Трансформация. Африканская история

– Ну, устраивайтесь поудобнее и слушайте, друзья мои, – торжественно объявил Фонарь и вынул из кармана немного помятый почтовый конверт. – Чувствуете запах? Это пахнет известностью и признанием! – и он понюхал конверт.

– Это пахнет твоей гибелью! – вскричала Белка и молниеносно выхватила конверт из рук Фонаря. С проворством безбилетника, выпрыгивающего из троллейбуса, она вскрыла конверт и стала громко читать:

– Здрафствуй, мой далекая руская друга! С превеликой любовь я получил твое письмена и возрадовался. – Белка вдруг запнулась. – Это что за бред? Мы едем на фест к пингвинам? – уставилась она на Фонаря.

– Гораздо увлекательнее! Мы едем в Сомали! – весело ответил тот и сверкнул глазами. Позади них раздался грохот и ряд отборных нецензурных выражений. Это Веня, оступившись, упал спиной на ударную установку Степаныча, а тот в свою очередь застыл в немом вопросе, раскрыв рот. Лицо Белки стало наливаться нездоровой краской, но Фонарь, не обращая внимания на реакцию коллег по цеху, самозабвенно продолжал:

– Помните, я рассылал по всему миру рассказ о нашей группе с предложением поиграть на местных конкурсах? Так вот, всем слал по е-мэйлу, а адрес этого чувака я нашел на одном сайте, но там был только почтовый – электронной почты якобы у него нет. Я и отправил письмо почтой на бумаге. И представляете, никто не ответил, а он прислал приглашение!

Белка посмотрела на юношу и ничего не ответила, хотя взгляд ее говорил: «За что небеса наградили меня знакомством с этим человеком, с которым я теперь вынуждена нести тяжкое бремя славы, желая пробиться на вершину мирового музыкального андеграунда?».

– В общем, даже интересно, что будет написано дальше в данном манускрипте, – пробормотала Белка и продолжила зачитывать текст послания:

– Мой дорогой и любильный друг. Мы нашел сайт твоя групешка и послушал твой музык. Он очень веселый и думающий. Мы проводить сбор групешек в нашей столица Магадишу в дворец президент. Мы очень ждать по тебе и твоя музык. Пропитание и сон платим мы, не будь тревожен. А после концерта дадим тебе ящик с большой доллар. Ждать тебя сильно. У нас тихо и благодатно, война нет, все веселы.

P.S. Перед вылет сдай все анализ у местный врачеватель, и возьми справка, что твой почка в полном здоровье.

P.P.S. Не думай, что я бандит и хотеть твоя почка. Я работник веселой культур Сомали.

P.P.P.S. Не волновайся, а бери талон на самалеты.

С великой любовь,

Мохаммед Али Баба».

Белка закончила читать и вопросительно посмотрела на ребят. В комнате стояла полнейшая тишина, и только под потолком слышалось жужжание залетевшей с улицы мухи.

– Чем ты думаешь, Фонарь?И какие мысли у тебя сейчас в устройстве, которое располагается над шеей? – поинтересовалась девушка.

Фонарь посмотрел на потолок и задумчиво произнес:

– Я думаю вот о чем: как муха может ползать по потолку и не падать вниз? Что в ней есть такого, чего нет во мне?

Веня тоже поднял глаза на потолок и сказал:

– Все дело в том, что муха по-иному смотрит на мироздание, нежели ты, Фонарь. Она не сковывает себя рамками нашего материального мира. Расширь сознание, и ты тоже будешь ползать по стенам, параллельно играя на бас-гитаре партию из какой-нибудь песни «Металлики».

Белка со вздохом опустилась на стул и запричитала:

– Ну зачем, зачем я бросила технологический колледж? Изучала ж нужную в народном хозяйстве специальность – наладчик доильного оборудования. Сейчас налаживала бы себе – и в ус не дула. Не пела бы в группе под названием «Три дебила и Фея».

– Вообще-то мы называемся «Стальные крысы», – поправил ее Степаныч.

– Ах, спасибо за напоминание! Лично я после прочтения этого письма переименовываю нашу группу! – крикнула Белка. – В общем, я домой, репетировать сегодня нет настроения. Завтра созвонимся! – И, подобрав с пола свой рюкзак, ушла, гулко хлопнув дверью.

Фонарь и Веня продолжали увлеченно наблюдать за мухой, а Степаныч о чем– то задумался, тихонько касаясь барабанной палочкой тарелки на ударной установке, которая издавала нежный металлический звук, смешиваясь с радостным жужжанием мухи – и все это можно было бы назвать Мушиной симфонией № 4.

– А я бы поехал в эту забытую богом Сомали, – сказал Степаныч и изо всех сил хряснул, уже обеими палочками, по тарелкам, которые издали такой жуткий звон, что заставили резко вздрогнуть Веню и Фонаря, а муху – замереть на одном месте.

Степаныч крепко спал и видел красочный завораживающий сон: будто он в белой, обтягивающей мощный торс майке и в легких льняных шортах идет по пляжу. Ноги приятно слегка проваливаются в белый прохладный песок, а в лицо дует свежий морской бриз. Утро, и солнце только-только взошло, и прозрачные морские волны с нежным шелестом накатывают на берег. Степаныч идет прямиком к девушке, которая сидит на песке и ловит ногами пенную морскую влагу. Красавица оборачивается к Степанычу и с легким французским акцентом томно произносит:

– О, хдье ти бил, Стьепьяныч? Я так ждьял тебя этой ночь.

– Срочно надо было разруливать дела с поставкой нефти из Нигерии, любовь моя, – говорит Степаныч. – Ну а теперь не будем терять время и займемся другим делом, – и он привычным движением закоренелого мачо привлек девушку к себе и начал гладить ее трепетное тело.

– О, уи, уи, мон шери, – шептала в неге красавица.

Степаныч нажал на ее упругую грудь, но тут внезапно раздался звук дверного звонка. Степаныч опешил, но только он снова попытался прикоснуться к груди знойной красавицы, как опять раздался звук дверного звонка.

– Что за хрень! – встревожился он и проснулся от резкого удара в бок.

– Вставай, чего лежишь? В дверь звонят! – проворчала его супруга Люся.

– Блин, два часа ночи, кого черти принесли, такой сон обломали, – недовольно ворчал Степаныч, ища ногами на полу тапки.

Шаркая по полу, он добрался до двери и хрипло спросил:

– Кто там? У нас, славян, гонцов в два часа ночи принято сразу кастрировать!

– А если нельзя кастрировать по физиологическим причинам? Может можно помиловать? – пропищал из-за двери тонкий девичий голосок.

– Белка, йоптель-моптель, ты, что ли? – удивленно переспросил Степаныч.

– Я, я, и мне очень нравится беседовать за закрытой дверью, – опять пропищал голосок.

– Ах, пардон, мадемуазель, – усмехнулся Степаныч, открыл дверь и бочком прошмыгнул на лестничную клетку.

– Извини, жена спит, в квартире комендантский час. Ой, что это с тобой, душа моя? – участливо спросил Степаныч, оглядывая Белку.

Выглядела она и в самом деле уже не так воинственно, как на репетиции: бледная, с опущенными плечами, девушка, казалось, стала в полтора раза меньше. В голосе уже отсутствовала былая наглость. В один миг рок-дива превратилась в милое и кроткое создание.

– Ох, такая нелепая нелепость получилась, – выдохнула Белка и села на ступеньку лестницы.

– Да-да, и случайная случайность. Ты не томи, продолжай, – с нетерпением сказал Степаныч.

– В общем, помнишь знакомого моего, Шифера? Панк такой вечно укуренный? Ну так вот, идем мы как-то с сейшна металлкоровского, а нам навстречу наряд идет. Увидев нас, они сразу таким целенаправленным шагом пошли в нашем направлении. Тут Шифер побледнел и как бы незаметно сунул мне сзади свой рюкзак, и прошептал: мол, выручи меня, Белочка. Пока я тормозила, что к чему, наряд уже подошел. Представились и сразу же начали обыскивать, обыскали рюкзак Шифера, а там шмаль. Шифер, сволочь, сказал, что познакомился со мной только сейчас на концерте и знать меня не знает. Меня тут же в отделение, вызвали родителей, ну, и как с несовершеннолетней взяли подписку о невыезде на время следствия. Попала я конкретно. Если Шифер не сознается, то могут и срок дать. А он трубку не берет, дома не ночует. Тварь, торчок конченый! – в сердцах промолвила Белка и заплакала.

– М-да…дела…попала ты, мать, хотя, если осудят, не надо на ближайшие пять лет думать о том, где взять деньги, как прокормиться, не надо слушать храп жены под боком, – мечтательно произнес Степаныч.

– Какой жены? У меня нет никакой жены! – возмутилась Белка.

– Ах, извини, что-то я замечтался, – очнулся от ночных грез Степаныч.

– Не вижу простого человеческого сочувствия, – снова захныкала девушка.

– Что, не спится вам? – неожиданно послышался снизу знакомый голос, и из-за лестничного пролета показалась голова Вени.

– О, сам академик Рубинштейн к нам пожаловал, – обрадовался Степаныч. – Тебя тоже с наркотой взяли?

– Меня никто не брал, я сам ушел из места психологических пыток под названием родительский дом, – гордо произнес Веня.

– Надорвался, Маркуша, вынося мусорное ведро, и решил, что с него хватит? – съязвила Белка.

– Мы не сошлись в вопросах моего жизненного пути. Маман хочет, чтобы я пошел в бухгалтеры, и для меня уже заготовлено тепленькое местечко в конторе дяди Йоси. А я вижу свое призвание в творчестве, в хэви металл! – громко и пафосно заявил Веня.

– Не произноси слово «хэви металл» в этом подъезде в два часа ночи! Ты можешь вызвать стража подъезда – бабу Леру из 128-й квартиры. Она живо определит твой дальнейший жизненный путь – и будет он начинаться на букву «Х», – с улыбкой остановил его Степаныч.

– Хм… чутье мне подсказывает, что если есть три мушкетера, значит, где-то притаился Д’Артаньян, – задумчиво сказал Степаныч.

– Ничего я не притаился, – раздался голос с верхнего этажа. – Я не хотел мешать закономерному развитию событий.

– Ого! Да сам барон де Фонарь пожаловал в наше скромное герцогство! – бросил в темноту Степаныч.

Сверху спустился полузаспанный Фонарь.

– А тебя какого лешего принесло сюда? – спросил Веня.

– Лотерейку купил на все деньги, что были, – тихо сказал Фонарь.

– И итог, соответственно, предсказуемый: ты выиграл сто миллионов долларов плюс кофемолку и авторучку в довесок? – съязвила Белка.

– Ну, типа того, кукиш с маслом я выиграл, – буркнул в ответ Фонарь.

– Выручай, Степаныч, бабла полный зеро, – взмолился неудачливый игрок.

– Да откуда у семьянина с двадцатилетним стажем деньги? Все было давно изъято карательными силовыми структурами, которые мирно посапывают сейчас в моей квартире, – вздохнув, ответил Степаныч. – Хотя, ребята, постойте. Рождается сейчас у меня в голове одна мысль. Это, конечно, не выход, но все же какое-то время перекантоваться сможем, – и в глазах у Степаныча промелькнула загадочная хитрая искорка.

– Степаныч, ты решил сдать меня в милицию за вознаграждение и таким образом начать зарабатывать не на музыке, а на музыкантах? – настороженно спросила Белка.

– Ой, ты хорошую мысль мне подала, но, к сожалению, нет. Работает один мой приятель в представительстве ООН. Так вот, они посылают в Кению по специальной программе ветеринарных врачей для лечения верблюдов и коз местного деревенского населения. Мы могли бы проскочить под видом друзей кошечек и собачек, а оттуда пробрались бы в Сомали и заработали бы деньжат на концерте, – задорно выпалил Степаныч.

– В письме есть телефон этого так называемого работника культуры? – спросил он у Фонаря.

Тот пошарил в карманах джинсов, достал письмо и промолвил:

– Да, есть, написано, что могу звонить даже ночью, и он будет ждать моего звонка.

Веня, повернув голову куда-то в сторону окна, многозначительно произнес:

– Нас приглашают в Сомали, в страну бандитов и пиратов, у нас требуют проверить почки. Вам не кажется, что тут что-то не так?

– Конечно кажется, – ответил ему Фонарь с видом детектива, который только что распутал сложное дело. – Я уверен, что они не оплатят нам проживание. Вот в этом-то и подвох!

– Умница, Фонарь! – гоготнул Степаныч. – Я предполагаю немного не это, но все-таки за деньги мы с этим африканцем решим все вопросы на месте, а уж потом главное – попасть в президентский дворец и там грянуть рок за свободно конвертируемую валюту!

Вдруг сверху послышались шаркающие шаги. Ребята замолчали и стали напряженно вслушиваться. Шаги приближались, а с ними приближалась и тревога. Потом из темноты постепенно выплыла фигура легендарной бабы Леры из 128-й квартиры.

– Бездельничаете все? Дармоеды! Управы на вас никакой нету! – проворчала баба Лера и пошаркала дальше.

– Уф, – облегченно вздохнул Степаныч.

И тут баба Лера резко развернулась и, глядя прямо в глаза Вене, строго сказала:

–А где ты был 8 июня 1975 года? Что сделал для истории своей Отчизны?

И, развернувшись, старушка поплелась вниз, мурлыкая под нос какой-то хит с последнего диска Бритни Спирс. Все в недоумении посмотрели друг на друга, а Фонарь, сползая по стенке и давясь от смеха, еле слышно пролепетал:

– Кажется, мне нужно срочно в туалет!

– Не одному тебе, – обрел дар речи Веня.

Через два дня мегазвездная группа «Стальные крысы» катила в направлении Москвы на автобусе, на котором только и можно было возить такие музыкальные коллективы. Старенький «Неоплан» еще был свидетелем бандитских разборок 90-х, и Веня даже предположил, что сие чудо германского автомобилестроения застало еще времена Брежнева. Понятие кондиционера в автобусе отсутствовало, поэтому все люки и окна были открыты нараспашку, и по салону весело гулял лихой ветер с просторных русских полей.

Степаныч методично допивал второй полуторалитровик пива. Фонарь участливо спросил любителя пенного напитка:

– Степаныч, а не многовато ли тебе будет пивка-то? Остановок мало, устроишь еще нам тут вселенский потоп.

– Не боись, салабон. Мой мочевой пузырь еще три таких выдержит. Спартанская тренировка! – гордо ответил Степаныч и опрокинул остатки жидкости себе в рот.

Белка мечтательно посмотрела в потолок и сказала:

– Представляете, ребята, мы приедем в жаркую африканскую страну на берегу Индийского океана. На пляже я сниму одежду и в одном купальнике пойду плавать, ловя на себе восхищенные взгляды брутальных чернокожих мужчин.

– Пойдешь, ты-то пойдешь, и даже в воду войдешь, а вот выйдешь ли ты оттуда целой? Вряд ли. Я смотрел передачу о том, что акулы в тех водах дюже голодные и юркие. А если ты уцелеешь и выйдешь на сушу, то твои брутальные чернокожие мужчины будут не прочь увести тебя в дальние подвалы для утех. Так что, может, акулы будут лучшим вариантом, – саркастично заметил Степаныч.

– Куда ты нас везешь!? – встрепенулась Белка. – Я думала, что там будет, как в Египте, только немножко жарче, – сказала она.

– Не пугай бедное дитя, Степаныч, – донесся голос Вени с заднего ряда. – Все будет хорошо, Белка. Главное – не ходи одна по диким пляжам.

– Ну, как скажете, – ответила Белка и, замолчав, стала грустно смотреть в окно.

Вдруг на лицо Степаныча легла тень, оно становилось все напряженнее и напряженнее. Казалось, что мужчина сейчас думает над доказательством сложной геометрической теоремы.

– А вот, Степаныч, представь, что мы станем популярными, и я… – началабыло опять мечтать Белка.

– А мамочки! – перебил ее Степаныч и, сорвавшись с места, перепрыгивая через ноги пассажиров в проходе, помчался к первой двери, к водителю.

– Родненький, миленький мой человечек, останови срочно автобус, у нас экстренная ситуация, – запричитал Степаныч.

– Куды ж я тебе остановлю? Не положено тут останавливаться, – запротестовал водитель.

– Останови, ирод! А то я тебе устрою тут петергофские фонтаны! – заорал на весь салон Степаныч.

– Ладно, ладно, останавливаю. Ох, как уже это алкашье мне надоело, – буркнул водила.

Но Степаныч его уже не слушал. Как только автобус остановился, он, спрыгнув со ступенек, как молодой гепард, понесся в заветную лесную чащу.

– Дамы и господа! Остановка! Силь ву пле по кустам! – весело объявил водитель.

– Ну, пошли, и мы сходим на свидание с природой, – сказал Веня Фонарю, и они вразвалочку пошли к выходу.

Отойдя от автобуса на приличное расстояние, парни все никак не могли найти подходящего места, чтобы справить свои естественные потребности. Фонарь буркнул:

– Ты как хочешь, а я тут, возле сосны.

Веня отошел немного дальше, к малиновым кустам.

– Вот скажи мне, Фонарь, и зачем ты послал письмо в эту Сомали? Что тобой двигало? – принялся вопрошать Веня.

Фонарь его не слушал. Он мечтательно закрыл глаза, а когда открыл, то внезапно увидел в метре от себя здоровущего волка. Глаза у Фонаря вмиг стали, как у героев японских аниме – в пол-лица, а челюсть тихо поползла вниз. Волк же задумчиво смотрел Фонарю куда-то ниже пояса. Потом, словно вздохнув, волчара развернулся и посеменил в густую еловую чащу.

– Слышь, Фонарь? Ты слышишь, что я тебе говорю? – раздраженно спросил Веня.

– А? Что? – пришел в себя Фонарь.

– Ай, ладно, забудь, пошли уже к автобусу, – и Веня быстро зашагал обратно.

Придя в себя, Фонарь рассказал про встречу с грозным лесным зверем, но никто не посочувствовал, а Степаныч так вообще развеселился.

– Как, ты говоришь? Посмотрел задумчиво? А-а-а… ха-ха! – снова и снова заливался смехом типичного барабанщика.

– Да, мне показалось, что он что-то мне хотел сказать своим задумчивым взглядом, – настаивалФонарь.

– Он хотел сказать тебе: «Застегни ширинку и больше не мочись в моем лесу, а то я подам жалобу в Гринпис», – перебила его Белка.

И уже весь автобус грохнул от смеха.

К аэропорту Домодедово подъехали уже к вечеру. Выгрузившись из автобуса, вся компашка пошагала к стойке регистрации. Степаныч, остановившись, принялся с важным и деловым видом хозяина ситуации раздавать документы и приглашения, которые оформил его таинственный всемогущий друг. Белка начала вчитываться:

– Ага, я ветврач, еду на конференцию в Найроби, Фонарь – мой компаньон. Степаныч, значится, технический консультант по доильным аппаратам, с нами. Ой, а Веня, Маркуша… – осеклась она, прочитав приглашение Вени, и прыснула со смеху.

– Что там такое, дай-ка мне почитать, – встревожено схватил бумаги Веня.

Читая, он мгновенно залился густой краской.

– Это что такое, Степаныч? – задыхаясь от ярости, прошипел Веня, тыкая бумагами Степанычу в лицо. – Почему я приглашен на ежегодный съезд сексуальных меньшинств в Найроби, да еще в качестве почетного гостя?!

Степаныч, немного пятясь назад, как нагадивший кот, робко ответил:

– А что я мог сделать? На ветеринарную конференцию брали только трех человек, поэтому пришлось немного изловчиться и чуть-чуть подкорректировать твою программу, – оправдывался он.

– Чуть-чуть?! Это ты называешь «чуть-чуть»?! Сделал из меня гея! – возмущался Веня.

– Так, Маркуша, успокойся. Выражайся поликорректно. Сейчас не те времена, чтобы протестовать против другой ориентации в документах. Притом, вдруг тебе понравится быть в данной роли, и ты откроешь для себя новые жизненные горизонты, кто знает, – как всегда с язвительной ремаркой вмешалась Белка.

– Все люди как люди, и только я еду почетным делегатом на съезд геев! – всё не унимался Веня.

Степаныч взял руководство эмоциональным фоном коллектива в свои руки и начальственным тоном сказал:

– Так, ничего страшного не произошло. Берем неподъемный скарб и идем на регистрацию.

– Сказал бы я, куда тебе лучше пойти сейчас, начальничек, – пробурчал Веня и поволок свой чемодан вслед за остальными.

У стойки пограничного контроля приветливая сотрудница в униформе, улыбаясь, внимательно изучила все документы. Затем, возвращая их, просто сияя и глядя прямо на Веню, сказала:

– Ну что ж, товарищи животноводы и почетные посетители съездов, счастливого пути!

– Спасибо, – пробормотал красный как рак Веня и, схватив свои бумаги, быстро пошагал в сторону таможенного досмотра.

Миновав все крутые повороты судьбы, связанные с регистрацией на рейс и прохождением сурового таможенного досмотра, вся музыкальная компания удовлетворенно плюхнулась на мягкие кресла в самолете. Фонарь тут же принялся вслух читать инструкцию по действиям в экстренных ситуациях. Это, естественно, вызвало громкое раздражение Белки, которая в последнее время, под влиянием умнейших эзотерических книжек, уверовала в карму и в то, что с ней ничего страшного никогда не произойдет, потому что живет она честно и праведно, и душа ее кристально чиста перед небесами и человечеством.

В проходе самолета, возле первых рядов, появилась стюардесса и стала показывать, как надо застегивать ремень безопасности, дышать в кислородную маску и пользоваться спасательным жилетом. Степаныч принялся в свойственной ему манере отпускать банальные шуточки:

–Девушка, а парашют в случае поломки самолета мне будет выдан?

– Говна на лопате тебе выдадут, двойную порцию, – вдруг выдала стюардесса.

– Чего, чего? – не понял Степаныч.

– Я сказала, что не думайте об этом, всем выдадут сейчас поесть, а Вы получите двойную порцию, – ответила, улыбаясь, стюардесса.

– А…а мне другое послышалось, – вздохнул Степаныч.

– Бухать меньше надо, вот и слышать все будешь хорошо, – вдруг ответила девушка.

– Что!!!??? – рассвирепел барабанщик.

– Я говорю, волноваться меньше надо, и все у Вас будет хорошо, – ласково успокаивая, ответила ему стюардесса.

– Уфф…я лучше посплю, – пробормотал выбитый из колеи Степаныч и закрыл глаза.

Когда Степаныч проснулся, то ощутил прилив жгучей жажды.

– Девушка, не будете ли так любезны принести мне пару литриков холодного пивка? – любезно обратился он к стюардессе.

Памятуя недавний странный диалог, который вроде и был, а вроде и не был, Степаныч на всякий случай решил подстраховаться вежливыми оборотами. Когда принесли пиво, Степаныч жадно накинулся на живительный напиток. Веня подозрительно покосился на него и прошептал:

– Друг, а помнишь ли ты, как хвастался в автобусе и что потом случилось?

Тот надменно посмотрел в его сторону и ответил:

– Ничего не помню и ничего не знаю. О полководце не судят по одному поражению!

– Ну-ну, – усмехнулся Веня и повернулся к иллюминатору.

Но ровно через двадцать минут лицо Степаныча приобрело уже всем знакомое напряженное выражение.

– Да что ж за йоптель-моптель! – в сердцах пробормотал он и ринулся по проходу между рядами назад, к туалету.

Подбегая, он заметил странного китайца в солнцезащитных очках, который сидел с какой-то натянутой улыбкой с поднятым воротником куртки, хотя в салоне было очень тепло. Но у Степаныча не было времени анализировать внешний вид представителя Поднебесной – его ожидало более серьезное дело. При подходе к заветной двери туалета возникло неожиданное препятствие в виде беременной девушки, которая со скучающим видом ожидала своей очереди. Когда дверь туалета наконец открылась, Степаныч мягко отстранил девушку и направился за дверь.

– Что вы делаете?! – возмущенно вскричала та. – Вы разве не заметили, что я беременная? И стояла тут до вас???

– Милая, если сравнить твой живот и мой, то кто тут более беременный? – весело ответил Степаныч и резко захлопнул дверь у нее перед носом.

Девушка изумленно уставилась в дверь, когда следующее событие заставило ее напрочь забыть про барабанщика-хама, да и весь салон самолета резко отвлекся от своих скучных полетных занятий.

Странный китаец неожиданно вскочил и, выхватив пластиковый нож, схватил несчастную беременную сзади за плечо. Приставив нож к ее горлу и крепко держа девушку, он принялся противно верещать:

– Самолета есть захвачена и оккупирована мной! Я есть требовать лететь в Пакистана!

В салоне воцарилась зловещая тишина.

Стюардессы в ужасе смотрели на все происходящее и не знали, что им предпринять. Внезапно дверь туалета открылась и с силой так ударила китайца,что тот отлетел и впечатался головой в висящий на стене огнетушитель. Террорист тут же обмяк и свалился на пол. На пороге туалета стоял умиротворенный Степаныч. Весь салон, включая девушку, радостно зааплодировал герою. Не понимая, что произошло, Степаныч сконфуженно оправдывался:

– Ну зачем же овации? Я всего лишь поставил очередной рекорд по потреблению пива на скорость. Но, право же, это не стоит таких бурных аплодисментов!

Усевшись на свое место, он принялся вслух рассуждать:

– Вот так, выпил пиво – и совершил подвиг. Значит, пиво делает из человека героя! А вы все критиковали меня за чрезмерное употребление! Пил бы сок, то сейчас самолет был бы захвачен этим истеричным китайцем, у которого явно последнее время не складывались дела дома и на работе!

При упоминании о китайце все оглянулись назад. Террорист-неудачник был связан и усажен на свободное место. Он уже пришел в себя и грустно смотрел в салон. Мужчина думал о том, как бы с помощью вековой китайской мудрости освободиться от веревки, но в голову лезли только мысли о бренности бытия и необходимости пассивного созерцания всего происходящего вокруг.

Наконец, пилот слегка уставшим голосом на наречии, напоминавшем английский язык, сделал объявление, из которого многие поняли, что сейчас самолет приземлится в Найроби. В салоне началось веселое оживление. Белка с мрачным лицом повернулась к соседке и грустно ее спросила: