Глубина

– До условленной точки на краю Хмари – трое суток пешком, – буркнул сержант, проверяющий магазин. – С ними двое моих ребят. Проведут. Если повезет.

Торн медленно провёл пальцем по карте. От их ангара – «Привала» – до условной границы, за которой начинался «Бастион», лежало три дня пути через самую гущу Хмари.

–Они не считают нас мёртвыми, Дорф. Они считают нас дозорными. Теми, кто первыми увидит пожар. – Он ткнул пальцем в точку на карте, где линии штольней «Рудника Слепых» обрывались, залитые фиолетовыми чернилами. – Последняя пометка Барса. Он писал, что чудеса там гаснут, как угли. Не умирают, а… стираются. Мы идём туда. Найти этот шрам.

В углу разрушенного командного отсека, на ящике с боеприпасами, сидела Соня. Она не шевелилась. Ее пальцы медленно сжимали и разжимали край ее протертой куртки. Она слушала этот разговор, и в ее глазах копилась не ярость, а холодное, глубокое презрение. Эти люди с Большой земли… Они десятилетия считали ходоков отбросами, мутантами, «испорченными». А теперь, когда их стерильный мир оказался под угрозой, они бросают своих же солдат в мясорубку. «Активная разведка» – это смертный приговор, подписанный в уютном кабинете. Они снаружи думают, что управляют хаосом, расставляя флажки на карте. Они не понимают, что Хмарь не подчиняется приказам. Она либо примет тебя, либо убьет. И теперь ей потребовалась армия.

Она наблюдала, как Хазин и Лика, поправив подсумки, с опаской поглядывают на выход. Как двое молодых солдат, назначенных в сопровождение, стараются выглядеть бодрыми, но страх перед долгой дорогой сквозь пакости и монстров сквозил в каждом их движении.

Когда группа эвакуируемых выдвинулась к выходу из ангара, Соня бесшумно отступила вглубь, в зону разрушенных подсобок. Она прижалась спиной к холодной бетонной стене, дождалась, пока последние шаги не затихли в отдалении.

Она не оставляла записок. Ее уход был ее заявлением. Ее долг был здесь, среди обломков и ржавчины, а не в чистой лаборатории. Её место было с теми, кто сражается, а не с теми, кто наблюдает. Она не оглядывалась.

Она бросила последний взгляд на освещенный проем. На Торна, который смотрел в ее сторону. Их взгляды встретились на мгновение. В его глазах не было удивления. Лишь молчаливое понимание.

Затем Соня развернулась и шагнула в непроглядную темень коридора, ведущего вглубь Хмари.

Когда в ангаре остались только они – Торн, Дорф, сержант и пятеро бойцов – наступила оглушительная тишина.

– Ушли, – констатировал Дорф. – Теперь мы одни. Полный состав.

Торн подошел к столу с картами.

–Сержант, первым делом —осмотрим периметр. Затем – выдвегаемся. Мы найдем этих «Скользких». Не для отчетов на Большую землю. А чтобы понять, как их убить.

Сержант, коренастый мужчина с лицом, испещрённым шрамами, коротко кивнул. Один из бойцов, совсем юный, нервно теребил амулет на шее. Другой, седой ветеран, мутным взглядом уставился в стену, беззвучно шевеля губами.

– Задача – наблюдение, – голос Торна был стальным. – Не геройство. Увидели что-то большее, чем пыль – отходим. Понятно?

Сержант хрипло кашлянул.

–А если этот «шрам»… посмотрит на нас в ответ?

– Тогда мы доложим, что он не слепой, – без тени улыбки ответил Торн.

Он взял рацию.

–«Привал» уходит в рейд. Район – «Рудник Слепых». Следующий сеанс – через шесть часов. Конец связи.

В ответ не донеслось даже шипения. Абсолютная, вакуумная тишина в эфире была красноречивее любых слов.

Торн посмотрел на Дорфа, затем обвёл взглядом всех собравшихся.

–Пора. Пока они строят свой «Бастион», мы найдём трещину в их стене. И в стене этой тьмы.