скачать книгу бесплатно
– Я местная. Уехала в Иркутск пять лет назад.
– После взрывов… Понимаю. Кто?
Несмотря на свою грубоватую внешность, Родионов оказался довольно проницателен.
– Муж.
Он кивнул и допил компот.
– Соболезную. Ладно, давайте к делу. Уже познакомились с нашей рок-звездой?
– Саша, ну зачем ты так?
Родионов только усмехнулся.
– Я не люблю, когда его привлекают, – сказал он мне. – Но Дмитрий эффективен и приходится его терпеть. Хотя он и не настоящий следователь.
Я удивленно посмотрела на Ростовцева. Тот пожал плечами.
– Покажи ей свой документ, – сказал Родионов.
Дима вытащил из кармана удостоверение. Оно было серого, а не красного цвета. Внештатный сотрудник.
– Окружающие как-то принижают мой статус, – как бы извиняясь, сказал он. – Поэтому я стараюсь вести себя как обычный следователь. Тем более что такова, по сути, моя работа.
– Ну да. Протоколы не оформляет, отчеты не пишет, на совещания не ходит, начальство не трахает. Простите, Елизавета Лазаревна, – он извинился за грубость, но было видно, что ему плевать. – Никакой настоящей работы. Потому и рок-звезда.
– Не думаю, что все перечисленное – основная часть вашей работы, – попробовала возразить я.
– Конечно, но без этого никуда. Должен быть порядок. А Дмитрий не подчиняется дисциплине. Но ему позволяют. Я не знаю, как он это делает, но большинство его дел раскрыты. Жаль, что наше дело – пока что одно из исключений.
– Я хотела бы о нем поговорить.
– Пожалуйста. Можете дать мне свой телефон?
Ход со стороны Родионова неправильный – если бы я хотела его записать, нашла бы, как это сделать. А вот стену недоверия между нами он поставил зря. Усилил и без того неприятное впечатление.
Я отдала ему телефон, он выключил его и положил на стол, чтобы тот был на виду. Затем сказал:
– Я считаю эту задумку глупой, бессмысленной и даже вредной. Но не буду возражать. Все согласовано с большим начальством, а оно ждет волшебного решения проблемы. Потому что уже забыло, не понимает, как все работает.
– А как работает? – спрашиваю я, одновременно начиная есть. Это такой прием – я делаю вид, что занята и едва отвлекаюсь, но на самом деле полностью поглощена разговором.
– Вы же не берете у меня интервью? Не хочу говорить это публично.
– Ну что вы, это останется между нами.
Если, конечно, не подойдет к материалу, подумала я. Но промолчала, естественно.
– Мы не сможем поймать его с тем, что имеем. У нас почти ничего нет. Идея Димы – это не передовые методы, не озарение какое-нибудь. Это жест отчаяния.
– Да, он говорил.
– Надо же, не соврал, – удивленно сказал майор. – Но писать этого не надо, конечно, – тут же добавил он.
– Тогда какой же план? – спросила я.
– Я уже почти его поймал. Нужно работать в этом направлении – предугадывать. У нас получается.
– И сколько времени это может занять?
– Понимаю, к чему вы клоните. Но, боюсь, здесь не получится ускориться.
– А если он снова убьет?
Родионов пожал плечами.
– Не для печати. Простите за цинизм, но для нас это будет не так уж и плохо. Каждое новое убийство – это потенциальные свидетели, улики, ошибки. Рано или поздно он ошибется, оставит след. Такие попадаются на ошибках.
– Только вот жертвам от этого не легче, – ответила я.
– Поверьте, мне жаль их, как и вам.
Очень сомневаюсь.
– Вы читали текст Дмитрия, который он предложил мне напечатать? – спросила я.
– Она сказала – никуда не годится, – расстроено добавил Дмитрий.
– Профиль преступника – курам на смех, – я изложила свою основную претензию.
Родионов сухо кивнул.
– Я согласен. Но это не моя затея и я не отвечаю, так что развлекайтесь. Только постарайтесь мне ничего не испортить.
Майор достал откуда-то снизу стандартную картонную папку с надписью «Дело №» и передал мне.
– Я собрал то, что вы просили. Вернете, как только сдадите материал в газету. Обращаю ваше внимание – что бы вам в личных разговорах не говорил товарищ Ростовцев, вам запрещается печатать информацию сверх того, что я передал.
Я открыла папку и бегло ее пролистала. Описание мест преступлений, несколько фотографий – без натуралистичных подробностей.
– Здесь нет психологического профиля, – заметила я.
– Естественно, – спокойно ответил Родионов. – Эта информация представляет для следствия огромную ценность. Результаты экспертизы, метод убийства – субъект знаком с этим лучше нас. Но я не собираюсь давать ему информацию, в какой мере мы к нему подобрались. Поэтому вы не найдете там и отчетов криминалистов. Я даже устно вам не скажу, без записи. Слишком многое на кону.
– Я прекрасно вас понимаю, – с жаром сказала я. – Я лишь хотела использовать профиль как образец, чтобы было от чего оттолкнуться. Мои выводы будут такими же неверными, как у Дмитрия, но противоположными.
– Как это? – спросил Ростовцев.
– Вспомни, что ты написал. Это даже не «желтуха», это уже «чернуха». За пределами объективных данных, которые могут быть определены криминалистической экспертизой – я не знаю, в какой мере ты добросовестно ей следовал, у тебя просто кошмар. Убийства совершены на сексуальной почве, это очевидно…
– Елизавета Лазаревна, – строго сказал майор, привлекая мое внимание, и кивнул мне за спину. Скучающая кассирша в отсутствии посетителей тщательно прислушивалась к нашему разговору. За соседним столиком на нас косились двое работяг в спецодежде газовой службы. Очевидно, я не заметила, что увлеклась и начала говорить в полный голос. Зал постепенно начинал пустеть, и стук вилок о тарелки перестал заглушать наш разговор.
– Прошу прощения, – пробормотала я и продолжила на два тона тише: – Дима, ты зачем хотел выставить на посмешище себя и своих коллег? Которых, прости за неприятную метафору, имеет закомплексованный извращенец, женоненавистник и импотент, компенсирующий сексуальным насилием свою половую слабость. Возможно, девственник. Еще бы написал, что его мама никогда не любила. Ты серьезно хотел, чтобы это напечатали?
Ростовцев пожал плечами.
– Мы должны заставить его отреагировать. Оскорбить.
– Ах, так это троллинг такой… Ты еще поучись панчам у Славы КПСС, если баттл еще не смотрел.
По непонимающим взглядам я поняла, что у них либо нет детей-подростков, либо они с ними недостаточно близки. Садясь смотреть со Львом «легендарный» баттл Оксимирона и Гнойного, я морально подготовилась к самому настоящему дну… Но была приятно удивлена, и даже матюки меня не смутили. Оказалось, что ребята неплохо владеют словом.
– Неважно, проехали. Ты мне лучше ответь, если наш маньяк такой дегенерат, то кто тогда вы такие?
– А что вы предлагаете, Елизавета Лазаревна? – спросил Родионов.
– Из того, что я знаю, вам противостоит опасный и безжалостный психопат. Почему бы не написать, что преступник имеет высокий уровень интеллекта? Как Ганнибал Лектор.
– Лиза, это расхожий миф. Психопаты не умнее обычных людей, – снисходительно возразил Ростовцев.
– Я знаю. Дело не в этом. Смотри, я напишу, что он успешный в жизни человек, возможно, творческой профессии. Его метод убийства – извращенно-утонченное социальное высказывание на тему танатической привлекательности полового акта как последствия сексуальной революции XX века. Такой перформанс оппонирования Фрейду – танатос, приходящий через эрос. Мы не будем оскорблять его, мы ему польстим. Мы почешем его ЧСВ, ведь люди склонны иметь о себе высокое мнение. Усыпим бдительность. Кто знает, вдруг он сам захочет что-нибудь о себе рассказать.
Дима не смог сдержать скептическую усмешку. Да, я, конечно, сильно разогналась.
– Что-то я путаюсь, – сказал Родионов. – Разве изначальная задумка была не в том, чтобы он как-то напрягся, засуетился, разозлился? А теперь мы с ним играть собираемся.
– Если он образован и хорошо себя контролирует, то напрягать его неразумно. Он может надолго затаиться. Или вовсе уехать в Иркутск и продолжить убивать там. Я понимаю, что энские полицейские в этом случае выдохнут с облегчением, но у нас ведь другая целевая функция?
– Другая, – спокойно ответил Родионов.
– А если он эгоцентричный самовлюблённый нарцисс, то может наделать массу ошибок от повышенного внимания к своей персоне. В любом случае, лучше так, чем как у него, – я кивнула в сторону Ростовцева.
– Хорошо. Делайте, как считаете нужным. Перед отправкой статьи в редакцию, согласуйте ее со мной. И ещё… Добавьте, пожалуйста, в профиль для публикации запись примерно следующего содержания: несмотря на сексуальный подтекст, удары ножом нанесены с высокой точностью, хладнокровно, с большими временными промежутками, что может указывать на отсутствие у преступника возбуждения в момент убийства, а также на его возможное отношение к медицине.
Фраза была стройная и стандартная, будто из полицейского протокола. Видимо, сказывался опыт, и подобные фразы выскакивали сами собой, как по накатанной.
– Спасибо, – искренне поблагодарила я. Информация была действительно ценной и важной.
– Пара слов не для печати, – сказал майор. – Возможно, ваш подход имеет смысл. Наш субъект, безусловно, жестокий садист, но, к сожалению, при этом не дурак. С какой-то особо мерзкой выдумкой, не каждый додумается.
Я поблагодарила его за согласие с моими доводами. Оказалось, он не так уж и неприятен. Дима молча слушал наш разговор.
– Значит, на том и порешили, – обговорив ещё несколько мелочей касательно публикации, Родионов, наконец, поднялся, пожал нам руки и вышел прочь.
– Пойдем, – сказала я Ростовцеву, задвигая стул.
– Ты не будешь есть? – удивленно спросил он.
Действительно, на столе были расставлены тарелки с недобитой едой.
– Теперь я понимаю, почему ты такая худая, – с улыбкой сказал он.
Нет уж. Если взялась, обязательно доем. Я молча села за стол и схватилась за ложку. Еда уже остыла и оказалась далека от моих стандартов, но они, по правде, весьма высоки. Если смотреть объективно – вполне съедобно.
После обеда Дима подвез меня домой, и я приступила к работе над статьей. На фоне включила телевизор – никак не могла избавиться от привычки создавать на заднем фоне какой-нибудь шум. Работа шла хорошо – доступных мне материалов было достаточно.
Но не все было так просто. Нужно ведь отложить что-то на потом – на случай, если придется делать продолжение, а новых материалов мне не сольют. Да и фантазию приходилось прикладывать старательно – издание может быть не готово к излишне натуралистичным подробностям, а времени на переделку нет. Конечно, меня подредактируют и подцензурят, но все же я не люблю, когда мои статьи переделывают. Предпочитаю сразу делать, как требуется.
Пока я работала, наступил вечер, и столь неожиданно, что я едва спохватилась – сегодня еще не звонила детям. К счастью, они были заняты своими делами и не скучали. Даже Максим говорил рассеянно, будто куда-то спешил.
Может, это не к счастью, а к сожалению?
Меня коснулась тень черной меланхолии. Пройдет еще несколько лет… Не старение меня пугает. А то, что дети вырастут, заведут свои семьи. Это здорово, я очень хочу, чтобы они были счастливы. Но они покинут мой дом. И тогда я останусь совсем одна. В первый раз за всю сознательную жизнь.
Надо быть оптимисткой. У меня будет много внуков. Они будут настолько шумными, что я буду мечтать об одиночестве. И умру, мечтая об этом, так и не познав, что такое настоящее, абсолютное одиночество.
Когда закончу дело, куплю себе бутылку красного. Я заслужила.
После общения с детьми я не стала возвращаться к статье сразу. Все равно осталось немного, попробую причесать перед сном, если что – доделаю завтра. Пока что отправила черновой вариант на согласование Родионову и на ознакомление Ростовцеву.
Поужинала. Чтобы себя занять, решила посмотреть телевизор в кой-то веки внимательно. Шла местная передача, что-то политическое. Я загуглила телепрограмму. «Серьезный разговор», ну и название. Есть даже канал на Ютубе. Современный подход. Коллектив программы старался изо всех сил, но, несмотря на их усилия, от провинциальной маленькой студии так и отдавало какой-то наивностью и скромностью. Казалось бы, маленькой студии – маленькие проблемы, но гость передачи имел другое мнение.
Титр гласил, что я имею удовольствие слушать Олега Некрасова – аж целого депутата иркутской городской думы. Молодой относительно своих коллег – около сорока лет. Гладко выбрит, носит аккуратные круглые очки, слегка полноват, но по сравнению с иными депутатами, можно сказать, стройный. Внешне он чем-то напоминал Филиппа Нуаре из фильма «Старое ружье».
Несмотря на весьма скромную должность – городская дума Иркутска, это не бог весть что – депутат Некрасов за словом в карман не лез и спокойно излагал свое мнение по самым широким вопросом. Он представлял крупную оппозиционную политическую партию, что давало ему широкие возможности для критики власти, чем Некрасов и пользовался. Однако мне импонировала та форма, с которой он это делал. Вместо лозунгов, сколь громких, столь и бесполезных, неизвестный мне до этого депутат грамотно излагал свое видение проблем области, терпеливо объяснял, почему у такого-то конкретного чиновника не получается их решить, предлагал четкие шаги для исправления ситуации. Как модно сейчас говорить, «дорожную карту».
Говорил Некрасов уверенно, но легко, непринужденно захватывая внимание аудитории. Он как бы подмигивал зрителям – я умный и грамотный, но я ваш, народный, понимаю ваши чаяния. Складывалось впечатление, что он уважает собравшуюся у телевизоров аудиторию, да и в целом простых людей. Привлекал отсутствием высокомерия и чванства.
Разумеется, это была лишь имитация. Маска, намертво приклеенная к лицу каждого более-менее эффективного политикана, к коим, без сомнения, относился и Некрасов.
– А сейчас вопросы от наших телезрителей, – сказал ведущий, и я обратила внимание на титры в нижней части экрана с номером телефона студии и заинтриговавшей меня надписью «прямой эфир».
Так уж и прямой?
– Можете задавать Олегу Вячеславовичу любые вопросы.
– В рамках законодательства, конечно, – с улыбкой добавил тот.
Какого черта, почему бы и нет?
Я убрала звук телевизора, чтобы не было эха от телефона, и набрала нужный номер. За все свои годы никогда не звонила ни на радио, ни на телевидение. Это было веление момента – из тех, что кажутся незначительными, но могут изменить всю жизнь.
Оператор быстро сообщил мне инструкции и отправил на ожидание. Вскоре я услышала голос ведущего передачи:
– Олег Вячеславович, наконец-то у нас звонок. Говорите, вы в эфире.
Я усилием воли подавила неизвестно откуда взявшееся волнение и сказала:
