скачать книгу бесплатно
Я ухмыляюсь, снова стираю и пишу на правой стороне: «помощь полиции – плохо».
– Почему? – искренне удивляется Максим.
– Хороша полиция, – криво усмехаюсь я. – Привлекает к такому серьезному и опасному делу гражданское неподготовленное лицо. И давай начистоту – я хорошо знаю методы работы наших органов. Когда главное побыстрее закрыть любого мало-мальски подходящего человека, чтобы заработать себе очередную звезду. Когда выбивают признание и подбрасывают улики.
– Из меня не выбивали признание.
– Тогда почему ты признался? И вообще, откуда тебе знать? Ты же не настоящий Максим.
Он пожимает плечами.
– Чувствую себя настоящим.
– Дело не только в тебе, – говорю я. – Илия работал адвокатом, какое-то время по уголовке. У меня нет никакого пиетета к полиции. Я много неприятного могу тебе рассказать.
– Охотно верю. Но ты уверена, что здесь такой случай? Да, Ростовцев – это циничный манипулятор, и ты должна быть осторожна. Но в своем стремлении найти убийцу он выглядит искренним.
Мы стоим рядом, смотрим на исписанную доску. В графе «за» так и не появилось ни одного аргумента.
– И все же я здесь, – словно угадав мои мысли, говорит Максим. Да что я говорю, чему удивляюсь? Так и должно быть. У нас общие мысли.
– Да, – неопределенно киваю я.
– Чем он тебя зацепил?
– Жертвами убийств. Легко думать о каких-то чужих умерших в страданиях людях. То есть не легко, конечно, но можно не обращать внимание. Но когда ты узнаешь имя, когда понимаешь, что где-то осиротел ребенок, где-то воет чья-то мать, когда представляешь себе все муки, что испытали эти девушки перед смертью – страх, унижение, отчаяние… Я не могу быть спокойной. Не могу развидеть и забыть.
Максим уверенно подходит к доске и пишет в графе «за»: «ты сможешь спокойно спать».
Я возражаю:
– Но я прямо сейчас спокойно сплю.
– Это пока. Ты вернешься в Иркутск, к своей семье и прежней жизни. Материалы, которые предлагали тебе, опубликует кто-нибудь другой. А спустя месяц ты прочитаешь про жестоко убитую известным энским маньяком какую-нибудь Машу Петрову. Тогда твой сон ухудшится.
Он говорит совсем как Ростовцев.
– А знаешь, что будет потом? – продолжает Максим. – Почувствовав, что кольцо вокруг него сжимается, убийца переедет в Иркутск. В большом городе затеряться намного легче. И потом, если эту мразь не поймают, будут, к примеру, Вика, Рита…
Максим поворачивается к доске и вписывает в графу «за»: «Соня».
– Не пытайся меня этим испугать. Вероятность того, что это случится, один на миллион.
– Лиза, не в страхе дело. А в тебе. Если ты откажешься помочь сейчас, то в каждой убитой девушке будешь видеть Соню или Розу.
К сожалению, он прав.
– Давай я скажу, как оно на самом деле будет, – говорит Максим. – Твоя статья не сыграет вообще никакой роли. Поймают его или нет – от тебя не зависит, не нужно переоценивать свою значимость. Ты вернешься в Иркутск, в твое резюме добавится опыт работы с полицией. Если выродок продолжит убивать, тебе будет больно и обидно… Но тебя не будет грызть совесть. Потому что ты сделала все, что от тебя зависело.
– Когда ты стал таким циником, Максим?
Он пожимает плечами.
– Я вырос, Лиза. Меня окружили циники, и я заразился этой болезнью. Это очень опустошает. Но в тебе всегда было больше огня. Внешне такая спокойная и даже холодная… но внутри бушуют страсти. Я надеюсь, ты никогда не очерствеешь, подруга.
Молчу в ответ. Тоже на это надеюсь. Но умом понимаю, насколько проще быть черствой.
Похоже, я скоро совершу опрометчивый поступок, продиктованный незрелыми эмоциями. Надеюсь, мне не придется заплатить за него слишком большую цену.
Чтобы поддержать, Макс крепко меня обнимает.
Как же мне его не хватает… Как Лены. Как Илии…
Мысли о муже расстраивают меня окончательно и чтобы не расплакаться на плече у друга, я просыпаюсь.
III
Когда я открыла глаза, за окном стояли серые сумерки. Шесть тридцать утра. До будильника еще час, но я решила не досыпать.
Какое-то время я упорядочивала в голове содержимое своего сна. Анализировала, что мне снилось, соотносила с реальностью. Значит, все-таки «за»…
Взяла телефон и написала Ростовцеву сообщение: «Я согласна. Прошу вас срочно выслать материалы для публикации на ознакомление и правки. Приезжайте, как только сможете, нужно обсудить детали». Добавила свой адрес.
Дмитрий прислал в ответ файл и короткое «Спасибо, Лиза».
Не слишком ли панибратски? Неважно. Я навела крепкий кофе и бегло просмотрела текст статьи, предлагаемой к публикации. Как я и думала, он был ужасен и требовал полной переработки. Было видно, что человек, написавший его, никогда не имел дело с текстом сложнее полицейского протокола. Сухо, скучно, кратко. Это не тот случай, когда краткость – сестра таланта. Еще надо умудриться с таким жареным материалом так тоскливо написать.
Поймала себя на мысли, что становлюсь занудной, как старая бабка. Неужели сказывается возраст? Старческое брюзжание пугает меня сильнее морщин. Морщины можно скрыть тональником. В мозги с тональником не залезешь.
Быстро набросав от руки план статьи, я осознала, что без реального доступа к материалам дела – по крайней мере, частичного – ничего не получится. Написала об этом Ростовцеву. Ответил: «Нужно поговорить с Родионовым. Я приеду в 10, и подвезу тебя».
В десять?!
Это значит, что потеряно три часа. Чем эти следователи в полиции вообще занимаются? Небось, какая-нибудь бессмысленная утренняя планерка, плавно перетекающая в обед. Неудивительно, что у нас такая слабая раскрываемость.
Чтобы успокоиться, позвонила домой, узнала, как дела. Пожелала удачи в школе и предупредила, что немного задержусь. Соня вроде повеселела, ну и хорошо – сон лечит. Чтобы не терять время потом, я продумала наш с ней серьезный разговор. Не про «это» (думаю, она знает уже не понаслышке), а про настоящую любовь. Тут и взрослые не в силах разобраться, детям самостоятельно точно не справиться.
Дистанционная подготовка к выполнению важной части родительского долга позволила мне убить два часа. Пришла пора готовиться к поездке в город.
В мои годы прихорашиваться необходимо.
Зеркало показало какую-то худую вяленую щуку. И вот такой, только к тому же уставшей с дороги, меня вчера видел мужчина. Но это ничего, у меня в рукаве пара козырей. Тем эффектней будет выглядеть мое преображение.
Природа не наделила меня привлекательной внешностью. Длинный узкий нос, широкий рот, выделяющиеся от худобы скулы. Но было во мне что-то такое восточно-экзотичное… Мне самой нравилось. Черные глаза, пышные черные волосы. С годами я научилась посредством косметики грамотно подчеркивать достоинства и скрывать недостатки. Чтобы выглядеть красиво, нужен правильный взгляд – на себя в своих собственных глазах и в чужих… Не знаю, как это точнее объяснить.
Вчера на мне были мешковатые джинсы и толстовка с начесом. На ногах – практичные кроссовки. Волосы наскоро уложены под белую шерстяную шапку. Ноль косметики. Серая мышь, да и только.
Сегодня я выгладила и надела серый деловой костюм – да, тот самый, что видела во сне. Строгая обтягивающая юбка до колен с небольшим вырезом подчеркивала фигуру и стройные ноги. Черные колготки, черные туфли – не шпильки, но с достаточно высоким каблуком. Собрала пышные кудрявые волосы в конский хвост и надела очки в аккуратной оправе.
Провела небольшой сеанс самовнушения перед зеркалом.
– Я красивая. Я красивая.
Господи, какая я дура.
– Я злая училка. Я буду рвать и метать.
Вот так гораздо лучше.
Увидев меня, Дмитрий не смог сдержать своего удивления.
– Ты прекрасно выглядишь, Лиза! – сказал он, открывая передо мной дверь машины. – Боевой настрой – это то, что нам надо.
Меня могло бы задеть, что мне сделали комплимент с удивлением, если бы мужчины в данный момент меня хоть как-то интересовали. Хорошо выглядеть было важно прежде всего самой себе.
Так, стоп. С каких это пор он перешел со мной на «ты». Когда Ростовцев сел за руль, я задала ему этот вопрос.
– Как только прочел твое сообщение рано утром.
Семь часов утра – это «рано»? Совсем не хочет работать.
– Не то что бы мы были близки, – сказала я.
– При чем здесь это? Подумай сама – мы ближайшие дни будем работать вместе над одним серьезным делом, мы одного возраста, мы не скованы рамкой «начальник – подчиненный». Поверь, на «ты» общаться намного проще. Конечно, если ты хочешь…
– Не надо, – я перебила его. – Ты как будто мои мысли озвучил.
Я всегда предпочитаю неформальное общение. Это и делу полезней.
– Отлично! Можешь называть меня просто Дима, – Ростовцев завел машину и потянул руку к магнитоле. – Музыку? – предложил он.
– Подожди. Куда ты собираешься меня везти?
– К майору Родионову. Будем в отделении к одиннадцати. Ты же написала, что нужно посмотреть материалы.
Как же меня раздражает, когда люди так делают. Не спрашивают.
– Нет, стой! Сперва нужно кое-что обсудить. Скажи, это ты писал текст статьи?
– Да, – он улыбнулся, сияя от гордости. – Ну как тебе?
Почему-то мне было приятно от того, что я сотру его самодовольную улыбку.
– Это ужасно. Никуда не годится.
– Почему?! – Ростовцев заметно расстроился. Не такой реакции он ждал.
– Ты написал не статью для газеты, а бухгалтерский отчет. Язык очень примитивный.
С каждым моим словом сверкающая улыбка следователя блекла, а брови грустно опускались домиком. Было даже его немного жаль. Библия учит нас ставить себя на место других. Всегда хотела поставить себя на место редактора. Интересно было оказаться по эту сторону процесса критики. Я безжалостно продолжила громить его творение:
– Составленный психологический профиль – даже для меня, с моими скромными психологическими познаниями, выглядит как школьное сочинение. Абсолютно непрофессионально. Я понимаю, что ты сам сочинял, но у тебя же был перед глазами нормальный документ. Можно было хотя бы постараться. Но главная твоя проблема – ты все делаешь не для других. А для себя. Решил, как будет лучше, и сразу действуешь, а мнение окружающих тебя не интересует. Статью написал не для дела, а чтобы эго потешить. И сейчас заранее решил меня везти в отделение. Я не просила об этом.
– Не просила? – он как будто даже удивлен.
– Я просила дать мне доступ к делу. Принести мне копию. Если надо, замазать, что мне знать не положено. Сам подумай – зачем мне светится в отделении? Я думала, что у нас следующая легенда – мне кто-то сливает материалы за деньги. Вот и следуйте легенде – слейте мне материалы. Только я деньги не дам. Кроме Родионова, кто-нибудь из ваших обо мне знает?
К моему облегчению, Дима покачал головой.
– Хорошо. Но я все равно хотела поговорить с ним. На нейтральной территории. Есть такой вариант?
– Есть. Он предпочитает ходить на обед в другую столовую, не в нашу. Можем там его поймать и заодно пообедать.
Я кивнула.
– Отлично. Так гораздо лучше.
– Лиза, мне кажется, ты драматизируешь. Ну, подумаешь, засветишься в отделении. Почему это проблема?
– Ты мне гарантируешь, что никто из твоих коллег – каких-нибудь практикантов, например – не напишет от нечего делать в твиттере статус про меня, фото не приложит? Что никто не спросит, что за женщина приходила к начальнику следственной группы? Никто не свяжет это с выходом в конце недели статьи в самой популярной газете?
– Мне кажется, ты параноишь, – улыбнулся Ростовцев.
– Если ты параноик, это не значит, что за тобой не следят.
Ближе к двенадцати мы подъехали на место. Выйдя из машины, Дима направился ко мне, чтобы галантно открыть дверь, но не успел. Я не собиралась принимать знаки внимания.
– Куда ты меня привез? – я в недоумении оглянулась на какое-то полузаброшенное промышленное здание. Ржавые буквы под крышей гласили: «Энскэлектротранс». Похоже, здесь раньше располагался ремонтный цех для трамваев или депо.
– Не была в подобных заведениях? – следователь кивком головы указал на старую ржавую дверь с наполовину выцветшей табличкой с названием заведения общепита и часами работы. Столовая называлась «Столовая». Открыв скрипящую дверь, внутрь быстро зашли несколько человек.
Мы последовали за ними и оказались в темном коридоре с низким потолком, заканчивающимся металлической лестницей, ведущей на второй этаж. Большой промышленный лифт не нуждался в табличке «лифт не работает» – все было видно и так. Место было довольно популярным – навстречу нам шли усталые, на скорую руку поевшие люди труда.
Оценивающие мужские взгляды не слишком меня радовали – я прекрасно понимала, что вызываю скорее удивление своим несоответствием окружению, чем интерес.
Толкнув очередную дверь, мы, наконец, попали в помещение, где принимали пищу. Небольшой зал, плотно заставленный столами с дешевыми скатертями, стандартная конвейерная раздача блюд на подносы. Три умывальника сразу у входа.
Я помыла руки, взяла поднос и оглядела столовую, пытаясь угадать Родионова среди деловито обедающих рабочих, но это не удалось. Очевидно, он прекрасно вписывался в это место.
Решила поесть от души – все равно хоть сколько-нибудь пополнеть мне не удавалось – и набрала на поднос полный комплект. Дима провел меня в самый угол зала, где мы подсели к одиноко сидящему мужчине. Перед ним стояла наполовину заполненная кружка с компотом и две пустые тарелки.
– Давно вас жду. Тетки с раздачи скоро начнут на меня косо смотреть.
– Лиза, это майор Родионов. Александр Семенович. А это Елизавета Иванова.
Я протянула руку майору, которую он неохотно пожал. На вид Родионову было лет пятьдесят. Уже седой, с короткой стрижкой, угрюмый. С крупными и неприятными чертами лица. Крепкие подкачанные руки позволяли делать вывод, что майор все еще не чужд оперативной работе. Заметные следы от заживших травм костяшек пальцев говорили о том, что когда-то – видимо, в девяностые – он работал с полной отдачей.
– Как вам наш город? – спросил он. Слова он говорил отрывисто, как будто чеканил.
