Лео

Руки тряслись. Колени подгибались сами собой. Я обогнула угол дома, не успела схватиться за стену – и рухнула на асфальт, содрав ладони. Осталась на четвереньках, уронив голову и всхлипывая в голос, как дура.

Клянусь, никогда в жизни мне не было так больно.

Я села, прислонившись спиной к холодной стене, и пыталась прийти в себя. Но сил встать не было.

Тело дрожало от слабости.

Он вышел следом. Я видела, как он кружил у подъезда и звал меня.

Не ищи меня больше. Меня нет. Мы больше никогда не увидимся.

Когда он, наконец, ушел, я поднялась и побрела к набережной. В ту ночь мне было по-настоящему холодно.

Вот я снова была здесь. Смотрела на океан. Его вспененная кожа, будто чужое бешеное сердце. Перед глазами широкая ладонь Лео с кольцом на пальце. Почему я не почувствовала, что он чужой?

Я зашла в ледяную воду. Лучше бы Кевин тогда довел все до конца.

Стояла по пояс в черной воде. Ноги немели. Зачем я пришла сюда? Больно. Я завопила, разрывая тишину побережья. Я никогда так не кричала. Громко, надрывно, как сумасшедшая. Чтобы вся боль вышла через горло. Лицо горело, кровь пульсировала в голове, но я продолжала, пока голос не сорвался. Пока не остался лишь немой, дрожащий плач.

– Джо?

Я обернулась. За моей спиной стоял Кевин.

– Что ты здесь делаешь ночью? – он увидел мое безумное лицо и бросился ко мне. Схватил за локоть, вывел на берег. – Господи, – он в ужасе оглядел мою одежду, босые ступни. – Эй, посмотри на меня. Что случилось?

Меня трясло от холода и от того, что происходило внутри. Я была уничтожена. И не могла сопротивляться. Все стало безразлично. Я больше даже не боялась его.

Я рассмеялась. Высохшим, пустым, чужим смехом.

Он испугался моего неуместного порыва.

– Пойдем уже отсюда, – тихо сказал он и повел меня к машине. Посадил на сиденье и пристегнул ремнем.

X

Он привез меня в загородный дом родителей. Мы всегда сбегали сюда на выходные. Я любила это место. Место, где у нас была своя спальня, мои вещи, а воздух всегда пах цветами.

Как только мы вошли, он накинул на меня плед и бросился к камину. Все было правильно, привычно, уютно – а я стояла у двери, деревянная, пустая.

– Идем, ты заболеешь, – он повел меня в ванную, включил горячую воду, держал меня за плечи, пока пар поднимался к потолку. Его ладони согревали мои руки, он молчал, а во мне кричало имя другого.

– Вот твоя пижама и кардиган. Я сварю какао, – сказал он и вышел.

Я, и правда, согрелась. Спустилась в гостиную, и он тут же усадил меня к камину, укрыл, подал кружку. Сладкий вкус, пряная корица. Он знал все обо мне: вкусы, привычки, слабости. И все равно был чужим.

Я смотрела на огонь. Уже не плакала.

Кевин устроился сбоку с чашкой кофе, тревожно вглядывался в мое лицо. Я не должна была позволять ему заботиться обо мне. Но сил бороться не осталось. Не сегодня.

Потом я еще не раз думала о том, что случилось бы, не найди он меня тогда на берегу.

– Я постелил тебе наверху и включил отопление, – сказал он позже и проводил меня наверх.

– Я буду в комнате родителей. – Он уложил меня в постель. – Не думай ни о чем. Просто попробуй поспать. Я скажу Софии, что ты со мной. Мы останемся здесь столько, сколько потребуется.