помост, а вслед за ними шел прокуратор вместе со своей стражей.

Пожилой мужчина с золотым венком в волосах развернул длинный свиток и начал зачитывать текст:

– За преступления, совершенные против Иерусалима. За преступления, совершенные против народа. За преступления против Рима, против цезаря. Вы приговорены к казни.

Я вглядываюсь в лица осужденных, и одно из них кажется мне смутно знакомым. А потом я слышу рыдания и вой людей, тянущих грязные руки к лобному месту. К человеку с голубыми глазами, которые не помутились даже после тяжелых избиений. Он с благоговением оглядывает народ – и тех, кто взывает к нему, и тех, кто бросается последними словами.

Я наконец-то узнал его, мою девятьсот девяносто девятую душу. Ешар.

Я нашел его в небольшом городе неподалеку отсюда совсем еще юнцом. Но он уже врачевал и помогал обездоленным как мог. Что-то меня в нем зацепило, и тогда я решил узнать о нем больше. Прикинулся путешественником, и Ешар охотно принял меня у себя в крохотном доме. На койке у стены хрипела его больная мать. Кажется, ее звали Марах, если я правильно помню.

Ешар накормил меня и предложил ночлег. За несколько часов моего пребывания в его доме к нему пришло немало людей. Одни за простым советом, другие просили помощи. Он соглашался. Давал настои и отвары, которые готовил сам.

Тогда-то он и сказал мне, что мечтает лечить всех страждущих. Особенно свою мать. Я не колебался в тот момент, озвучил условия сделки. Что такое душа против благой цели? Ведь способность лечить людей без всяких настоек спасет очень многих.

Ешар согласился. Не колеблясь, не думая. Его душа утонула в моей копилке, а он сорвался со стула и припал к матери. Его ладони дышали чистой силой, только он опоздал на какие-то жалкие мгновения. Марах испустила последний вздох, а силой воскрешать я его не одарил, да и не мог.

Я покинул дом под крики боли и не появлялся вблизи Иерусалима долгие годы. Теперь я смотрел на него, а он среди сотни искаженных тысячей эмоций лиц глядел на меня. Я чувствовал, что Ешар узнал меня, поэтому его сухие потрескавшиеся губы исказила приветливая улыбка.

Когда гул толпы смолк, мужчина со свитком продолжил:

– Но. Согласно нашим древним и несгибаемым законам и традициям один из вас будет помилован.

И он не назвал имя Ешара. Носитель захваченной мною души будет казнен на закате. И я не могу представить, что сделал этот человек, чтобы заслужить такую участь. Не спас влиятельного обреченного? Пошел против установленных законов? Может, полученная им сила шла против нынешней веры?

Я задавался этим вопросом и смотрел, как Ешара уводили с помоста. Оставаться среди толпы у меня не было желания, но я все равно дождался заката, казни и момента, когда жизнь Ешара оборвалась. Что-то внутри меня вздрогнуло, когда свет в его ярких глазах померк. Лицо его было расслабленным, словно он наконец-то нашел успокоение. Но я знал, что это не так.

* * *

Киевская Русь, 999 собранных душ

Девятьсот девяносто девять в моей копилке, не хватает одной! Меня будоражило это чувство практически вернувшихся сил и такого желанного отмщения.

Мы с Люцифером не виделись все эти годы. Разумеется, я замечал его в толпе поклонников и поклонниц, всех этих пресмыкающихся созданий, которые годами не стирают одежду, которой он коснулся, лишь бы она продолжала хранить его приторно-горький запах.

Но мы не говорили и даже не пересекались взглядами. Ничего, словно мы вместе не создавали Ад. Конечно, Лучезарный приложил к его созданию больше сил, но я тоже не просто рядом стоял. Когда я пал, Преисподняя уже дышала своим жаром, но благодаря подпитке из моих сил она разрослась, смогла наконец-то оторваться от мощи Люцифера, сформировав свое собственное сердце. Поэтому могу сказать, что мне даже как-то обидно, хотя раньше подобное чувство было мне неведомо.

Наверное, именно поэтому я коротал свою жалкую вечность в одной корчме в недавно появившемся Киеве. Неплохой городок, люди веселые, задорные, правда, пьют безбожно много.

– Николай, выпей со мной за рождение сына! – пробасил только что вошедший мужик и похлопал меня по плечу.

– Да неужели сложно было запомнить, что меня зовут Никаэль, – поворчал я себе под нос, но все же улыбнулся и кивнул.

Я жил тут уже более десяти лет. Конечно, местные могли заметить, что мое лицо не меняется под влиянием времени, но если запахнет вилами и топорами, я быстро смоюсь.

Ад мне осточертел за последнее тысячелетие, восхваление Люцифера перешло грань дозволенного и стало просто абсурдным. Прямо у моего дома воздвигли памятник в полный рост, где братец, словно провожатый, указывает рукой вперед.

Статуя поистине грандиозная, размер велик настолько, что окна моего третьего этажа упираются прямиком в его ангельско-демонский пах. Вот я и решил перекантоваться у людей – сначала остался в Иерусалиме, а когда тот пал, перебрался в Киев, чтобы вкусить больше различной людской культуры. Однако меня непрестанно волновал тот факт, что светлые души перестали рождаться. Их просто нет, прошла практически тысяча лет, а я ни разу не ощущал манящего запаха.

Нервы иногда шалили, и я целыми днями сидел у русичей вместе со своим, так уж вышло, другом – кузнецом Михеем. Он не задавал вопросов, просто молча трепал по плечу или волосам и говорил забавную фразу:

– Переживется, Никола, все переживется, главное верить. – И целовал нечто висящее на его шее, я никогда не вглядывался.

А во что мне верить? Людям легко, у них тут вера на вере, и хотя бы одна была реальной. Могут верить во что вздумается. Мне вот не в кого верить, кроме самого себя и своей цели.

А что, если на свет никогда и не появится еще одна светлая душа? И что, если брат знал об этом и просто обдурил меня, внушил надежду и сейчас насмехается надо мной?

Ну что ж, придется ждать, больше ничего не остается.

Михей грузно упал рядом со мной, опираясь на деревянный стол. Это заставило оставить в покое самобичевание и погрузиться в круговорот напитков, жирной закуски и общения со смертными.

– Пришла-а весна-а в родные-е да-али, – затянул кузнец песнь, а я, не чураясь чужих взглядов, подхватил, тряся кружкой с медом:

– В поля-ях запе-ели соловьи, – растягиваю слова.

Настроение немного поднялось, я забылся, радуясь, что узнал Михея. Он достоин быть бессмертным и вечность сидеть со мной в Аду.

* * *

Я давно покинул Киев, не желая накликать беду на семью Михея. Моя молодость выдавала меня. Его могли обвинить в общении с темными силами.

Но однажды пришлось вернуться – слишком важный повод. Я должен попрощаться с моим другом.

Я много раз бывал на людских кладбищах – и в Киеве, и в других местах, в которые приходил ради сбора душ.

И вновь смотрю на процессию, ведь Михей отправился на Небеса. Я следил, чтобы ни один бес или падальщик не смел его тронуть. Его душа осталась при нем и обрела бессмертие. Он умер тихо и мирно, в своей постели. От старости. Казалось, всего шестьдесят пять лет, но для Михея это бесценные годы, проведенные в родном городе, со своей семьей.

Уверен, он ни о чем не жалеет, ведь жил праведно и честно.

Я видел, как наспех сколоченный из деревяшек гроб опустился вместе с мертвым телом под землю. Люди, окружившие могилу, расступились, когда я в демонском одеянии подошел ближе. На мои плечи был накинут длинный плащ, от налетающего ветра он шевелился, напоминая густой дым, а земля дрожала под моими высокими ботинками из грубой кожи. На них сверкали холодным блеском, как лезвия ножей, черные пряжки, как лезвия ножей.

Когда я склонился над сырой землей, каждый видел кожаный жилет и металлические вставки, толпа начала шептаться, но я не обращал на них внимания. Мои пальцы захватили горсть земли и бросили ее на крышку. Послышался глухой звук удара.

– Покойся с миром, кузнец. Я не чураюсь назвать человека другом, поэтому выпей в Раю за нас двоих.

Не сказав больше ни слова, я ушел, провожаемый удивленными взглядами, и услышал шепот за спиной.

– Это ли не пропавший друг Михея? – прижимая ладонь к губам, охнула старуха в желтоватом платке.

– Да какое там! Совсем ума лишилась, бабка! Тот давно помер, а этот совсем молодой, – отмахнулся ее муж, хотя мы с ним вместе помогали кузнецу залатать крышу.

Но разум людей отказывался верить во что-то необычное, решая сразу подбросить им понятное объяснение. – Да это небось сын его… – услышал я начинающиеся разговоры и мысленно улыбнулся.

За стенами города меня ожидает Айла. Я не бросил ее в Аду, и мы вместе перебирались с места на место, находя новое пристанище. Гончая Ада обитала в лесах, пока я выпивал с Михеем, пугала медведей, даже заделалась альфой в местной стае волков – в общем, времени зря не теряла. И все это благодаря чудесной возможности менять свой размер.

Остановившись рядом с Айлой, я положил руку ей на холку и вскинул взгляд к хмурому небу. Проследил за кучевыми облаками, даже заметил пролетающего ангела, невесть зачем спустившегося в мир людей.

Цена бессмертия в мире смертных высока. Рано или поздно приходится хоронить тех, кто был когда-то дорог.

– Расчувствовался, как поганая девственница перед жертвоприношением, – рассмеялся я, трепля Айлу по жесткой спине. А у самого потекла по щеке непрошеная слеза.

Проклятая жизнь среди людей! Их эмоции оставляют свой след, никуда от них не денешься.

– Что ж, надо поторопиться и взять свое, пока совсем не раскис.

Я взял себя в руки, дернул за кожаные ремни на поясе и груди и исчез, возвращаясь хотя бы на миг обратно в Преисподнюю, надеясь, что статуя Люцифера чудесным образом испарилась.

* * *

На Небесах неспокойно, да и в Аду суматоха. Не только я заметил отсутствие чистых душ. Словно свет померк в людях и больше не может создавать безукоризненные искры.

Архангел Михаил, еще один мой – так уж выпала карта – родственник, хмуро расхаживал по небесной Цитадели, важно сцепив руки за спиной.

Его поступь была широкой, но не слишком, он будто плыл над белоснежным полом, лишь изредка ступая на него.

– Дела плохи, Отец. – Михаил старался сохранять невозмутимость, но гневная испарина на лбу и горящие глаза говорили о другом.

Господь давно ушел из Рая, передав белоснежный трон своему наследнику – архангелу. Творец просто устал от интриг на Небесах, в Аду, за которым тоже приглядывал, и, конечно, на Земле.

Он полностью разбит и разочарован. Люди предполагались безукоризненными, добрыми, светлыми. А сейчас что? Они убивают, грабят, лгут. Созданные демонами грехи окутывают их, лезут в душу, в голову, в мысли, заставляя творить ужасные вещи.

– Отец, ты слышишь, ответь?! – срываясь на крик, архангел с мольбой уставился на ярко пылающую сферу, которую Всевышний оставил для связи.

Но ответом ему была лишь тишина. Ему никогда не удавалось связаться с Ним, ни в давно ушедшие времена великого потопа, когда природа обезумела, ни при создании лжебогов. Почему же именно сейчас Михаил решил, что на этот раз все получится?

Ответа на этот вопрос нет и не будет. Возможно, его вера в могущество и добродетель Отца настолько велика, что усомниться в Нем он попросту не может.

– Собрать совет Серафимов! – властно распорядился архангел, поправляя полы золотого плаща.

* * *

– Зря вы поставили на кон человеческие души, Милорд, да еще и такие светлые. Это может привести…

Сгорбленное существо с тонкими, в некоторых местах будто сломанными конечностями и явным отсутствием глаз возомнило себя равным Люциферу, за что сразу поплатилось.

Взмах руки – и оно развалилось, превращаясь в дурно пахнущую жижу. Владыка тьмы был зол, гнев сочился из каждой его поры, пар шел из ушей, глаза были налиты кровью.

– Даже тут умудрился мне насолить! – ревел он, сидя в обществе своих советников. Люцифер оглядел присутствующих, продолжая крутить на пальце цепь с амулетом. Очередное его творение, способное скрывать носителя от взора ангелов и прочих райских тварей.

Дела были плохи. Конечно, можно подумать, если света больше нет, то тьма будет властвовать по всему миру, что явно играет на руку ее приспешникам.

Но это рассуждения глупцов, которые только в самом начале изучения науки об ангелах и демонах.

Стабильность. Под ее эгидой начиналась в древности осада Рая – выкрикивая именно это слово, ангелы брали Ад штурмом. Ста-биль-ность. Ну и еще Равновесие. Не зря же после отделения Преисподней от Небес на вратах обоих миров выковали весы.

Если сгорает одна сторона, следом за ней в топку идет и другая. Если нет света, то и тьме неоткуда взяться, потому что нет ее противоположности. И с этим ничего не поделать.

Конечно, в какие-то годы скопление сил ангелов было больше, или же демоны вновь перехватывали инициативу. Две стороны постоянно тянут одеяло на себя. Но с пониманием, что равновесие должно быть, чтобы эта борьба продолжалась вечно, а не закончилась поражением двух сторон.

– Что прикажете, Владыка? Никаэлю осталась одна душа, возможно, последняя светлая искра в людском мире, – решился задать вопрос черноглазый, с раздвоенным носом демон.

Люцифер окинул его взглядом желтых глаз, но от убийства воздержался. Все же Бельфегор был отличным соратником.

– Эта душа, если она, конечно, появится на свет, должна стать нашей. Мы можем использовать ее и восстановить равновесие. Ангелов гнать в шею. Мы обязаны спасти наши миры, иначе пернатые эгоисты так и будут считать себя самыми великими, – почесывая ножом щетину, распорядился Лучезарный. – Бросить все силы, назначить награду, и, если придется… убить моего брата.

Глава 4

Чем же меня порадует XXI век?

Пелена Бытия, задолго до изгнания людей из Рая

Старое доброе уныние не обошло стороной даже Господа. Оказалось, быть самым могущественным, а главное, единственным существом в мире невероятно тоскливо. И стал Всевышний думу думать, планы строить да чудеса творить.

И первым сотворил семерку Серафимов из кости своей правой руки. Наделил Он их своей мудростью, рассудительностью и спокойствием. А также силой, которую они способны даровать другим. Долго жили Серафимы бок о бок с Творцом, да не справлялись с задачами своими. Править у них не было сил, и решил Господь сотворить еще одно чудо.

Вторыми на свет появились три архангела – Люцифер, Михаил и Никаэль. Созданы они были из левой руки Всевышнего, и поделился Отец с ними своей гордостью, горящим сердцем и духом правителя.

Были Правители, были Советники, но не хватало народа, которому требуется правление. И вновь начал творить Господь, слепив ангелов из фаланг собственных пальцев.

И было создано Небесное Царство, первое великое царство. И возрадовался Отец миров, наблюдая за тем, как растут и крепнут Его дети, как процветает Рай, не зная лжи и зависти, как светит яркое солнце над их головами.

* * *

Пустошь Преисподней, пятьдесят лет до изгнания людей

– Я покажу тебе, кто тут творец! – Люцифер был в ярости, русые волосы ниспадали на гневное лицо, пока он создавал существ из своей плоти и крови. Глина на местах иссушенных рек Ада как ничто другое подходит для лепки чудовищ, которые только и получаются у Люцифера.

Свиные рыла вместо лиц, собачьи головы, лишние конечности, кривые крылья за спиной – вот и все, что поначалу выходило у Лучезарного.

Но вот он оскалился, разглядывая первого демоненка, поднес к огню, чтобы создание обрело упругость и прочность, а после придал нужный размер.

– Адскому созданию нужна адская внешность, красота нам тут ни к чему, – кивнул себе архидемон, приступая к лепке остальных тварей.

Разумеется, при создании суккубов и дьяволиц Владыка Преисподней сделал исключение, наделив тех исключительной красотой и глубоким взглядом, лишающим дара речи.

* * *

Я живу среди людей много тысячелетий и с каждым годом убеждаюсь все сильнее в их жестокости. Стоило мне только сменить место жительства из-за начавшейся войны, как тут же начиналась другая.

Междоусобицы, заставившие меня оставить небольшую избушку на краю русского леса, унесли сотни жизней.

Прохладный ветер на берегах Сены не успел порадовать, ведь англо-французская война, можно сказать, испортила мне прекрасную рыбалку.

И так все время. Революции, войны, смены власти, государственные перевороты и вновь революции. Две тысячи лет я живу среди людей и две тысячи лет ощущаю рядом с собой мельтешение ищеек, ангельских прихвостней и наемников. Это настораживает. Мы всегда были прямыми конкурентами с бесами и падальщиками, я нередко встречал их во время своих поисков, но они держались на большом расстоянии, боясь моего гнева. Все же я, даже с малой частью своих сил, был в разы сильнее их всех вместе взятых, но после захвата последней души что-то изменилось.

И тут я подумал: ладно мои сожители из Ада, но вот светлые чистюли – это из ряда вон. Даже добавить нечего. Я скрывался, меня вновь находили, но не атаковали, не угрожали, словно просто держались рядом. И мне ничего не оставалось, как принять такое нежелательное соседство и делать вид, что меня всё устраивает. Да и со временем я попросту перестал обращать на них внимание. Но все же кое-что узнать мне удалось. Пойманный падальщик бессвязно лепетал что-то о последней душе и назначенной награде, молил не лишать жизни, но мое терпение после новости о начавшихся поисках моей искорки вмиг истощилось, отправляя ищейку в пустоту.

– Придется найти последнюю душу первым и разгадать замысел двух миров, – решил я, бродя по улицам Лондона конца XX века. Но за последние годы рождения уникальной искры не произошло, и я в этом уверен.

Англия мне нравилась своей серостью и вязкостью. Погода чудесна – я люблю дожди и туманы, которых не бывает в постоянно горящем Аду. Мне нравилось наблюдать за бегущими, сталкивающимися на перекрестках людьми. Сигналы машин, конечно, порядком раздражают, но за такой прогресс и подобные изобретения твердая пятерка с плюсом. А про самолеты я вообще молчу. Мне грезилось во снах, которые я все еще продолжал видеть, как эти чудесные железные птицы на скорости размазывают пролетающих ангелов. Жить без какой-то деятельности скучно, в Аду я всегда был при деле. Организовывал распределение сил, следил, чтобы никто из низших не прихватил себе лишнего, проводил сотни, а то и тысячи советов на пару с братом, решая важные вопросы о возможной реорганизации Преисподней.

Последняя душа, что была мне так необходима, все никак не рождалась. И мне становилось действительно скучно просто петлять между людьми. Пусть некоторые из них были интересными, мне не доставляло удовольствия слушать их.

Раньше мне всегда было чем заняться. На Небесах Отец вечно занимался нашим, если так можно сказать, обучением. Мы внимали Его воле, кто-то дольше, как Люцифер, кто-то меньше. Отец показывал, на что способен Он и на что мы. Что каждый из нас может создавать что-то свое, но лишь по Его воле.

Я вместе с одним из Серафимов способствовал росту и расширению Сада. Благодаря мне пустынная Земля заполнилась реками и морями. А Михаил создал поля и леса. Но все же тогда именно средний из детей Господа был ответственен за нынешний мир людей.

Когда я пал, жизнь стала интереснее, я позволял себе больше, чем на Небесах. Мы вместе с Люцифером накапливали силы, а после из них создавали нечто новое. Наши дворцы, наших слуг, к части из которых я приложил руку. Мы вместе думали, как противостоять Небесам, как поглотить Свет Отца.

Все это у меня было до того, как меня пнули под зад с вершины Темного царства и отправили наслаждаться жизнью простой пешки.

Вот и теперь я стал задумываться об организации чего-то интересного в мире людей. Присмотрел подходящее место для офиса. В общем, решил отыскать эту золотую жилу, за которой охотились все начинающие и действующие бизнесмены.

Искать свое призвание мне пришлось среди пыли, древних вещей и потрепанных книг. Долго я не думал. Я хорош в поисках, и этим стоит воспользоваться – как и знаниями, которые хранятся в моей голове. Я знал местоположения, затерянных ныне храмов, городов и прочих мест, где успели наследить люди. Решение пришло само собой: я займусь раскопками.

Уже нашелся человек, готовый разобраться с бумажными вопросами. Его впечатлили мои рассуждения и данные, которые я предоставил. Осталось собрать команду, найти финансирование и наконец-то погрузиться в работу. Думаю, будет весело.

* * *

Англия, Лондон, XXI век,

999 собранных душ

– Эх, как хорош двадцать первый век, – вздыхаю я, отхлебывая из кружки крепкий кофе и разглядывая город из панорамных окон моей квартиры на сороковом этаже Chelsea Waterfront[1]. Этой квартирой я доволен больше, чем своим дворцом в Преисподней. Ведь она принадлежит только мне и никакого Люцифера или других архидемонов поблизости нет. Эту высотку построили чуть больше полугода назад, но я был первым в очереди на квартиру.

Оказалось, что купить ее не так-то просто. Столько желающих было, и каждый по-тихому хотел договориться, предлагая цену побольше. Но в итоге она все равно стала моей.

Я стою и смотрю на Темзу, чувствую мощь реки. Мое тело воистину горячее, как реки Ада, что приятно контрастирует с холодным воздухом на просторной кухне.

– Ну ты чего ушел? – льнет ко мне Адель, которая ничуть не поплохела за прошедшие века.

Признаюсь, мы стали близки. Когда я покинул братский дом, она с радостью коротала время со мной на Земле, как могла удовлетворяла и даже не задавала вопросов о моем неожиданном переезде. Большего мне и не нужно.

Чувствую ее длинные ногти, прокладывающие дорожку из белеющих царапин на моей спине. Такая же горячая и ненасытная, как и я сам, видимо, поэтому мы так долго держимся вместе.

Отбрасываю чашку в сторону и подхватываю Адель на руки, слыша звон бьющейся посуды. До спальни добираюсь быстро, сбрасывая дьявольское отродье на просторную кровать с черными про стынями.

Я смирился с тем, что печать с живота не будет снята, что силы не вернутся и что та, последняя душа не появится на свет. И просто наслаждаюсь тем, что у меня есть, ловлю каждый момент, которых в моей жизни еще будет очень много.

И сейчас один из тех моментов, которые я не намерен пропускать: податливое тело извивается под моим взором. Припадаю губами к красной коже, ловлю каждый желанный вздох и стон. Дохожу до низа живота, чувствую, как подрагивает тело от моего горячего дыхания.

Тонкие девичьи пальцы суккуба бесстыдно впиваются мне в плечи. Я прерываюсь, переворачивая ее спиной к себе, сжимая пальцы на бедрах. Да, таким я могу заниматься целыми днями, уж точно не наскучит.