Ворожея и дырявый котелок

Сокрушаясь о собственной импульсивности, я позволила инквизитору подсадить меня в недамское седло и в процессе запуталась в собственной же юбке. Она предательски задралась, выставляя напоказ обтянутые плотными чулками ноги. Зардевшись в очередной раз за утро, я постигла неопровержимую истину – соглашаться на данное мероприятие не следовало.

– Что-то я передумала, – заявила я, возясь в седле и намереваясь с него слезть, но инквизитор с силой надавил рукой на моё бедро. И мне пришлось усесться обратно.

– Поздно, Маринэлла. Ещё немного и ваше странное поведение начнёт вызывать у меня вопросы. Это ведь обычный сбор трав. Чего вы так боитесь?

– С чего вы взяли, что я боюсь? Не выдумывайте. Просто ваша компания мне отчего-то неприятна. Но раз самостоятельно собрать эти травы вы не в силах, тогда что ж… Придётся всё же съездить с вами.

Ролан усмехнулся, залез на своего гнедого жеребца, прижал шенкели к его бокам и двинулся вперёд. Я нервно посмотрела на свою пегую, ухоженную кобылку и повторила за Роланом. Она послушно зашагала следом.

– Маринэлла, не сжимайте так поводья, – сказал Ролан, когда мы уже поравнялись. – Лучше держитесь за гриву.

Малград от Друидова леса отделяло несколько полей, перемежённых посадками. Пешком нам пришлось бы идти не меньше пары часов, а на лошадях мы ехать было полчаса от силы. То и дело кони срывались на галоп, и я с трудом останавливала себя, чтобы не вцепиться взмокшими от волнения руками в поводья.

Но мучительнее всего оказалось справляться не пегой кобылкой, а с собственным волнением. Большую часть пути мы ехали молча. Но всё же изредка Ролан заводил разговор о чём-то на первый взгляд отвлечённом, но меня это каждый раз выбивало из равновесия. Потому что в этом разговоре случайно проскакивали слова, оживлявшие мои воспоминания о нашем прошлом.

– Смотрите, – Ролан показал на обочину поля, – здесь много ромашек. Часто приезжаете сюда на сборы?

– Нет, – качнула я головой и вздохнула. Вот такие же полевые ромашки Ролан подарил мне на нашем первом свидании. Хотя это и свиданием-то назвать было трудно. Он пригласил меня обойти периметр Школы, так как в тот вечер он был учителем, нёсшим караул. А я, как дурёха, не смогла ему отказать. Да и, честно говоря, не хотела.

«На языке цветов ромашки означают искренность», – сказал он тогда. И мне стало стыдно, потому что моя жизнь не имела ничего общего искренностью. С самого детства я вынуждена была жить во лжи. Я врала всем – приёмным родителям, друзьям, одноклассникам и Ролану тоже. Искренность… мечта, а не слово.

От воспоминаний о прошлом меня отвлекало только утомлённое дорогой тело. К концу пути мне уже отчаянно хотелось постоять на земле собственными ногами. Когда мы, наконец, спешились и Ролан привязал лошадей у покосившегося сухого дерева, стоявшего в стороне от дороги, я уселась на траву, пытаясь унять дрожь в ногах. Окраина Друидова леса мало походила на начало чащобы, а вдалеке и вовсе виднелись плодовые деревья.

– Я думала мы приехали за травами…

– Ну, это почти так и есть, – сказал Ролан, подавая мне руку и помогая подняться. Моя ладонь от его прикосновения вновь покрылась потом. – Держите. – Он протянул мне кожаные перчатки. – Сначала соберём аконит.

Забрав у него перчатки, я неуверенно обвела взглядом край луга, плавно переходящий в дикий сад. Трав на нём росло немерено, но какая из них называлась «аконит» я понятия не имела.

– Что-то я не вижу поблизости никакого аконита, – сказала я, вопросительно глядя на Ролана.

– Да вон же он, – инквизитор показал куда-то вдаль, и я на ватных ногах поплелась вперёд, надеясь, что он последует за мной и начнёт срезать траву первым. Но Ролан не торопился и наблюдал за мной издалека.

Я не могла отделаться от мысли, что он затеял всё это умышленно, чтобы обнаружить мою некомпетентность. Но, с другой стороны, откуда ему знать, что я не настоящая Маринэлла Гор?

«Это просто совпадение, Майра. Совпадение», – я мысленно пыталась себя успокоить, ища глазами неизвестную мне траву. – «Но аконит – это точно что-то знакомое. Я уже где-то слышала это название».

Когда на моём пути возникли заросли колючек, я мысленно примерила к ним название нужной мне травы и решила, что скорее всего аконит выглядел именно так. Ну, не цветы же мы сюда приехали собирать? Кстати, они тут тоже росли. Например, слева от меня на высоких прямых стеблях синели выстроенные в ровную колонну колокольчики. Их лепестки весело подрагивали на ветру, и я не смогла совладать с соблазном и склонилась, чтобы вдохнуть их аромат.

– Маринэлла, не смейте их нюхать! – донёсся сзади взволнованный голос Ролана. Я испуганно отпрянула от невинных на вид цветов и обернулась. Инквизитор бежал ко мне со всех ног, и от них резво отлетала сбитая им на полном ходу трава. – Вы с ума сошли?! Аконит же ядовитый.

Я перевела удивлённый взгляд на синие колокольчики. И ведь правду говорят, что красота порою обманчива.

– Зачем он вам вообще понадобился? – спросила я недовольно.

– А вы что сами не знаете?

Опять он со своими дознаниями. Неужели так сложно просто ответить?

– Полностью стебли не нужны. Срезайте там, где начинаются цветы. Как наберёте достаточно, чтобы наполнить сумку, свяжите их верёвкой. И, умоляю, не прикасайтесь к ним без перчаток. Всё поняли? – Он смерил меня своим острым и пронзительным взглядом и, дождавшись моего кивка, отошёл на несколько шагов и достал из сумки нож.

Я молча кромсала коварный аконит, вымещая на нём свою злобу на инквизитора. Готова поспорить, что на этом прекрасном лугу каждая вторая трава ядовита.

Ролан то и дело поглядывал на меня исподтишка и спустя добрых пять минут, наконец, снизошёл до пояснения:

– Мы используем аконит при охоте на оборотней. Другие ядовитые травы их почти не берут.

– А на метаморфов? – зачем-то спросила я и с замиранием сердца ждала, что же он ответит.

– С метаморфами справиться легче.

Конечно. Ведь мы почти ничем не отличаемся от обычных людей. С нами, в отличие от волколаков, можно расправляться без особого труда.

– Я чем-то обидел вас? – спросил Ролан, внимательно наблюдавший за моей реакцией.

– Нет. Просто не понимаю, почему вы не могли собрать эти травы без меня?

– Без вас было бы скучно, – ответил он, пожимая плечами и одаривая меня самой невинной улыбкой. – Кстати, Маринэлла, почему бы нам не перейти на ты?

– А действительно, почему бы и нет? Ведь мы знакомы уже целые сутки и после этого дня, надеюсь, больше никогда не увидимся.

– Вот и прекрасно. – Он сделал вид, что не заметил сарказма в моём голосе, и принялся связывать собранные соцветия. – Ты закончила?

Я кивнула. Ролан бросил цветы на землю, взял меня за руку и осторожно притянул к себе. Моё сердце замерло. Я смотрела в его голубые глаза, и, мне казалось, мы снова вернулись в Школу и стоим в тени Липовой аллеи. Он впервые осторожно касается моей ладони, переплетает наши пальцы и просто молчит. На мгновение я даже забыла, что сейчас перед собой он видит не Майру Сидус, не меня, а Маринэллу Гор.

Ну, зачем? Зачем он отправил меня в тот ковен? Как сейчас помню его серьёзный тон и настойчивость: «Это лучший ковен в Ведарии, Майра. Ты обязана поехать».

– Да ничего я не обязана. Я, может, вообще не хочу ни в какой ковен. Ни в лучший, ни в худший. Вообще ни в какой.

– И чем же ты тогда планируешь заниматься? – усмехнулся Ролан. – Мы оба знаем, что твоя сила нестабильна. Чем выше уровень ковена, тем стабильнее будет связь с Могущным истоком. Я уже отправил им согласие от твоего имени.

– Ты отправил что?! – многое я могла простить Ролану, но не когда он вот так навязывал мне свою волю. Поездка в ковен, где мне придётся целыми сутками колдовать под присмотром опытных ведьм, совершенно не входила в мои планы. Я отучилась в Велийской Школе Колдовства, дабы освоить силу. И этого, по моему мнению, было достаточно для выживания в Ведарии. К чему подвергать себя лишней опасности и лезть на рожон? – Это уже ни в какие рамки. Я не хочу и не стану туда ехать.

– Да почему нет? – не унимался Ролан. – Ты сможешь стабилизировать силу и набраться опыта. Практика там откроет перед тобой множество дверей.

– В которые я не хочу входить.

– Ты говоришь так сейчас. Потому что юна. И считаешь, что впереди целая жизнь. Но ошибка в юном возрасте ведёт к ещё большим ошибкам в будущем. Ты должна туда поехать. Не сделаешь это сейчас и будешь жалеть потом.

– Да тебе-то что до моих сожалений?

Ролан вздохнул.

– Я понимаю, что тебе страшно. Новое место, новые люди, сложные задачи. Но волноваться и правда не о чем. Вот увидишь, ты с этим справишься. Я ведь делаю это для твоего же блага, Майра. Просто доверься мне, ладно?

Довериться… Смешно подумать, что эти слова говорил инквизитор беглому метаморфу. И ведь правда делал это из заботы. Только к чему она привела эта его забота? Я снова сбежала, и теперь если меня вычислят, то в лучшем случае отправят в темницу. Более того, сделать это придётся Ролану собственными руками. Потому что он Главный инквизитор Западного предела, и мы пока находились на подконтрольной ему территории.

Довериться… Нет, этого я сделать не могла. Но и отказать не смогла ему тоже. Потому меня и занесло в этот Малград.

Ролан осторожно сдёрнул с меня перчатку, потом – вторую, и положил их к себе в сумку.

– К моей лошади привязано два кожаных мешка. Принеси их сюда. И ничего другого не трогай по пути.

Когда я вернулась, он забрал один из двух небольших мешков себе.

– Я пока наберу пёсью вишню, – Ролан кивнул в сторону куста, усеянного чёрными ягодками, – а ты собери михунку. – Он показал на высокое дерево с тонкими гибкими ветвями.

– Михунку… – повторила я, поглядывая на красные плоды, которые на самом деле на вишню походили больше, чем чёрные на кусте.

До ветвей казавшейся издалека невысокой михунки достать можно было только с прыжка. С трудом зацепив и притянув к себе пару веток, я собрала с них красные наливные плоды и осторожно сложила в выделенный мне мешок. Но после этого, сколько бы я ни прыгала кузнечиком, за другие ветки так и не сумела ухватиться.

Я невольно представила насмешливое лицо Ролана, когда он увидит десять одиноких ягодок на дне этой большой тары, и раздражённо стукнула ногой по тонкому стволу михунки.

– Хм… А ведь это хорошая мысль! – воскликнула я, привязывая мешок к талии и цепляясь руками за гибкое дерево.

Под моим весом оно немного прогнулось, и я муравьём переползла на верхнюю сторону накренившегося ствола.

Добравшись до веток, я стала притягивать их к себе, одновременно цепляясь за дерево коленями. Я балансировала на нём, как тянущаяся к сочным листьям гусеница, и, довольно улыбаясь, собирала богатый урожай михунки.

– Мара, что ты делаешь?! Ты же упадёшь! – крикнул Ролан, с ужасом глядя на меня снизу.

На секунду мне показалось, что он назвал меня Майрой. От испуга я отпустила ветку и, цепляясь за воздух руками, попыталась вернуть себе равновесие, но, когда осознала, что он назвал меня не Майрой, а Марой, сердце забилось с удвоенной силой, в ушах зашумело и в глазах помутилось. Откуда ему известно это имя?

Мои колени дрогнули, на мгновение теряя контакт с деревом, и я обморочным коршуном рухнула в объятья ждавшего меня внизу кавалера. Со звуком упавшего мешка картошки я припечатала его к земле, во время удара расплющивая все до единой собранные мною ягодки. Их кроваво-красный сок брызнул из горла кожаного мешка на кипельно-белую рубашку инквизитора, густо окропил траву, а вместе с ней и наши ошарашенные лица.

Какое-то время я боялась шевельнуться и молча смотрела в удивлённые глаза Ролана, а когда попыталась слезть, он положил руку мне на поясницу и притянул к себе.

– Подожди, ещё не весь сок на меня вытек, – сказал он, едва сдерживая улыбку.

Я забилась испуганным воробушком, вырвалась из его рук и, перекатившись на спину, отвернулась, надеясь, что мои горящие щёки смогут остыть хотя бы до нашего возращения в Малград.

Мы какое-то время лежали молча, и я снова и снова прокручивала в голове своё позорное падение и сокрушалась о потере с таким трудом добытых ягод.

– Почему ты назвал меня Марой? – спросила я, наконец поворачиваясь.

– У тебя очень длинное имя. Пока произношу его, язык сводит. Решил сократить, но, видимо, неудачно, – ответил он, пожимая плечами.

– Но почему именно Мара? Можно же было бы назвать Эллой.

– Знал я одну ведьму. Её тоже звали Маринэлла, но близкие обращались к ней Мара. Мне показалось, что родные тебя называли так же.

Его совершенно случайный вывод удивительным образом попал в точку. Моё настоящее, уже совсем забытое имя, которым меня никто не называл уже восемнадцать лет, – Мара Астери, дочь правой руки теперь уже погибшего Повелителя Гимагонии. Когда я родилась, мой дар ещё не был проклятьем, а Ведария и Гимагония считались мирными соседями. Но с тех пор утекло много воды.

Когда всё случилось, я была ещё совсем маленькой и не понимала происходящего ужаса. В моём детском воображении мы не убегали от смертельной погони, а пускались в увлекательное приключение, в то время как моя родина – Гимагония – была охвачена огнём войны. За нашу особенную магию – морфию, коей обладала и я, – на нас ополчились все государства на материке.

Способности морферов со временем развиваются, и помимо собственного тела они учатся изменять природу вещей. Любое колдовство можно развеять, и лишь магия изменения необратима, поскольку преобразует самую суть предмета и в чрезмерном использовании нарушает баланс источников силы.

Как раз за такое чрезмерное использование на нас и ополчились соседние государства. Они объединились вместе и напали на Гимагонию. А чтобы мы не смогли сопротивляться, закрыли Проэлефси-Исхис, наш источник силы, и объявили охоту на морферов.

Родители спрятали меня и попытались увезти через Жарову пустошь к Драконовым горам. Но в одном из городов, во время бегства от погони, я потерялась. Мой дар, желая меня защитить, скопировал внешность другой девочки, Лиды Катафуги, и её родители, беженцы из Гимагонии, нас с ней перепутав, увезли меня с собой в Ведарию. Тот суматошный и страшный день останется в моей памяти навсегда.

Поэтому мне было особенно больно услышать своё настоящее имя. Не думала, что Ролан когда-нибудь назовёт меня Марой.

– Что, угадал?

– Да. – Не знаю, почему не стала ему врать. – Но это не значит, что ты можешь меня так называть.

– Почему? Близким же можно.

– Вот именно, что близким.

Он неожиданно протянул руку, провёл большим пальцем по моей щеке и, собрав с неё каплю сока, поднёс к своим губам. Блаженно прикрывая глаза, он лизнул палец.

– А разве он не ядовитый? – спросила я испуганно.

Ролан отрицательно качнул головой. Тогда я тоже сняла попавшую мне на нос красную каплю и попробовала на вкус. Сок был сладким, немного терпким и очень напоминал вишнёвый.

Я с интересом взглянула на лежавший рядом с инквизитором мешок, куда он собирал чёрные ягоды, возможно, такие же вкусные, и потянулась к нему. Но Ролан быстро перехватил мою руку и по-хозяйски положил себе на грудь, а когда я попыталась выдернуть её, сжал мои пальцы сильнее.

– У тебя что нет дамы сердца? – спросила я возмущённо.

– Почему же? Есть, – ответил тот, продолжая держать мою руку.

Хотя перед моим побегом мы не успели ни в чём признаться и ничего друг другу пообещать, Ролан всё равно считал меня своей «дамой сердца». В груди невольно разлилась приятная, тёплая радость. Но потом я вспомнила, как он весь день нагло приставал к Маринэлле Гор, и во мне снова начала закипать злоба. Когда я уже собиралась возмутиться его бессовестным, аморальным поведением, он неожиданно спросил:

– Признайся честно, как ты стала зельеваром? И откуда у тебя лицензия на работу?

Глава 5

Я замерла, не зная, как реагировать на этот вопрос.

– Что ты имеешь в виду?

– Маринэлла, ты же не можешь отличить пёсью вишню от бешеной и наливную костянку от михунки.

Я чуть не задохнулась от возмущения. Значит, он нарочно привёз меня в этот лес и раздавал растениям неправильные названия, ожидая, что я хоть раз усомнюсь в его словах. Но как я могла это сделать, если ненавижу травоведение и открывала учебник только один раз и то, для того чтобы его тут же гордо захлопнуть?!

– И как же выглядит эта твоя пёсья вишня? – процедила я, вкладывая в свой тон и взгляд всё презрение, что сейчас испытывала к его нечестным методам дознания.

Он усмехнулся.

– Так же, как и михунка. Это физалис, Мара.

– Я же просила меня так не называть! И откуда мне знать, как выглядят растения Друидова леса? Я там ни разу не была.

Он вздохнул и покачал головой.

– Физалис растёт в Ведарии. И, кстати, он не весь съедобный, а возле Друидова леса его точно не найти.

– Тогда что я собирала на этом дереве? – спросила я обиженно.

Его губы дрогнули в едва заметной улыбке.

– Наливную костянку.

– А в твоём мешке тогда что?

– А в моём – бешеная вишня.

Я прыснула смехом.

– Какое дурацкое название.

– Это белладонна, Элла. И те, кому предстоит выпить сделанное из неё сонное зелье, вряд ли разделят твоё веселье.

Хотя я и профан в травоведении и зельеваринии, но о белладонне слышала не раз. Эта ягода очень ядовита.

– И вы кого-то заставляете его пить?

– Его дают преступникам перед казнью. Оно притупляет боль.

У меня на глазах сами собой навернулись слёзы. Я знала, что среди этих так называемых преступников нередко встречаются и маги, чьи способности не исчезли после закрытия источника Проэлефси-Исхис. Небрежно смахнув выкатившуюся слезу и ещё больше размазывая по лицу сок костянки, я поднялась с земли.

– Что ещё нам нужно собрать?

– Я уже собрал нужные мне травы, пока ты… практиковалась в лазаньи по деревьям, – ответил Ролан, поднимаясь вслед за мной и открывая свою флягу. – Протяни руки. Нам неплохо бы умыться.

– А как же костянка?

– Хватит с нас. Наелись уже, – сказал он, оглядывая свою окровавленную ягодным соком рубашку.

Умывшись, мы вернулись к лошадям и поехали назад в город. И говоря «поехали», а не «поскакали», я имею в виду очень медленной рысцой направились к дому.

– Ты разве не торопишься? – спросила я, замечая, как Ролан притормаживает своего нетерпеливого жеребца.

– Тороплюсь. Просто не хочу, чтоб тебе опять стало дурно в дороге.

– Какая забота… – пробубнила я, снова размышляя о том, как мне не нравилось его чрезмерное внимание к Элле Гор. – А что же твоя зазноба? Какая она?

Он усмехнулся.

– Зазноба? Ты что, выросла на юге?

И снова он попал в самую точку. Родители Лиды Катафуги, увезшие меня в Ведарию, обосновались в Южном пределе. Там я и провела своё сознательное детство.

– С чего ты взял?

– Только южане так говорят. Моя зазноба… – он задумался. – Она… смелая, ответственная и заботливая. А ещё очень красивая.

Я примерила к себе каждый из этих эпитетов, и, кроме красоты, которая даже под внешностью Майры Сидус, не была моей, ни один из них не подходил. Потому что я ужасная трусиха, которая всю жизнь сбегает, вместо того чтобы дать бой. И разве я ответственная? Я бросила своих приёмных родителей, когда они узнали, что я не их дочь, потому что боялась инквизиции, и с тех пор не отправила им ни весточки. И Ролану перед побегом из ковена тоже не сказала ни слова. В общем-то и забота о других мне не свойственна. Все мои мысли всегда направлены на выживание.

И только слепец или дурак мог бы заподозрить во мне все эти возвышенные качества. Возможно, я зря защищаю его привязанность к Майре Сидус, потому что сердце его на самом деле принадлежит другой девушке. Той самой – смелой, ответственной и заботливой красавице, ждущей его где-то в столице.

– Элла, всё в порядке?

– Да, – ответила я, прогоняя неприятные мысли.

– А у тебя есть кто-то… тебе небезразличный? – спросил он, поглядывая на меня искоса.

Я пожала плечами.

– Теперь уже и не знаю. Но ещё недавно я думала, что он есть.

– И что же, он оказался негодяем?

Я усмехнулась.

– Это спорно, кто из нас больший негодяй.

Когда мы доехали до моей покосившейся избушки, сегодня почему-то выглядевшей немного ровнее, все мышцы в моём теле с непривычки ныли. Я давно не каталась на лошади и ещё дольше не лазила по деревьям. И уж тем более с них не падала. Кряхтя не хуже Гункана, я с трудом спешилась, погладила свою кобылку по пегому боку и уже собиралась попрощаться с Роланом. Но он зачем-то повёл обеих лошадей к забору и привязал за поводья, предварительно отвязав от сёдел мешочки с травами.