скачать книгу бесплатно
– А если это отвлекающий прием? И есть еще один тайный передатчик? Наложение уровней, переходы с одного диапазона на другой? Может они нас дурят… И уже тесно общаются с регулярной армией, выставив нам ряженое чучело? Такое вполне возможно. Эти подземные кроты очень хитры… Нельзя их недооценивать.
– Исключено. Мы работаем сутками! Наш радиоперехват, как и пеленг Абвера не зафиксировал ничего на этом участке! Мы прощупываем эфир как доктор проблемного пациента, каждое шевеление, каждый импульс, малейший всплеск и шорох…. Мимо нас ничто не проскользнет. С ними все оказалось просто… У них одна рация и мы ее сразу запеленговали! Больше ничего нет.
– Отлично! Я могу им ответить? Прямо сейчас… Побеседовать с этими неуловимыми призраками подземелья? Хоть чуть-чуть вытащить их на свет…
– Конечно, господин оберштурмбаннфюрер! Прием пошел четкий, можно разговаривать как мы с вами! – радист щелкает тумблером, – будете говорить?
– Да, давай… Обожаю когда враг оказывается так близко! – берет микрофон в руки Перштерер, – Просто кровь закипает…
– Все, можно! – поднимает голову радист и откидывается на стуле, – Дверь в подземелье красных открыта…
– Эй там, в штольнях? Слышите меня? Ягунов, где ты? Я хочу с тобой поговорить… – оберштурмбаннфюрер даже встает, вытягиваясь и расправляя плечи, – Господа красные кроты! Ответьте уже… Или вы забились в свои глубокие дальние норки? И не осмеливаетесь даже отозваться?
– Здесь комиссар Парахин! Сам ты крот, мы тебе еще покажем, кто есть кто… крыса нацистская! С кем я говорю?
– Ты много хочешь знать комиссар! В начале игры я карты не раскрываю… Скажем я представитель германского командования, уполномоченный вести переговоры. Этого достаточно?
– Нет… Боишься? Даже имя назвать… Все правильно – бойся! Только мы все равно тебя найдем. Не скроешься!
– Очень прыткий ты Парахин. Это тебя погубит. Мое имя? Узнаешь в свое время! И очень удивишься. Какую честь тебе оказали…
В ответ летит что-то неразборчивое… Накатывает волна помех.
– Эй, где ты там, комиссар? Еще не убежал? Послушай что говорю…
– Да здесь я, куда ж я от тебя теперь денусь? Больно ты мне приглянулся, так и хочется в глаза взглянуть, оценить выправку, на эполеты твои фашистские висящие до пупа посмотреть, узнать вблизи чего ты стоишь!
– Взаимно, – продолжает в ироничном тоне Перштерер, – не переживай, скоро встретимся Парахин! В моих роскошных апартаментах, для такого комиссара я постараюсь устроить самый пышный прием… Ты не пожалеешь!
– Обязательно. – смеется голос в темноте динамика, сквозь треск разрядов, -вечером могу придти… Хочешь? С гостинцами! Или ты заходи, хоть сейчас, ворота у нас парадные со стороны старого карьера…. Сам знаешь! Скажешь ко мне, тебя пропустят, там и потолкуем.
– Всему свой срок! Мы еще с тобой наговоримся, Парахин! Ты только береги себя, чтобы тебя случайной пулей не задело… Уж сильно я хочу тебя живьем увидеть и буду очень расстроен, если с тобой что-то случится!
– А че тянуть? К нам не хочешь, назови адресок в поселке, я мигом нарисуюсь! За рюмкой шнапса и решим все наши проблемы… Может у меня предложение есть? Взаимовыгодное и стоящее? А?
– Говори, я слушаю! Вам давно предлагали решить этот конфликт мирным путем.
– Тут дело такое, деликатное… Лишних ушей не любит! Нам бы пошептаться. А ты даже имени не хочешь называть, как можно вести переговоры? Что-то обсуждать… Как довериться? Странный ты человек, господин радиофашист!
– Хватит поясничать, Парахин! Давай по делу! В случае добровольной сдачи всего вашего гарнизона, я готов пойти не большие уступки, даже в отношении комиссаров. Я могу закрыть глаза на приказ о расстреле комиссаров. Сохранить вам всем жизнь. Слово офицера. Можете быть уверены.
– Офицера? Это уже кое-что… Традиции, честь Великой Германии! Как благородно и возвышенно. Слушай, а ты один на один не хочешь сойтись? Я чую, ты птица важная. Давай дуэль? А? По-рыцарски! Выбор оружия за тобой… Схлестнемся? Так романтично будет в духе всей вашей глянцевой культуры. Хотя у вас псов поганых понятие о чести отсутствует напрочь. Только одна видимость и раздутый больной пафос.
– Кто бы говорил. Вы под землю залезли, как скрывающиеся последние преступники. В спину по ночам стреляете, как самые гнусные бандиты! Запугали своих солдат, под страхом расстрела держите в этом ужасающем подземелье… Что вы творите вообще? Это не вписывается не в один армейский канон! Полное безумие…
– У нас все добровольцы, придурок! И будут здесь сражаться хоть до скончания века! И вас шакалов фашистских в клочья рвать… Каждую ночь! Ты там статистику не заполняешь, сколько ваших погибает к рассвету? То-то же… Так что, пока не поздно, беги в свою сраную Баварию, псина нацистская! Отсрочь немного свой конец. А то зайдет солнце и получишь штык в задницу!
Через трескотню слабых помех доносится дружный смех…
– Я слышу ты там не один? Весело вам? Хохотать с петлей на шее?
– А с чего нам грустить, безымянный фриц? У нас все есть! И оружие и еда, и вода уже тоже! Нас много… Все как один встаем одной яростной бурей! Вас мразей бьем, Родину спасаем, каждый день праздник! Тебе печалиться надо, что ты с нами все это время справиться не можешь… Начальство поди уже взгрело не один раз? Привыкай, теперь так и будет…
– Глупый вы все-таки народ, русские! Есть у вас сильные стороны… Но ваша животная тупость все перечеркивает. Иногда бывает вас просто жаль!
– Себя пожалей, уебище фашистское! Мы – великий советский народ! И вам до нас как до луны! Будущее только за нами! А вы все скоро падете в прах! Ну так как насчет дуэли, мистер «Х»… Херр… («Herr» – немецкое господин) Не хочешь называться по-другому, будешь «Хером» тогда, очень емко и по смыслу, как раз для тебя!
Слышишь меня, «Хер»? Или уже обомлел от нового имени? Ты поди непростой хер, какой-нибудь эсесовский… Высокого ранга! Армейские долгих речей не разводят, там все по делу! А ты все выгибаешься, как сучка перед случкой! Это же сразу видно…
Опять на заднем плане раздается раскатистый хохот.
– Как от вас всех грязью несет даже в радиоэфире! – восклицает Перштерер, – Пахнуло как от свиного хлева… Скоро вы займете свое место! В стойле… И то кому повезет, остальных выжжем как мусор, выльем все нечистоты. Очистим землю от всей вашей заразы.
А пока покричи еще комиссар, тебе уже недолго осталось, часы тикают неумолимо!
Это ты кривляешься там, как паяц перед своими подчиненными, важный и смелый, потому что за толщей камня сидишь? А когда окажешься у меня в кабинете, там по-другому запоешь! Пластинка сразу сменится. В ногах ползать будешь молить о пощаде…
– Пошел ты на хуй! Знаешь что это такое? По-русски? Больше с тобой и говорить не о чем… Надоел ты уже!
– Хурен зон! Фердаммтэ шайсе… Хальт ди фотце! Роттен шайскерль… Такое тебе известно? – улыбается Перштерер, – Понимаешь немного немецкий?
– Ваш собачий язык мне до одного места… Я признаю только наш, великорусский! Могучий и светлый… Хотя, если собаку заведу, тогда с ней буду на немецком разговаривать! Только на «Феликом германском» диалекте! Она будет на нем все сложные команды исполнять… Как все ваши обалваненные солдаты.
– Собаку? У нас много собак, Парахин! Они тебе понравятся. Когда мы тебя из этого подземелья вытащим, ты с ними познакомишься очень близко… Пожалуй, будешь жить с ними! Свои последние дни. И они тебя воспитают в своей стае! Как надо… Главное, гавкать ты уже научился, осталось выучить палку и понимать желания своего хозяина. Я думаю, ты это быстро усвоишь… Старший батальный комиссар!
– Да ты мой дорогой «Хер», просто Романтик! Все вы там, в своей Дойчляндии нездоровые мечтатели! Грезите о том, чего и близко быть не может… «Голубые цветки», Крысоловы, Лорелеи, прекрасные утопии, безумные фантазии, Тысячилетний Рейх, новый порядок! Вот и в своем Третьем Рейхе замечтались опасно. Сами себя загнали в западню. Пришли сюда умирать! Странные создания… Вы погубили свою стану больными фантазиями об избранной расе! Змея кусающая свой хвост…
– Это говорит человек, сидящий замурованным в подземелье? Которому осталось жить считанные дни? Удивительно! У тебя отличное чувство юмора, Парахин, хоть и весьма извращенное…
– А что ж я до сих пор живой, а, «Хер» высокопоставленный офицер? И я с тобой до сих пор разговариваю? Иди возьми меня… Со всей своей хваленой армией! Че, не получается? Жидковаты вы с нами воевать. Мы вас начиная с Чудского озера били и до самой Первой мировой и Революции! Да вам все мало… Мы даже из-под земли вас бьем! Из живой могилы, как вы считаете… Почему вы с нами справиться не можете? Мы сильнее, чем вы предполагаете, и в этом ваша главная ошибка. Пиздец вам всем!
– Ваша смерть это вопрос времени. Вы обречены. Вас мало… У вас даже нет нормального оружия чтобы противостоять нам. Вопрос в гуманности и здравом смысле, комиссар! А не в оголтелом фанатизме… Зачем это кровавая бессмыслица? Умейте проигрывать достойно. Мы все равно вас всех выловим, как диких зверей… Сегодня, завтра, через месяц. Это не важно. Важна конечная цель. Не губите напрасно себя и своих солдат. У вас есть шанс сохранить очень много жизней!
– Нас тысячи! Если ты еще умеешь считать, ученый «Хер»… И каждый, если убьет даже одного вашего солдата, какая сумма получится? А мы косим вас значительно больше… Вот и прикинь, кто в проигрыше! Мы защищенные скалами или ты в открытой степи? Вот такой простой урок арифметики, мой юный «шюле». Наша крепость вам не по зубам, вы ничего сделать не можете – оттого и беситесь! Уже и упрашивать стали, лезть с дьявольской лестью и предложениями милости. Хрен вам! Пощады не будет… Не нам, а вам стоит побеспокоиться за свои никчемные жизни. И улепетывать отсюда, пока не поздно! Скоро ночь, и опять твои соратники будут умирать и ты готовься…
– А где твой командир, Парахин? Где Ягунов? Прячется в тени?
– Отошел покурить… Твое счастье! Если подойдет, рация заискрит! Изойдет пламенем… Так что наслаждайся моментом, пока я тоже добрый! А то долбанем по сопкам для профилактики, глядишь, твоя карета с накрученными антеннами взлетит на воздух, разлетится в клочья вместе с тобой, есть у нас умельцы, еще не такое могут! Говорилки ваши брешущие палим одну за другой… Можем и тебя поджарить, прямо сейчас! Запечешься как жирный баварский гусь, с хрустящей фашистской корочкой…
– Что ж может и хорошо, что Ягунова нет, ты зверек позабавней… И мне нравишься, я потом еще подержу тебя какое-то время в своей клетке! Довольно редкий экземпляр, чувствуется… Ты будешь меня развлекать, Парахин! А я буду тебя дрессировать. Вообще неплохо было бы после войны открыть зоопарк с такими вот видами животных! Вырождающимися… Был бы большой успех у почтенной публики!
– Ты безнадежно болен, многопочитаемый «Хер»! Нет такого лекарства, что тебе поможет… Только пуля! Или клинок. Твои рога не отпилить! Ты рожден мраком и туда и уйдешь…
– Возможно. Но я по крайней мере думаю о своих близких и проявляю о них заботу, а не веду слепо к пропасти… Не забываю о своей жене и своих детях! А ты, комиссар помнишь о своих детях? О том, что они могут остаться без отца? Что вообще для тебя дороже? Жидовские идеи коммунизма или собственная семья? Ты вообще способен что-то любить, а не тупо поклоняться новым еврейским идолам? Что самое ценное для нас? Любовь и тепло близких или отвлеченные политические идеи? Для тебя что-то значит понятие «дом»?
– Я его защищаю, конченный идиот! От таких бешенных зверей как ты… Которые все сжигают и рушат. И нет любви сильней, чем сражаться в этом подземелье! Ты так точно не сможешь… Больно хлипок! Вы вообще к настоящей войне не приспособлены.
– Это точно. Для немецкой армии это немыслимо. Мы воюем как люди, а не как подземные звери! И это очень большая разница. Каждому свое! Так и должно быть.
– Это для тебя должно… А мы все поменяем! Всех упырей изгоним…. Все свободны будут и никто не посмеет … – вторгается резкий треск, отдельные пробивающиеся слова тонут в топи электрических разрядов, сеанс обрывается…
– Отключились! – выдыхает радист, – Вероятно у них аккумуляторы сели, их у красных надолго не хватает… Мы и так достаточно долго продержались в контакте с ними. Обычно все предельно кратко. А тут чуть ли не пресс-конференция получилась!
– Да, неплохо… Продолжайте следить за ними! Держите мертвой хваткой, не выпускайте! Все что они будет транслировать… Все записывать до каждой буквы и передавать лично мне. Вы поняли, Олберих?
– Так точно. Все сделаем. Ну и как вам сеанс? – любопытствует радист, – Вы что-то смогли понять господин оберштурбаннфюрер? Осмелюсь спросить, зачем была нужна эта изнурительная беседа, полная оскорблений и ничего не значащих слов?
В ответ Перштерер изящным жестом одевает фуражку и загадочно улыбается:
Я узнал то, что мне было нужно…
Глава 16
Сержант Лавреньев пробирается по низким дальним тоннелям, метущееся от холодного сквозняка пламя факела выхватывает гротескные изломы камня… кажущиеся плотью забытого окоченевшего мифического существа. По пути попадаются разрозненные группы солдат, с которыми сержант обменивается короткими, подчас ободряюще шутливыми репликами, цепко внимательно наблюдая и не пропуская ни одной мелочи….Сворачивая в один из глухих отсеков он замечает красноармейца сидящего в оцепенении, засунувшего ствол трофейного автомата себе в рот… Еще секунда и мозги с кровью окрасят мрачные скалы.
– Эй, ты что? – осторожно наклоняется Лаврентьев, – С тобой все в порядке?
Солдат, навалившись спиной на гладкую скалу, молчит как мумия, не мигая, глядя в каменную пустоту.
– Ты что браток стреляться собрался? – плавно обходит сидящего сержант, – Так погоди, давай поговорим, хоть напоследок, пару слов!
– Не мешай! – наконец бросает, – иди своей дорогой!
– Да я сюда и шел… Возможно к тебе. Брось! Не дело это… Я скажу тебе кое-что, ты только ствол изо рта вытащи и на меня посмотри.
– Да некогда мне на тебя глядеть! – бурчит боец, не вынимая оружие из растресканного рта, – Чай не красна девица… Не видишь я занят! Ни какой-нибудь там ерундой. А самым главным, что нам предстоит.
– Дело важное, не спорю! Как никак вопрос жизни и смерти. Меня не посвятишь, может я тоже… кое-что пойму!
– Все правильно! Самый важный вопрос… в процессе! И ты тут, свалился на голову! Как черт из пропасти мрака выскочил! Катакомбы огромные, а захочешь уединиться, обязательно кто-нибудь припрется… Не спрячешься никуда, как на хуторе!
– Так я ненадолго. Мимо проходил. Смотрю ты тут, вот решил поздороваться, да новостями перекинуться…
– А какие у нас новости могут быть? Одна чернота и холод вокруг… Сидим, чахнем, вянем как трава в мрак и стужу! Срастаемся с камнем. И выхода нет. Кроме…
Невдалеке раздается непонятный звук. Солдаты резко поворачиваются. Но тьма лишь слабо колышется, будто вальсируя и насмехаясь…
– Опять они! – странно улыбается красноармеец, – Так близко… ходят вокруг нас! Ждут, когда мы придем. Присоединимся к ним, уже скоро…
– Кто?
– Те, кто во Тьме теперь живет… И те, что раньше здесь были, и наши товарищи павшие! Все здесь! До единого…
– Да брось, это наши патрули бродят, или порода проседает от обстрелов.
– Нет! – категорично, даже с нотками фанатизма заявляет солдат, – Я знаю… Я их видел! Также как тебя.
– И какие они?
– Разные… Есть как люди, а есть как чудовища немыслимые, не описать! Смерть и тьма меняет человека, раскрашивает на свой лад. Не узнаешь… Интересно какие мы будем?
– Ну я пока туда не собираюсь! И тебе не советую… Все наладится. Даже у нас!
– А здесь что? Идти то не куда, дружище! Вокруг камни непрошибаемые. Мы уже в Могиле. Затянуло нас в страшную глубину. В капкане сидим. Беспросветном. Наверх хода нет! Мы брошены, забыты… всеми! А жить здесь невозможно, пока мы этом человеческом теле. Для нас остается одна дверь – Смерть! И рано или поздно, все через нее пойдем.
– Каждому суждено умереть… Это понятно. Но есть разница – минута или десятилетия. А тяготы существования они везде есть, если уже в корне разобраться…
– Но не такие как у нас, в катакомбе проклятой этой! – глаза красноармейца вспыхивают полубезумным огнем, – Здесь кошмар полный! Непредставимый. Хоронят нас заживо, медленно… Мучительно! Зачем? Тут все по-другому! Это мир Гибели… Зря мы сюда спустились! Воевать будем конечно, сколько сможем… Но не выйдем отсюда точно. Все останемся здесь. Присоединимся к подземным Теням! Навеки…
– Ну нет… Чего ты такое говоришь? Я домой хочу! И не рассчитываю на долгий пансион в этих каменоломнях. И обязательно вернусь!
– Забудь! – диковато смеется красноармеец, – Это место пропащее! Как заколдованное. Если вцепилось в тебя – все, прощай! Оно огромно и хитро. Отсюда нет выхода! Кто попал – уйдет на каменное дно и дальше во тьму… Как в трясину!
– Не думаю! Если иметь сильную волю и разум, из любой западни можно выбраться! Только приложить должные усилия…
– Ну приложи, давай! Как у тебя получается, уже сейчас? Что ж ты здесь до сих пор? Пройдет еще месяц, другой… год! А ты так и будешь здесь бродить, пока не помрешь в каком-нибудь глухом дальнем закутке… Безыменный, никому не нужный! Вот такая у нас судьба, братец! Забвение мрака.
– Как себя настроишь, как музыкальный инструмент, так и зазвучишь! – улыбается сержант, – Если ноты перепутать, ясно какофония начнется по всем уровням организма. А если соблюдать нужный строй, в любых обстоятельствах будешь отличной мелодией жизни. Во всем должен быть порядок!
– А здесь тебя спрашивать никто не будет… Будешь звучать как хотят эти катакомбы! И кто в них живет. Они в нас уже давно дуют, как в трубы, в наш рассудок и чувства… Такое в башке творится, не описать! Хаос полный, бешенный… Абсурд какой-то! Чужой, как вирус… И ничего с этим не поделаешь!
– У меня все в порядке! Никто ко мне не лезет… Никаких расстройств и отклонений. Тем более всяких призраков!
– А ты какой-то странноватый. Будто чужой! Не наш… Что-то в тебе есть ненатуральное. Сразу чувствуется… Словно пришлый какой-то! Не наше племя… Ну ничего, подземелье и тебя заберет. Печать на тебе уже есть…. Видно! Останешься здесь.
– Посмотрим, кто где останется, и кто куда придет. Лабиринт один, а коридоров много и каждый что-то несет… Только нужно уметь видеть, что во мраке срыто!
– Сколько бы ни было тоннелей здесь, а все одинаково! – пылко заявляет красноармеец, – Ходи, не ходи, исход один…
– Если так разбираться, в принципе в любом случае, при самой разной жизни – да один! Все мы умираем… Вопрос в качестве, насыщенности, и сроках! Это и есть самое главное! Сколько сможешь успеть.
– А мы то, что успели с тобой? Тебе я вижу около тридцати, мне двадцать три на прошлой неделе стукнуло… Здесь отметил свой день рождения! Очень «романтично»! В каменном погребе… Под обстрелами фрицами и газовыми атаками! Вместо праздничного пирога и бокала вина домашнего, порцию фосгена и пороха… Замечательно! И что дальше? Есть выход? Жизнь наша закончилась в этом подземелье. Больше ничего не будет! Открой глаза, парень! Все кончилось… для нас!
– Если ты так для себя решил, то да! Можешь ложиться в гроб сразу… при таких мыслях! А я еще повоюю! Во мне и сила, и злость на врага есть. Я сдаваться не собираюсь!
– А кто говорит о сдаче? Я говорю в целом, для всего гарнизона! Не выбраться нам из этого каменного мешка. Ошибкой было лезть в эти каменоломни. Небольшая отсрочка, а финал такой же как и для тех, кто в степи остался… Все погибнем!
– Ты бы по осторожней с такими мыслями! Комиссары услышат… Так тебя быстро к стенке поставят за пораженческие настроения.
– Ну и пусть… Терять нечего! Ничего уже не хочу… До края дошли! Я и сам могу уйти, если надо. Опостылело это уже все. Это не война, а пытка изощренная какая-то! Напугал смертью, она вон вокруг, висит над тобой как глыбы эти…
– А что в плен не ушел? Немцы же каждый день каркают в репродукторы… Мол выходите, гарантируем жизнь и достойное обращение. Я слышал, некоторые убегают. И вроде все в порядке у них…
– Да ты что, ополоумел? Сдаться фашистам? Никогда! Уж лучше сдохну… Но Родину не предам. Сломаюсь, умру здесь в темноте, но с чистой совестью! Иудой не стану… Как бы мучительно не было.
– Кому она нужна, твоя совесть? Кто ее тут увидит? Никому до нас дела нет, в этом ты прав! Но выйти из всего этого нужно победителем… Живым! Смекаешь?
– Нет! Жизнь может стать бессмысленной. И есть вещи выше ее… Долг, честь, правда! Любовь, друзья… дом! Где он родимый?
