скачать книгу бесплатно
«Племянник» вытащил ключ и первый вышел из машины, аккуратненько щелкнув дверью.
Марта непонимающе уставилась в окно. “ 3-ий проезд Марьиной рощи» с удивлением прочла она.. Это был адрес Вероники Львовны. Марта приходила сюда, когда искала комнату.» Может я заснула, подумала девушка и не заметила как мы с «Чистых» доехали до Останкино? “ Часы на приборной доске показывали без пятнадцати шесть.
_______________
Вся ее решимость бежать со всех ног как только они доедут, куда то делась. Спокойная тишина в машине, спокойная тишина в душе. Она вдруг подумала, что да, надо просто выйти из машины и скорее, скорее на ужин к Веронике Львовне, ведь она ее ждет. Марта снова взглянула на часы. Зелененькая стрелочка подрагивала и приближалась к шести. У машины стоял Лекс, высокий и значительный в своей дорогой, каких всегда расстегнутой, дубленке. В руках у него был ключ от машины и всем своим видом он будто говорил ей “-Давай уже, выходи. Время -деньги». Проезд Марьиной рощи не самое освещенное место Москвы и роскошные пуговицы его дублёнки уже не блестели в свете фонарей, а на его, и без того неуловимое лицо, лицо легла тень от соседнего дома. Марта не могла разглядеть его в темноте зимнего вечера. Она взяла пакет с бутербродами и вылезла из машины.
На тихой улице никого не было. Казалось, что Москва осталась где то там, за спиной Марты, а здесь был какой то другой мир. Никто не спешил домой с авоськами, не пробегали дети с санками, не проезжали машины. Даже если бы девушка решила сейчас бежать, то куда и зачем ей самой было непонятно. В этом странном районе, с не самой лучшей репутацией, она была только один раз
.В темноте заснеженного вечера при слабом свете редких фонарей, Марта вряд сама узнала бы дом Вероники Львовны. А дом хозяйки был именно домом. Не многоквартирной коробкой, а отдельно стоящим деревянным двухэтажным домом, посредине небольшого садика, обнесенный невысоким забором. Она была здесь в августе и сад утопал в цветах, забор был оплетен диким виноградом и какими то колючками. В саду под ногами, валялись битые, и уже подгнившие яблоки, на которых Марта с отвращением подскальзывалась, когда пыталась обойти яростно лающую на нее собаку.
Сейчас, в этом раньше времени заснеженном ноябре, забор был уже завален снегом и только дорожка к калитке была расчищена. Среди старых домов на этой улице, это был единственный двухэтажный деревянный дом.
Марта стояла у машины и не знала, что делать. Ее сумка была перекинута через плечо, а в руках она сжимала пропахший колбасой пакет. После уютной и теплой «Волги» на улице ей показалось холодно и зябко. Ее новые сапоги совсем не согревали, куртка была коротка, В общем Марта почувствовала себя плохо и даже как то одиноко.. Она захотела чтобы поскорее все кончилось, потому что ей просто хотелось есть.
Лекс закрыл машину и галантно предложил ей руку. но она опять отказалась взять его под руку. Она думала, что это слишком для делового сотрудничества, а может ее смущала безотчетная симпатия, которую она чувствовала к этому молодому «немолодому» человеку. Она быстро прошла вперед и на ходу произнесла-
– Я ничего здесь не знаю, точнее была один раз, – поспешно сказала она, увидев, что племянник разозлился, когда она снова отказалась взять его под руку. -Веди, а то твоя тетя разозлиться еще больше и уже не только на меня, стараясь быть веселой сказала Марта, быстро уходя вперед.
Лекс в два шага догнал ее, отобрал сумку и решительно взяв за руку подвел к широкой калитке.
Вдали, где то, за строем кривых яблонь, в темноте, она разглядела входную дверь с большим путевым фонарем на крыльце. «Опять этот фонарь, Откуда они беруться в таких количествах» удивилась Марта. “ Собака истерически залаяла, когда девушка, в сопровождении Лекса, стала пробираться к дому по узкой дорожке.
Вблизи дом казался старым и обшарпанным. Было видно, что его никогда не красили и в темноте, при слабом свете фонаря, стены казались черными. Длинноногая хаски, привязанная цепью к стене сарая, надрывалась от лая и даже примирительное- ” Сим, фу,» не успокоило ее. Марта боялась собак и испуганно прижалась к Лексу.
– Отдай ей бутерброды. Только спокойно, по одному, – тихо шепнул ей на ухо племянник. Она почувствовала его спокойное дыхание и запах сигар. Марта резко отшатнулась, но послушно разорвала пакет и начала кидать колбасу собаке. Лай прекратился тотчас же и молчаливое чавканье, как подтверждение принятой жертвы, рассмешило Марту.-
– Ее, что не кормят? – спросила она Лекса, – специально?
– Собака должна охранять дом откуда ей дают еду. Это ее работа. А методы они бывают разные.
Лекс жестко взял девушку за локоть и подтолкнул к лесенке кривоватого крыльца под железной крышей. Марта увидела звонок над дверью и решительно надавила на пожелтевшую кнопку, но не услышала никаких звуков.
– Звонок не работает, -она раздраженно подергала ручку толстой, обитой дерматином двери. Дермантин потрескался в нескольких местах и из него торчала желтая вата. В серединке сиял дверной глазок в обрамлении маленьких звездочек.
– Здесь не любят лишних звуков, тем более дверных звонков.-
ответил Алексей Ильич за ее спиной. Она подняла глаза на Лекса и увидела именно Алексея Ильича, взрослого, отстраненного и надменного. Марта решила не удивляться и не рассматривать пристально вновь изменившееся лицо племянника Он отодвинул Марту и очень громко постучал в косяк двери своей изящной рукой затянутой в кожаную перчатку. Звук получился на удивление громкий и звонкий. Девушке даже показалось, что он разнесся гулким эхом по тихому заснеженному саду и разбудил ворон сидящих на пустой голубятне. Голубятню она заметила еще летом, но она пустовала и была каким -то наследием ушедшей московской традиции. Недовольное «кар» скрипнуло сверху, но Марта не успела разглядеть птицу потому, что в этот момент она услышала бряканье ключа и скрежет задвижек.
– Не улыбайся, снова шепнул ей «племянник» на ухо. Она должна видеть, что ты глубоко сожалеешь, даже если ты не сожалеешь вовсе.
Он сжал ее руку под толстым рукавом куртки и громко произнес, «Тетушка Верушка, вот и мы!». Его тон показался Марте настолько фальшивым, что она, забыв страхи, не смогла не улыбнуться.
Дверь открылась и Марта увидела бледное вытянутое лицо немолодой «девушки». Белесые ресницы и выщипанные в тонкую линию брови делали ее лицо еще более жалким. В уголке бескровных синеватых губ торчала дешевая папироса. Сама девушка была одета в длинное платье с большими карманами, на плечи был накинут пуховый платок. При виде ее ироничная улыбка Марты погасла сама собой. Во первых это была не Вероника Львовна, во вторых сама эта «девушка» производила крайне унылое и пугающее впечатление. Глаза ее были настолько равнодушно пусты, что вряд-ли стоило ей улыбаться. Она бы этого даже не заметила. Марта замерла и вопросительно посмотрела на Лекса. Еще полчаса назад она хотела убежать, но теперь девушке не в ком было искать защиты и ответы на вопросы, как только в этом «племяннике», который курит дорогие сигары, быстро водит машину и боится своей тети. Лекс не ответил на ее взгляд, а просто втолкнул в открывшуюся дверь так, что Марта чуть не упала поскользнувшись на тонком коврике у порога.
– А-а! Катерина Львовна, отлично, что вы еще не спите!! – громко сказал Лекс, – Вероника Львовна, наверное в кухне? Готовит свои знаменитые шницеля?
Племянник резкими движениями, быстро, и как показалось Марте, раздраженно начал щелкать большими черными выключателями, которые выстроились в ряд по стенам. Свет голых лампочек, которые верно никогда и не были под абажурами, словно ослепил ее после полумрака машины и темноты улицы. Марта поморщилась протирая глаза.
– Вот Марта, познакомься, – так же любезно и наигранно бодро продолжал Лекс – Екатерина Львовна, младшая сестра Вероники Львовны, ее верная и преданная тень.
Верная и преданная тень, присела в глубоком реверансе и хриплым голосом произнесла :
– Добро пожаловать, зовите меня Кэти. Она вытащила потухшую мокрую папиросу изо рта и кинула в консервную банку на подоконнике. Марта с омерзением заметила, что таких жеваных «бычков там собралось уже немало.
Узкая терраска перед входом в комнаты, была обычным делом в таких старых домах. Здесь хранили всю обувь существовавшую в доме, верхнюю одежду и выходили смолить “ курильщики. Марта уже видела такое, но не в Москве, а на дачах в Мамонтовке, куда ездила с друзьями прошлым летом.
Лекс протянул руку, чтобы забрать у Марты сумку, висевшую на плече и жестом стал показывать, что пора бы, что то и произнести. Хотя бы из вежливости. Она понимающе кивнула и стараясь улыбнуться сказала «сестрице тени» :
– Очень приятно. Привет Кэти – я Марта. Кэти поправила платок на плечах и угрюмо произнесла – Чтож, разувайтесь, у нас не принято в сапогах.
Марта поспешно стала снимать свои сапожки прыгая на одной ноге. Наклонившись, чтобы расстегнуть заевшую молнию она заметила, что вдоль стены стоят ряды старой обуви. Сапоги, валенки, детские ботиночки и даже чьи то летние пыльные босоножки. Вдоль стены выстроились зеленые бидоны с керосином. Проклятие старых домов Москвы.
Девушка сняла свою серебряную куртку, но повесила ее на перегруженный гвоздик так неудачно, что на нее свалилась чья то шляпа. Приглядевшись она увидела, что это засаленная милицейская фуражка. Лекс сразу выхватил ее из рук Марты и положил обратно.
– Поаккуратнее, девочка. -вполголоса произнес он. Свои начищенные ботинки он снял и поставил на старый венский стул, прислоненный к стене по причине его колченогости, а свою роскошную дубленку он перекинул через руку.
«Кругом какое то старье, удивилась Марта. -Как я в первый раз этого не заметила? Тетя, женщина же не бедная. Сдает квартиры, летом продает яблоки на рынке.»
Стоя в шерстяных носках посреди хаоса терраски, Марта чувствовала себя почти голой. Ей было неуютно, голод сводил живот и напряженное молчание Кэти, которая не сводила с нее глаз, раздражало ее. Марта снова посмотрела в ее пустые водянистые глаза, которые при свете голых ламп казались и вовсе прозрачными и мысленно говорила “ Не смотри на меня так! “ Лекс достал из кармана пачку дорогих сигарет с золотой каймой и протянул Кэти. Та с поклоном приняла и спрятала в безразмерные карманы своего длинного платья.
– Ну в путь, красавицы, как то странно сказал «племянник» и погасил все лампы на террасе, почти что одним движением руки. Блеклый свет путевого фонаря мигнул и задрожал. Марта с удивлением увидела, что фонарь не электрический. За толстым закопченным стеклом она еле разглядела дрожащий фитиль керосиновой лампы.
«Я не могла ошибиться. Как же так!, Да что же это такое! “ В своем паническом молчании Марта кричала и теряла контроль. Она теряла логику событий, обыденности действий. Девушка внезапно почувствовала этот пряный и маслянистый запах керосина и черной копоти. Она пошатнулась. Ей показалось, что у нее закружилась голова, хотя не было никаких причин. хотя.. она ела еще вчера и все может быть. Лекс мягко подхватил ее под локоть и вошел вместе с ней вслед за Кэти в открывшуюся дверь. На его лице играла самодовольная улыбка.
Марта совершенно не могла понять устройство дома в который попала. Узкий коридор, без единой лампочки, высокие потолки, она ничего не могла разглядеть. Шипение масла на сковородке и запах жаркого подсказывал, что где то кухня, но высокая величественная Кэти заслоняла собой почти весь проход, настолько узким был коридор. Фонарь в ее руке почти ничего не освещал и Марта шла наугад, аккуратно ступая ногами в теплых носках. Даже через их пушистую мягкость она чувствовала холод деревянного пола, а от стен исходил неприятный запах отсыревшей, старой древесины. Марта старалась ни к чему не прикасаться руками и даже как то сжалась. Она же была здесь, меньше, чем полгода назад, но ничто не заставило ее переживать и не было сомнений, что ей повезло и с квартирой и с хозяйкой. За спиной, почти у самого ее уха, она чувствовала дыхание Лекса. Он шел за ней почти след в след.
Вход в кухню был завешен старым покрывалом, чистым, но основательно поеденным молью Кэти заглянула в кухню, откуда был слышен грохот посуды и шел ужасный чад и как бы невзначай, вполголоса произнесла:
– Гости уже тут, сестренка, – и не останавливаясь прошла дальше высоко подняв фонарь и ускоряя шаг.
Марта шла за ней и не могла не заглянуть на кухню. Она ожидала увидеть там Веронику Львовну, готова была вежливо поздороваться и уже придумала «милые слова хорошей девочки».
В маленьком, даже крохотном помещении, с небольшим окошком занавешенном полосатой шторкой, среди пара, и видимого жара от печки, стояла Вероника Львовна с огромной чугунной сковородкой в руках. Она ловко подкидывал на этой увесистой сковороде котлеты величиной с ладонь. Одновременно она запихивала узкие щепки в ярко пылающую печку. Виртуозно захлопнув ногой черную заслонку хозяйка обернулась и увидев Марту недовольно отвернулась. Марта успела только заметить ее покрасневшие, изможденное лицо и поджатые губы. Лекс проходивший кухню вслед за Мартой, разрядил обстановку громким возгласом,» Тетя, я безумно голоден! "Марта обернулась на его крик, хотела улыбнуться и поддержать энтузиазм племянника, но снова не разглядела его лица в темноте коридора. Она только успела заметить как он, что то быстро отдал Веронике Львовне через узкий проем двери.
Коридор закончился и они оказались в небольшом холле, обшитом деревянными панелями, тоже уже потемневшими от времени. На двух высоких этажерках, по углам, стояли керосиновые лампы. В целях экономии они еле -еле поблескивали затухающими огоньками. Кэти подкрутила маленькие фитильки и свет стал ярче. Тот самый желтый, мягкий свет, который дает открытый огонь ламп, свечей, костров. и пожаров. Марта увидела несколько плотно закрытых деревянных дверей с тяжелыми бронзовыми ручками, а прямо перед ними двойные нарядные витиеватые двери застекленные разноцветными витражами. Она видела их мельком, в свое первое посещение дома Вероники Львовны. но так торопилась тогда, что не стала ничего рассматривать подробно. В хорошем настроении, в летнем ярком свете все кажется проще и естественнее, чем в темноте холодного ноября.
– Кэти, -насмешливо спросил Лекс, что то сегодня не вижу обуви для дорогих гостей.
– Не велено, сегодня, – мрачно ответила неулыбчивая сестрица Вероники Львовны и распахнула витражные двери.
Марта поняла, что Лекс хочет сделать вечер более дружелюбным и спокойным. Она видела и понимала, а может и чувствовала, каким то шестым чувством. что напряжение в этом доме растет с каждой минутой. Опасения, сопоставления и страх снова навалились на нее. Сейчас перед этими дверьми она уже не видела выхода. Не видела того места куда может убежать. Все это заставляло ее молчать и прислушиваться к каждому звуку.
Кэти неспешно вошла в комнату и начала щелкать невидимыми выключателями. Комната просияла уютным вечерним светом, а Марта снова увидела это вытянутое бледное лицо в свете уже электрических ламп и подумала, что Екатерине Львовне лет, наверное под сорок, а то и больше, и вид у нее как у отчаявшейся старой девы.
Комната за витражными «воротами» оказалась огромной застекленной террасой, которая использовалась как столовая. Длинный стол занимавший все пространство освещался двумя низко висящими абажурами. С них свисали бисерными подвесками, зелено -серебристыми, и видно, что ручной работы. Стулья с высокими спинками жестко придвинутые к столу, напоминали покинутые королями троны. Стол был застелен белоснежной “ камчатной “ скатертью. Вдоль стены стояли буфеты с посудой, этажерки с цветами, а за огромным дубовым шкафом она заметила диван с жестким кожаным покрытием и полочкой с мраморными слониками. Ей показалось, что она перенеслась в другое время, где еще нет метро, никто не знает, что такое шоу”Поле чудес», а синематограф диковинка для горничных. В этой столовой она не заметила ни телевизора, ни телефона.
Стряхнув оцепенение, она улыбнулась и как это принято у воспитанных гостей предложила свою помощь в сервировке стола к ужину. Кэти фыркнула:
– Вот еще! Ты гость, вот и сиди! Это мое место. Она скинула пуховый платок на диван и удалилась в кухню, к Веронике Львовне.
«Черт, подумала, Марта, что делать, что говорить? Почему так все сложно в такой простой истории? Она с трудом отодвинула «королевский» стул от стола и села.» Я хочу есть так как не хотела еще никогда, наверное!» – подумала Марта. Она положила руки на скатерть и ощутила ее крахмальную шелковистость.
– Милейшая Марта, не стоит здесь устанавливать порядки, о чем то просить и, вообще что то делать. Здесь место для ваших ответов, а не для ваших вопросов, – холодно и даже строго сказал Лекс, в один миг разрушив очарование ретро – вечера в старинной усадьбе. Он наклонился и погладил свои и без того ровные, коротко стриженные волосы, смотрясь в осколок зеркала у диванчика.
– Я не часто бываюу тетушки, сейчас хочу ей помочь разрешить этот конфликт. К тому же время пришло и Луна близко.
Марта опешила. Ее возмущению не было предела. :
– Нет никакого конфликта! – начала Марта, ей казалось, что она очень убедительна -У меня закончились деньги, я студентка, я найду работу и заплачу. И если у вас оплаты распределяются по фазам Луны, то это по крайней мере странно, если не сказать дико для человека двадцатого века. -И вообще я хочу уйти, давайте встретимся завтра. Все это до невозможности нелепо.
Она резко встала, рассчитывая сможет ли она пробежать обратно по темному коридору, но Лекс подошел и с усилием усадил ее обратно. Она почувствовала острую жесткость его пальцев и ту власть, которую он явно хотел ей показать. Он сжал ее плечи и пододвинул к ней пачку журналов, которые взял на этажерке. Он наклонился над ней так будто хотел обнять и она снова почувствовала запах сигар, кожи, и едва уловимый аромат амбры. Самый модный аромат сезона. Лекс стянул свою тонкую перчатку и открыл старинный журнал перед ней. Альбом лежал сверху и сразу привлек внимание Марты. Она заметила на обложке изображение букета бордовых астр и название «Пробуждение».
– Вы любите стихи, Марта? спросил он вполголоса. Этот вопрос и весь его тон был настолько неуместен для голодной девчонки, уволенной с работы и оставшейся без денег, что Марта посмотрела на Лекса раздраженно и с сомнением в его разуме.
«О чем он говорит? Скоро мне будет негде жить, а он показывает мне альбом со стихами! Но «племянник “ увлеченно, с каким то трепетом, открывал страницу за страницей.
– Смотри, их здесь много. Он листал альбом и Марта невольно тоже начала рассматривать пожелтевшие страницы с изумительными старинными гравюрами, исписанные изящным женским почерком. Это были стихи начала века. Она почему то, невольно провела пальцем по строчкам и почувствовала шероховатость давно высохших чернильных строк.
– Криворукая! Подними немедленно! Боги, я знала, что это будет ужасный вечер! Алексей! Срывающийся на визг истеричный крик Вероники Львовны разрушил очарование момента. Марта вздрогнула и отодвинула альбом, Лекс тоже резко выпрямился и,с раздраженным криком «да что ж такое?», быстро вышел из столовой. Марте показалось, что он испугался, что он нарушил какое то табу этого темного одинокого дома.
Шум из кухни был вслеленским. Марта слышала низкий недовольный голос хозяйки, но не могла разобрать ни слова. Так говорят люди, когда не могут скрыть эмоций, но не хотят. чтобы их кто то слышали.
В столовую быстрым шагом вернулся Лекс со стопкой фарфоровых тарелок. За ним семенила Кэти хлюпая носом. В руках у нее был широкий поднос с огромной фарфоровой супницей Было видно, что она еле справляется, удерживая на подносе эту супницу из последних сил. Марта вскочила, чтобы помочь. Сестрица «Тень “ злобно зыркнула на нее и прошипела -Я справлюсь. Отойди от меня!
Марта опешила от ее необъяснимой и внезапной грубости. «Ну ладно, ладно» подумала про себя девушка и краем глаза посмотрела в сторону племянника. Тот сосредоточенно расставлял белые тарелки на белоснежной скатерти и не смотрел в ее сторону. Лицо его опять изменилось и серьезный вид и его сосредоточенное застывшее лицо, все казалось надуманными и странным. Смотря на него Марте на миг показалось, что его фигура потеряла объем и она видит только его силуэт. С того момента как Лекс вернулся с кухни, он будто перестал замечать Марту. Он не обращался к ней не смотрел в ее сторону. Со стороны вполне можно было подумать, что они не знакомы.
«Так странно, -подумала Марта, отойдя к темному окну.– меня пригласили для разговора, но я чувствую себя лишней. Со мной вроде хотят поговорить и тут же прогоняют. Напоминает игру в фанты: -«да и нет не говорите, черного и белого не называйте. Девушка заглянула в заснеженное окно и ее усталое лицо многократно отразилось в ромбиках террасных окон. В темноте она заметила, что собака, так злобно облаявшая ее, бродит вокруг дома. Ее спускают с цепи ночью. Ну да, правильно, -решила Марта. Моя бабушка тоже так делала.»
Она постучала по стеклу и длинноногая хаски, заметив ее через окно, злобно оскалилась. Марта в ужасе отшатнулась. Ей показалась, что морда собаки испачкана кровью. “ Наверное крысу загрызла. Они же ее не кормят».
– Добрый, добрый вечер, всем моим друзьям и недругам, и тетушке и дядюшке.
Неожиданный возглас был настолько резким среди тишины этого безмолвного дома, наполненного тенями, запахами и нехорошими предчувствиями, что Марта резко обернулась. Она услышала выстрел новогодней хлопушки и в воздухе запахло серой. Раздражение и непонимание заставили ее злобно посмотреть на вошедшего, но удивление было больше ее злобного голодного раздражения. В широкий проем распахнутых дверей, на инвалидной коляске, въехал Семен Иванович Водовоз. Марта готова была поклясться, что это был он. Грузное тело свешивалось с сиденья, а ноги в залатанных унтах упирались в кривую скамеечку. Отличала его от Водовоза только черная повязка на одном глазу. Под мышкой он держал горшок с фикусом, а на коленях мягкой подушкой свернулась кошка. Она не проснулась даже от крика Водовоза.
– Семен Иванович? удивленно спросила Марта.
– Никак нет, – расхохотался громогласный инвалид. Жирное его лицо задрожало и изо рта брызнули слюни. Когда Марта была уже готова закричать “ Да, что черт возьми, происходит?, она услышала знакомый голос хозяйки:
– Прошу любить и жаловать- Михаил Михайлович Червонский. Он мой дальний родственник- Для меня и, конечно любимого племянника – МихМих.
Из- за спины Червонского, высоко подняв над головой блюдо с пирожками вышла сама Вероника Львовна. Она была одета в черное бархатное платье и волосы ее были так красиво уложены, что можно было подумать, что хозяйка провела в бигуди пару часов.
Марте показалось, что она попала в какой то театр абсурда. Племянник, бледная шипящяя Кэти, а теперь еще этот Михаил Михайлович. Как он вообще здесь оказался? По этому коридору двое не разойдутся, не то, чтобы на коляске проехать.
Прошу всех за стол. – жестким, безэмоциональным голосом сказала Вероника Львовна устанавливая блюдо с мелкими золотистыми пирожками посредине стола.
Лекс давно уселся за стол не дожидаясь официального приглашения. Он развалился на стуле, мерно постукивал вилкой по скатерти и наблюдал эту сцену с презрительным, и Марте даже показалось – брезгливым выражением лица.
Скрипучий звук отодвигаемых тяжелых стульев вернул ее действительности. Девушка казалось, что она теряет сознание то ли от голода, то ли от напряжения. Она не признавала слово страх и никогда в нем не признавалась. Ей больше нравилось слово «беспокойство». Признаться, что она чего то боиться было для Марты хуже самого страха. С детства ей говорили «Ты должна быть смелой». Она ей стала, но это самое «беспокойство» все равно осталось.
Сейчас, понимая, что все расплывается перед глазами, Марта решила, что самое безопасное место -это место рядом с племянником, Алексеем Ильичем. Среди этой компании он казался самым спокойным и, наверное, лояльным к ней, потеряшке и злостной неплательщице. Она уселась рядом с ним, на стул с высокой спинкой и улыбнулась Лексу, но он отвернулся от нее будто и не заметив ее присутствия.
Вероника Львовна открыла огромную крышку супницы, но к удивлению Марты в ней был не суп, а гора тех самых огромных шницелей. Похоже это был предмет ее гордости. Поджаренные, блестевшие от жира они выглядели очень аппетитно, особенно для оголодавшей девушки. Большие часы на стене мелодично пробили шесть раз.
«Не может быть! Мы здесь не меньше часа» – тревожно подумала Марта, мы вышли из машины без пятнадцати шесть! Она посмотрела на бронзовые стрелки за стеклом и должна же была поверить своим глазам. Вертикальная стрелка указывала назначенное время.
Ужин начался. МихМих расположил свой фикус по правую руку и Марта заметила, что инвалид что то «сказал» цветку в горшке. Кошка спрыгнула с его колен и отправилась в путешествие под стол. Вероника Львовна лично положила каждому на тарелку по увесистому шницелю пахнущему луком и ароматной приправой, налила из графина по стакану розового компота и высокомерно произнесла “ Когда я ем я глух и нем.» Все склонились над тарелками. Марта не привыкшая к еде в молчании, обвела взглядом всю компанию, но поняв, тетушкин призыв здесь буквален схватила вилку.
Марта показалось, что она смолотила свой шницель не жуя. Все размеренно пережевывали пищу в полном молчании. Торжественность была такая, что ей вспомнились звуки органа в ее любимом Домском соборе. Марте хотелось еще, но никто не предлагал и она смело привстала и решила продолжить пирожками. Загрузив на тарелку несколько аппетитных пухленьких пирожков, она решила не церемониться, раз терять ей нечего и начала уплетать их запивая компотом. Кувшин стоял пямо перед ней и девушка щедро подливала в граненый бокал на высокой ножке, приторно сладкой жижи. “ Мне что то не везет с едой последнее время, иронично думала Марта. То баклажаны у Милицы, то колбаса, а теперь еще и этот ужасный компот.»
– Этот компот, сестра делает из яблочек нашего сада. Каждый год, в августе. Мы ей очень благодарны.-громко сказала Кэти не поднимая лица от тарелки. Марта замерла вместе с пирожком в руках и удивленно посмотрела на нее. «Она читает мысли?. да ну, не может быть. Сестра хозяйки продолжала жевать шницель не поднимая головы. Ее блеклые волосы выбились из пучка и свешивались жидким локонами над тарелкой. Вся она являла собой покорное уныние.
Вероника Львовна сидела во главе стола прямая как струна и аккуратненько резала шницель блестящим ножом на мелкие кусочки. Поддев их на кончик вилки она отправляла кусочки в полуоткрытый рот будто стесняясь открыть его пошире. Когда она жевала то напоминала крысу. Кончик ее носа с большой бородавкой шевелился при каждом движении.
Посмотрев на свою пустую тарелку Марта испытала чувство вины. Она съела все раньше всех, но за это хвалят только в детском саду.
– Девочка, -медленно произнесла Вероника Львовна. -Марта посмотрела на нее и по торжественному и даже трагичному лицу хозяйки, поняла, что пришел тот час расплаты или суда к которому ее везли сюда через всю Москву. Худое, вытянутое жизнью, характером и жадностью, безжалостное лицо Вероники Львовны будто просияло в свете абажуров и керосиновых ламп.. «Сколько ей лет? "-первый раз спросила сама себя Марта. Рассматривая ее сухие руки и подрагивающие губы она подумала бы, что ей лет шестьдесят. А ведь такой мумии могло быть и девяносто.
– Ты сыта, девочка? Как там тебя? Марта? Вероника Львовна брезгливо поморщилась, делая вид, что забыла это «незначительное» имя – Смотри- ка, ты не платишь денег, а я приглашаю тебя на ужин, кормлю за своим столом, и заметь! ничего не прошу взамен. Он назидательно подняла вверх указательный палец и Марта заметила блеск золотого кольца.– Пока не прошу. До этого прекрасного вечера. Старуха выпрямилась за столом в полный рост и заметно «подросла». Она напоминала длинную спицу. Голос ее тоже изменился. Стал певучим как у заклинателей змей.
– Время пришло платить по счетам! воскликнула она и встала, уронив свой тяжелый трон. Стул упал с неимоверным грохотом и все оглянулись на Марту. Три пары горящих злобой и ненавистью глаз уставились на нее.
Единственный глаз Мих Миха и без того круглый и выпученный, торчал на лице как кнопка от звонка. Губы его шевелились сами собой, то ли пережевывая, то ли бормоча что то. Кэти закинув ногу на ногу, тоже самодовольно рассматривала девушку, скорбно покачивая головой.
Не обращая внимания на упавший стул, Вероника Львовна вышла из за стола и начала прохаживаться вдоль окон нервно заламывая руки. Марта никогда не видела хозяйку, всегда сдержанную, в таком возбуждении. Она невольно не могла отвести взгляд от хозяйки и рассматривала ее черное нарядное платье. Вблизи стало заметно, что нарядным оно было давным давно и на бархатных рукавах видны блеклые проплешины. А вот тяжелый медальон, на толстой цепи был дорогой и скорее всего редкой авторской работы. Марта разглядела выпуклую крышку украшенную драгоценными камнями, но увидеть, что там изображено не могла
.-Я добрая, очень добрая женщина и эта доброта губит меня.-с надрывом говорила Вероника Львовна.– Я содержу инвалида, который сам не может заработать на хлеб. Тут она подошла к Червонскому и положила руки ему на плечи, изображая покровительство и поддержку. МихМих заулыбался, подхватил на вилку шницель и победно поднял его как заздравный бокал.
– Я содержу свою несчастную сестру, которую с трудом вырвала из лап нечистоплотного жениха. Мерзавец хотел погубить это чистое создание. Кэти закрыла лицо руками и громко, даже излишне громко, всхлипнула. Вероника Львовна наклонилась над сестрой, поцеловала ее в макушку и почти нежно убирая ее руки от лица, спросила дрожащую «тень» -Катюша, ты счастлива здесь?»
Катерина Львовна молча закивала головой. Марта внимательно посмотрела на Кэти и прикинула сколько десятилетий назад Вероника Львовна «спасла» свою сестру. Минутный ужас и растерянность, охвативший Марту сменился возмущением. Весь этот ужин должен был напугать ее, но она ясно и видела, что ее хотят обмануть и запугать. “ Все слишком наигранно». Марта посмотрела на Лекса. Он молчал. Его лицо было напряжено и сосредоточено. Он не сводил взгляд с тетушки и Марта видела, что он очень заинтересован, как зритель в театре, развитием событий. Где то хлопнуло открытое окно и морозный ветерок просочился в комнату. Тетя подскочила к дивану, схватила пуховый платок сестры и заботливо укрыла ей плечи изображая заботу. Кэти ответила ей преданным и благодарным взглядом.
– Ты понимаешь, что ты сделала не заплатив за квартиру, Марта Кристова? -продолжила свою обвинительную речь Вероника Львовна – За мою милость и снисхождение к тебе? Посмотри, ты отняла эти деньги у неимущих, у этих обездоленных людей.! Она быстро подошла к Марте и жестко чеканя слова произнесла – Что ты скажешь на это? Как будем расплачиваться? Марта резко вскочила и заорала “ Я заплачу! Просто мне нужна работа и стипендию я получаю. Я заплачу и найду себе другую комнату. К чему это представление!?
– Тебя уволили сегодня! Уволят завтра, а потом и послезавтра. Выгонят из института, если ты сейчас же не заплатишь!. Лицо Вероники Львовны исказилась. Она стояла возле стола и низко висящая лампа подсвечивала снизу ее серое лицо. В таком невыгодном ракурсе оно казалось неживым, каменным, застывшим. Марте даже показалось, что у хозяйки разорван рот, а стеклянные глаза будто смотрят сквозь нее. Марта перевела взгляд на Кэти, но та почему то заснула на своем стуле бессильно свесив руки вдоль тела. Ее голова свесилась на грудь как боксерская груша уставшая сопротивляться. МихМих посмотрел на растерянную Марту, расхохотался и весело сказал -” Нам очень нужны твои деньги!» Он закинул себе в рот пирожок целиком и подмигнул ей. На стол запрыгнул серая кошка Червонского и отправилась прямиком к Марте жалобно мяукая и даже не интересуясь шницелями на столе.
«Они все сумасшедшие», подумала Марта. “ Я попала на сборище ненормальных». Внутри у нее все дрожало. Она слышала не только биение своего сердца, где то в ее животе, что то сжалось и холодный жар и тошнота мешали дышать. Горький липкий страх наползал как ночной кошмар. Больше всего хотелось убежать, но она понимала, что ее уже не выпустят отсюда. Она снова тревожно посмотрела на Лекса, посмотрела ища хоть в ком то поддержки. Сейчас и он смотрел на нее. Его голубые глаза, казалось были наполнены слезами, но это был только отблеск от желтоватых огоньков керосиновых ламп. Мысленно она спросила его «Почему?», но вслух ничего не произнесла. Она почувствовала, что он и так ее понял.
– Марта, выход есть и я могу показать вам его. -сказал племянник, холодным уверенным голосом бизнесмена из американских фильмов. Того самого бизнесмена, который и деньгам счет знает и на сантименты не разменивается.– Вам нужно будет поработать. Но не в вашей тухлой бутербродной, а у нас, во Дворце.
«Он больше не говорит мне ты. Интересно почему? “-мелькнуло в голове Марты.
– Ты слишком великодушен- проворчала Вероника Львовна. Она взяла в руки свой старинный медальон и щелкнув крышечкой заглянула внутрь.– Не знаю будет ли это одобрено. Марте показалось, что в медальоне у хозяйки фонарик, что то блеснуло ярким светом на ее впалые щеки.
– У моего племянника слишком идеалистичны представления о таких как ты, -бросила Марте тетя и с силой захлопнула медальон.
Таких как я. А что со мной не так? Марта забеспокоилась по настоящему и тяжкая обида также заползла в сектор ее души с подписью ««гордость». «Беспокойство» уже больше всего напоминало страх. Страх граничащий с животным ужасом жертвы, ужасом от беззащитности и безвыходности положения. Напуганная девушка поймала себя на мысли, что за последние сутки она выслушала столько гадостей в свой адрес, сколько не слышала за все девятнадцать лет своей жизни. Ее вечная вера в светлое будущее, уверенность в завтрашнем дне, все это осталось где то очень далеко.
