Байки старых домов

Я всё время думал о своём деле: соберу денег и уйду снова в бизнес, если не будут мешать, то я горы сверну – буду работать день и ночь.

Жена взволнованно говорит:

– В рассказе она пишет, что ты убивал людей при определённых обстоятельствах.

– Нет, я никого не убивал, а ей сказал для большей важности и для интереса к книге.

Я продолжал вспоминать, как мы с Васькой опять ушли из банды. Прапорщик сказал: «Попытайтесь, чего нужно, обращайтесь». Мы накупили на все деньги, которые были, автозапчасти и открыли палатку на рынке. Торговля шла хорошо. Решили арендовать место в хозяйственном магазине, оплатили за три месяца вперёд, но хозяин обманул нас – угол сдал другим.

Мы вернулись снова на рынок, но торговали уже на развале. Рыночники стали наезжать на нас, пытаясь прогнать, так как у них были свои точки по торговле автомобильными запчастями, и в 1997 году мы закрылись.

Жена:

– Она пишет, что ты ещё был охранником у большого начальника? Я этого не знала.

– А какая разница, что рэкетир, что охранник у самого главного рэкетира или бандита. Они отбирали фабрики, заводы и разные предприятия, которые были прибыльными и перспективными. Хорошо была поставлена работа по банкротству предприятия, а уже потом силой захватывали его. Я охранял его два года, насмотрелся, а потом уже боялся, не сдержусь и убью его сам.

Мы с одним парнем тогда решили открыть производство бетонных блоков. Все документы оформили, провели испытания, получили сертификаты; недалеко от карьера купили склады.

Я радовался, что вот это уже настоящее дело. Но прошло около года, приехали из администрации люди, какие-то экологи, и сказали, что карьером пользуюсь незаконно, но я ведь на карьер имел документ на аренду. Вскоре пришлось за бесценок продать всё, а тот из начальства, который запрещал работать, выкупил и ещё долго производил эти блоки, а карьер стал его собственностью.

Это был настоящий каток по мне; я ведь все документы на производство несколько месяцев оформлял, все подписи и разрешения собрал.

И опять я ушёл к ребятам и решил мстить всем, которые силой и беспределом отбирали предприятия. Я им по полной теперь предъявлял требования, по своим законам. Но прапорщик предупредил: «Не зарывайся, мститель, а то тебя закажут». Я понял, что бизнес стал круче и рэкет тоже; ставки стали очень высокими, и решил в который раз уйти из группировки. А тут ещё несчастный случай произошёл с моим другом Василием. К нам пришёл молодой бесшабашный парень, одержимый до быстрых денег. С Васькой он сразу не поладил, без конца враждовали, и чуть было не доходило до драк.

Я спросил у жены:

– Помнишь, я тебе подарил брошь с красными камнями?

– А где она? Я её уже много лет не видела… Это рябина – очень красивая вещь.

– Её сорвал с груди продавца в магазине этот новенький. Васёк ему сказал: «У нас это не принято». Тогда парень ударил Васька, завязалась драка. Васька не стало и парня тоже. Я подобрал брошь и принёс домой.

– А про брошь ничего в рассказе нет.

– Я постеснялся рассказать писательнице об этом, потому и нет. Чтобы как-то закрепить своё последнее решение уйти из банды, я раздавил брошь так, что «кровь» брызнула по асфальту. Так я навсегда попрощался с прошлым, которое теперь называют лихими годами.

Жена дочитала рассказ до конца, задумалась и говорит:

– Я многое не знала, но этот образ всё же собирательный. Слава Богу, что ты остался жив.

Я-то знал, что писательница не так уж много собрала от других, но жене нечего об этом знать.

Я вышел во двор, сел на крыльцо и закурил. Сады давно отцвели и наливают плоды, огород посажен, везде чистота, уют. Хорошо, что в те далёкие «кооперативные» годы мы купили домик, а уж потом расширили. А те деньги, которые доставались легко, так и уходили, да и бизнес не принёс мне прибыль, а только убытки. Вроде я не глупый, руки и ноги в порядке, а не смог удержать свои предприятия.

Годы были жестокие и страшные. Сейчас я испытываю внутри себя отвращение за те дела, но куда было деться от этого, жить как-то надо было. Если уж честно сказать, и тогда были другие пути, но я прошёл через эти, и часто был на грани смерти. Многое я и сейчас переживаю очень остро, хотя прошло уже более семи лет.

Как же отчаянно и тяжело зарабатывали свой кусок хлеба женщины: закупали товар, возили, таскали эти огромные баулы, продавали на холоде практически весь день… Где у них были и с кем дети? А мы, здоровые мужики, собирали мзду с них, только потому что у нас была сила. Хватали всё, что плохо лежало или находилось в слабых руках.

Всё было против тех, кто хотел работать и зарабатывать. Их давили все – и бандиты, и властные (или около неё) структуры. Я помню одного директора завода, который стал инвалидом после отъёма завода. Сначала умело подвели под банкротство, а потом физически захватили; мы как живой щит дежурили на территории завода, никого не впускали и периодически вступали в драку с охраной.

Сколько было таких заводов, фабрик и разных предприятий, не сосчитать. Я тогда, как и все наши ребята, тоже хотел разбогатеть, или войти во власть, или заиметь долю в какой-нибудь собственности. Тогда казалось, что это мы правим миром и наши возможности огромные. Со временем я понял, что мы марионетки в руках серьёзных людей и компаний по переделу собственности.

Чем измерить горе, которое мы наносили людям, и как судьба отплатила многим за это – кому тюрьмой, кому могилой, а многие спрятались за границей.

Как сказала жена, слава Богу, что я жив остался. Сейчас я занимаюсь газовым оборудованием. Сразу после школы я поступил в нефтяной техникум и никогда не забывал о своей профессии, и вот когда она мне пригодилась. Но всё-таки считаю себя нереализованным в жизни – очень хотелось иметь своё дело, но не сбылось.

Сейчас что-то организовывать я не решаюсь, вспоминая свой прошлый опыт, да и сегодня мало что изменилось, такое же давление на бизнес, и, чтобы выжить, надо опять изворачиваться и идти на сделку с совестью. Всё, больше не хочу этого.

Своё прошлое я запрятал в глубину своей памяти, так сказать, в секретный архив, но вот неожиданное напоминание: всё опять перед глазами – память будоражит и заставляет содрогаться.

А писательница правильно назвала меня Мытарем. Я и есть Мытарь, и ещё – живой маятник того времени.

Талисман

У меня скоро свадьба. Подруга Света пригласила нас на день рождения. Я пришла со своим женихом. Были все знакомые, ресторанчик уютный – приглушённый свет, ночное небо на потолке.

Вдруг я заметила молодого человека, который разговаривал с ребятами очень оживлённо. Я глядела на него из своего угла и думала: кто это, почему я его раньше не знала? Подруга подошла и сказала: «Это мой двоюродный брат, приехал из Воркуты».

Я глядела на него и не могла оторвать глаз. Вдруг его взгляд, пробив темноту, прямо остановился на мне и задержался. Через некоторое время он пригласил меня на танец. В середине танца он как бы споткнулся и сильно прижал меня. Я от неожиданности, не сумев отвернуть лицо, испачкала его светлый пиджак губной помадой. Извинилась.

Закончилась вечеринка, я поняла, что поторопилась со свадьбой. Надо разобраться со своим нарождающимся чувством. Брат Светки уехал, а я ходила какая-то счастливая.

Никто не знал, что у меня появилось чувство, которое поднимало меня над всеми. Меня ничего не раздражало, я жила как в невесомости. В зеркале я видела себя радостной, светились глаза, улыбка была постоянно. Это чувство заполнило меня всю. Я была в предчувствии счастья.

Через некоторое время Света позвонила и попросила зайти по каким-то делам. Я забежала к ней и увидела её брата, он приехал, по словам Светки, непонятно зачем. Она ещё говорила, что несколько дней назад он позвонил и после нескольких вопросов спросил про меня. Света ответила: «Свадьбы не было, что-то не сложилось». Она не понимала, зачем он так быстро приехал, а я поняла: он приехал за мной.

Светка, увидев нас в обнимку, сначала замерла, а потом обрадовалась и поздравила. Я уехала с ним в Воркуту. Так я стала женой совсем незнакомого мне человека, которого видела только один вечер, а казалось, что давно. Пиджак его я хотела отдать в химчистку, но потом раздумала – пусть будет как талисман, ведь в порыве откровения он сказал: «Целовал его в то место, где были следы от твоих губ».

Безнадёга

Да, это правда – я оставила троих детей и мужа и уехала к родителям в Подмосковье. Что со мной произошло? Сама не могу ответить – накапливалось, накапливалось и вот прорвалось.

Много лет назад приехала я с родителями в посёлок Среднеахтубинского района Волгоградской области ещё девчонкой. Отец с матерью стали работать в совхозе. Я пошла в школу, окончила девять классов и поступила в Волгоградский технологический техникум, но проучилась только полгода, пришлось бросить – не на чем было ездить, так как постоянного транспорта не было. Вот так закончилось моё образование.

Начала работать с матерью в совхозе. Какую работу только не делала – всему научилась и на ферме, и в поле. Но я постоянно чувствовала себя недоучкой. Это меня сильно угнетало, а ведь мозги у меня хорошо работали. Забывалась на работе среди людей, но когда оставалась одна, то мысли не покидали меня: жизнь идёт, а для меня она остановилась.

Прошло около одиннадцати лет, родители решили вернуться в Подмосковье, откуда уехали из-за безработицы, а меня выдали замуж. Я захотела сама поменять свою жизнь и на предложение парня из соседнего села согласилась выйти за него. Быстро появились дети – два сына и дочка. Муж Юрий, работящий, непьющий, завёл большое хозяйство. Чего только у нас не было – коровы, бычки, свиньи, гуси, куры и даже коза. Юра мне очень нравился своим спокойствием, деловитостью и ласковым отношением ко мне. Дети подрастали и вместе с нами работали по хозяйству. Я им говорила: «Вот заработаем денег, тогда отправлю вас учиться в Волгоград».

Совхоз развалился и многие потеряли работу. В посёлке остался магазин, школа и почта. Люди потеряли постоянный заработок, некоторые стали ездить на работу в город Волжский или Среднюю Ахтубу, но ездить так далеко не на чем, регулярного транспорта так и не было.

Народ и до этого пил, а теперь это усилилось. Живут за счёт своего хозяйства и огородов, но постепенно стали переводить живность: если раньше стадо было около трёхсот коров, то сейчас только пятидесяти, а посёлок немаленький, более двухсот дворов.

В совхозе мы были частью большого коллектива, в посёлке кипела жизнь, приезжали студенты на уборку овощей, было много всяких ремонтных мастерских, столовая и другое. Постоянный заработок, организованная заготовка кормов, приёмка молока от личных хозяйств и другие задачи совхоз брал на себя, и мы чувствовали себя защищёнными. Всё-таки продуктивный труд в сельской местности – это коллективный, в одиночку много не наработаешь, проблемы тебя задавят и затратно очень – это я знаю по себе.

Раньше мы ходили в гости друг к другу, отмечали праздники вместе, нас объединял общий труд, а сейчас почти не общаемся с соседями, порой даже не с кем просто поговорить.

Я стала подсчитывать, во что нам обходится теперь домашнее хозяйство, и пришла к выводу, что мы работаем в убыток, уже тратим ранее накопленные деньги. Из молока от трёх коров готовлю творог, сметану и разношу по посёлку или в другой, который поближе. Много приходится выливать свиньям – не всегда удаётся продать. С продажей бычков так намучаешься, что и держать их не хочется. Выходит, что мы работаем день и ночь, только чтобы прокормить себя, а о накоплении даже речи нет. На что тогда я буду учить детей?

Моя судьба повторяется в детях. Во мне всё как-то надорвалось, и я сказала Юре, что уезжаю от них в Подмосковье. Он обречённо посмотрел на меня и говорит: «Поступай, как сама чувствуешь, за детей не беспокойся. Я верю тебе».

Приехала к матери, она меня пожурила, что бросила семью, но я стояла на своём. Устроилась на работу в ресторан, заработок полностью отправляла мужу, так как у них денег совсем не было – только что от продажи молока.

Я понимала, что опять что-то не так, но не спешила возвращаться домой – мне надо было утвердиться в чём-то, я ещё не знала в чём. Домой приезжала на несколько дней на праздники, но остаться была пока не готова.

Семья жила прежней жизнью: муж занимался хозяйством, дети помогали, научились всё делать самостоятельно и по дому, и в учёбе. Моё отсутствие было заметно только на огороде, они ничего не посадили, и он зарос травой, но Юра строил огромный навес, почти во весь дом, я это оценила. Дети очень радовались, когда я приезжала, но не просили остаться, видимо, отец объяснил им, что у меня нервный срыв.

Мама сказала:

– Много лет назад мы приехали в этот посёлок, чтобы работать, а теперь у вас нет работы. Тогда, может, вам всем переехать сюда, в родное Подмосковье? Здесь работа есть и школа нормальная. Дети получат неплохое образование, а потом и дальше будут обучаться. Доченька, я себя виню, что мы с отцом так быстро собрались и уехали, как бы бросили тебя в посёлке. Знакомые, которые нас сманили приехать в посёлок, потом сами уехали и нам написали, что завод, где работал отец, снова ожил – вот мы и поспешили тогда. Отец пошёл на завод, а я заболела, сказался непосильный труд – по восемнадцать часов без разгиба. Сельским бабам ничего, а я физически не была готова к такой нагрузке, но старалась работать наравне и в совхозе, и дома, а хозяйство было немалое. Загубила я себя и тебя обрекла на такую жизнь.

– Мама, не вини себя, я сама решила свою судьбу устроить, но жизнь распорядилась иначе. Вначале думала, что будет большое хозяйство и материальное положение позволит мне доучиться. Я любила учиться, и память у меня редкая. Сколько книг перечитала ночью – любую могу пересказать.

Мама пояснила:

– Это в отца и память, и желание учиться: сколько у него было рацпредложений на заводе, ему всегда за них давали премии, он очень жалел, что не получил высшего образования, но к нему за советом многие приходили. Что же ты Оксана, будешь дальше делать, есть у тебя варианты или нет?

Я ответила не сразу, так как вариантов не было пока.

– Мама, а у тебя какие варианты родились по поводу меня?

Мама сказала, что за эти полгода, как я приехала, конечно, думала.

– Есть только два варианта, на мой взгляд, – продолжала она,– или уехать в посёлок и жить там как все, или переехать в Подмосковье, купить домик и осуществить свои мечты. Здесь ты, дочка, можешь получить какую захочешь профессию, подготовить детей лучше, чем в селе, они ведь и так отстали намного от сверстников. Третьего варианта я не вижу, долго так продолжаться, как сейчас, не может, это не по-человечески. Муж и дети от тебя отвыкают, и когда ты осознаешь, что нашла правильное решение, то не будешь уже нужна им, да и себе не простишь. Думай недолго, Оксана, и принимай решение.

Я выслушала маму, правильно она говорит, и решила спокойно осознать, что мне нужно, а потом принять это судьбоносное решение. Часто звонила детям и мужу, они ждут меня и рассказывают, что делают по хозяйству, как учатся. Меня хозяйство стало меньше интересовать: продали одну корову – хорошо, зарезали свинью – тоже, перевели гусей – ладно.

Я боялась только, что Юра сопьётся, как многие, но это испытание он выдержал, как выдержал и другое. Моя соседка бабушка Валя рассказывала мне: «Юра, конечно, видный мужчина и некоторые бабы уже распушили хвосты: стали Юру обхаживать, говорили, что Оксана не вернётся. Юра только улыбался и отвечал: вернётся, куда ей от нас деться».

– Хороший у тебя, Оксанка, мужик. Уезжаете? – Я кивнула. – Ну и правильно, что здесь делать, живём как на кладбище – тока что живые пока.

Недалеко от ресторана, где я работаю, висит доска объявлений, и я прочла, что набирают на курсы поваров-кондитеров. Я пошла узнать, что и как, мне очень понравилось, записалась. Я всегда хорошо готовила – это от мамы, и быстро усваивала всё, меня хвалили.

При нашем ресторане открывается очень большая кулинария; директор ресторана предложил мне после окончания учёбы там работать. Я радовалась как ребёнок – и учусь, и работа сама в руки идёт.

Позвонила мужу и поделилась радостью, он спросил:

– Что решила с семьёй?

Я ответила:

– Теперь-то решу быстро, у меня появилась цель: буду смотреть домики, возможно купим.

Родственники давно уже приглядели дом с садом, недорого. Юра приехал быстро и сразу сказал, что согласен на этот вариант, но сначала надо продать свой дом в посёлке. Многие хотят продать, но никто не покупает пока, а с продажей мотоблока, косилки, всякой утвари и скотины проблем не будет. Юра оббежал ближайшие предприятия и радостно объявил: «С работой будет всё в порядке».

Школа нам понравилась – двухэтажная, красивая, охраняемая. Вся семья как бы возродилась: мы вступили в новую жизнь с повышенными требованиями к нам, и понимали это, так как прошли испытание судьбы вместе.

У нас с мужем стали совсем другие интересы: больше говорим о работе, о новых знакомых, о дополнительных занятий для детей, о пристройке к новому дому.

Мы стали учиться и отдыхать – в выходные дни всей семьёй выезжаем в Москву или поближе на экскурсии. Юра сам ничего не видел, да и я тоже, и с интересом смотрим всё, что предлагается бесплатно, – на платные мероприятия у нас нет средств. Увидели просвет в жизни, если так можно сказать, а раньше была полная безнадёга. Оказывается, что можно жить по-другому.

Как-то я спросила Юру:

– Почему ты так мудро поступил, когда я собиралась уехать и в конце концов уехала?

Он ответил целым рассказом-исповедью:

– Мои родители работают всю жизнь в селе, практически не выезжали никуда, я другой жизни не видел. После девяти классов стал работать в совхозе с отцом. Он обучил меня водить и ремонтировать всю сельскохозяйственную технику, уже позже окончил курсы механизаторов, мечтал учиться на механика. Когда встретил тебя, то почувствовал, что в тебе есть внутренняя сила и ты решительнее меня. Белокурая, хрупкая, в тебе всё было городским – и разговор, и поведение, и одежда, а главное, ты никогда не повышала голос ни на кого; в работе не уступала сельским. Прожив в посёлке долгое время, так и не стала деревенской. Ты часто повторяла, когда мы жили уже отдельно, слово «безнадёга». Я вначале не слишком понимал тебя. Думал, что тебе надо? Хозяйство большое, дети растут, но после ликвидации совхоза мы, как и многие, оказались безработными; с кормами и реализацией продукции возникли большие трудности. Посёлок как бы осиротел, мы стали никому не нужные. Финансовое состояние наше уже не позволяло продолжить обучение детей в Волгограде. Вот в это время я и понял, что означает твоё слово «безнадёга». Я, как и мои родители, не выезжал из села надолго, но, прожив с тобой несколько лет, понял: надо как-то менять жизнь, и свою, и детей, поэтому спокойно отпустил тебя, тем более вся твоя родня живёт в Подмосковье – поддержат тебя там, а мои родные помогут мне здесь. Вначале, после твоего отъезда, я был в отчаянии, а потом, когда вся родня организованно помогать стала, успокоился. Никто ни разу не сказал о тебе плохого, разговоры были только о детях и хозяйстве. И сейчас я понял, что мы приняли правильное решение и прошли это испытание достойно. Мы ещё молодые, полные сил, трудолюбивые. У нас всё будет в порядке, Оксаночка.

Юра обнял меня, и я поверила ему и была благодарна за его понимание неспокойного моего характера, а главное – за сохранение семьи.

Неразделённая любовь

Задержался я в жизни, а она вышла замуж. Всего-то нужно один-два года и, возможно, наша жизнь была бы другой. Мне так казалось.

Учились мы вместе с первого класса в городе Волгограде; я параллельно обучался в музыкальной школе, училище, а после окончания всего этого продолжил музыкальное образование в консерватории города Саратова, а Мила осталась в Волгограде и поступила в государственный университет.

Музыку я любил: на уроках забывался и выстукивал её, когда слышал понравившийся звук. Учителя делали замечания, а иногда просто своими руками накрывали мои, и я возвращался в действительность из своих фантазий.

Полюбил я эту девочку где-то в седьмом классе, звали её Мила – очень красивая девочка, она это знала и держалась в классе независимо, а в последних – даже высокомерно.

Я никогда не уделял ей особого внимания, даже когда некоторые ребята уже начали дружить. Да и как я мог уделять внимание, и нужно ли было оно ей, когда за ней ухаживали молодые люди не из школы, но каждый день провожал её до подъезда, прячась за домами.

Я был застенчивым очкариком, у меня и кличка была такая же. Знала ли Мила о моём чувстве? Думаю, что знала. Она никогда не насмехалась, держалась со мной, как я сейчас вспоминаю, очень сдержанно.

Обучаясь в консерватории, я постоянно думал: закончу, стану сам зарабатывать музыкой, вот тогда и предложу Миле руку и сердце. Но не успел – она вышла замуж. Я их видел на набережной – красивый мужчина. Позже узнал, что он работает в администрации города.

Мила, увидев меня, подняла руку и сказала: «Привет». А раньше, когда она встречала меня на улице, то обнимала, целовала в щёку и говорила, что ценит старых друзей. У неё была такая привычка, она не стеснялась людей, и мне это нравилось.

Работал я в молодёжных и детских театрах, на открытых площадках – сочинял музыку к спектаклям, пьесам, сказкам. Молодые поэты просили меня написать музыку на их «шедевры», и я сочинял свои. В последнее время стал писать этюды, клипы, всякие вариации, работаю много на рекламу и всё выкладываю в интернете на музыкальном сайте.

У меня появилась привычка по вечерам ходить в ресторан; по просьбе посетителей играю всё по своему усмотрению. В первый раз за игру администратор ресторана предложил мне стакан вина. Меня покоробило, подумал, что унижаю себя этим, но в дальнейшем это чувство исчезло, спокойно выпивал и шёл домой.

Я стал узнаваемым ресторанной публикой, мне хлопали, чувствовал себя «маэстро» в этом небольшом полупьяном месте. Так прошло около четырёх лет. За эти годы у меня были девушки, но жениться я не спешил, между нами всё время стояла Мила.

Один раз я вернулся рано домой, тихо вошёл и услышал разговор матери и отца.

Отец:

– Он живёт в своём мире. Это его состояние души, и он боится его разрушить.

Мать:

– Хочется внуков понянчить, женился бы на Миланке, она ведь уже разошлась с мужем.

Отец:

– Не дави на него, он уже взрослый. Уступит нам против своих чувств, может ещё хуже получиться.

Мать:

– Всё-таки это неправильно, что он живёт один и питается своей юношеской любовью.

Отец:

– Никто не знает, как правильно жить: для одного человека – это женитьба, дети, внуки, а для другого нужно что-то возвышенное, и живёт в мечтах с этим.

Я тихо вышел на улицу и пошёл в сторону ресторана, давно там не был. Шёл и думал: любовь вдохновляет человека на какие-то подвиги или открывает в нём новые способности, а у меня произошло совсем по-другому. Любовь окутала меня как кокон и не даёт вылезти из него, да и мне самому в нём уютно.

Но сейчас что-то переключилось у меня в душе – Мила свободна! Состояние было необыкновенное – сердце стало большим, буйным, а голова наполнилась музыкой.

Играл всё подряд, по ходу добавлял и импровизировал – получалось очень хорошо. В конце вечера мне от администрации ресторана предложили бутылку хорошего вина и ужин, но, к их удивлению, я отказался.

Шёл домой в приподнятом настроении. Родители уже спали, я тихонько поел, что мама оставила мне на столе, и стал записывать музыку, которую играл только что. Проиграть её не мог – уже поздно было, но записать в блокнот многое сумел.

Утром я взял первую попавшуюся книжку стихов, и стал свою музыку под них подстраивать. Получалось, получалось!

Что же во мне произошло сейчас? Ведь за несколько лет я сочинил только две песни, да и то посредственные, а мне очень хотелось создать свою «песню жизни».

Учителя в консерватории говорили, что я буду композитором, я это хорошо запомнил, но когда им буду, никто не сказал. Неужели сегодня начали осуществляться прогнозы моих учителей? На следующий день я никуда не пошёл, а решил ещё раз проверить себя: могу ли я написать что-то, кроме музыки к рекламным роликам и разным заставкам. Получалось неплохо, записал всё на аппаратуре.

Когда я написал в интернете, что мне нужны стихи-песни, то получил очень много их и с удовольствием начал работать и общаться с такими же начинающими «талантами». С согласия молодых, никому не известных поэтов, я выкладывал на сайте песни на их стихи, некоторые были совсем не плохие, на мой взгляд. Я слышал свои песни на улицах, кафе – молодёжь переписывала мою музыку и даже напевала.

Появилась идея создать в молодёжном театре современные музыкальные произведения. Мне предложили написать музыку, я был весь в творчестве и включился в эту интересную и огромную работу.