Ворожея и дырявый котелок

Погодите-ка… И откуда у меня взялись седые пряди?! Я отвернулась от Гункана, порылась трясущейся рукой в кармане, достала зеркальце, и из него на меня воззрилась какая-то злобная старуха с горбатым носом. Подпали меня дракон, да я же опять превратилась!

– Без разницы, кто приготовит, ты или Рамир. Оставьте ужин у двери в мою комнату, – сказала я и, ринувшись к лестнице. Уже у себя, я трясущейся рукой закрыла дверь, при этом не забыв запереть её на ключ и засов. Чтобы наверняка.

Глубокий вдох и выдох – я повернулась к висевшему возле двери зеркалу, и из него на меня по-прежнему смотрела старуха, сгорбленная, с орлиным загнутым носом и злыми, подёрнутыми белёсой плёнкой глазами. Ну, как меня так угораздило?! Страх-то какой!

Я бросила свою сумку на сундук и плюхнулась на кровать. Ну, и как мне в таких условиях жить? За мной погоня, в город приехал Главный инквизитор, читай «мой неудавшийся кавалер», а сбежать я больше не могу, потому что бывшая хозяйка кабинета не посчитала нужным рассказывать про особенности своего колечка. Многоуважаемой Элле Гор повезло сбежать из этого городишки в спешке, иначе долги в лавках и покрытые бородавками клиенты показались бы ей весельем по сравнению с разъярённой ведьмой, плохо контролирующей свои способности!

Сделав ещё один глубокий вдох, я прикрыла глаза, пытаясь успокоиться, и откинулась на кровать. Когда закат сменили густые сумерки, что-то железное стукнуло об пол у двери, и из коридора донёсся скрипучий голос Гункана:

– К вам только что приходил клиент. Я сказал, что вы это… устали. Записал его на завтрашнее утро. Как велели, в книгу.

– А что за клиент? – Не знаю отчего, но я насторожилась. – Какого цвета волосы?

– Да-а… светло-русые.

Русый цвет волос очень распространён в Ведарии, но сердце моё всё равно застучало сильнее, предчувствуя беду. Поэтому я решила сама описать слуге непрошеного гостя:

– Высокий, плечистый, взгляд острый, как шпага. В белой рубашке с накинутым поверх багровым плащом. Он?

– Как есть, он. Сказал, утром вернётся.

Ролан. Ролан Стребский добрался и до Маринэллы Гор… О Великие источники силы, ну за что?! Я ведь ничего такого не сделала! Со вздохом опустив взгляд на прилипчивое колечко, черневшее на среднем пальце правой руки, я снова пожелала Элле точно такой же удачи, что сопровождала меня в Малграде.

Когда звук шагов слуги стих в конце коридора, я приоткрыла дверь и забрала свой ужин. Принесённое Гунканом блюдо больше походило на кашу и выглядело, надо сказать, совсем не аппетитно. Я повозила ложкой по железной тарелке, зачерпнула немного жидкого нечто и со словами «Война войной, а обед по расписанию!» отправила его в рот. Что ж, вкус у моего ужина оказался ничуть не лучше внешнего вида. Разваренная гречка, приправленная принесённой мною нарезкой, была очень сильно пересолена. Теперь-то понятно, почему Элла Гор предпочитала готовить самостоятельно.

Одной рукой я пыталась запихнуть в себя стряпню Гункана, а другой вытирала навернувшиеся на глазах слёзы. Лишняя соль ядовито щипала горло, и моё настроение, которое, казалось, уже не могло стать хуже, взяло очередную низину. Решительно поставив на комод почти полную тарелку, я честно призналась себе, что поесть придётся сегодня где-то в другом месте.

Порывшись в платяном шкафу, я вытащила оттуда единственное не зелёное платье. Не успели руки коснуться его тёмно-лазурной материи, как мои седые пряди снова начали превращаться в чёрные. Я с волнением глянула в зеркало – на меня снова смотрела черноволосая, почему-то уже не такая пухленькая Элла Гор.

– Вот так уже лучше!

В своём новом образе я вышла в коридор и прислушалась. В доме было тихо до жути, и только из соседней комнаты доносилось густое кряхтенье Гункана – слуга укладывался спать. Я осторожно постучала в дверь. Она скрипнула, и в щёлку высунулась его седая голова. Ночной остроконечный чепец, натянутый по самые брови, завалился на бок и висел над правым ухом слуги. Гункан прошёлся взглядом по моей обтянутой плотной материей талии, ненадолго задержался на глубоком декольте и удивлённо уставился на моё решительное лицо.

– Где здесь ближайший трактир? – спросила я.

Брови старичка поднялись ещё выше и скрылись под чепчиком, но потом в глазах слуги мелькнуло понимание, и губы дёрнулись в кривой усмешке. И это его самодовольное выражение лица заставило меня гадать, а вся ли каша была пересолена или только наложенная в мою тарелку?

– Быстрее! – поторопила я, не желая смотреть на его радостную физиономию.

– Так в центре города же.

– Найти его как?

Он пожал плечами.

– По музыке.

– Понятно. Значит пойдём на звук. Буду поздно, – бросила я, собираясь уходить, но взгляд мой зацепился за вторую пустующую кровать в их комнате. – А Рамир где?

– Гуляет. Для него ночь – лучшее время.

У меня по спине пробежал холодок. Я искренне надеялась, что не столкнусь с ним где-нибудь на неосвещённой улице. Мне он и днём-то казался пугающим.

Под пристальным взглядом Гункана я спустилась на первый этаж, с сомнением посмотрела на маленький котелок, висевший в камине, и решила, что невинной девушке дополнительная защита лишней никогда не будет. Я сняла котелок с перекладины и, повертев его задумчиво, уменьшила с помощью заклинания, превращая в подобие маленькой дамской сумочки, а потом на всякий случай ещё и утяжелила. Теперь при хорошо направленном ударе ни один разбойник на ногах точно не устоит. Правда нести такое орудие было тяжеловато.

На этот раз дом выпустил меня без проблем – видимо, ему безразличны мои перемещения до тех пор, пока я не планирую сбегать.

Темнота за порогом стояла жутковатая. Установить фонари на окраинных улицах никто, увы, не потрудился – власти явно экономили на безопасности своих жителей. За это я и не любила маленькие города. Суета, приправленная комфортом, мне намного милее тишины и размеренного образа жизни вдалеке от столицы. Озираясь по сторонам, я быстрой походкой направилась к центру города, и, когда вдалеке замаячили каменные дома, вдоль дороги стали появляться и артефактные фонарики.

Я прошла по торговой улочке, минуя двух пьяниц, увлечённо рассуждающих о смысле жизни, и стала прислушиваться. Как и обещал Гункан, трактирных музыкантов было слышно издалека. Пройдя торговую площадь насквозь, я свернула в переулок и оказалась перед двухэтажным каменным домом, из двери которого мне навстречу вывалился уже порядком весёлый житель Малграда.

– О-о, гляди-ка, рыжая! – Он провёл рукой по прикрывавшей его шею бороде, стряхивая с неё капли пролитой браги, вытер ладонь о до треска натянутую на пузо рубаху и покачиваясь потянулся ко мне.

Я ловко отступила в сторону и имела радость лицезреть его фееричное падение. Он опускался на землю медленно и основательно, как падает не допиленный до конца вековой дуб, в надежде на спасение хватающийся ветвями за воздух. Разница между ними была лишь в том, что захмелевший бородач вместо ветвей размахивал перед моим лицом руками. Его распластанное тело смотрелось на выщербленной мостовой на удивление лаконично. Бормоча себе что-то под нос, он несколько раз попытался подняться, но без успеха. Я аккуратно переступила через его дёргающиеся ноги и, зайдя в трактир, достала из кармана зеркальце.

– И впрямь, рыжая… – Мои теперь уже кучерявые волосы доходили до плеч густой копной, на носу и щеках игриво темнели веснушки, нос вздёрнулся, губы заалели. – А так даже лучше. Уважающей себя зельеварке в таких заведениях ночью делать нечего.

Я обвела взглядом гудящее, пропахшее брагой помещение, выбрала столик в самом отдалённом и неприметном углу и махнула рукой подавальщику.

– Что изволите отведать-с? – спросил прыщавый парень лет четырнадцати.

– Суп есть у вас?

– Есть-с.

– Тогда супа тарелку и хлеба к нему. И побыстрее, я очень голодна. – Чтобы как-то смягчить впечатление от моего раздражённого тона, я улыбнулась подавальщику невинной улыбкой. Но в душе понимала, что, если и здесь меня не смогут вкусно накормить, за сохранность этого заведения, а заодно и его хозяев, я бы не поручилась.

– С вас двадцать восемь рейгов.

Я порылась в мешочке, куда предусмотрительно положила лишь немного денег, и бросила монеты в руку паренька. Он быстро убрал их в карман своего замызганного передника и оставил меня созерцать разгорячённую напитками публику. Кто-то пришёл в трактир компанией, громко разговаривал и смеялся, кто-то пил в одиночестве, а кто-то пожаловал совсем за другими утехами.

Мой взгляд остановился на холёном подтянутом брюнете с острыми чертами лица. Он расположился за столиком у противоположной стены, опираясь на неё спиной, а на его коленях восседала манерная блондинка в задранном до бёдер платье с пошлыми оборками. Брюнет совсем не выглядел нуждающимся в продажной любви, и само это зрелище показалось мне неестественным. Он вскинул голову, и мой взгляд на мгновение встретился с парой наглых карих глаз.

Брюнет что-то шепнул блондинке, и та, недовольно сморщив носик, переместилась с его коленей на лавку. Подозвав прыщавого подавальщика, убиравшего грязные тарелки с соседнего столика, брюнет что-то сказал ему и кивнул в мою сторону. Я испуганно отвела глаза – не хватало ещё подцепить здесь какого-нибудь ухажёра.

Но брюнет уже выбрал себе новую компанию, и мой недовольный взгляд ничуть не остудил его пыл.

– Привет, красавица, – сказал он, присаживаясь рядом со мной на лавку. – Вижу, скучаешь.

Я покачала головой.

– Не настолько. – ответила я и поднялась, чтобы пересесть за другой столик. Но наглец схватил меня за руку и усадил обратно.

– Ну-ну, не торопись. Я же не с пустыми руками, – он выжидательно посмотрел на паренька в переднике, и тот торопливо принёс две кружки с медовым варевом. – Угощаю.

– Зря стараешься, – сказала я язвительно. – Такое для меня слабовато. Не возьмёт.

– Просто раньше тебя угощали недостаточно щедро. Не упрямься… – Он улыбнулся, и его острые черты лица смягчились. – Как тебя зовут?

– Игната, – сказала я первое пришедшее на ум имя.

– А я Лукас. – Он протянул мне руку, чтобы закрепить наше знакомство рукопожатием, но я лишь смерила её настороженным взглядом и решила лишний раз не прикасаться к настырному брюнету.

– Значит ты, Лукас, считаешь, что с тобой этот мёд возьмёт меня лучше? – Внутри начал просыпаться азарт. А ведь я всего-то и хотела спокойно поужинать и без приключений вернуться домой.

– Конечно, – ответил тот самодовольно.

Новый костюмчик, уверенная поза, насмешливый взгляд – передо мной сидел настоящий баловень судьбы, который к девушкам относился как к лёгкому развлечению. Типов, вроде этого Лукаса, я с детства на дух не переносила.

– Спорим на пятьдесят рагров, что тебя этот мёд возьмёт быстрее? – предложила я уверенно.

– На десять.

– На двадцать. – Поторговаться и я горазда.

– Пятнадцать.

– Тридцать, – ответила я без капли стеснения.

– Но только что было двадцать!

– Ещё одно слово и будет сорок. – Деньги мне сейчас были ой как нужны, поэтому ниже тридцати я бы уже всё равно не опустилась. Видимо, и он это понял по моему виду.

– По рукам. – Лукас махнул подавальщику. – Неси сюда ещё десять кружек.

Настроен брюнет был решительно, только зря он всё это затеял. Я ведь метаморф, а тело у нас почти никак не реагирует на подобные напитки. Помню, когда я только поступила в Школу, мои одноклассники встретили меня не очень радушно. Особенно я отчего-то не понравилась задиристому Сандру. Во время одной ученической посиделки он имел неосторожность похвастаться при мне, что его почти не берёт ни мёд, ни что-то подобное. Я ответила, что не верю и предложила состязание: кто кого перепьёт. Хрупкая Майра Сидус не вызвала у Сандра никаких опасений, и напрасно. После того вечера Сандра пьющим я больше не видела ни разу, да и глупые шуточки в мой адрес тоже прекратились. Что ж, пожалуй, сегодня я отучу от разгульного образа жизни ещё одного хвастуна.

Вслед за двумя подносами с наполненными мёдом кружками на стол приземлилась тарелка с горячим дымящимся супом. Со вздохом хлебнув всего пару наваристых ложек, я отодвинула её в сторону.

– Начинаем? – спросил Лукас с ухмылкой, и я кивнула.

Мы пили почти не останавливаясь. Когда рядом с каждым из нас стояло по семь пустых кружек, а в мой живот, казалось, не поместится больше ни глотка, вокруг нас собралась целая толпа зевак, и, клянусь самим Проэлефси-Исхис, многие болели именно за меня. Лукас выглядел бодро и абсолютно трезво – такую выносливость за свою жизнь я встречала только в одном человеке – в себе самой.

Я с подозрением посмотрела на наглого брюнета, и тот, подмигнув мне, театрально икнул и расплылся в уже не такой трезвой улыбке. Ещё секунда и моего соперника окончательно развезло. Такого быстрого действия мёда я до этого не видела ни разу.

Он порылся в кармане и, достав оттуда тридцать рагров, бросил их на стол. Как только я потянулась за деньгами, он по-хозяйски положил руки мне на бёдра и, придвинувшись ближе, полез целовать мою шею своими мокрыми от мёда губами.

Колдовать на глазах у толпы зевак мне не хотелось совершенно. Не хватало ещё, чтобы до Ролана дошли слухи о появившейся в городе пришлой ведьме. Поэтому я прибегла к запасному, заранее подготовленному оружию.

Под улюлюканье толпы одной рукой отпихивая от себя разгорячённого ухажёра, а другой схватив стоявший на лавке утяжелённый котелок, я занесла его аккурат над ногой Лукаса и отпустила в свободное падение. С характерным «бздыньк» котелок приземлился ровно ему на ступню, в которой при первом же контакте с днищем что-то неприятно хрустнуло, и трактир разрезал дикий вой пострадавшего. На мгновение мне даже показалось, что этот вой принадлежал не человеку, а раненному волку.

– Извините, я случайно, – буркнула я и, пока Лукас не успел прийти в себя, подняла с пола свой котелок, схватила со стола деньги и быстрыми шагами направилась к выходу.

Из толпы ко мне потянулись чьи-то руки, и я выставила перед собой до блеска отполированное и только что использованное в бою оружие. Оно звякнуло перед носом жилистого мужичка, и тот испуганно отпрянул.

– То-то же!

Когда за мной закрылась трактирная дверь, я облегчённо выдохнула и засеменила в сторону дома. Поесть я, конечно, не поела, что само по себе печально, но зато попила и денег заработала. И вместе с ними, возможно, ещё одного врага. Благо рыжеволосая Игната, в образе которой я сегодня предстала в трактире, совсем не похожа на брюнетку Эллу Гор.

Подойдя к покосившейся избушке зельеварки, я потянула за ручку двери, и та со скрипом распахнулась. Когда я уже собиралась зайти внутрь, из дома мне на встречу вылетела огромная летучая мышь. Приветственно пискнув, она сделала круг у меня над головой и по-хозяйски приземлилась на плечо. Пронзительно, абсолютно по-девичьи визжа, я с десятой попытки сумела стряхнуть и забежала в дом. Прислонившись к запертой на щеколду двери спиной, я попыталась перевести дух.

Всё перепончатокрылое, равно как и волосато-длинноногое, всегда вызывало у меня панический страх. И пусть любители этой диковинной живности сколько угодно рассказывают о том, какими милыми и абсолютно безвредными бывают летучие мыши и паукообразные, в моих глазах они всегда будут выглядеть по меньшей мере омерзительно.

Когда сердце перестало отбивать в груди чечётку, я на подгибающихся ногах дошла до камина и, вернув котелку прежний размер и вес, водрузила его назад на чугунную перекладину. Ласково погладив лоснящийся бок моего верного оружия, я отправилась к себе в комнату, собираясь как следует выспаться.

Сон мой был сладок, но, увы, недолог. Мне снились заливные луга Гимагонии. Их изумрудные травы под ветром волнами клонились к земле, поднимались и снова ныряли вниз. Пение полевых птиц и стрекотание кузнечиков успокаивали и заставляли вспоминать детство.

Вот я убегаю от ребятишек и прячусь в высоких луговых цветах. Падая на землю, чуть не задеваю свитое меж стеблей гнездо, и из него выпархивает испуганная птица. Сбоку от меня раздаётся громкий крик петуха. Я вздрагиваю и оглядываюсь, но его нигде не видно. Он снова надрывно орёт прямо у меня над ухом, и я лезу дальше в заросли, чтобы остановить его раздражающий вопль. Но он всё равно продолжает горланить, как оголтелый. Глаза режет от солнечного света, несколько раз моргаю и упираюсь взглядом в деревянный потолок.

– Какой странный сон, – прошептала я недовольно и снова прикрыла глаза, собираясь понежиться в кровати ещё хотя бы часок.

– Ку-к-ка-р-р-ре-ку-у-у, – из окна донёсся уже знакомый голос петуха.

Я накрыла ухо подушкой, но ушные перепонки всё равно болезненно вибрировали, а вместе с ними начинали дёргаться и оба моих глаза. Ещё несколько минут пытки, и остатки сна окончательно улетучились, заставляя меня усомниться, что день будет добрым.

Со словами: «Может, отварить курятину на ужин?» – я вылезла из кровати и, накинув плащ поверх ночной сорочки, пошлёпала вниз.

Гункан, тихонько покряхтывая, уже разжигал огонь в камине.

– А Рамир опять где? – Отсутствие второго слуги начинало меня беспокоить.

– Дык спит.

Ночью гуляет, днём спит – как есть вампир.

– Ку-к-ка-р-р-ре-ку-у-у.

– Мерлинова борода! Его даже здесь слышно. Где он сидит?

– У соседей наших. В курятнике.

– И ведь не устаёт… Орёт, как в последний раз.

Я присела на табурет и наблюдала, как Гункан наливает воду в спасший меня вчера котелок и засыпает ржаную крупу. Повесив котелок назад на чугунную перекладину, он потянулся за стоявшей у камина банкой соли, набрал столовую ложку с горкой и без тени сомнения собрался всю её опрокинуть в этот миниатюрный, лишь наполовину наполненный котёл.

С криком «Стоять!» я едва успела выхватить у него из рук ложку и, оставив в ней пару щепоток, сама посолила кашу.

– Несолоно ж будет, – пробубнил Гункан, обиженно поджимая губы и осуждающе оглядывая мою ночную сорочку, показавшуюся меж распахнувшимися полами плаща.

– Ты за кашей лучше следи. – Запахнув плащ, я снова уселась на табурет.

Тяжёлый удар в дверь заставил её содрогнуться на петлях, а меня на моём табурете. Чей-то, по-видимому, огромный кулак нещадно бился в старые доски, и я, бросив косой взгляд на Гункана, больше не пытавшегося досолить кашу, поспешила к двери.

– Ну, кто там ещё? – спросила я, выглядывая в приоткрытую щёлку двери и встречаясь с голубыми глазами Ролана Стребского. От испуга я тут же захлопнула дверь обратно, прямо у него перед носом.

– Маринэлла Гор? – спросил он и, судя по тону, не нуждался в ответе. – Я вчера записывался.

– Приходите позже, – сказала я предательски дрожащим голосом. И из вежливости добавила: – Я ещё не одета.

– Меня это не смутит.

«Нахал! Хам! Его не смутит, видите ли!» – подумала я, но вслух сказала:

– Дайте мне пять минут. Я переоденусь.

Глава 4

Когда я спустилась, он уже по-хозяйски расселся на моём табурете и выспрашивал что-то у Гункана.

– Я запрещаю тебе с ним разговаривать! – приказала я слуге сгоряча и тут же спохватилась. У Маринэллы Гор, в отличие от меня, с этим не в меру любознательным инквизитором старых счетов не было. Надо бы с ним повежливее. – Но в моём присутствии можно, – сказала я, выдавливая из себя натянутую улыбку. – Чем могу быть полезной?

– Наше с вами знакомство началось не с самой приятной ноты, – зашёл он издалека. – Возможно, я неудачно стоял в двери мясной лавки и имел неосторожность удостоиться ваших объятий. Сам я, конечно, ничего против не имею…

К моим щекам подступил румянец и, по ощущениям, не равномерный, а пятнами. И вот этому мужчине я доверяла свою судьбу всего несколько месяцев назад? Не успела я скрыться из виду, а он уже рассказывает какой-то зельеварке, что не против её объятий! Мой разум явно ушёл на отдых, а вместе с ним и зрение. Куда, спрашивается, смотрели мои глаза, когда я связалась с этим бабником? Зато сейчас его двуличная натура как на ладони.

– Ближе к делу, – поторопила я, стремясь прекратить этот бесцеремонный флирт.

– Моё имя Ролан Стребский. В Малграде я по срочному делу. И для него мне нужна ваша помощь в сборе трав на окраине Друидова леса, – ответил он деловым тоном. Его обходительности как не бывало.

– Но ведь вход туда закрыт.

– Поэтому только на окраине.

Я ожидала услышать что угодно, но только не просьбу собрать для него травы. Он и без меня в них прекрасно разбирался. Возможно, настоящая Маринэлла Гор легко бы справилась с этой задачей, но Майра Сидус, то есть я, в травах не смыслила совершенно.

– Я отказываюсь.

– Кхм… Я полагал, что это может случиться, и поэтому заранее спросил разрешение у господина Грабко.

– Кто такой этот Грабко, чтобы раздавать разрешения на мои услуги? – возмутилась я.

Гункан густо закашлялся. Видимо, господина Грабко в Малграде знали все, кроме меня.

– Градоначальник… – ответил Ролан без намёка на удивление. – Он сказал, что вы задолжали ему дорожную и земляную пошлины. Ваши услуги пойдут в счёт долга.

– И сколько я ему должна?

Ролан улыбнулся.

– Скажем так, ваш долг в мясной лавке по сравнению с этим сущий пустяк.

Он и про лавки уже всё разузнал… Узнаю Ролана Стребского. На секунду у меня появилось желание спросить у него о полной сумме моей задолженности. Наверняка он прошёлся по всем торговцам. Но из уст настоящей Эллы Гор этот вопрос прозвучал бы, по меньшей мере, странно.

– Всё равно отказываюсь. Гункан, проводи гостя. И кашу сними, пригорела же!

Слуга, увлечённый подслушиванием, окончательно позабыл о кипевшем завтраке.

И хотя я чётко дала понять, что помогать ни в каком сборе трав не собираюсь, Ролан продолжал спокойно сидеть на табурете. Очевидно, повторный отказ показался ему неубедительным.

Его пронзительный взгляд на секунду встретился с моим, и я снова зарделась, хотя совершенно не понимала отчего. Ровно так я и реагировала на Ролана в Школе. На уроках он частенько выделял меня из других учеников и учениц, задавал вопросы, втягивал в дискуссии и с удовольствием наблюдал, как я смущаюсь. Да и как не смутиться? Страх перед его жуткой должностью, сулящей мне погибель, постепенно утихал. Пока окончательно не растворился в зорком взгляде его голубых глаз.

Ролан всегда подмечал детали, был внимателен и галантен. А его улыбка… О источники, от неё невозможно не растаять. Хотя улыбался он не так часто.

Пока я, к собственному стыду, тонула в воспоминаниях, Ролан задумчиво порылся в кармане, достал оттуда холщовый мешочек и протянул мне. Я машинально дёрнулась, чтобы его забрать, но Ролан резко отодвинул руку.

– Чувствуете аромат? – спросил он, коварно улыбаясь.

Я втянула воздух носом, прикрыла глаза и под ресницами навернулись слёзы. Сами собой.

В комнате запахло кофе, терпким, с нотками чернослива и жареных орехов. Точно такой же готовила моя настоящая мама, когда мы жили в Гимагонии. Этот сорт не только очень дорогой, но и редкий. В Ведарии его не найти. Не знаю, каким способом он добыл этот кофе и почему принёс его Маринэлле Гор, но ради этого мешочка я готова была вызубрить весь учебник травоведения от корки до корки.

Я смахнула слезу и не смогла сдержать обиду. Он был моим преподавателем три семестра, полгода носил мне цветы, ночами показывал небесные созвездия, нежно гладил мою руку и украдкой касался губами щеки, но ни разу… ни разу он не принёс мне такого мешочка. Зато радостно вручил его Маринэлле Гор, которую видел только единожды в мясной лавке. Ну, и пусть!

– Дайте его сюда, – сказала я охрипшим голосом. – Когда нужно идти?

– Этим утром и нужно. – Он положил мешочек в мою руку, и я спешно спрятала его в кармане плаща. Не уверена, что решусь хоть раз сварить этот кофе, потому что с каждым его зёрнышком будут исчезать и ожившие воспоминания о доме. – Возьмите с собой сумку, моток холщовой верёвки и нож.

– Ролан, – его имя отдалось горечью у меня на языке, – зачем вам моя помощь на самом деле? Сомневаюсь, что вы плохо разбираетесь в травах.

– В травах я разбираюсь прекрасно, – ответил он, поднимаясь с табурета, – и в людях тоже. Но этот разговор мы лучше отложим до вечера. Собирайтесь, а я пока схожу за лошадьми.

Я наспех позавтракала почти сносной кашей с ароматом дымка, сложила в сумку верёвку и нож и задумчиво посмотрела на ещё не отмытый котелок. Ролана я знала уже лишком долго и по его поведению видела, что отбиваться от него всё же не придётся. А даже если бы и пришлось, простого котелка здесь явно недостаточно.

Когда он вновь постучал в дверь, я уже собранная сидела на табурете.

– Если я не вернусь, – сказала Гункану, – новую хозяйку ищите сами.

С таким напутствием я и вышла на улицу, безнадёжно мечтая избежать этого приключения. Помимо не самой приятной компании, меня к тому же ожидала поездка на лошади. Ну чего я прицепилась к этому мешочку с кофе? Сидела бы себе спокойно, варила зелья в безопасности. А Ролан… Да ничего бы он со мной не сделал.