скачать книгу бесплатно
Водовоз рассмеялся и почти нежно обнял ее за плечи одновременно накинув на них куртку.– Счастливого пути, Марта, девушка без отчества и фамилии! -сказал он и решительно подтолкнул ее к лестнице.
Марта заглянула вниз. Милица Павловна стояла на лестнице, на несколько ступенек ниже и протягивала ей свою лапу. Никак по другому эту высохшую руку назвать было нельзя. Марта подняла фонарь повыше и стала медленно спускать вниз за старушкой, даже не пытаясь прикоснуться к этой когтистой лапе. Она не боялась упасть, хотя лестница была очень крутая и не смотрела по сторонам.
Марта считала себя смелой, отчаянной и безрассудной. Из всех этих определений у нее, сейчас осталось только последнее. Ее жизнь перестала напоминать приключенческие романы, а свернула в какой то триллер, как велосипед в канаву. Девушка не могла признаться своим спасителям, что ей страшно, что она не доверяет им. Ей хотелось повернуть назад и выбежать на мороз, обратно. Глотнуть свежего воздуха и забыть это странное приключение. Где то наверху, за ней с грохотом закрылась дверь служебного входа., а Милица Павловна оглянулась и улыбнулась Марте, вероятно одной из самых своих очаровательных, беззубых улыбок.
– Как тебя зовут? Марта, говоришь? не врешь? Имя какое то нерусское.
– Я из Риги. Я студентка, ответила Марта-.А Марта, кстати по русски – Марфа. Ничего необычного.
Старушка фыркнула и резко открыла серую дверь.
– Добро пожаловать, детка, вкрадчивым и немного дребезжащим старческим голосом сказала Милица Павловна.. Заходи, голуба, сейчас я тебя угощу. и Марта зашла в серенькую дверь вслед за старушкой.
Комната напомнила ей какие то погреба. В ее родной Риге такие погреба были под каждым домом в центре города и в них часто устраивались маленькие кафешки или магазинчики. «В Риге ночью все таки не так страшно как в Москве.», решила Марта
и осмотрелась
В комнате были низкие потолки, слабое освещение и всепроникающий прелый запах сырости.
Стены были выложены кирпичом, кое где беленым, но штукатурка отвалилась и в прорехи виднелись старые стены. Шкаф и шкафчики, полочки и столики были уставлены коробками и бутылками. В странной нише, наполовину прикрытой старым посудным шкафом, она заметила какую то статую, напоминавшую будду. На голове у статуи была надета шляпа. Марта поставила свой фонарь на пол при входе и села на диванчик. Маленький диванчик скрипнул и пошатнулся, девушка испуганно вскочила и заметила, что вместо ножки у диванчика подложены отсыревшие книги. Она пересела на маленькую табуретку и оказалась напротив входа в еще одну комнату, в конце которой она увидела еще одну дверь. Над этой дверью висел такой же путевой фонарь, как тот, который ей дал Водовоз.
Хлопнула дверь холодильника и Милица Павловна начала выгружать оттуда банки с едой, греметь чайниками и кастрюлями. Старушка давно сняла свое неимоверное зеленое пальто, но осталась в шапочке с вишенками. Под пальто у нее было надета вязаная кофта с деревянным пуговицами и юбка в клетку, которая вся была покрыта разноцветными заплатками. Вся эта одежда тоже была ей до нелепости велика.
Старушка суетилась возле старенького холодильника. Она открывала и закрывала дверцы, переставляла посуду, звякала банками, что то приговаривая иногда косясь на Марту. Но она ничего не готовила. Милица не разожгла ни старенькую плитку, не вытащила из холодильника обычную для москвичей еду- колбасу, сыр и хлеб, не включила блестящий чайник со свистком.
– А скоро за мной приедут? как то безнадежно, упавшим голосом спросила Марта. Она не ждала ответ. за грохотом кастрюль и хлопаньем дверцы холодильника она бы его и не услышала. В комнате с низкими потоками звук давил еще сильнее. На мгновение ей показалось, что за ней никто не приедет, но она гнала нелепые мысли и даже улыбнулась старушке. Марта надеялась хотя бы на бутерброд с колбасой и чашку с чаем. Но не видела на кухонном столе ни того ни другого.
– Приедут- приедут, когда доедут, – скороговоркой проговорила та и ее плечи затряслись от беззвучного смеха.– Она быстро подошла к Марте и сунула ей в руки стеклянную банку с каким то рыжим варевом. Это было то, что у домохозяек называется “ закрутка». На Марту дохнуло вонью томатной пасты и жареных баклажанов. Все это она терпеть не могла, и с отвращением заглянула в банку.
Внезапно улыбчивое и даже подобострастное, лицо Милицы Павловны стало серьезным
– Заказ от Вероники Львовны поступил – тебя накормить. – Вот кормлю, – Заказ это хорошо, – продолжала старушка, гремя посудой, – заказ это значит «Жить будем!!» и она снова рассмеялась каким то неестественным смехом. Милица Павловна разговаривала размахивая руками и объясняя что то какому то своему невидимому собеседнику. Марта с опаской посмотрела на старушку
«Все таки она ненормальная, надо быть поосторожнее», решила девушка. Руками машет, сама с собой разговаривает. Даже ложки не дала.» Марта не стала просить и встала, чтобы взять ложку с полки, но старушка ловко опередила ее и первой выдернула ложку из стеклянной банки.
– Сиди, я сама тебе все подам, – ворчливо пробухтела хозяйка подвала. Сейчас уже и племянник подъедет.
Марте уже расхотелось ждать племянника. Она никогда не слышала ни о каких племянниках Вероники Львовны. Но есть ей не расхотелось и хоть она терпеть не могла консервы, но все таки начала запихивать в рот все это варево гнутой алюминиевой ложкой.
– Почему племянник не может подъехать к станции «Кузнецкий мост»? почти не жуя и быстро заглатывая склизкие баклажаны спросила Марта, И как вообще его зовут? Кто такой этот племянник? Просто «племянник»? Звучит как ник или кличка. Девушка отставила опустошенную банку и опустила в нее ложку -Ведь придется снова возвращаться наверх.– пожала плечами Марта – Он же наверняка на машине. Уже глубокая ночь.
– Не придется.– усмехнулась старушка, -Отсюда короче. Марта удивленно взглянула на нее. Мимика ее новой знакомой была настолько подвижна, что девушке показалось, что она смотрит мультфильм в ускоренной версии.
– И вообще девочка, ты задаешь столько вопросов.! Внезапно выйдя из себя сказала Милица Павловна – В твоем положении лучше помолчать да радоваться, что сухой из воды вышла! Сморщенное личико ее покраснело и стало как то неприятно подрагивать.
Марта растерялась. Она совсем не поняла в чем ее обвиняют.
– Ключи она потеряла! Ах, ты врушка! – злобно взвизгнула Милица Павловна.
Марта настолько опешила от этих криков, грубых и несправедливых, что не знала, как ответить. Да и стоило ли отвечать незнакомой полоумной старухе со странным именем Милица, которая кормила ее консервами в каких то подвалах московского метрополитена?
Марта искала реальные объяснения этой ситуации, как любой вменяемый человек отрицает НЛО, даже если оно зависло у него во дворе. Милица Павловна была явно неадекватная. руки старушки подрагивали и голова тряслась. Вишенки на шапке позвякивали
Марта недолюбливала бабушек еще со школы, а они тоже со школьных лет не оставляли ее без своего неусыпного внимания. Она помнила как они гоняли ее с друзьями с «чужих» качелей и шипели вслед ненужными замечаниями Историю своей жизни она совсем не хотела рассказывать этой скандальной бабке. Марта сама начала злиться и решила больше ничего не говорить, а подождать загадочного «племянника», который по словам Милицы, был «спаситель Зорро» для девушки потерявшей ключи..
– Я не врушка, поморщилась Марта, то ли от раздражения то ли от этого сладковатого старушечьего запаха, которым была наполнена комнатушка. Слово «врушка» показалось ей каким то детским и глупым. Так говорят только обиженные дети.
Марта встала и от нетерпения скуки решила получше рассмотреть подвал в котором оказалась. В конце концов она всегда так делала в незнакомом доме. Вообще то это был этикет и признак вежливости. А ей хотелось остаться вежливой в любой ситуации.
– Сядь, где сидела, – резко одернула ее старуха.
– Я не хочу сидеть, -ответила Марта, не хо-чу! Открывайте дверь, я вернусь наверх. Что за ерунда! Девушка опять вскочила и схватила свои вещи.
Милица Павловна с необычной для пожилой женщины прытью, подбежала к ней и с силой посадила на шаткий диван.
– Не трогайте меня! не узнавая свой голос закричала Марта, -отпустите меня Сердце ее колотилось. Она была ужасно напугана. Старуха сжала худые плечи Марты и удержала ее на скрипучем диванчике.
– Молчии! зашипела она, -Он уже здесь! Она тряхнула Марту и отпрянув, отдернула руки, которые цепко держали плечи девушки. Лицо ее внезапно переменилось Старуха притворно сладко улыбнулась. – Вот вы молодые, какие вы нетерпеливые.
От ярости и злобы Милицы Павловны в один миг не осталось и следа. Послышался зум дверного звонка. Обычный звук стандартного домашнего звонка, который можно слышать “ на всех лестничных площадках» страны.
Милица Павловна сразу бросилась к двери, но вернулась, вытянув губы посмотрела на свое отражение в до блеска начищенном чайнике и потом снова, уже чинно и размеренно отправилась к двери под фонарем.
Ошеломленная Марта замерла на расшатанном диванчике и не сводила глаз с двери. От усталости, тревоги и страха у нее кружилась голова и путались мысли. Она непроизвольно сжимала и разжимала руки, нервно похрустывая костяшками.,была у нее такая дурацкая привычка.
Старуха напугала ее Теперь девушка уже не могла понять радоваться этому звонку в дверь или наоборот, – вскочить и бежать со всех ног обратно, наверх. Краем глаза она покосилась на дверь через которую попала сюда и увидела в замке связку ключей с большим брелком, который она не могла рассмотреть издали. Потом Марта перевела взгляд на затемненную комнатку, туда, куда юркнула старушка. “ Выбор? подумала девушка, Из чего выбирать? Вернуться в ментовку или выйти с незнакомым человеком, но все же отправится в знакомое место? Ну все же нормально, за мной приехали. Пусть и от Вероники Львовны.»
Путевой фонарь над дверью загорелся ярким светом, а в дверь звонили настойчиво, не переставая. Трели звонка заполнили собой все вокруг. Марта видела как Милица с трудом открывает большую, тяжелую задвижку, пыхтя и визгливо покрикивая – Да, да, уже открываю. От волнения у старухи дрожали руки и она никак не могла сдвинуть тяжелую щеколду.
Марта встала и стараясь сохранять невозмутимый вид начала одеваться, ведь это за ней приехал племянник. Закончился этот безумный день. Но что то дрожало в ней тонким голоском, каким то неясным беспокойством. Она поняла, что ее руки тоже дрожат. Одеваясь она не сводила взгляд с двери, фонаря, и суетящейся старушки.
__________
Тот кого называли племянником был высок ростом и как ей показалось издали, широк в плечах. Он был одет в длинную, явно дорогую, дубленку. Такой в Москве не купишь и большую шляпу с опущенными полями. С полей шляпы ссыпался снег. “ Он же на машине», мелькнула мысль у Марты -неужели такой снегопад?. Сначала она подумала, что он в маске, но это был широкий объемный шарф несколько раз обмотанный вокруг шеи. ОН закрывал всю нижнюю часть лица. Марта почему то сразу обрадовалась увидев этот шарф. Он был точно такой же как и у нее. Обычный шарф, купленный в обычном магазине. Марту это успокоило. Все было привычно и уже совсем не странно.«Да все нормально, подумала Марта, обычный человек, племянник Вероники Львовны. Все хорошо. Еду домой.».
– Вот-говорила «племяннику “ Милица Павловна указывая острым пальцем в сторону Марты, – Гляньте только, девушка Марта. Вас дожидается. Накормлена, напоена, все как велено.
Она суетилась, старалась заглянуть в глаза вошедшему, но как раз лица его невозможно было разглядеть Мужчина властным жестом отодвинул старушку, сунув ей в руку свернутые купюры,
– За беспокойство, – низким голосом бросил он.– Вероника Львовна благодарит.
Рассматривая вошедшего мужчину Марта почти и не слышала раболепных причитаний Милицы Павловны.
Марта скинула с себя оцепенение и широко улыбаясь шагнула навстречу «племяннику “ Вероники Львовны. Сама светская любезность. Ее так научили еще в детстве бабушка с дедушкой. Это было не принято вспоминать и обсуждать, но были они из лифляндских баронов и умение вести «театральную» светскую беседу осталась у них навсегда.
– Привет, я Марта Кристова. Я у вашей тети комнату снимаю. Ужасно жаль, что вы так беспокоились, ехали сюда среди ночи. Извините. Девушка говорила быстро, одновременно надевая куртку и наматывая свои шарфы. – Я за комнату заплачу, честное слово. Я как раз на работу устроилась и родители пришлют… может быть, – как то сразу упавшим голосом закончила она. Врать она не хотела. На родителей надежда была слабая. Отец давно болел и мама вкладывала все деньги в его лечение.
Марта всматривалась в лицо племянника, но не могла “ поймать» его лицо и списала это на плохое освещение. “ Командор, ни дать ни взять. Человек без лица», подумала Марта. Застыл как мраморная статуя» Ей хотелось быть как всегда, оживленной и непосредственной, но что то не получалось. Будто все чему она научилась и все к чему привыкла, исчезло в этом подвале, в этих сырых стенах и в этой вонючей банке из под баклажан.
– Приятно слышать.– наконец произнесла «статуя». Спокойно и значительно. – Я племянник вашей хозяйки Лексерович, Алексей Ильич. Он поднял вверх руки затянутые в кожаные перчатки и приподнял шляпу будто представляясь. Из под опущенных полей на Марту взглянули два холодных внимательных голубых глаза. Это все, что она успела заметить. Марта не была застенчива, но пристальный взгляд племянника заставил смутиться. ЭтоКак будто электрический разряд прошел по позвоночнику бросив в жар. ” Не могу разглядеть его, а вот он с меня глаз не сводит», подумала Марта.
Она не могла определить возраста племянника и не знала как себя вести. Говорил он низким хрипловатым голосом, а глаза были явно молодые. Представился по имени отчеству. Никто из ее сверстников такого никогда не делал. Роскошная дубленка. Ну конечно он из семьи партийцев или ученых. Докторов наук, или просто докторов, сыронизировала Марта.
– Пойдемте, Марта Андреевна, время позднее. Машина недалеко. Племянник почтительно взял ее под руку, но Марта вырвала руку и направилась к двери под фонарем. У двери стояла Милица Павловна и пересчитывала деньги. Она разложила их на маленьком лакированном столике расписанном под «хохлому» У Марты такие столики были в детском саду. С тех самых пор Марта эту самую «хохлому» и ненавидела. Старушка перекладывала купюры из кучки в кучку, переворачивала их и вздыхала. Марта брезгливо посмотрела на нее, но все же попрощалась
– Прощайте, Милица Павловна, надеюсь мы с вами больше не увидимся. Она не узнала сама себя. Марте ее собственный голос показался надменным.
– Да век бы тебя не видать, голубушка, притворно засмеялась старушка. Она задрожала всем телом и вишенки на ее вязаной шапке затряслись мелко позвякивая как колокольчики. Марте стало еще противнее, она оглянулась на Алексея Ильича. Тот стоял у нее за спиной и жестом показывал, что надо открыть дверь и выйти. Марте показалось, что он улыбается. Над стеной замигал путевой фонарь в заржавленной клетке Она пожала плечами и дернула ручку двери. За открытой дверью и прямо из под ее ног, с мерзким визгом разбежалась стая крыс. Завоняло сыростью, грязными тряпками и канализацией. Она вскрикнула и от неожиданности сделала шаг назад, но за ее спиной, скалой высился «племянник». Ей показалось, что он будто вырос за эти минуты и стал больше и шире в плечах. Его рука метнулась у нее над головой и стены осветил голубоватый свет электрического фонарика.
– Испугалась? дружелюбно спросил он, -Я предлагал тебе руку, но ты же самостоятельная и сама все знаешь, – усмехнулся он. Голос ей показался знакомым, но Марта снова отогнала эту мысль
– Шагай вперед. Он легонько толкнул ее в спину.
В абсолютной темноте вонючего коридора, фонарик освещал не больше полутора метров пути. Она осторожно сделал несколько шагов и остановилась.
– Куда идти? Нам же наверх нужно поднятся? -стараясь сохранять спокойствие и не забывая свою знаменитую логику спросила Марта. Внутри у нее все дрожало. Она понимала, что шагнув в дверь опорного пункта милиции она шагнула в бездну другой, параллельной и скорее всего криминальной, жизни мировой столицы по имени «Москва.»
– А нам теперь только вперед- ответил племянник, -.Слышишь вода шумит? Там мостик, перейдем и сразу к машине. Марта услышала в его кажущимся спокойным голосе, нотки беспокойства
Марта прислушалась и действительно услышала еле уловимое журчание воды. Она пошла на звук Алексей Ильич шел сзади и освещал дорогу серебристым фонариком.
– Вот мостик, и вот выход, смотри внимательно, -сказал он указывая лучом вперед. Это кратчайший путь. Поверь. Марте показалось, что он говорит с ней как с ребенком, показывая очевидные вещи. Она промолчала только потому, что нельзя фыркать на спасителей.
Впереди через узенькую подземную речку, наполовину спрятанную в большой трубе, был перекинут самодельный мостик из разломанных деревянных ящиков. Марта бросилась вперед. Она быстро перешла по шаткому мостику и сразу же наткнулась на дощатую дверь. Через неровно пригнанные рейки можно было рассмотреть улицу. Марта дернула хлипкую ручку дощатой двери и быстро вышла.
______________________________
Перед ней была зимняя московская ночь. Заметенные снегом дорожки, блеклые, еле горящие желтоватые фонари. Каким то образом она вышла из двери, которая вела прямо на Лубянскую площадь и Железный Феликс в снежной шапке высился прямо перед ней этакой стелой площади Конкорд. Ни машин, ни тем более людей. Мощное здание КГБ как цитадель жизни страны высилась мощным неприступным бункером.
Марта стояла в этой свежей морозной ночи и не могла отдышаться. Ей казалось, что все время, проведенное ею под землей она провела затаив дыхание. Затхлость и сырость подвалов, старых вещей и гнилой речки, все осталось позади. Девушка тихонько рассмеялась. Ну, теперь все -она в Москве. Она спасена. Спасена? От чего? Что ей угрожало, кроме ночевки на улице. Онам засмелась своим нелепым страхам. В конце концов это глуо Патрули ее все равно бы подобрали. Но все закончилось лучше, чем она предполагала..
Марта запрокинула голову и по детски ловила снежинки ртом.
– Пойдем скорее, подбежал к ней племянник. Марте показалось, что он запыхался, будто пробежал пару километров, хотя ему, было просто нужно выйти из той же дощатой двери. Он низко наклонился к ней, первый раз как то особенно. Он был заинтересован, что то хотел сказать, но молчал Она снова. почувствовала то самое, какое то электрическое напряжение, но как всегда не подала виду. В своей шкале ценностей она сразу определила его в категорию “ Странный, но милый». Сейчас в свете ночных фонарей Марта, наконец, разглядела его лицо. Молодое и старое одновременно Такое бывает? Ясные глаза, лохматые брови, покрасневший от мороза, довольно изящный нос. Марта все еще не понимала как разговаривать с человеком ни возраста ни статуса которого она не может определить. В дрожащем свете фонарей его лицо постоянно менялось. Марте показалось, что она ошиблась и глаза у племянника совсем и не голубые. Иллюзия ночного света и его лицо будто перетекало одно из другого, и глаза казались разного цвета. Он смотрел на нее радостно, как смотрит человек, который наконец то получил то, что хотел.. Шарф на подбородке покрылся льдинками от его дыхания и когда он поправил его, Марта увидела острый подбородок племянника и белый шрам на щеке.
– Молодец! возбужденно шепнул он девушке, на ухо, – просто молодец! -Скорее к машине! Бежим!
«Странный! Что за таинственный шепот на пустой улице в пустой ночной Москве» подумала Марта.
Алексей решительно обнял ее. Она утонула в его руках, смутилась и отвернулась от взгляда. Он показал на большую черную роскошную «Волгу» в сизых клубах выхлопа. Такие блестящие представительские машины она видела только издали, у помпезных правительственных зданий Москвы. На Лубянке такая машина была самое то. Ряд черных блестящих машин, готовых в любую минуту сорваться с места окружал это неприступное здание. Цитадель в которую многие входят, хлопая тяжеленными дверьми, но не многие выходят. Во всяком случае, через парадный вход.
«Волга»,как символ статуса и непозволительной роскоши, смотрелась как обещание лучшей жизни и поблескивала красными поворотниками, утопая в клубах пара.
Их ждали. И видно ждали давно, раз шофер не жалел аккумулятора стараясь согреться. Марта так не поняла зачем бежать, но послушалась и не смотря на смертельную усталость рванула как могла.
Племянник распахнул дверь и Марта плюхнулась на заднее сиденье. Часы с фосфоресцирующими стрелками на приборной доске показывали 3—44. «Это уже утро, – безнадежно подумала Марта. Как я пойду в свою „Бутербродную“? Не приду – уволят. Уволят- выкинут из квартиры совсем. И никакой племянник не поможет». Безысходная тоска снова тяжело навалилась на нее.
В салоне «Волги» было жарко и душно. Девушке сразу захотелось снять шарф. "Я весь вечер то одеваю его, то снимаю. То ненормальный холод, то дышать нечем. Да, что это за день! А кстати что это за день?» – мелькнуло в её голове, – 21 ноября, а снега навалило как зимой».
– Ну вот и ты! -буквально заорал ей в лицо шофер, пока она разматывала толстый шарф. Он обернулся и дохнул на нее сладковатым луковым запахом домашних котлет.
– Мы гнали как сумасшедшие, Хозяин кричит – не успеем, а я ему -«Не боись, Луна еще высоко!!». Широкая рожа шофёра лоснилась от жира и в полумраке казалась головой целлулоидной куклы. Лицо с крупными порами вокруг красного носа, жуткий запах и небритость не соответствовали роскошному салону «Волги» обтянутой светлой кожей. Он протянул Марте широкую ладонь.
– Борис Львович, представился он. Марта слабо улыбнулась, но не стала пожимать ему руку.
– Марта.– кратко ответила она и откинулась на сиденье.
Алексей садиться не спешил. Он ходил взад- вперёд около машины и курил. Она нетерпеливо смотрела на него через окошко, но не хотела торопить Она рассматривала большие бронзовые пуговицы его дублёнки, которую он, несмотря на мороз и не думал застёгивать. На пуговицах виднелись какие то гербы или знаки, но Марта не могла рассмотреть их. Племянник постучал по окошку и знаком приказал шофёру выйти. Борис Львович молча кивнул и выбрался из машины. Марта устало прислонилась к стеклу. Ей вдруг стало все равно, что говорят и что происходит. Девушке хотелось спать и очень хотелось пить. Безумная Милица Павловна накормила ее своей солёной закруткой, но не дала даже чашки чаю. Когда Марта уже начала дремать, двери машины резко открылись, одновременно с двух сторон. Алексей Ильич, дыша свежим морозным воздухом уселся рядом с ней, шофер на свое сиденье и машина наконец то тронулась с места.
Она увидела приглушенные ночные витрины «Гастронома №1», и поняла – выехали, что они выехали на Лубянский проезд и, едут в сторону проспекта Мира.
Домой, скорее домой.
Комнату она снимала в районе ВДНХ. Точнее в Останкино, совсем недалеко от Шереметьевского дворца. Она наблюдала его из окна кухни каждое утро.
Тогда, в далеком теперь августе она повелась на этот романтичный вид. Были предложения и лучше и дешевле, но для нее, прожившей всю жизнь в историческом центре Риги хотелось что то похожее, историческое и уютное. Останкино было районом престижным, но с самым ужасным телесигналом. Близость останкинской башни не помогала, а мешала смотреть телевизор. В квартире было две комнаты, но одна была закрыта и хозяйка сдавала только большую.
Первый московский сентябрь Марты был прекрасен. Золотой парк, статуи нимф белеющие сквозь золотую листву и сияющие в янтарном солнце осени. Потом начались проблемы с, деканатом, учебой, а промозглый ноябрь отнял последние деньги,. Папа заболел и мама не стала посылать ей тех копеек, что обещала.
«Дурочка, – думала она сейчас, на что я рассчитывала? – Было же понятно, что для студентки это дорого».
– Вероника Львовна велела привезти тебя к ней сразу же, – мягко и немного неуверенно сказал племянник. Марте показалось, что он принимает какое то импульсивное решение, что то явно его смущало. – Тетя хотела поговорить, хотя нет, -он раздраженно мотнул головой, скорее договориться. Но время уже позднее, даже для старухи с бессонницей. У меня есть новый ключ от замков и я доставлю тебя на Аргуновскую. Зови меня Лекс. Меня так называют все.
– А как же “ племянник»? – устало улыбнулась Марта. Он ей нравился или скорее она не чувствовала угрозы. Что то в племяннике по имени Лекс было влекущее и вызывающее доверие.
– Это только для тетушки и семьи, -ответил он.
Марта молча кивнула. Слово “ доставлю» позабавило ее. “ Я посылка, а он почтальон Лекс. Имя звучит как сургучная печать.». Глаза у нее слипались. Она будто сквозь сон уже смотрела на «племянника». Алексей сидел совсем близко, как в общем то все сидят в машине, и ободряюще улыбался ей. В темноте салона она с трудом могла разглядеть его, но ей очень хотелось спать. Марта как то просто, бессильно наклонилась в его сторону, положив голову ему на плечо и заснула. "Дублёнка у него совсем новая, подумала она засыпая, – дорогой запах новой кожи.»
*******
«Такая тишина. Счетчик тикает как метроном. Занимаюсь музыкой всю жизнь и ненавижу метроном. У нее даже в личной машине тикает счетчик. Львович опять нажрался. Эта всепроникающая луковая вонь.. Ох, тетушка, каковы ваши котлеты с лучком. Неизвестная силы зимы. Вчера видел как Сим, виляя хвостом, сожрал вашу котлетку и заснул на сутки. Марта спит. Спит как вы и хотели. Спит и не видит, что спит у меня на коленях. Маленькая усталая девочка. Хотя девятнадцать лет здесь, в России, это уже взрослость.
Твой монстр держит тебя за горло, дорогая. А кто твой монстр? Хочешь я расскажу тебе, кто твой монстр? Тот кто не живет как ты. Кто не надеется, кто не любит. У тебя есть все это и это можно у тебя забрать. Поверь, малышка, это дороже денег. А ты монстр для тех кто не знает, что такое надеяться верить и любить. Мы два мира и иногда мы встречаемся. Не в самых лучших обстоятельствах. Прости.
Ночной Проспект Мира. Когда улицы завалены снегом, то столицу и не отличить от Смоленска. или другого города. РФ. Блестящие сугробы, желтые фонари и подсветка закрытых гастрономов с красными огоньками сигнализаций. В витринах огромные пластиковые колбасы и ветчина. Новогоднюю иллюминацию еще не включили. Это же ноябрь. Очень снежный ноябрь.
В этом городе никто не убирает снег. Его просто утаптывают до наста. На дороге его скатывают машины и вонючие, желтые кишки автобусов. Я знаю, с утра выйдут дворники с большими железными лопатами. и начнется этот бесконечный -«вжих». Здесь вообще не ценят железо. Здесь вообще ничего не ценят, мне кажется. Все обыденность. Рутина.
– Борис Львович, ты гонишь! Сейчас остановят!
Я хватаю ее за плечи. Чувствую их хрупкость даже под этой огромной курткой. В моей любимой Вене такое уже не носят, а здесь хит-сезона. Она так глубоко спит, что не почувствует, даже если упадет на пол. Львович хохочет. Рожа в разорванных сосудах. Все тетушкины настойки! – «Кто ж нас остановит пока Луна близко!! И-о-хо! “ Добрый и жадный. Или злой. Не знаю. За последние три месяца он стал для меня дядькой. На все готовый денщик, при скучающем капитане. Три месяца подготовки к это незабываемой встрече. Все подозрительно просто. Меня настораживает эта простота. Я смотрю в окно машины, на темные улицы. Останкинская башня не выглядит вблизи такой огромной. Просто серое устрашающее здание с вечно открытым зевом опор. Стратегический объект. Что у них за странная любовь в серому. Железо, сталь, бетон. Красные изжили красное. Как тупо.
Луна, действительно сегодня особенно близко. В темноте московской ночи Шереметьевский дворец выглядит не музеем, а покинутым домом и уже не кажется таким изящным в свете фонарей. Статуи парка спрятаны в ящики до весны. Красота забитая в ящик. Я всегда смеялся над этими ящиками. Думаю господин граф был бы со мной согласен. Театрал и крепостник. Может ли быть почетное рабство? Не знаю. Мы чем то похожи.
Красавица придется вытаскивать тебя на руках. Пешком на третий, без лифта. Ох, что не сделаешь ради тети.
*****
