Ледяной цветок

Станислав Ефанов

Ледяной цветок

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ОДИН В ЛЕСУ

1. Лес особых деревьев

«Давай поиграем в догонялки!»

– Нет, ты видал их клювы? – кот озирался на лесных птиц. – Точно два моих когтя!

Мальчик ответил не сразу. С котом на руках он прокладывал путь сквозь укрытую снегом чащу. За его спиной змеилась цепочка следов, а в морозном воздухе звенел щебет лесных пташек. Яркие грудки синичек и снегирей мелькали над головами путников. Мальчик остановился, выдохнул и утёр рукавицей красный от мороза нос.

– Я такие щипцы у кузнеца встречал. Как твоя лапа?

Кот поднял на мальчика взгляд жёлтых глаз.

– Передаёт тебе привет. И говорит: «Спасибо, Кутыптэ. Ты настоящий друг».

И добавил:

– У тебя шапка набекрень.

Кот поправил здоровой лапой шапку на голове мальчика. Кутыптэ улыбнулся и зашагал сквозь подлесок, утопая по колено в снегу.

Снежное покрывало искрилось на солнце и звонко хрустело под валенками. Снег посеребрил высоченные ели и нахлобучил шапки на молчаливые валуны. А торчавшие пни стали похожи на седых горбатых стариков. Вдалеке трудился работяга-дятел, и дробный стук прокатывался по лесу.

– И правда, так тепло от этой твоей штуки, – кот бережно тронул одну из трёх блестящих пластин, что висели на шее Кутыптэ на золотой нити.

– Не понимаю, как она поможет найти сестру.

– Мы должны отыскать дерево, забыл?

– И где ж нам найти дерево-то посреди леса? – деланно изумился Кутыптэ.

– Особое дерево, – напомнил кот и округлил жёлтые глаза.

Кутыптэ поставил его на снег и принялся разминать спину и затёкшие руки.

– Да тут полно особых деревьев, – сказал он. – Вот, смотри, у того дерева огромное дупло. Оно особое?

Кутыптэ ткнул рукавицей на раскидистый дуб с заметным дуплом. Кот неуверенно кивнул:

– Может быть…

– А вон дерево с кривым стволом. А там – вообще поваленное дерево. Тоже особое?

Кот принял игру:

– А я вижу дерево с отломанной веткой.

– А вон на том три птичьих гнезда.

– А на этом – вообще ни одного!

– Чудеса!

Они расхохотались. Их разговор подхватила пролетавшая синичка:

– А я знаю дерево с корнями.

И юркнула дальше.

– Эй! – белка с еловой ветки помахала им лапкой. – А у этого дерева полно шишек.

– А из-за того дерева выходит волк, – медленно проговорил кот.

– А у того дере… – запнулся Кутыптэ. – Что? Волк?

Он резко обернулся.

– Волчица, – поправила Волчица и оскалилась.

Она ступала медленно и с достоинством, хотя могла добраться до мальчишки в два прыжка. Своими размерами она намного превосходила всех собак, каких Кутыптэ только встречал в деревне. Даже смелого Булата, который всегда приветливо махал ему хвостом. Белоснежная шерсть Волчицы искрилась, как иней, а цепкий взгляд леденил душу. Мальчик поёжился. Заметив его испуг, хищница обнажила зубы в зверской улыбке, и Кутыптэ разглядел, что у неё не хватает верхнего клыка.

– Какой чудный обед, – скалилась Волчица. – Мальчишка на первое, кот на закуску.

– Я Манул, – поправил её Манул.

– Молчать! – рявкнула Волчица, и с её пасти слетела слюна.

Кутыптэ почувствовал, как Манул прижался к его ноге, а шерсть на нём встала дыбом.

– Бежим! – крикнул мальчик, схватил Манула и бросился прочь.

Волчица не двинулась. Она подняла голову к ясному небу и рассмеялась.

– Глупец! – крикнула она. – Но если хочешь, давай поиграем в догонялки!

Кутыптэ не слушал. Что было сил он пробирался сквозь хрустящий подлесок.

– Это даже весело! – неслось ему вслед. – Распаляет аппетит!

Кутыптэ боялся обернуться. Как и прошлой ночью, когда он спасался от филина, лицо ему хлестали сухие от мороза ветки. Вот только теперь он не мог защищаться от них руками – они были заняты Манулом. Дыхание его сбилось, сердце стучало громче лесного дятла. В спину ему неслось рычание хищницы.

– Брось меня! – кричал Манул. – Я отвлеку, а ты беги!

– Она тебя съест!

– Что-нибудь придумаю! Брось!

– Нет! Ты ранен.

– Спрячусь на дереве! Она не достанет!

Манул дёрнулся из рук мальчика, но Кутыптэ лишь крепче прижал его к себе. В тот же миг его нога попала в ухаб, и он повалился в сугроб. Валенок соскочил и отлетел в сторону. Манул едва успел отпрыгнуть.

– Поднимайся! Скорее! И убегай, оба погибнем! – кричал он и толкал лапами Кутыптэ, пока тот барахтался в сугробе, вытирая с лица жгучий снег.

Раздался смех, переходящий в вой.

Мальчик осмотрелся. Волчицы не было видно. Но с разных сторон до его слуха доносились пугающие звуки. Хруст веток. Жаркое дыхание. Утробный рык. Откуда её ждать? Откуда она выпрыгнет? Оттуда? Или вон оттуда? Где она сейчас?

– Даже интересно, – раздался насмешливый голос, – какая странная компания забрела ко мне в гости.

Треснула ветка. Кутыптэ обернулся. Никого. И всё же он чувствовал присутствие хищницы. Где она?

– Пора подкрепиться, – донеслось с другой стороны.

– Я не вижу её, – дыхание у Кутыптэ перехватило.

Манул не отвечал. Прижав уши, он принял оборонительную позу, распушил хвост и озирался по сторонам.

– Вот она.

2. Белый призрак

«А теперь держитесь!»

Только сейчас на слепящем от солнца снегу Кутыптэ разглядел Волчицу. Серебряная шерсть на её холке вздыбилась.

– Люди такие забавные, когда приходят в лес, – звучал её голос.

Она подняла пасть и завыла, выдохнув струю горячего воздуха.

– Вы считаете, что вы здесь хозяева.

Из-за деревьев, кустарников и торчавших пней появились ещё волки. Но, в отличие от Волчицы, в разговор они не вступали и не смели перебивать атаманшу.

– Но вы здесь только гости. И обед!

Кивком головы Волчица подала сигнал окружать добычу. Сипло посмеиваясь, волки клацали зубами и облизывались. Стая сжимала кольцо вокруг напуганного Кутыптэ.

Мальчик сжался и бросил отчаянный взгляд на ближайшего волка. Тот приближался, сверкая голодными глазами. Внезапно в нос ему прилетела шишка. От неожиданности волк отпрянул, замотал головой и посмотрел вверх. Не увидев ничего среди хвои, он снова нацелился на мальчика. Как вдруг в него прилетела ещё шишка.

– Что ты возишься! – вспылила Волчица.

В тот же миг ей в нос ударил жёлудь. И вдруг со всех сторон на хищников полетели шишки, орехи, камни. Кольцо волков распалось. Над ними с бойким щебетом кружили клесты, синицы, зяблики и вьюрки. С глухим рычанием волки закрутились на месте и нарушили строй.

Кутыптэ отполз, добрался до своего валенка и натянул его, но не находил в себе сил подняться. Манул толкал его лапами:

– Скорее!

– Почему они напали на нас? – спрашивал он, глядя наверх, откуда сыпались камни и шишки.

– Не на нас! На них! – крикнул Манул, и в него отскочила шляпка жёлудя. – Бежим!

Волчица выловила взглядом беглецов и продолжила охоту, невзирая на обстрел. Она скалилась, морщилась, уклонялась от снарядов, но не выпускала добычу из вида. Шерсть на загривке ощетинилась; даже птичий гомон не мог заглушить её рык. Она не обращала внимания на летевшие в неё жёлуди, камни и на подлетавших клестов, что стремились ущипнуть за уши, и лишь трясла головой и огрызалась. Ей удалось поймать в зубы вьюрка, и он забился в пасти. Хищница сомкнула челюсть, там что-то хрустнуло, и бездыханная птичка упала в снег к её лапам. Волчица хладнокровно перешагнула и продолжила наступление. Мальчик оцепенел от ужаса и не мог шелохнуться.

Между ним и Волчицей оставалось несколько шагов, как вдруг Манул прыгнул перед Кутыптэ. С прижатыми ушами он прильнул к земле, выгнул спину и забил по снегу пышным хвостом. Его серая шерсть вздыбилась от загривка до чёрного кончика хвоста, а в жёлтых глазах зажглась ярость. Он не сводил взгляда с Волчицы и гневно рычал.

Волчица на миг оторопела, но быстро вернула самообладание и ухмыльнулась. Вдруг она пригнулась к земле, пугливо прижала уши, поджала хвост и попятилась. Это ободрило Манула. Он яростно зашипел и дважды рассёк воздух лапой с обнажёнными когтями.

За спиной Кутыптэ послышался топот. Сзади кто-то приближался. Кто-то очень большой, и Кутыптэ ощутил над собой горячее дыхание. Он не обернулся, чтобы посмотреть назад, а поднял голову вверх – и увидел нечто, чему не сразу нашёл объяснение.

Над Кутыптэ определённо возвышалась чья-то голова и шея. Снизу они были похожи на лошадиные, если бы не огромные ветвистые рога по обе стороны. За спиной мальчика во весь исполинский рост стоял Лось. Совершенно белый. Он медленно опустил голову и понюхал Кутыптэ, шевеля крупными ноздрями, откуда валил пар. Затем поддел мальчика рогами и кивком забросил себе на спину. То же он проделал с Манулом, и тот приземлился на плечи Кутыптэ, вцепившись когтями в его тулуп.

– А теперь держитесь! – объявил Лось и сорвался с места.

В тот же миг перед глазами Кутыптэ всё слилось в круговерть. Мимо проносились стволы деревьев, мелькали ветки елей, осин, клёнов. Под напором лосиной туши трещал подлесок. Комья снега взлетали из-под копыт, а их топот гулко разносился по округе.

Кутыптэ сильно трясло, и он боялся свалиться. Манул прижался к шее мальчика и таращил круглые глазищи по сторонам. Кутыптэ пытался ухватиться за холку Лося, но Лось не лошадь, гривы у него нет, поэтому руки скользили, и Кутыптэ, как мог, обнимал его за широкую шею.

– Догоняют! – крикнул Манул.

Кутыптэ обернулся.

Позади виднелись волки. Слышалось рычание и сиплый лай. Стая не отставала. Хищники рвались опередить и окружить Лося, чтобы накинуться сбоку и вцепиться в шею. Одному из волков это почти удалось: он мчался наперерез, но Лось на бегу поддел его рогами и отшвырнул в сторону. Волк отлетел, ударился о ствол дерева и взвизгнул. С ветвей на него рухнули комья снега. Бедолага с трудом поднялся, беспомощно озираясь, хромая и жалобно поскуливая.

Другого волка Лось изрядно лягнул копытом, тот взвыл от боли и тоже отстал.

Ещё один хищник подпрыгивал, стараясь вцепиться в шею Лосю, но получил по морде лапой от Манула. Потеряв равновесие, он не заметил на своём пути занесенный снегом валун и на полной скорости влетел в него.

– Слабаки! – кричала им Волчица, не бросая погоню. – Бездари!

Но внезапно затормозила.

– Держитесь! – крикнул Лось и оторвался от земли.

Кутыптэ из последних сил вцепился в его белую шею и прижался всем телом. Даже через толстый тулуп он ощущал, как движутся и бугрятся мощные мышцы под шкурой с короткой белоснежной шерстью. Мальчик обнимал Лося с такой силой, что пальцем чувствовал спрятанный в рукавице волшебный амулет.

Лось перемахнул через глубокую ложбину и приземлился на другой стороне, отчего всадников изрядно тряхнуло. Двое резвых волков в пылу погони не заметили обрыв: они догнали беглецов и оттолкнулись от земли вместе с ними. Клац! Клац! – щёлкнули их зубы, но волки не достали даже до копыт Лося и кубарем покатились на дно в куче снега. Волчица подбежала к краю оврага и заглянула вниз, где отряхивались два её сородича. Она обвела взглядом округу. От её войска не осталось и следа. Она прищурилась вслед убегавшей добыче, и яростно зарычала, наморщив переносицу.

На немыслимой скорости, с которой Лось мчался сквозь зиму, его белая шкура и рога сливались с заснеженным лесом. Он бежал почти невидимый, почти прозрачный, едва различимый. Точно призрак. И со стороны казалось, будто сидевший верхом Кутыптэ летит по воздуху.

А Лось тем временем говорил:

– Мальчик в лесу, да ещё и один – приманка для любого хищника. Тем более для неё.

– Волчицы? – спросил Кутыптэ с испугом.

– У меня с ней давние счёты.

Звуки погони стихли, и Лось убавил шаг.

– Но что ты делаешь в лесу? Совсем один?

– Эй, – встрял Манул. – Он вообще-то со мной. А правда, – тут он обратился уже к Кутыптэ: – мне ты тоже ещё не рассказал.

Кутыптэ выпрямился, продолжая сидеть верхом на широкой лосиной спине, выдохнул и начал рассказ:

– Это началось вчера.

3. Сигнал тревоги

«Обещай, что больше не будешь!»

За ночь намело столько снега, что тропинку совсем занесло и идти становилось очень трудно. Маленький Кутыптэ возвращался из леса с вязанкой хвороста, утопая по колено в снегу. И хотя он хорошо знал эти места, всё же торопился вернуться домой засветло.

Лес вокруг молчал. Здесь было так тихо и холодно, что, казалось, замёрзла сама тишина и звуки не спешили уноситься вдаль, а прозрачными льдинками падали прямо в снег и утихали под его покровом, как под толстым пуховым платком.

Собранный хворост тянул к земле. Тяжеленные валенки и толстый тулуп делали движения вязкими. Кутыптэ часто останавливался передохнуть и подобрать выпавшие ветки, а с деревьев за ним наблюдали любопытные вороны. Они перескакивали с сука на сук и сопровождали его действия негромким карканьем. Иногда они грузно вспархивали, и тогда снежные комья летели с веток вниз и попадали Кутыптэ за воротник. Снег обжигал шею, таял и ледяной кусачей змейкой крался вдоль спины. Кутыптэ ёжился, хмуро смотрел на ворон и мечтал поскорее оказаться дома, у разведённого огня, чтобы согреться, обсохнуть и выпить горячего отвара из шиповника.

Наконец лес, в котором жутко было даже днём, разомкнул объятья, и впереди показался небольшой луг, а за ним приютилась на пригорке деревушка. Это ободрило мальчика и он прибавил шагу. Впереди оставался последний ряд деревьев, как вдруг из-за толстого дуба на него кто-то выскочил. Кутыптэ вскрикнул, повалился спиной на хрустнувшую вязанку, а сверху на него прыгнула хохочущая розовощёкая…

– Ирика! – только и успел он воскликнуть. – Я же строго-настрого…

– Тебя всё не было и не было, – хохоча перебила сестра, – вот я и вышла встречать!

И улыбнулась ещё шире, показывая Кутыптэ зубы, среди которых не хватало двух верхних. Кутыптэ хоть и был на целый год старше, но пока не потерял ни одного зуба, поэтому в удивлении уставился на сестру и не понимал, смеяться ему тоже или отругать за непослушание.

– Второй, – хвасталась она. – Сегодня выпал.

И показала пальцем на дырку в зубах.

Какая же она смешная без двух верхних зубов! И Кутыптэ рассмеялся вместе с ней. Так и лежали они: он спиной на хрустящей вязанке хвороста, а она сверху на нём. И оба хохотали! И смех тот звонко уносился сквозь стеклянный от мороза воздух в самую чащу леса, отскакивал от дерева к дереву, перепрыгивал с ветки на ветку, как юркая белка. А сверху вороны с любопытством наблюдали за детьми, резко поворачивая головы, вытягивая шеи, глядя то одним, то другим глазом.

– Ну ладно, – смягчился Кутыптэ, – но обещай, что больше не будешь!

– Не буду, не буду, – протараторила сестра и слезла с брата.

Он поднялся и собрал растрёпанную вязанку.

– Давай помогу, – предложила Ирика и отряхнула с него снег.

Укутанная в тёмно-серую шубейку с огромным воротником и такого же цвета платком на голове, да ещё и в неуклюжих валенках, Ирика была похожа на маленькую проворную старушку. Кутыптэ наблюдал за ней и улыбался. Затем отделил часть хвороста и отдал сестре. Они оставили за спиной могучий лес и вышли на луг.

Солнце светило ярко, а белый луг отражал его свет с такой силой, что смотреть было больно до слёз, и приходилось сильно щуриться. Снег сверкал, как щедрая россыпь алмазов, словно кто-то очень богатый и очень неаккуратный шёл этой дорогой и обронил драгоценные камни. Их здесь было такое множество, что если хорошенечко поискать, то наверняка найдёшь хоть один настоящий. Тогда Кутыптэ с сестрой зажили бы безбедно, и приходилось бы ходить за хворостом не каждый день, а через день или даже через два.

Деревня была всё ближе. Она раскидала домики под высоким утёсом, и отсюда они казались игрушками. Из труб валил печной дым, точно сотканный из овечьей шерсти, кузница чертила в воздухе сажевый штрих, ветряная мельница вращала крыльями. А над всеми постройками возвышалась сторожевая вышка с огромной медной чашей для сигнального огня.

Рядом с Кутыптэ пыхтела от усердия сестра, крепко прижимая хворост и утирая рукавицей нос, а он смотрел под ноги на снег. Вдруг там найдётся хоть один настоящий алмаз.

Мёрзлые доски мостика застонали под валенками Кутыптэ и Ирики, когда они перебегали ручей. Он тонкой струйкой скользил меж ледяных берегов и омывал пригорок с деревней. Отсюда до главных ворот оставалось совсем немного. Дети заторопились домой, предвкушая согревающий отвар из шиповника, как вдруг раздался звон колокола со сторожевой башни. Кутыптэ и Ирика поспешили к воротам и застали жителей в небывалой суматохе.

Мимо пробежал кто-то из мужчин с чёрным пером в руке и криком:

– Ещё одно!

Во дворах лаяли собаки. Народ возбуждённо перекрикивался. Мужчины и женщины сновали с озабоченным видом. «Куда только Долан смотрит», «Ничего, Долан разберётся», «Все на площадь!» – слышалось отовсюду. И только Кузнец с невозмутимым видом рубил на дрова последнюю в деревне лодку.

– Чего застрял? – кричали ему, да он только отмахивался.

Кутыптэ с Ирикой переглянулись, пожали плечами и побрели к себе.

– Пойдём посмотрим, чего они там, – позвала Ирика, когда они бросили хворост у двери своего дома.

– Я замёрз. Я домой.

– Ну и сиди, – хихикнула она и побежала со двора.

4.

Нагоняй

«А ты делай по-своему»

Тревожный звон колокола летел над деревней. К площади тянулся гудящий народ – добрая сотня жителей: мужчины и женщины, молодые и пожилые, высокие и стройные, коренастые и крепкие, в тулупах и шубах, в меховых шапках или же без них. И через всю эту разномастную толпу проворно пробиралась Ирика. А за ней едва поспевал Кутыптэ. Но внезапно кто-то схватил его за воротник.

– Вот он где! – прозвучал женский голос. – Я с ног сбилась!

Перед Кутыптэ стояла укутанная в тяжёлую шубу Маруна. Она сдула со лба прядь волос и заправила её под цветастый платок.

– Скажи ему, – Маруна пихнула локтем мужа, деревенского охотника Турона.

Почёсывая каштановую бороду, тот всматривался в гущу собрания, где что-то обсуждали деревенский Старшина и седовласый Старик. Турон отвлёкся на тычок Маруны и задумчиво посмотрел на мальчика. Кутыптэ понурил голову и насупился: взбучки было не миновать. Турон присел на корточки, пристально посмотрел в лицо Кутыптэ, и вдруг приятельски подмигнул:

– Опять сбежал?

Кутыптэ кивнул, не глядя на взрослых. А тут ещё и Ирика встряла как назло:

– За хворостом.

И с гордостью посмотрела на брата, будто он принёс из леса несметных сокровищ. Турон одобрительно присвистнул, выпрямился и поймал холодный взгляд жены. На такой взгляд ему оставалось только одно – пожать плечами:

– Ничего ж не случилось.

– Всегда ты так, – отрезала она и строго посмотрела на мальчика, отряхнув с него снег: – Домой. Живо. Здесь детям не место.

Кутыптэ поплёлся назад и потянул за собой Ирику.

– И чего она всё запрещает? – бурчал он, пробираясь сквозь толпу.

– А ты делай по-своему, – улыбнулась сестрёнка.

Колокол утих и над площадью прокатилось:

– Все в сборе?

– Начинается! – шепнула Ирика и выдернула руку.

– Стой! – крикнул ей Кутыптэ.

Но она уже скрылась в толпе.

5. Дурной знак

«Тут нечего бояться!»

– Все в сборе? – огласил деревенский Старшина – крепкий дровосек, необъятный, как ствол громадного дуба.

Он мял в руках огромные рукавицы собачьей шерсти. Такой же чёрной, как и его борода. Стоявший рядом Старик похлопал его плечу:

– Давай, Долан. Смелее.

Долан внимательно посмотрел в старческое лицо. Будто бы в избороздивших его морщинах был спрятан ответ. Старик пригладил густую бороду с вплетёнными в неё бусинами да амулетами и медленно кивнул. Взгляд его серых глаз был спокоен и внушал уверенность.

Долан постучал подошвами меховых унт, какие носили здешние охотники и лесорубы, и поднялся на огромную пустую бочку, до половины врытую в землю. Оттуда он окинул соплеменников взором, в котором не сразу возникла решимость. Его грузная фигура в тяжёлом чёрном тулупе возвышалась над толпой.

Сотня взглядов обратилась к нему в ожидании. Долан откашлялся в кулак и собрался заговорить, но внезапно его прервал выкрик:

– Смотрите!

Из толпы возникла рука с вытянутым указательным пальцем. В тот же миг сверху опустилось чёрное перо и вонзилось в снег перед бочкой с Доланом. Все испуганно ахнули и умолкли.

– Ещё одно… – заволновалась толпа.

Женщины робко шептались, прижимая к губам ладони в рукавицах. Мужчины хранили молчание, мяли шапки и переминались с ноги на ногу. Долан осмотрел собравшихся. Взгляд его потяжелел, чёрные брови сдвинулись.

– Тут нечего бояться! Это всего лишь…

Он не договорил. Народ боязливо косился на перо и переглядывался. Маруна с опаской посмотрела в глаза мужа и вцепилась в его руку. Он стиснул скулы. Все боялись поднять взгляд на Долана. Даже Кузнец – здоровенный мужик с пудовыми кулачищами, точно два гигантских молота, – и тот потупил взор.

– Птицы иногда роняют перья! – вразумлял Долан. – Как мы теряем волосы!

Но слова его не работали. Всех сейчас сковал ужас. Глаза, которые ещё днём сверкали на солнце, были испуганы и тусклы. Уверенные взгляды утратили твёрдость, а на лицах тенью воронова крыла лёг страх.

Но вдруг из толпы выскочила Ирика, озорно подбежала к перу и подняла его со снега. С довольным видом она покрутила им над головой – какое красивое! К ней выбежал Кутыптэ и потащил прочь. Маруна ахнула.

Долан воодушевился:

– Смотрите! Ну что здесь страшного, если даже дети не боятся. Беги, поиграй, – улыбнулся он девочке.

Старик покачал головой, шагнул к Ирике и решительно протянул ладонь:

– Ты позволишь?

Ирика обернулась. Толпа замерла в гнетущем молчании. Ирика посмотрела на Долана, затем на Старика и прижала перо к себе.

– И всё же оно мне очень нужно, – скрипнул старческий голос.

Кутыптэ толкнул сестру к Старику. Она с обидой посмотрела на брата, перевела взгляд на ледяные глаза Старика и ничего не ответила. Все напряжённо молчали, не зная чего ждать. Внезапно лёд в глазах Старика растаял.

– А может, ты мне поможешь? – спросил он с хитрецой.

Кивком головы он подал знак Кузнецу. Тот нерешительно шагнул из толпы.

–Давай, Канава, не мешкай.

Кузнец поднял притихшую Ирику на руки и подошёл с ней к огромным весам, что стояли рядом. На одной чаше лежала крупная тыква, а на другой – плетёная корзина. Тыква перевешивала.

С высоты, на которой Ирика оказалась в руках Кузнеца, она увидела, что корзина доверху наполнена чёрными перьями.

– Опусти его к остальным, – сказал Старик. – Тебе же интересно узнать, что будет.

В глазах Ирики зажглось любопытство. Она протянула руку к корзине и разжала пальцы. Перо мягко опустилось к остальным. Ничего не произошло.

– Что я и говорил. Здесь нечего бояться! – начал Долан, но вдруг умолк.

Чаши весов пришли в движение, и корзина с перьями потянула вниз. Медная стрелка дрогнула и отклонилась. Народ ахнул, глядя на закачавшиеся чаши. Но вскоре тыква перетянула, опустилась к земле и замерла. В толпе пронёсся облегчённый вздох.

Старик шагнул к собравшимся.

– Если с неба сыпется столько перьев, жди беды. Гыр-Пыбра вышла на охоту!

Из леса донеслось карканье. А когда оно стихло, слух людей пронзила острая тишина. Старик вскрикнул:

– Раз в десять лет, если кто забыл, она ворует таких вот девочек и варит их в таких вот тыквах! – и едва слышно добавил: – Так однажды пропала и моя сестра…

В деревне знали эту историю. Он рассказывал о ней и десять, и двадцать, и тридцать лет назад.

– И эти перья, – Старик указал на корзину, – послание нам от ведьмы. Ведь всем известно, что она летает по воздуху на санях, запряжённых огромным вороном. И все перья, что вы найдёте в своих дворах и на улицах, надо складывать сюда.

Старик ткнул пальцем на весы.

– Зачем? – простодушно спросила Ирика на руках Кузнеца.

Долан усмехнулся. Старик подошёл к ней и легонько щёлкнул по носу.

– Так мы узнаем, когда нам ждать Гыр-Пыбру, дитя.

И тут же обратился к толпе:

– Ещё бы одно перо, и нам точно несдобровать!

Народ заволновался. Долан окинул толпу отчаянным взглядом и с недовольством посмотрел на Старика. Кутыптэ поднял лицо на Ирику. Она в ответ сделала смешнючие глаза.

– Ну не перьев же нам бояться! – пробасил Долан. – Без перьев птица не взлетит! Да и тыква перевесила.

Старик покивал:

– Долан прав! Но не будем терять бдительность! Вооружайтесь вилами, заточите топоры, зажигайте факелы и разводите костры!