скачать книгу бесплатно
– Да, – просто кивнула я. – Примерно четыре часа назад. И кстати, ответь Анне, она уже шестой раз звонит. Наверное, не может решить, какого цвета трусики взять с собой в поездку. Или у неё все под стать ей: одинаково скучные?
Ник раздражённо схватил телефон и, даже не глянув на дисплей, выключил его. Совсем. Божечки, какой красивый жест! Вот только мне как-то пофиг. Наверное. Я не могла понять свои чувства, и поэтому, воспользовавшись замешательством Ника, просто сбежала в душ.
Мылась и рефлексировала. Всё-таки я неадекватная дура. Вот только весь вечер думала о том, что пора бы вернуть в отношения тепла, и тут же – на тебе! Психанула на такую ерунду как телефонный звонок коллеги!
Чувствовала себя натянутой струной и так отчаянно хотелось ослабить это напряжение, но я не знала как. Не понимала с чего начать и куда двигаться. Словно заблудилась в трёх соснах.
Когда из душа вышел Ник, я уже лежала в постели и усердно делала вид что сплю. Странно, кстати, что он не съехал в гостевую спальню. Я бы на его месте так и поступила. Но он просто погасил свет, улёгся и, спустя пару минут, залез под моё одеяло. Обнял.
– Мила, у меня с Анной уже давно ничего нет. И я не верю, что у тебя кто-то есть. Просто потому, что мы договорились об этом, ведь так? И у меня нет причин не доверять твоему слову, а у тебя – моему. – И неожиданно перешёл на русский: – Мила… Я знаю, что ты не спишь. Давай поговорим.
А меня душили слёзы. Было стыдно. Господи, как стыдно! Я повернулась к мужу, положила голову ему на плечо:
– Значит, я тебя обманула, Ник. У меня действительно была связь на стороне. И сегодня, и последние два года.
Он некоторое время молчал, поглаживая мои волосы.
– Допустим. Но ты, кажется, сказала – была?
Я суетливо закивала:
– Да. С ней покончено, это уже точно! Мне жаль, Ник, мне правда жаль и так стыдно!
Он прижал меня к себе, нашёл в темноте губы. Целовал, постепенно, осторожно наваливаясь, и я, наконец, открылась. Развела колени, закинула руки за голову и, чувственно подавшись к нему на встречу грудью, выдала один из самых сладострастных дежурных стонов, обозначающих удовольствие…
Потом мы лежали, каждый под своим одеялом, и молчали – каждый о своём.
– Мила, а может, нам снова попробовать зачать ребёнка? – Неожиданно предложил Ник. – Теперь мы можем позволить себе клинику совсем другого уровня, да и технологии шагнули вперёд.
Хотелось спросить: «А зачем нам это?», но это было бы… неправильно. Поэтому я просто промолчала.
– В самом деле, Мила, ребёнок связал бы нас общей целью и заботами. Мы с тобой уже взрослые, ответственные люди и любые сложности можем решать простым диалогом. Какой смысл делать из всего драму?
– Не знаю, Ник. Это неожиданно. Мне надо подумать. Ребёнок, это всё-таки… Это очень серьёзно. Надо хорошенько подумать, всё взвесить.
– Подумай, конечно. И ещё, может, тебе возобновить работу с психотерапевтом? Мне кажется, у тебя очень повышен уровень застрессованности. И ты уже не справляешься с ним самостоятельно. Если так дальше пойдёт, это будет отражаться не только на наших с тобой отношениях, но и на Алексе. Уже отражается.
– Хорошо, Ник, я обращусь к нашему штатному психологу в Галерее, но это уже после праздников. Во сколько у тебя завтра самолёт?
– Я отменил поездку. Просто подумал, что будет гораздо лучше, если это Рождество мы проведём вместе – я, ты и Алекс. Может, слетаем в Куршевель?
***
И это действительно были четыре насыщенных впечатлениями и эмоциями дня. Алекс сначала заупрямился, не желая ехать, и всё сыпал кому-то сообщения в соцсети, наверное, своей Селене. Но как только самолёт оторвался от земли – отвлёкся. А потом и вовсе с головой окунулся в лыжи и ледяные горки.
Наши с Ником отношения тоже переживали очередное, Бог весть какое по счёту перерождение. И не знаю как у него, а у меня оно шло не от сердца, но от ума. А это, пожалуй, даже лучше. Кажется, я наконец-то начала понимать, о чём толковал муж, говоря, что мы взрослые и ответственные люди. Действительно, когда эмоции не зашкаливают, когда каждый поступок совершается осознанно – можно прогнозировать будущее, закладывать под него соответствующий фундамент и рассчитывать на определённую отдачу о партнёра по браку. И в этой предсказуемости – долгожданное душевное равновесие. Всё очень просто. Никаких трёх сосен.
Это обновление было таким неожиданным и мощным, что начиная со второго дня пребывания на курорте, я даже разрешила Нику не предохраняться.
Правда, каждый раз, когда шла после секса в душ, что-то такое точило меня изнутри… То ли сомнение, то ли дурное предчувствие. Но я понимала, что это может быть и банальный страх неудачи. Но не всё сразу. День за днём, месяц за месяцем – и привычка обязательно придёт. А ребёнок ещё больше её укрепит.
И я настолько прониклась этой идеей, что даже не выдержала, и по приезду домой сразу же разболтала о ней своей подружке, русской эмигрантке Кате Майер, которая работала парикмахершей и маникюршей в небольшой студии красоты у бывшего мужа-немца. Катя была единственным человеком, кого я посвящала в свои проблемы с Ником. А она меня в свои – со всеми, с кем пыталась строить отношения после развода. Мы с ней иногда даже в «Марусю» вместе ходили, в надежде подыскать ей горячего русского парня. Правда попадались всё больше просто российские: Ашоты, Гургены и Самвелы… Но Катя не унывала и продолжала искать. Она вообще была человек-позитив, этакая русская Венера пятьдесят четвёртого размера – румяная, сочная, уютная. Может, потому и с мужем-немцем не срослось, потому и Саркисы и Сурены всякие попадались вместо Иванов и Матвеев? Катя всегда очень поддерживала меня в периоды разногласий с мужем – всеми этими откровенными бабскими разговорами за бокальчиком красненького, совместным шоппингом или каким-нибудь особенным маникюром, а теперь, услышав, что у нас с Ником всё наконец-то наладилось, даже неожиданно прослезилась от радости. И это окончательно убедило меня в том, что всё складывается правильно. Наконец-то.
Глава 6
Вечером следующего после возвращения из Франции дня, я поднялась в комнату к Алексу. Постучала, он не ответил. Я постучала ещё и, осторожно приоткрыв дверь, заглянула.
В комнате было сумрачно, горела одна только настольная лампа, да и та сфокусировано светила на скетчбук в руках Алекса. Сам он сидел за компьютерным столом и, периодически поглядывая на монитор, что-то стремительно зарисовывал. Поза максимально сосредоточенная на работе. На голове наушники, музыка из-под которых орёт так, что даже мне слышно.
Я не собиралась подкрадываться к нему со спины и всё-таки, пока подходила, невольно увидела, что именно он рисует. И растеряно замерла, не понимая, как поступить – незаметно выйти или срочно привлечь его внимание. Нет, оно конечно логично, что учиться рисовать тело человека лучше с обнажённой, не искажённой линиями одежды натуры… Но не с эротики же! А это было именно слайд-шоу обнажённых девушек в откровенных позах.
Так неловко… Всё-таки, лучше выйти.
Но Алекс меня заметил. Вздрогнул, и тут же открыв другое окно на мониторе, шлёпнул пробел, запуская стоящее на паузе видео. Пихнул скетчбук под стопку с учебниками… А я в это время усиленно делала вид, что разглядываю что-то там среди плакатов с военной техникой на стене возле его кровати. Тут же заметно стих ор в его наушниках, и для меня это послужило сигналом.
– Алекс, а ты что, поснимал часть плакатов?
Он сделал вид, что не слышит.
Господи, думала ли я когда-нибудь, что однажды меня застигнет врасплох ещё и такая проблема? Может, всё-таки лучше дать Нику инструкцию, о чём поговорить с сыном, чем попадать в такие ситуации? Ну и не входить больше в комнату, пока Алекс не разрешит, само собою.
– Алекс! А-а-алекс! – позвала настойчивее, и он сделал вид, что услышал. Театрально вздрогнул, повернулся ко мне. Стянул наушники.
– А, мам, не заметил, как ты вошла.
– Ты не оглохнешь, так громко музыку слушать?
– Да не, нормально.
– Смотри, аккуратнее. А я… – немного замялась, вспоминая, что брякнула впопыхах. – Я говорю, ты снял некоторые плакаты? Вроде больше было?
– Нет, все тут. – Алекс подошёл ко мне, сунул руки в карманы.
– А мне казалось, было больше.
– Нет.
– Мм… – Оба как пришибленные, но продолжаем ломать комедию. – Чем занимаешься?
– Да так, видосики смотрю.
– Кино какое-то?
– Нет, просто. Ютьюб.
– Мм… Войнушки опять, наверное? – легонько потрепала его волосы, и мы оба машинально глянули на экран.
А там какие-то мужики в униформе бегают. То ли служба спасения, то ли… И вдруг заставка во весь экран: герб с двуглавым орлом и восьмиконечной звездой на груди и надпись «МЧС России. Предотвращение. Спасение. Помощь» И снова какие-то мужики. Я подошла ближе. Сердце приятно запело. Наши. Родненькие.
– А, это служба спасения Российская, – прокомментировал Алекс. – Ей вроде двадцать лет в этом году исполняется, и у них там мода сейчас, они типа клипов делают из нарезок всяких. Ну, поздравления.
– Тебе нравится? Я имею в виду, сама эта служба?
Он дёрнул плечами:
– Ну так. Я бы в противогазе тоже побегал. Интересно, насколько это сложно. А вот, смотри, сейчас покажу тебе… – шустро сел в кресло, залез в какую-то папку, отыскал файл. – Я скачал даже. Там здо?рово придумали – спасатели из разных городов по какой-то своей фишке показали и потом в одно видео их все собрали. Смотри!
Запустил ролик. И действительно – что-то вроде коротеньких отрывочков по десять-пятнадцать секунд, на которых спасатели в полной боевой выкладке: во всех эти куртках, касках, масках, противогазах, в ранцах с баллонами за спиной и Бог весть в чём ещё, показывают свои умения. Кто хватается руками за решётку радиатора пожарной машины и вопреки законам гравитации, силой одних только рук удерживает своё тело навесу параллельно земле. Кто преодолевает полосу препятствий, перепрыгивая на бегу барьеры в полроста высотой. Один мужчина сумел потянуть за собой грузовую машину на тросе. Другой отжимался от земли с хлопком руками перед собой на подъёме. Кто-то умудрялся во всей экипировке подниматься на одних руках по канату… И каждое короткое выступление подписано в углу экрана: Ростов-на-Дону или, там, Волгоград, или Курск, или Подольск… Ловкие, сильные. Настоящие мужчины! Загляденье! Я смотрела и любовалась. А на экране в это время очередной мужчина, теперь уже из Алматы, в полном пожарном снаряжении и противогазе рывком тянул с земли на грудь, а с груди на вытянутые над головой руки пожарную лестницу – целых три сложенных в один пролёт секции. И судя по его концентрированным, упругим движениям, весила она весьма нехило. А выжав так десять раз, он стащил противогаз и, улыбаясь в камеру крупным планом, поднял большой палец, что-то сказал и подмигнул. И снова заставка МЧС России.
– Ну всё, это конец, – выключил Алекс видео. – Здорово придумали, да? А обратила внимание, какое у них громоздкое снаряжение? Неужели нельзя его как-то облегчить? Кстати, а ты чего пришла-то, я думал, ты уже легла?
– А… – я с усилием расцепила стиснутые пальцы, – а я это…
Да если бы я помнила, зачем пришла!
– Мам, ты в порядке?
– Да. Да… Я это… А ты не хочешь встретить Новый год на Красной площади?
Что?! Что я сказала? Или кто это сказал?! Вот и Алекс удивился:
– В смысле… В Москве?
И я поняла, что снова сцепила пальцы – до ломоты в суставах и впившихся в мякоть ладоней ногтей.
– Ну да, в Москве. Хотел бы?
– Было бы классно! Только… Ник разве разрешит?
А я просто забыла про Ника. За-бы-ла. Как-то так. Да.
– Не знаю, но почему нет? Нужно просто поговорить с ним. Главное, чтобы ты хотел.
– Я хочу.
– Ну и отлично. Тогда я попробую договориться. Доброй ночи, Алекс, и не засиживайся долго, ладно?
Вышла из его комнаты, бессильно облокотилась об лестничные перила. И вспомнила, что управляющая Галереей, где я работала, пригласила на завтра, всего на один час, чудо-человека из приехавшей на гастроли в Гамбург цирковой труппы. В качестве модели для позирования. Этот человек был знаменит своей способностью буквально завязываться в узел. Его тело было словно без костей, и это был действительно интересный опыт для рисования с натуры – как для учеников нашей Галереи, так и для самих преподавателей. И я как раз-таки шла предложить Алексу поехать завтра со мной порисовать, ему бы понравилось. Но забыла об этом, как только тот спасатель из Алматы стянул противогаз.
Судорожно вздохнула и поняла, вдруг, что даже в груди больно – так бешено стучит сердце.
Изменился, конечно! Заметно возмужал. Лицо стало грубее, угловатее. Но глаза всё те же. И улыбка. И даже фирменный румянец на щеках.
Глава 7
Десять лет назад. Февраль 2000г.
Кристина?!
Я не то, что обалдела, а даже испугалась от неожиданности. Но тут же, со второй волной узнавания меня накрыло и радостью. Дикой. Безумной! Какие там к чёрту мысли? Ничего не было! Сорвалась с места… и словно наткнулась на требовательно вскинутую навстречу мне ладонь того типа с ледяным взглядом. И что интересно – сидел-то он аж шагах в десяти от меня, но ослушаться безмолвного приказа было невозможно.
– Кристин… – только и смогла выдохнуть я, и она тоже вдруг очнулась, и, придерживая своё пузо-арбуз руками, в таком же стремительном порыве шагнула навстречу мне. Но мужик, резко двинув стулом по полу, преградил ей путь.
Она схватила его за плечи чуть повыше локтей, так, что из-за его широкой спины я видела только её тонкие пальцы с перламутровым маникюром, и полушёпотом взмолилась:
– Богдан, пожалуйста… Я в порядке, правда!
А он только приобнял её и, не говоря ни слова, требовательно, но аккуратно подтолкнул к выходу, по-прежнему прикрывая собою от меня, словно опасался, что я с ней что-то сделаю.
– Богдан, ну пожалуйста! Ну я прошу тебя! Это она! Понимаешь? Она! – слабо упираясь, упрашивала Кристинка.
От него – ноль эмоций. Просто довёл её до выхода и долбанул кулаком в дверь. Та тут же открылась и Богдан этот, настойчиво выталкивая Кристинку наружу, едва заметно повернулся ко мне:
– Здесь жди.
Вернулся минут через пятнадцать. Один. На меховом воротнике распахнутой куртки россыпь стремительно тающих снежинок. Сел напротив, через стол, вальяжно развалился на стуле и уставился мне в лицо. Молча. Изучая. А у самого – морда непробиваемая и аура такая… сильная. Даже упрямая. И ещё и шрам на брови добавлял ощущения какой-то лихой отмороженности. До мурашек под этим взглядом. Тяжело выдержать. Вдавливает. Руки огромные, кисти расплющенные, набитые долгими тренировками в зале. Или живыми драками, что скорее. Таким как он в глаза без приглашения не смотрят, это я знала от соседки по шконке, матёрой воровки-рецидивистки, любившей травить бандитские байки. Поэтому и не смотрела.
– Зовут как? – почти не разжимая губ, спросил он.
– Боброва Мария Сергеевна, – машинально выдала я, – семьдесят тре…
– Не, – шевельнул он пальцем, отметая мой бред. – Настоящее.
Я и всё-таки посмотрела на него, не удержалась. И тут же снова уставилась в стол. Глазищи чернючие, а взгляд холодный, как мертвец в холодильнике. Пробирает до костей.
И он и так всё про меня знал. Это было очевидно.
– Кобыркова Людмила Николаевна, семьдесят шестого года рождения.
Он кивнул, помолчал.
– Хорошо тебя заныкали, качественно. – И вдруг резко подался вперёд: – На волю хочешь?
– Да, – твёрдо ответила я. Потому что даже если он окажется засланным, мне, после исчезновения Алёшки, терять больше нечего.
– Тогда сегодня ночью придётся умереть. Готова?
Хрен его знает, что это значит, но…
– Да.
Он дёрнул углом рта, изображая улыбку и, откинувшись назад, принялся расстёгивать ремень…
Внутри пряжки оказалась нычка, а в ней – три маленькие голубые таблетки. Ссыпал их в руку, скользнул повёрнутым ладонью вниз кулаком по столу, ко мне.
– Глотай сейчас.
Хотелось спросить что это. И что значит это вообще значит – умереть. И кто он вообще такой. И что будет дальше. И много чего ещё… Но это был не тот человек, у которого спрашивают, я чувствовала это каждой клеткой тела. Могла ли я ему верить? Нет. Никому нельзя верить. Вообще никому.
