скачать книгу бесплатно
Хроники одного заседания. Книга вторая
Игорь Сотников
К чему может привести иллюзорный взгляд на мир. А к чему может не привести взгляд на него без иллюзий. В этом и попробуют разобраться два друга, отправившихся в Большой город искать пропавшую подругу, у которой есть для этого всё – кольцо иллюзии и правды.Содержит нецензурную брань.
Глава 1
Аналитический мозг
Время собирать камни, – вы, конечно, понимаете, что это не в коем случае не касается камней в почках, хотя некоторая временная связь с происходящим прослеживается, – почему-то всегда приходит именно тогда, когда ты этого, не только пребывая в беззаботности, не ждёшь, а совершенно не готов к такого рода временному событию. Да и тем более ты никогда не был склонен к какому-нибудь накопительству, и если уж быть предельно честным, то скорее придерживался обратной, расточительной точки зрения на себя и на свои отношения с окружающим миром, а тут такие, прямо-таки безапелляционные претензии. Да и вообще, кто, даже не испросив у тебя на то твоего позволения и, не поинтересовавшись обстоятельствами твоей жизни, решил за тебя, что вот, с сегодняшнего утра, для тебя как раз и настало именно это время.
А ведь быть может, именно эти самые обстоятельства жизни, когда ты остался не просто только один, а с опустошённой душой, как раз не способствуют всем этим сборам, да хотя бы по тому, что после вчерашней попытки замириться с новой действительностью и состоянием души в ресторане, для начала нужно прийти и обнаружить самого себя. Хотя в этом всё же что-то есть от сборов этих камней, где твоя голова в данный исторический для тебя момент, по своей внутренней консистенции, ничем не лучше, не хуже, а просто не отличишь от любого рода застывших в однородности материи камней.
– А что такое камень, как не природный минерал, или однородное природное тело, характеризующееся своими свойствами…Я что. С ума схожу? – с надеждой поставил знак вопроса в своём рассуждении Тиша, после чего собрался с тем, что есть, и открыл глаза, чтобы …Для начала хватит и проверки их работоспособности. Что при некоторых ситуациях, – а сейчас отношение Тиши к миру и его места в нём, определённо вписывалось в категорию некоторых ситуаций, – весьма не помешает сделать.
После обнаружения того, что глаза частично (они только открылись, а вот говорить о том, что они дальше себя что-то видели, то это было бы преждевременным утверждением) не подвели, чего про них точно нельзя сказать насчёт вчерашнего вечера, – их вечная тяга к знаниям и любопытство, и всё это в подкреплении ослабления за ними контроля со стороны Тиши, чуть (а это неприемлемо) было не завели его в некоторые двусмысленные отношения, а именно в тупик одного из тёмных помещений ресторана, с некоторыми лицами женского пола, – Тиша, будучи натурой более чем оптимистически настроенной к окружающему миру и к его представительницам, нежели они к нему, да и к тому же при такой жажде во всём организме, пусть стакан с водой будет лучше наполовину полон, чем пуст, что уже облегчает, начал с позитивного осмысления этого мира.
Так он осмотрелся в одну сторону, туда, куда его голова смотрела (после того, как его глаза наткнулись на непредусмотренное памятью препятствие в виде какой-то темноты, его глаза, закрывшись, смотрели глубоко внутрь себя), и вслед за этим сказав: «М-да», – тем самым присоединился к мнению создателя этого мира, который в своё время сказал: «И это хорошо».
Впрочем, то, что Тиша был таким большим единомышленником с творцом всего и вся, не отменяло того, что он иногда поступал вопреки его замыслам, а иногда даже свои поступки корректировал по суеверным соображениям. Так и сейчас Тиша, не желая подвергать себя лишним испытаниям и бедам, а такого рода события он определённо на профессиональном уровне умел притягивать к себе, решил, что сегодня с самого первого шага, будет себя вести осмысленно и без предварительного анализа своих действий, не сделает этого шага.
– Точно. Как терминатор, составлю в своей голове различные таблицы и графики анализа окружающей обстановки и на основании их буду действовать. – Обрадовался Тиша, включив для начала внутреннюю систему обработки внутренних данных под названием «самоанализ». Который после мгновенной самооценки состояния Тиши, пришёл к не очень утешительным для него результатам – во всём организме обнаружена частичная телесная и душевная интоксикация, полу критическое обезвоживание, многочисленные ушибы и раны во всех частях тела, сдавленность и частичное онемение правой ноги, и неповоротливость затуманенной всякими глупостями головы.
– Что ж, так всегда бывает, когда ищешь утешение на стороне. – На основании полученных данных сделал для себя вывод Тиша, который всегда был самокритичен и не пытался переложить ответственность за свои поступки на внешние, непреодолимой силы обстоятельства. – Но почему-то никогда не находишь. – Несколько удручённо пробормотал Тиша, на одно лишь мгновение, при воспоминании своей когда-то, а сейчас чужой Анни, позволив себе отступление от своих жизненных принципов, с нетерпением относящихся к унынию. После чего он свой, сконцентрированный, с фигуральным лазерным наведением на предмет рассмотрения взгляд, с неизменной красной точкой в зрачках, переводит из дальнего прошлого на Анни чуть ближе, на вчерашние встреченные им в ресторане «утешения» своего опустошённого состояния души.
Где первое из утешений, – выхолощенный высокомерием и своей исключительной избранностью фортуной, то есть деньгами, тип у которого своего ничего нет, и всё на нём и в нём от кого-то, – слишком уж быстро сползло под стол, тем самым уклонившись от противостояния с Тишей по поводу своих различных взглядов на окружающий мир и его ценностей. А ведь, судя по виду этого типа, набитого внешними атрибутами богатства по самое не хочу, то ценностей у него было даже с избытком. Правда у Тиши в руках находился не менее существенный аргумент – бутылка – и он, заявив этому хозяину жизни, что всё это пустое, в один удар по его голове пустой бутылкой, расположил его соседок по столу, довольно милых дам, к себе, а его под стол, к ним в ноги.
Ну а это (милые и такие забывчивые дамы) второе утешение, почему-то не только не отвлекло Тишу от себя и от той, о ком он всё последнее время думал, а ещё больше привлекло его внимание к ней, что поспособствовало его увлечённому злоупотреблению слов: «И эта опять пустая», – с сопутствующими возникновению этих характеристик действиями, и последующим погружением в себя.
Когда же всё-таки им была предпринята попытка одуматься, чему поспособствовала улыбка одной из привлекательных особ, которая привлекла его внимание, а затем за собой в темноту лабиринта ходов подсобных помещений, то он только и успел понять, что она его сейчас точно заведёт в такой тупик отношений с действительностью, что выход из него будет только один. Правда, каким этот выход должен быть, Тиша так и не успел понять, что не отменяет того, что он его всё-таки отыскал, раз сейчас находился не в лабиринте у Минотавра, а у себя дома.
– Бывают такие моменты, когда нужно довериться подсознанию, и оно тебя не подведёт и обязательно выведет. – Подытожил результаты своего вчерашнего выхода и связанных с ним выходок Тиша. Но почему-то это его совсем не обрадовало, и Тиша, что даже неожиданно стало для него самого, вдруг нервно взорвался: «Да кого я хочу обмануть?!», – и тут же попытался подскочить вверх. Но ограничение в виде нижней поверхности кровати, под которой, по какому-то невероятному стечению обстоятельств оказался Тиша, через его ударившуюся голову, быстро остудило эту его порывистость. Что заставило его пересмотреть свои резкие взгляды на мир, и вернуться назад.
Вернувшись же в прежнее положение, Тиша, из-за ограниченности пространства в котором он находился, ограничился мысленным почёсыванием ударившейся головы. Что, тем не менее, не отбило у него охоту с прискорбием выражать глубокую озабоченность собой.
– Всё, от и до, придумано, и если я в чём-то и был герой, так это в своей самоотверженности, с которой налегал на вызывающие забвение напитки. И даже их злоупотребления, мне не хватило, чтобы быть тем, кем в своих фантазиях всегда пребываю. – Запричитал Тиша, вспомнив того хлыща за соседним столом, которого он только в своём воображении отправил отсыпаться под стол, когда на самом деле, тот надсмехаясь над ним, в итоге и отправил его прохлаждаться от закипания мозга под кровать. Где Тише все эти его памятливые накопления и неосуществимые желания, сошедшись в одно единое, сон, в результате и выдали ему в свет всю эту картинку его геройства, которого не было.
Но не это больше всего омрачило Тишу, а осознание себя непричастным к необычным людям человеком, подвергло его осомневанию своего я и своего места в мире. – Под кроватью. – Несдержанно усмехнулся приметливый Тиша, но тут же покорил себя и стал серьёзным. Ну а как только стал серьёзным, то вот тут-то и началось его самобичевание.
– Но почему, всё так обычно и предсказуемо происходит. – Запричитал Тиша и тут же параллельно этому ходу своих мыслей, своей надстройкой подумал, что в чём-то близок к религиозным фанатикам, раз использует в своём лексиконе столько самобичующих слов. – А ну, серьёзней! – сам себя в очередной раз укорил Тиша, и продолжил развивать свою основную мысль. – Если корабль любви потерпел крушение, а лоцманшу перестал устраивать сам капитан корабля, а не как она, прикрываясь заботой о его чувствах, заявляет об изменчивости характера обстоятельств жизни, – «Знаю я какого характера эти обстоятельства жизни. Все они кроются в чёрной пиратской бороде Френка Дрейка с Уолл-Стрита. – Вновь в основной ход размышлений Тиши вмешалась его надстройка. Правда, на этот раз он без окрика вернулся к прежней мысли. Ему для этого хватило того, что он почувствовал, что нахождение здесь под кроватью, буквально способствует его росту бороды», – то капитан проявляет себя, как всякий обычный человек. Он припадает к бутылке, или к другого рода сомнительным отвлечениям. А это говорит о том…– Тиша даже в своих мыслях замолчал, не решаясь озвучить то, что это значит.
Но у Тиши нет совсем сил умалчивать то, что всё это значит, и он с болью в душе, вынужден признать эту очевидность. – Так я может быть, самый обычный, ничем не отличающийся от других людей человек. – Тиша открывает глаза, смотрит на находящуюся перед собой нижнюю сторону кровати, чей вид может попытаться оспорить эти его такие больные для него откровения, но не пытается. При этом Тиша, в деле самого себя, никогда не ограничивается полумерами и он всегда в своём изобличении идёт до конца. – Да-да, самый обычный, обычный человек! Всего-то уснувший в самом обычном для необычного состояния месте, под диваном. – Чуть ли не беснуется, крича это Тиша. А ведь такие вещи, даже от себя слышать невыносимо и терпеть нет сил и, наверное, кого другого, уже давно бы загнало в самый угол, но не Тишу, готового идти дальше.
– А это мой потолок. И не только физический, но и пределов моего сознания, выше которого мне никогда не подняться. – Тиша от мысленного отчаяния не сдержался и треснул сжавшейся в кулак рукой по дну кровати. И хотя от удара рукой об деревянное полотно, Тиша кроме физической боли на первом этапе ничего не ощутил, всё же когда он сопроводил эти действиями отборными словосочетаниями, ему почему-то стало легче. И не только потому, что его мысли и организм очистился от нехорошего, но и оттого, что это навело его на дающую надежду мысль.
– Интересно получается. Анни всегда жаловалась на то, что эта, только совсем недавно купленная кровать, так нещадно скрипит, что не даёт ей сна и покоя. Тогда как я ничего такого за ней (за кроватью) не замечал, даже при совместном с Анни опробовании этой кровати. Она тогда ещё смело шутила, что кровать умалчивает эти свои скрипучие достоинства в его присутствии, а всё потому, что мол, она, кровать, как и всякая особа женского рода, не привыкла жаловаться в чужеродные мужские уши. А вот когда она остаётся с ней наедине, то кровать ведёт себя не столь покладисто, и прямо-таки, – можешь спросить у соседей, – все уши прожужжала своим скрипом и стонами. Так вот оказывается в чём дело! – ахнул от зловещей догадки Тиша и вновь треснулся головой об кровать. – А я тогда, как простофиля, смеялся и как маленький ребёнок радовался за Анни, с её-то даром выдумывать такие невероятные, на пустом месте сказки. – «Не на пустом. – Вновь встряло подсознание Тиши. – Свято, или близкое к теплу место, пусто не бывает. – Сделал очередной, сковывающий болью сердце вывод Тиша. – Значит, говоришь, что я тебя совсем не понимаю, в отличие от того пирата «чёрная борода», Дрейка, у которого и бороды-то нет, а одно название. А ведь ты была права. Я только сейчас понял, на чём основано ваше взаимопонимание. – Прикусил до крови губу Тиша».
Но это длится только одно мгновение, – основной болевой удар по сознанию и сердцу Тиши, всё же был смягчён обычными средствами чуть раньше, и у него теперь лишь остались, почему-то только укоры совести за Анни и за себя, – после чего его охватывает какое-то необычное возбуждение, с которым его ход мысли вновь приобретают оптимистический характер.
– А ведь если я, уткнувшись головой в дно кровати, сумел заглянуть, не только поверх неё, ну и куда много дальше, то это как минимум, говорит о том, что это не мой потолок. А это значит… – теперь уже страх перед тем, что можно потерять вновь обретённую удачу, если её оформишь в слова, заставил Тишу умолчать себя. Что потребовало от него не меньших сил и даже физических отвлечений, чем в первый раз. Так он надув свои щёки, как бы демонстрировал крепость своего молчания.
Когда же самый тяжёлый, первый промежуток времени был выдержан, и Тиша не проронил ни слова, то он приступил к анализу к своего нового положения, которое несмотря на всю свою видимую не изменчивость, за этот небольшой промежуток времени уже два раза, от обычного отчаяния, до необыкновенных высот вдохновения, так кардинально менялось. И чтобы не растерять полученного, то требовалось прямо сейчас всё это зафиксировать.
– Надо всего лишь изменить свою фокусировку и положение для наблюдения за предметом рассмотрения. И тогда тебе откроется многое из того, что до этого было недоступно. А это уже что-то. – Продолжая глядеть перед собой на дно кровати, радовался за себя Тиша, видя между тем не кровать, а нечто такое, что не сильно понравится этому Дрейку, которого не мешало бы познакомить с законом всемирного тяготения, с которым на виселице знакомили большинство пиратов. Правда нынче времена другие, более жестокие и поэтому Дрейку придётся запастись терпением, чтобы пережить свои нетерпения, к которым он не склонен по отношению только к самому себе. – Любишь кататься, люби и саночки возить. – На этой завершающей фразе, оставив покое Дрейка, Тиша, вернулся к себе под кровать, где постепенно становится не столь уютно.
– Ну а теперь, как говорится, перейдём от общего к частному. – Сказал Тиша, почувствовав нетерпение своей занемевшей правой ноги, у которой уже не осталось сил продлевать своё придавленное тумбочкой положение. С чем, с желанием разобраться и понять причины создавшегося положения, Тиша окидывает взглядом то положение, в котором оказался весь он и в частности нога, придавленная тумбочкой, которая непонятно каким образом подвернулась ему на ногу (а что непонятно-то. Просто ноги Тиши, в отличие от самого него, с его центром принятия решений, натуры более свободолюбивые. И их не устроило такая ограниченность нахождения в пространстве, где даже себя не согнёшь в коленках. Вот они и вытянули себя из под кровати. А там на свою беду, на их пути стояла тумбочка, которая не совладала с натиском и с тем упорством, с каким по ним молотили ноги Тиши, и в результате пала, в том числе и на ноги Тиши).
Что ж, беглый осмотр подсказывает, что то положение, в котором оказалась нога Тиши, только на её чувственное усмотрение кажется столь затруднительным. А так стоило только Тише поднапрячься и дёрнуть на себя резко ногу, то она всё, вытащена из тисков этой мебельной продукции. Ну а первый успех окрыляет, и Тиша теперь готов ставить перед собой куда более глобальные цели, например, вылезти из под кровати, достичь кухни и там из под крана хлебнуть столько воды, сколько влезет.
– А я впечатлён своей вчерашней храбростью, спать без одеяла на голом полу. – Не став слушать своё консервативное подсознание, заявившее: «А разве то, что ты использовал кровать вместо одеяла, не в счёт», – улыбнулся Тиша, после очередного подведения нового блока полученных данных о своём положении в пространстве комнаты. Где его нахождение на полу, а не на кровати, яростно говорило о его стремлении к независимости от внешних атрибутов жизни, который через свой комфорт настаивают на его пассивном отношении к жизни, и заглушают его потенциал борца и стремление всё изменить.
– Да. Это однозначно был вызов системе. – Сделал промежуточный вывод Тиша, теперь только поняв, что в борьбе с системой, без слома её элементов, где многие из них маскируются под ничего не значащие, случайные, как та же тумбочка, части окружающего мира, никак не обойтись. И не успел Тиша наполниться ощущением своей необходимости, как система наносит ему свой контрудар со стороны имеющей своё должное место и связи в области его телесности, пятой колонны, которой руководит его животное я.
– А с чего это ты решил проявить такое недовольство сложившейся системой взаимоотношений с внешним миром? – вместе с недовольным урчанием живота, до Тиши с какой-то поддёвкой, доносится этот, с намёком на некоторые предшествующие этому событию обстоятельства, вопрос. Мол, тебе ещё совсем недавно, вместе с Анни всё устраивало, а сейчас, как её только не стало, так ты, латентный подкаблучник, почувствовав свободу, вот и принялся беситься.
Но Тиша больше не собирается вступать в дискуссии, тем более с тем, кого он как облупленного, со всеми слабостями в доказательной базе знает, с самим собой и, прикрыв глаза, делает обратный перекат из под кровати на свободную от кроватных ограничений поверхность гостиной.
– Вот это другое дело. – Таким образом поздравляет себя Тиша с первоначально поставленной и выполненной задачей. – А у нас в гостиной неожиданно более светло, чем ранее виделось. – Проговорил вслух Тиша, поняв, что его новая система фиксирования мира, которая есть контрсистема существующей и поддерживающей мировой порядок системе, вполне работает. После чего он себя резко поднимает на ноги и вот тут-то понимает, что резкие переходы из одного положения в другое, не всегда оправданы и если уж собрался изменить своё положение в пространстве, то используй промежуточные станции назначения. А иначе, это тебя приведёт к головокружению и падению. И хорошо, что на этот раз на кровать, а не рядом на пол.
– Вот чёрт. – Ахнул Тиша вместе с головокружением увалившись на кровать. Где ему бы не помешало поваляться и восстановить свои по растраченные силы, но он спиной чувствует какой-то дискомфорт, который ему внушают под кроватные мысли насчёт присутствия здесь пирата Дрейка, и этого хватает Тише, чтобы для начала хотя бы присесть. После чего Тиша с удивлением обнаруживает, что в его квартире началось удивительное природное явление из звездопада мерцающих звёздочек, а это хоть и красиво, но настораживает Тишу, не понаслышке знающего, куда этот звездопад может привести. – Надо срочно что-нибудь от головы принять. – Приходит к выводу Тиша и переводит свой взгляд в сторону шкафа, где на полке всегда стояла пластмассовая коробка, выполняющая роль аптечки.
Но сейчас её на месте нет, да и к тому дверка шкафа раскрыта и из неё торчат уши чьёго-то несанкционированного хозяином квартиры вмешательства – всё перевёрнуто вверх дном. Что в какое другое время, вызвало бы массу вопросов у Тиши, и его рука даже бы рефлекторно потянулась к трубке телефона, чтобы ею вооружиться против грабителей, но сейчас его волновало лишь только одно. – Куда подевалась аптечка? – головной болью по вискам отдался этот вопрос Тиши к себе, заставив его сжать голову руками, чтобы она сама по себе не раскололась.
И видимо полагаться на свою пропащую память, в данном случае было бесперспективной затеей, раз Тиша не стал ломать свою голову, а только придержав её для успокоения, обратился взглядом обратно в сторону шкафа, где ранее находилась аптечка. И хотя её на месте по прежнему не было, несмотря на огромное желание Тиши обратного, всё же у него появилась определённая надежда на то, чтобы её отыскать – он заметил, что рядом со шкафом на полу валяются бинты, которые скорей всего вывалились из аптечки, когда её раскрыл грабитель, для того чтобы убедиться в ценности находки.
– А чем его мои бинты не устроили? По мне так, вполне необходимая вещь, особенно после того, как я этому зажравшемуся грабителю нос сломаю. – Вполне разумно рассудил Тиша, видя до какой степени деградировали грабители, предпочитая жить одним днём и совершенно перестав заглядывать в будущее. Но дальше сломанного носа Тиша не пошёл, а всё потому, что он заметил, до чего же этот грабитель рассеянный тип, раз он по пути на выход из комнаты, поронял из аптечки тюбики с мазями и ещё что-то в этом роде. А такое халатное отношение грабителя к чужим вещам, надо честно признать, вполне свойственно всем грабителям, которые обоими руками за свободное перемещение имущества в пространстве и между собственниками, но не это главное, а то, что оно даёт Тише надежду на то, что вслед за бинтами и всеми этим мазями, он выронил и так ему необходимые таблетки от головы.
И Тиша, воспылав надеждой и заодно жаждой, которая вновь дала о себе знать, сконцентрировал на себе всё внимание, и с повышенными мерами безопасности, выдвинулся по направлению кухни, куда, судя по вывалившимся на пол из аптечки её содержимого, и проследовал в своё время грабитель, чтобы там, в спокойной обстановке (Тиша там под кроватью ворчал во сне и крутился), разобрать содержимое аптечки и, выбрав для себя самое необходимое, чайком запить. Все знают, что грабители вынуждены работать в самое ненастное время и непогоду, а это, как бы они не храбрились своим железным здоровьем, со временем подтачивает его, и они нуждаются в классифицированной помощи и лекарствах. И если с первым, в виду их принципиального подхода к жизни – отрицания любого вмешательства в их незаконную жизнь законных институтов власти – не могло быть речи, то насчёт лекарств, то тут-то аптечка Тиши оказалась к месту и ко времени.
При этом грабитель тишиной аптечки, оказался на удивление зловредным, избирательным и изобретательным типом. Что и обнаружил за ним или вернее сказать, посредством того бардака, который он устроил на кухонном столе, заметил Тиша, оказавшись там, приведённый по следам рассеянности этого таинственного грабителя.
– Вот же, паразит! – очень метко подметил за этим грабителем Тиша, который из-за своей зловредности не ограничился тем, что и так всё без спросу берёт, но и ведёт себя прямо-таки как дома, нарушая ранее установленные хозяином правила и вещи, которые этот грабитель не только местами пододвинул и переставил, но и как в случае со стульями – все их поронял.
При этом Тиша понимает, что уже поздно так сокрушаться по поводу неисправимости некоторых людей, да и ему не до этого сейчас. И Тиша не обращая внимания на весь этот бардак, подходит к столу, на котором им своевременно примечена коробка служившая в качестве аптечки, и начинает судорожно перебирать остатки её содержимого. Но как Тишей заранее почему-то подспудно чувствовалось, то там ничего нужного ему нет.
– Но я же отлично помню, что были. – В нервной отчаянности возмутился Тиша, явно подозревая того избирательного грабителя, который всё оставил не тронутым, а вот средства от головы избирательно похитил. Что с его-то Тишиной дрожью в руках и импульсацией вен на лбу, вполне нормальная реакция. Правда такая его уверенность в надёжности своей памяти, не может не вызывать сомнений, хотя, наверное Тиша, просто поспешил, решив, выдать желаемое за действительное.
Но криком, даже на себя, делу не поможешь, и Тиша решает немедленно припасть к водопроводному крану, вода из которого, хотя бы остудит его пыл. Что только отчасти так, когда от второй части, то от этого ему становится муторно и вызывает тошноту. С которой справляться, конечно, лучше в одиночестве и не на кухне, но Тиша вдруг неожиданно замечает на разделочном столе нечто, и это останавливает его стоять на месте, и перебарывать это грозящее вылиться наружу внутреннее возмущение против самого себя и своего возмутительного вчерашнего поведения.
А видит он два стоящих на разделочном столе подарочных футляра из-под колец, которым не только здесь не место, но и откуда они тут взялись, если он уже и не помнит, когда их последний раз видел; и что прискорбно, но и дарил. Правда с Тишей не всё ещё потеряно, если он сумел-таки узнать эти знаковые футляры. Почему знаковые? Да хотя бы по тому, что они что-то да значили для обеих сторон дарения, – дарителя и отблагодарённой, – ну и заодно, приобретались по знаковому случаю – несколько месяцев назад на церемонию предложения его, Тиши, руки и сердца. Ну а то, что футляры оказались разного цвета, – один синий, а другой красный, – то разве важна эта странная прихоть Тиши, выбравшего для футляров разные цвета, если на руках не футляры носить.
Хотя всё же, это не совсем объяснение, да и совсем не объяснение их появлению. И чтобы понять, как так случилось, то нужно слегка вернуться назад, в обозримое им прошлое, когда Тиша готовился осчастливить себя и Анни, сделав ей предложение.
И видимо для Тиши, влюблённого в Анни по уши, до забывчивости себя и до самозабвения, а это тоже самое, что и второе, получить от неё положительный ответ, было столь важно и жизненно необходимо, что он для того чтобы повысить свои шансы на успех, взял и не ограничился одним обручальным колечком, прикупив ещё и вон то, уж больно красивое.
Когда же Анни при виде первого колечка, проявила себя натурой неустойчивой и не сдержанной на слово да, то Тиша в тот же момент облегчённо снял напряжение с находящейся в кармане пиджака руки, которая придерживала второй запасной вариант кольца, готового в случае отказа или неподходящего размера первого кольца, заменить его. А вот здесь-то, насчёт неподходящего размера кольца, Тиша всё же проявил некоторую оплошность и недальновидность своих будущих отношений с Анни.
И разве ему не понятно, что если бы купленное им кольцо для Анни, не подошло бы ей, то и другие его попытки сделать её таким образом счастливой, были бы безуспешны. И тут будет глупо уповать на свою забывчивость и дырявую память, которая забыла все те цифры, какие говорила ему Ани. И когда Тиша довольно изобретательным и хитрым способом, выудил из её уст размеры пальца руки, за между прочим, иносказательно спросив её: «Слушай Анни. А случись мне тебе делать предложение, то на какой физический размер твоего благосостояния, мне нужно будет рассчитывать?», – то ведь Анни всё отлично поняла, к чему клонит этот, такой весь из себя беззаботный на глазах, а в глазах полный растеря, и в ответ сказала именно тот размер для кольца, который только ей и подошёл бы. Что совсем не значит, что он подошёл бы и для вручившего ей кольцо претендента.
Но на этот раз, к огромному счастью всех заинтересованных сторон и лиц, преподнесённое Тишей кольцо пришлось по руке Анни, отчего нервы у Тиши не выдержали и он, забыв обо всём, даже бросился к ней целоваться (перенервничал, вот и растрогался, бывает). Ну а поспешность и на этот раз себя во всей красе показала, вытянув вместе с Тишиной рукой из кармана второе кольцо, которое звонко заявив о себе, на полпути остановило Тишу перед удивлённо выразительным лицом Анни.
– Что это? – спросила Анни Тишу.
– Сейчас всё объясню. – Быстро проговорил Тиша, чья мысль принялась судорожно соображать в поиске сложных объяснений факта его изначальной неуверенности в будущих отношениях с Анни. Правда ему в голову приходили всё больше нехорошие, сбивающие с толку и настроя мысли. – Начало нехорошее. – Осуждающе покачала чем-то там своим, первая, глубокомысленная мысль. – Да уж. Начинать с объяснений совместную жизнь, никому бы не советовал. – Застудила мозг Тиши вторая, советливая мысль. – Если у тебя есть хоть доля сомнения в ваших будущих отношениях, то может не сомневаться, ты в любом случае их дальнейшего развития, будешь страдать. Просто в одном случае, от ностальгии по ушедшему счастью, а в другом, по его хотя бы временной осуществимости. – Своей нотацией завершила добивание Тиши его здравомыслие.
И вот казалось, что Тиша всё, сник и от него ничего стоящего не услышишь. Но нет. И вот он берёт и яростно орёт на своё здравомыслие: «А я никогда не сомневался!», – а затем больше не слушая советов, забыть или вообще, сказать, что монетка упала, лезет под стол и достаёт оттуда второе кольцо. Которое незамедлительно укладывается на стол перед Анни. Анни же со своей стороны вначале внимательно смотрит на кольцо, переводит свой взгляд на Тишу стоящего в должной позиции, на колене, вглядывается в него и, улыбнувшись, говорит ему. – А про запас колечко, получше оставил. – После чего она берёт второе колечко и надевает его на вторую руку, затем сдвигает руки и оценивающе смотрит на них.
– Ну что скажешь? – спрашивает Тишу Анни, краем глаза поглядывая на него. – Какому отдать предпочтение?
И Тиша нашёл должный ответ на этот вопрос, для которого и понадобились эти два, разного цвета футляры.
– И почему? – не могла не спросить его об этом Анни, и не просто так, а в специально выбранный момент, при свете вечерней Луны, когда и цвета в точности не увидишь, что говорит о том, что она об этом спросила лишь так, к слову – а это полностью противоречит первому, не просто так утверждению, что в свою очередь подтверждает истину – до чего же все эти Анни натуры противоречивые.
Что и говорить, а умеет Анни подобрать для своих вопросов самое, что ни на есть удобное время. И конечно Тиша промолчать не смеет и всю самую горькую правду ей говорит.
– В этом имеется своего рода скрытый символизм. Красный футляр. – Пододвигая к себе лежащий перед ними в ногах на кровати красный футляр, говорит Тиша. – Он символизирует горькую правду реальности, которая откроется тому, кто оденет это кольцо. – Тиша внимательно посмотрел на застывшую в своём внимании к красному футляру Анни. – Синий футляр. – Подтянув к себе второй футляр, заговорил Тиша. – Символизирует блаженную неизвестность иллюзии, в которую впадает носитель этого кольца. – Тиша один за одним открывает оба футляра и, развернув их в сторону Анни, загадочным голосом говорит ей:
– Пришло время выбирать. Делай свой выбор.
Анни в свою очередь неожиданно серьёзна. Хотя может быть, она играет. Но если даже так, то она слишком уж достоверно играет, с таким проникновением в глубины смыслов колец, смотря на них. Что, видимо, начинает тревожить и Тишу, который начинает чувствовать себя забытым. И Тиша решает поторопить Анни. – Если хочешь, то можешь носить оба по переменке. – Сказал Тиша, заставив вздрогнуть Анни, которая в своём увлечении забылась и впала в фантазии, из которых её и вывел голос Тиши.
Очнувшаяся Анни натужно улыбается Тише и говорит ему. – А знаешь, я, пожалуй, так и поступлю. – После чего она берёт в руки футляры, приближает их к себе, внимательно смотрит на кольца и, судя по её вспыхнувшему взгляду, её озаряет идея. Вслед за этим она выскальзывает из под одеяла, разворачивается к Тише лицом к лицу и пристально смотрит ему в глаза. Затем приближается к нему близко, близко, почти касаясь краем носа его носа, и закидывает ему за плечи свои руки.
– А теперь полное внимание ко мне. – Сказала Анни Тише, который не против такого предложения и готов полностью внимать. Правда, тем временем, он, несмотря на заявленную готовность: «Я готов!», – не может не отвлечься на руки Анни, которые что-то там за его спиной делают.
– Можете сильно за себя не беспокоиться. Могу вас заверить, вы находитесь в надёжных руках. – Сказала Анни и не успел Тиша ей что-то сказать в ответ, как она яростно впишись в него губами, утопила его сознание на весь этот поцелуй, который длился как минимум бесконечность, что в приблизительных цифрах значит, сколько себя не помнит, а в более реальных соответствиях, не знает. О чём Тише, будь он более благоразумным, то есть менее влюблённым малым, следовало бы более основательно подумать, тем более при такого рода взаимоотношениях, всегда существует опасность проспать на работу. Но Тиша даже не собирался прислушиваться к голосу разума, аргументируя всё тем, что он в поезде на работу, если что, выспится.
Но пока такие вопросы кажутся излишними в медовый месяц, где вопросы из обихода общения и из меню просто исключены. Ну а то, что влюблённые время от времени, с минуту на минуту, обращаются друг к другу с одним и тем же вопросом: «Ты меня любишь?», – то это и не вопрос вовсе, а так, всего лишь своя прелюдия к какому-нибудь только им известному продолжению своих отношений.
Хотя всё же Тиша один раз себе позволил небольшое отступление от этих строгих правил этикета влюблённых, спросив Анни о влиянии на неё обручальных колечек, что даже ослеплённого любовью Тишей стало подмечаться.
– Не пори чушь. – Неожиданно зло ответила Анни, приведя Тишу в умственную прострацию – он даже себе представить не мог, что она умеет злиться, а тут такое. Анни же быстро спохватившись, быстро вымаливает прощение у Тиши. Что разве сложно сделать при его-то к ней отношении. Но и забыть почему-то эту её вспышку и косвенную причину её возникновения Тиша так и не смог.
Правда считать, что её перепады настроения связаны с этим её суеверием, тоже есть своего рода суеверие, и слишком уж лёгкое объяснение для распада такого сложного структурного объекта, практически единого организма под названием «Они», который строился не только на одной единой платформе единодушия, но и включал в себе божественное предназначение со своей любовью, а это такой полноценный ингредиент, что в нём недостающих для объяснения этого мира элементов не обнаружишь. Но этого для них уже не неожиданно хватило, и после молчаливого друг к другу периода отношений, где каждый счёл больше ничем теперь со своим партнёром (а как они смеялись, прочитав это прилизанное, размытое глобалистами обозначение сегодняшних пар, под которое можно было записать кого им будет только угодно) не делиться, а в особенности словами, они так и не делясь своими дальнейшими планами на будущее, исчезли из поля зрения друг друга. И это касалось в первую очередь Анни, в один из самых, само собой ненастных дней, съехавшую от Тиши в неизвестном ему направлении.
– Наверное, так будет лучше. – Сказал то, что и должен был сказать в таком случае, призванный объяснить сложившуюся ситуацию, а на самом деле, своим присутствием на первых порах смирить одинокую действительность Тиши, его друг Глеб.
– Ты так думаешь? – ответно, как и должно, в таких, самых обычных, с кардинальным уклоном случаях расхождения мнений между супругами, выразил сомнение Тиша. На что следует свой логичный ответ от Глеба: «На, бери и рассказывай». И Тиша сегодня ни в чём не может отказать другу Глебу, взяв протянутую им бутылку пива. После чего он не отказывает ему ещё ни раз, а когда все эти предложения заканчиваются в холодильнике Тиши, то они отправляются туда, где можно обстоятельно ни в чём себе не отказывать. Что, собственно, в конечном счёте и привело Глеба пока не ясно куда, а Тишу вначале под кровать, а сейчас на кухню, где перед его глазами стояли эти два футляра, кем, и не понятно с какой целью вытащенные на свет.
Но, наверное, пока не заглянешь внутрь этих коробочек, так и не поймёшь мотивы того таинственного человека, который так умело озадачил и привёл к полнейшей растерянности Тишу. Правда Тиша со своей стороны не желает быть в чьих-то неизвестных руках послушным орудием, – а тот, кто приготовил для него это загадку, определённо рассчитывал на его любопытство, с которым он полезет открывать футляры, – и поэтому он не спешит тянуть свои руки к футлярам, а делает обзор всего стола, на котором кроме этих футляров могут находиться какие-нибудь подсказки. И этот подход не подвёл Тишу, позволив ему заметить на самом краю стола, чуть ли не свешивающую с него, полностью выжатую пластинку из-под каких-то лекарств – её видимо хотели смести со стола, но она из-за не слишком добросовестного подхода к своим спешным действиям того таинственного загадчика, всё же удержалась сверху стола.
При этом Тише и брать в руки эту пустую пластину в руки не надо, чтобы узнать какого рода лекарства она ранее в себе содержала, он уже догадался, что это то, что его больной голове сейчас для успокоения, как раз и требуется.
Теперь же Тиша, поняв до чего же коварен тот загадочный тип, разозлился в серьёз, и он переводит свой взгляд на футляры и больше не думая, открывает вначале красный футляр – он стоял с более удобной стороны к его рабочей, правой руке.
– Что это ещё? – спросил себя озадаченный Тиша, вытаскивая из футляра бумажный свёрток в виде маленького конвертика. После чего Тиша разворачивает этот свёрток и со всё тем же вопросом удивления, кладёт его на стол. Затем непонимающе смотрит на содержимое конверта, – щепотку белого порошка, – и так до тех пор, пока в его поле зрения не попадает та лежащая на краю стола, пустая пластина из под лекарств. Что наводит его на некую мысль, с которой тут же он открывает второй футляр. Ну, а там внутри, точно такой же бумажный свёрток, внутри которого, точно такой же, по крайней мере с виду, порошок.
И этот порошок, как выясняется Тишей при ближайшем рассмотрении, не есть его первоначальное физическое состояние, а он был получен в результате того, что в него растолкли что-то прежде твёрдое. И Тиша даже не сомневается в том, что послужило сырьём для получения этого порошка. Но вот зачем всё это делать, и чему служат все эти манипуляции с таблетками (а это именно были обезболивающие таблетки, растолчённые в порошок), то это для Тиши полная загадка.
– Нет уж. Методом пробы я не собираюсь искать ответы на свои вопросы. – Как-то горько усмехнулся Тиша, глядя на эти лежащие на столе свёртки. Затем поднимает вверх свои глаза и вдруг на настенном, висящем прямо перед ним кухонном шкафу, натыкается на прилепленный к нему бумажный стикер. Конечно, то, что написано на нём, можно прочитать, не снимая с дверки, но почему-то всё на нём написанное расплывается в воспалённых глазах Тиши, и он решает, что будет лучше, если он на них посмотрит, когда они окажутся у него в руках. И Тиша быстро срывает стикер с дверки шкафа, затем присаживается на край обеденного стола и начинает читать написанное на стикере.
«Ты всегда говорил, что именно вера определяет человеческий выбор и единственно реализует его. Так сделай его. Ведь я верю в тебя», – прочитал Тиша написанное.– Это какая-то глупость. – Усмехнулся Тиша, тем не менее, в глубине себя чувствуя, что это далеко не так. И при этом главное, что подтачивало все его уверенности на серьёзность, была надежда (о чём он боится признаться даже самому себе) на то, что именно Анни, так зло с ним пошутила. И что она таким, пока не находящим разумных объяснений способом, хочет его подвести …А вот к чему, то это тоже для Тиши находится вне пределов его понимания. – Да и вообще, с чего это ты взял, что это писала она?! – Тиша через нервный крик попытался оспорить все эти предположения у самого себя. Но уже поздно, он понимает, что только отсутствие убедительных аргументов, вынуждает оппонента переходить на крик. А это значит, что всё то, что в Тише придерживалось взглядов надежды на пропажу Анни, начало в нём одерживать вверх. И Тиша чтобы окончательно одержать победу в этом споре, утверждающе заявляет:
– А кто же ещё!
И хотя кроме голословных утверждений, никаких более убедительных доказательств предоставлено не было, – а подчерк на стикере, в виду его написания печатными буквами (почему писавший решил дополнить свой текст ещё этой загадкой, то для Тиши это не представлялось сложным разгадать – здесь существовала прямая взаимосвязь между смыслом послания и писавшим его человеком, с его, без ссылок на авторитет своего имени, верой в Тишу), без каллиграфической экспертизы в данный момент не подходил, – этого было достаточно для Тиши, чтобы немедленно, но только опять же по-своему (видимо у Тиши было что-то от Фомы неверующего, раз он не полностью уверовал в своё верование, что за загадчиком стояла Анни), приступить к доказательству веры в себя.
– Выбор есть выбор, а не та предсказуемость, на которую всегда рассчитывает тот, кто готовит эти загадки. Я знаю, что от меня ждёт этот хитрец. – Улыбнулся Тиша. – Смотри, себя не обхитри. – Предупреждающе сказал невидимому наблюдателю Тиша, затем вначале взял один пакетик с порошком, принюхался, затем он его убирает, а на его место перемещает второй пакетик. С ним проделывается точно такая же нюхательная операция. После чего он кладётся на стол, а Тиша ещё раз бросает взгляд на пустую упаковку из под таблеток, таинственно улыбается, и на этот раз берёт один пакетик с порошком и пересыпает его в другой.
– Что? Такого варианта не учёл. Ничего, я не боюсь. А вот ты бойся. Того, чтобы составы веществ не нейтрализовали себя, создав новую реальность. – Усмехается в сторону всё того же невидимого наблюдателя Тиша, затем берёт пустой стакан, наполняет его водой, поднимает со стола пакетик с порошком и без какого-либо промедления высыпает его содержимое в рот и всё запивает водой из стакана. После чего Тиша с грохотом ставит на половину выпитый стакан на стол, отчего он даже слегка разливается, а сам, подняв с пола упавший стул, садится на него и созерцательно смотрит на раскрытые футляры.
При этом Тиша мысленно пытается прочувствовать, в какой стадии всасывания сейчас находится поглощённое им вещество. И хотя всё то, что себе сейчас надумал и вслед за этим, как бы ощутил Тиша, по своей сути были его домыслами, всё же это его достаточно сильно увлекло. А наблюдаемые им, несущие в себе определённый смысловой подтекст футляры, тем временем оказывали на него своё воздействие, генерируя все его мысли в свою специфическую сторону.
– Что, хочешь сказать, что всё то, что сейчас со мной происходит, иллюзия! – улыбнулся Тиша, глядя на синий футляр.
– Ха-ха. А вот твоя напарница, мне говорит совершенно обратное. И кому спрашивается, из вас верить? – Рассмеялся Тиша, и было собрался …Чего уже не важно, так как неожиданно и главное резко, прозвучавший звонок в дверь, выбивает практически все мысли из головы Тиши. Хотя нет, одна всё-таки осталась. И он, вздрогнув, с этой последней мыслью: «Началось!», – осторожно поднимается со стула, чтобы пойти открыть входную дверь.
Глава 2
Дорожная
Существует обиходная, настоянная на себялюбии искренность, с которой подходят или вернее будет сказать, с которой смотрят на себя люди, считая, что все их не любят, а то, что они безобразно себя ведут, то это дело не только десятое и второстепенное, но и есть следствие всей этой нелюбви. А так бы они себя даже очень с хорошей стороны себя показали, только дай повод. В общем, так и просят за этих людей их поступки называть их поводливыми, то есть людьми реакцией.
И, наверное, в число этих людей входил и отличный товарищ и друг Тиши Глеб, который и оказался на пороге дома Тиши, когда тот с такой уверенностью на своё что-то придуманное, отреагировал: Началось.
– А, это ты. – С некоторым разочарованием сказал Тиша, обнаружив за дверьми Глеба, а не какого-нибудь мифического агента Смита, который вдруг немедленно прознал об экспериментах с таблетками Тиши, и тут же решил навестить его, чтобы засунуть в него какое-нибудь следящее устройство. Но вместо него, к некоторому сердечному облегчению Тиши, на пороге оказался Глеб, и Тиша даже слегка разочаровался – так всегда бывает, когда ожидаемое не сходится с реальным.
– А ты кого ждал? – удивился и слегка озлился тронутый таким предпочтением себя незнамо кому Глеб, употребив такой (вполне точный, если посмотреть со стороны на Тишу) эпитет в именовании Тиши. И если бы Глеб не был таким прозорливым человеком, то бы не понял, какую он оплошность вдруг допустил, – Тиша скорей всего, ещё разрывается от сердечных болей, и питает надежду на возвращение Анни, – а поняв, быстро исправляется. – Ладно, извини друг, что это я пришёл. – Что ещё больше запутывает понимание Тиши насчёт того, за место кого пришёл Глеб в таком случае. Но как оказывается, на этом его затруднения в понимании происходящего не заканчиваются, так как Глеб огорошивает его заявлением о его полной готовности.
– К чему? – не скрывая своего удивления, задаётся вопросом Тиша.
– Как это к чему? – теперь уже удивляется Глеб. – К тому, на чём ты вчера так настаивал и ради чего я спозаранку, несмотря на все мои шатания и боли в голове, поднялся и купил нам билеты на дневной поезд. – Заявил Глеб. На что Тиша вот так сразу не бросается его опровергать своим вчерашним невменяемым состоянием, которое одно уже подразумевает не обращать на него большого внимания, правда при этом Тиша также вспоминает, что и Глеб не далеко от него ушёл в своей здравости мысли, – а лучше бы далеко ушёл и тогда бы не случилось всех этих недоразумений, – а пытается для начала вспомнить, что же такое он там вчера придумал. А вот это почему-то, даже при наличии косвенных подсказок со стороны заявлений Глеба о покупке билетов на поезд, ни к чему не приводят.
– Мы едем её искать. – Вдруг сказал Глеб, не дожидаясь пока Тиша там себе что-то в голове сломает. И сейчас-то Тиша всё и вспомнил, как он с кулаками наготове настаивал на том, чтобы Глеб, как первейший друг, оказал ему помощь в деле мордобития.
– Кого? – налившись кровью, озадачил этим вопросом Глеб Тишу и, недолго думая, что говорит о том, какое большое значение он придаёт их дружбе, сразу схватил за ворот рубахи непонравившегося ему типа за соседним столом, который смел в его присутствии одаривать своими пошлыми взглядами понравившуюся Глебу девчонку.
– Да не его. – Своим ответом Тиша неимоверно сильно расстроил Глеба и на время обрадовал того облившегося потом типа. И если насчёт этого типа можно сильно не переживать, Глеб предупредил его о том, что всему своё время, то вот насчёт упомянутого Тишей некого капитана чёрная борода Дрейка, который стал тем мерилом ценностей для Анни, на которые она повелась, то тут Глеб выразил сомнения: А где мы его найдём?
– Где надо. Там и найдём! – яростно заявил Тиша, с тем же волнением для окружающих ударив по столу кулаком. Ну а такая неумолимость в принятии решений, кого хочешь, подвинет на подвиг. Ну а такого яростного защитника семейных ценностей, каким был Глеб, тем более. Правда, он не совсем понял, к чему все эти мистификации со стороны Тиши, употребляющего в обозначении всяких гадов каких-то чёрнобородых пиратов, но потом он обратил внимание на всё того же прилипчивого к его девушке типа, с как выясняется, модной бородкой, и теперь понял-таки, что имел в виду Тиша. – Я ему его козлиную бороду вырву с корнями. – Свирепо посмотрел на этого бородатого типа Глеб и тот всё понял, обмакнув напоследок бородку в бокал с шампанским.
Но всё это дела вчерашних дней, а сейчас в руках Глеба находятся билеты на поезд и, Тише, несмотря даже на не хочу, следует поторапливаться, а иначе Глеб предположит, что он струсил.
– Знаешь, – натягивая на себя джинсы, обратился к развалившемуся в кресле Глебу Тиша, – вчера я был более уверенным в себе. А вот сегодня, я даже не представляю себе, где её искать и имеет ли вообще смысл это делать. – Остановившись на полпути в одной штанине, с надеждой, правда, непонятно на что, посмотрел на Глеба Тиша. Но Глеб даже если он понимает все эти сомнения Тиши, всё равно не собирается отступать от задуманного – вот такой он инерционный человек.
– Ничего. Сейчас в поезде встряхнёшься и всё себе, что нужно представишь. А до чего не хватит разумения, то тогда я на что. – Усмехнулся Глеб, открывая жестяную банку воды, которая очень для него кстати завалялась в глубине Тишиного холодильника.
– Это понятно. Но дело в том, что я никогда не выезжал из нашего города. – Сказал Тиша.
– Во как? – удивился Глеб, больше склоняясь к тому, чтобы не поверить в этом Тише.
