Энтропия

На экране шли титры. Блаженно улыбнувшись, Нела снова открыла глаза. И увидела, что Максимиллиан внимательно смотрит на нее. Нела подняла голову и выпрямилась на диване. Постепенно у нее начинало просыпаться ощущение неправильности происходящего. Она потрясла головой, чтобы отогнать это неприятное чувство.

– Хочешь спать? – неожиданно просил Максимиллиан.

Нела пожала плечами:

– Может, отвезешь меня домой?

Максимиллиан усмехнулся:

– Сейчас два часа ночи. И твой отец в Чикаго. Если ты не в курсе.

Как будто это было ответом. Но Неле этого было достаточно, хотя она все равно вопросительно посмотрела на него.

– Можешь сходить в душ. И ложись на диван.

– А ты? – спросила Нела.

Других поверхностей, подходящих для сна, в квартире не было.

Максимиллиан не ответил, и она снова позволила себе не задаваться лишними вопросами. Пожалуйста, пусть хотя бы сегодня все будет… просто.

Когда погас свет, в коридоре только мигал датчик сигнализации голубоватым светом. Нела лежала под одеялом, оставшись в трусах и майке после душа, который смыл остатки запекшейся крови и грязи от падения. Она смотрела на прозрачное небо за окном, подсвеченное огнями ночного города, в тумане светились окна соседних небоскребов. В квартире Максимиллиана пахло лавандой и хлопком, диван был удивительно мягким, а бархатная темнота словно опускалась с потолка крупицами и медленно оседала. Нела перевела взгляд на дверной проем, в котором показался силуэт Максимиллиана. Он подошел к дивану, приподнял одеяло и лег рядом с ней.

Максимиллиан смотрел в потолок молча, и Нела ничего не говорила, только чувствуя, как нога Максимиллиана касается ее ноги под одеялом, и боялась пошевелиться.

– Не хочешь рассказать, что там произошло? – снова спросил Максимиллиан.

Его голос звучал тихо.

– Я… сама не совсем понимаю, – так же тихо ответила Нела.

Из окна медленно тек голубоватый свет, и мягкая тишина казалась волшебной. Ночные небоскребы за окном утопали в светящемся тумане, и этот туман проникал в квартиру и в голову Нелы, будто крупицы тишины и умиротворения проходили сквозь нее, оседая в каждой клеточке ее тела. И когда Максимиллиан взял Нелу за руку под одеялом, улыбка тронула ее губы, и она в ответ сжала его руку. А потом Максимиллиан повернулся к ней и накрыл ее губы своими, скользя ладонями под майкой. И Нела прильнула к нему, проваливаясь в темноту, полную сверкающих искр. Обнимая Максимиллиана, она прижалась своей оголенной грудью к его коже, чувствуя, как прикосновение внизу живота электрическим разрядом погружает во тьму все остальное. Как Большой взрыв, который мог произойти только сейчас и больше никогда, как паззл, случайным образом внезапно сложившийся воедино.

В глубине души Нела всегда знала, что это однажды должно случиться. Казалось, если этого не произойдет, то мир должен рухнуть – настолько это казалось предопределенным.

Глава 13

Писк будильника внезапно разорвал ночь. Нела не сразу поняла, где она находится – в голове все еще стоял туман.

Максимиллиан поднялся и включил приглушенный свет ночной лампы. Нела приподнялась на кровати и тут же, спохватившись, прикрыла оголенную грудь одеялом, ища глазами свою майку. Но Максимиллиан уже направился к выходу, не взглянув на нее.

Нела еще с минуту продолжала сидеть на кровати, слушая, как в ванной журчит вода. Потом наконец нашла майку где-то между кроватью и тумбочкой, неловко натянула ее – локоть снова начал слабо ныть, хотя после вчерашнего визита врача боль почти утихла.

Со стороны кухни уже раздавался звук закипающего чайника. Нела прошмыгнула в ванную, умылась и, помедлив, медленно прошла на кухню. На секунду ей показалось, что Максимиллиан уже забыл о ее существовании и удивится, увидев ее.

Но Максимиллиан уже стоял у окна, глядя на просыпающийся город – стоял в своей черной форме, с зачесанными назад волосами, будто проснулся не десять минут назад.

Он подвинул к ней чашку дымящегося кофе с дежурно-приветливой улыбкой:

– С добрым утром, – он кивнул на ее одежду, которую вечером засунул с стиральную машину с автоматической сушкой, – Одевайся, нам скоро выходить. Я уже заказал тебе такси.

Максимиллиан последним глотком осушил свою кружку с кофе и, выходя с кухни, быстро засунул кружку в посудомоечную машину. Нела проводила его взглядом, затем натянула теперь уже чистые и сухие джинсы, с дырой под коленом и свисающим на бедре вырванным клоком, толстовку и куртку, попав рукой сначала не в рукав, а в дыру на локте.

На этот раз в лифте повисло разряженное молчание, будто туман рассеивался.

***

Отец захлопнул дверь.

– А теперь рассказывай, что ты опять натворила.

Нела с досадой отвернула лицо. Не было ни одного слова, которое она могла бы сказать отцу. Эта пустота висела в воздухе, плыла вокруг словно облако, и Нела чувствовала то ли слабость, то ли легкость.

– Ничего.

– Я не хочу это слушать, – голос отца повысился, а затем стал мягче, – Нела… Расследование еще идет, и чем раньше я приму меры, тем легче будет все уладить.

– Я подожгла их.

Нела сама удивилась, как легко дались ей эти слова.

– Это я понял, – нетерпеливо поморщился отец, – Говори, зачем? Какой дурацкий план у тебя был на этот раз?

–Никакого, – Нела слабо дернула плечами и повернулась к отцу, – Они просто заплатили за то, что сделали с мамой.

– С… мамой? – отец непонимающе моргнул, – Причем здесь она?

– Да ладно, пап, – Нела прикрыла глаза, чтобы не смотреть на отца, веки немного дрожали – Я все вспомнила. Ричард Грей… сначала был он. Привел ее туда. А потом… мама.

– Причем тут Ричард Грей, – отец качнул головой, не желая слушать, – Нела, объясни нормально!

– … А еще был Джозеф Патерсон, – Нела искоса глянула на отца, – Которого ты искал. Точнее, убеждал своего друга Герберта, что ищешь его сына. А Джозеф был уже мертв. Но речь Герберта на презентации была важнее, правда? Разработчик новой технологии должен был поддержать твои продукты, хоть ты и купил все права на его разработки.

– Нела, да причем это здесь? Почему ты вспомнила про Ричарда? – отец скорбно поджал губы, проигнорировав слова про Джозефа – Это было давно. Ричард… связался с какой-то сектой, печально. Но твоя мать не имела к этому отношения.

– Откуда ты знаешь? – Нела подозрительно посмотрела на отца, – Если дядя Ричард был с ними связан, то почему мама не могла? Они же были друзьями! Мама… умерла вскоре после него…

– Господи, Нела…, – отец возмущенно и как-то беспомощно покачал головой, – Так ты поэтому устроила пожар? Да как ты можешь такое творить?! Даже если бы это было правдой, я… Думаешь, я оставил бы это так?

– Но… может, ты не знал об этом? – Нела замотала головой, подступив к отцу, – Нет… Это же не может быть совпадением…?

– Нела, я могу тебя понять. Наш мозг всегда ищет закономерности. Но нельзя идти на поводу у своего гнева! Нела, ты могла поговорить со мной!

– Я до сих пор не верю, что это было просто совпадение…, – Нела в отрицании мотала головой, сложив руки на груди, – Таких совпадений не бывает!

– Нела, Ричард с нами в то время практически не общался. А твоя мать… Она была атеисткой! Она тогда почти не выходила на улицу. Даже врачей для нее я вызывал на дом, помнишь?

– Это ты не выпускал ее из дома?

– Нела, я делал это ради нее. Все, что я делал, было ради вас.

Нела только мотнула головой, пытаясь скрыть смятение, и выбежала с кухни.

***

Правительственная проверка прибыла в Лабораторию целой делегацией почти за час до назначенного времени. Невысокий светловолосый мужчина лет сорока, ступил на белоснежный гравий дорожки перед входом и подчеркнуто пренебрежительно кивнул встречающим его врачам и административному персоналу, не удостоив приветствием. Он опирался на трость из темного дерева с серебристым набалдашником и прихрамывал на левую ногу.

– Пройдемте, мистер Геллер, – кивнула миссис Робертсон, сменившая привычный халат на строгий и элегантный брючный костюм, – Я покажу вам административный и исследовательский корпуса. Мистер Холлард приедет с минуты на минуту и будет рад лично познакомиться с вами.

– Конечно, – поморщился мужчина, почесав гладкий подбородок, – Уверен, что у вас все в порядке, но дьявол кроется в деталях. А потом посмотрим ваши сектора, как их там… Испытуемых – так вы их называете?

Миссис Робертсон с готовностью изобразила улыбку – более официальную, специально заготовленную для важных гостей:

– Как пожелаете. Будем рады вам показать, что там тоже все в порядке, и даже в деталях дьявола там нет.

Мистер Геллер не отреагировал на шутку, только скривив губы. Вслед за ним проследовали четверо помощников, всем своим видом давая понять, что они здесь лишь будут подтверждать мнение главного эксперта, которому крайне сложно угодить.

– Система безопасности у вас неплоха, – снисходительно бросил мистер Геллард после того, как его помощник осмотрел технический отчет, – Может, она и полезна в отношении ваших сотрудников. Хотя, с чего бы им идти против вас? Но вот насколько она безопасно против третьих лиц… Скажем, против дочки директора, которая, по слухам, регулярно навещает это место?

Миссис Робертсон расплылась в отрепетированной улыбке:

– Поверьте, мистер Геллер, Корнелия Холлард – мой стажер, и я могу за нее поручиться. Если вы помните, на недавней презентации она полностью поддерживала отца, и у нас нет сомнений насчет нее.

– Хотелось бы верить, но только не ребенку, – мистер Геллер не удостоил ее взглядом, пройдя вперед, – Гибкая детская психика вместе с отсутствием ума и рамок дает самый большой потенциал для лжи.

– Сэр, мы просим с осторожностью относиться к тому, что пишут в СМИ, – миссис Робертсон проговорила это натянуто и будто неохотно.

– Вот именно, – многозначительно кивнул мистер Геллер, – Я так и делаю. Но это в любом случае ваша ответственность. А теперь пройдемте в корпуса ваших подопытных свинок. И посмотрим, какие мозги вы пытаетесь нам продать.

***

Последние дни Джастин почти все время спал. Даже на обследования его теперь водили реже – или ему так казалось, потому что дни и ночи смешивались в беспокойном прерывистом сне. Несколько раз он видел над собой склоненные лица врачей и медсестер, которые перешептывались, принося ему новые препараты и регулируя капельницу. Бессильная ярость клубилась где-то на дне его сознания, по ночам заставляя сжимать кулаки и впиваться ногтями в простыню, но вскоре снова вступали в дело транквилизаторы, уволакивая его в сон. Джастин отчасти даже был рад этому, потому что иначе беспомощная ярость разорвала бы его изнутри.

Он лежал на кровати плашмя на животе, половиной лица уткнувшись в подушку, когда краем уха уловил приближающиеся голоса из коридора.

– А там нет ничего интересного, сэр, – раздался напряженный голос медсестры Клэр Томас, – Этот Испытуемый… сейчас нестабилен. Обычная реакция на стимуляторы. Пройдемте к третьему этапу?

– Обычная реакция, говорите? Там давайте посмотрим на нее.

Этот надменный голос был незнакомым. Но вскоре его прервал другой, от которого у Джастина сжались зубы, и он впился взглядом в дверь, не отрывая голову от подушки.

– Не хотелось бы тратить ваше время, мистер Геллер. Этот пацан слабоват, возможно, мы вообще выведем его из проекта, если в ближайшее время не покажет улучшений.

Широкая спина офицера загородила стеклянную дверь. Джастин, не отводя взгляда, медленно приподнялся на кровати, выдергивая из запястья иглу капельницы. Раздался тревожный писк датчиков капельницы.

– Так почему он еще здесь, если он так плох? Государственное финансирование идет на то, чтобы вы тянули бракованные экземпляры в угоду количеству? – снова раздался требовательный голос, и офицера оттеснил невысокий энергичный мужчина.

На его лице словно застыло перманентное недовольство, он вздернул голову, глядя, как Джастин медленно поднимается с кровати. Датчики на капельнице все еще попискивали, мигая красным. Но Джастин видел только лицо Максимиллиана, стоящего вполоборота, настороженно скрестившего руки на груди. И в какую-то секунду Джастин увидел сожаление в темных прищуренных глазах офицера. Сожаление и… страх. Это подстегнуло Джастина, и ноги сами понесли его к двери, а рука сжималась, словно пытаясь нащупать что-то в воздухе.

– Ну-ка, откройте, – дернул подбородком светловолосый мужчина.

– Мистер Геллер, правда, не стоит к нему заходить, – робко проговорила Клэр Томас.

– Не вам меня учить, – резко одернул ее мужчина, – Я хочу взглянуть на его показатели. Если он никуда не годится, то надо списать его сразу. Или вы намеренно скрываете от меня брак?

Дверь открылась. Джастин замер. Его взгляд метался с проверяющего на офицера, и обратно. Светловолосый мужчина вальяжно переступил порог, за ним проследовали его помощники.

– Сэр, гормоны стресса очень высоки, – заметил один из них, нажимая кнопки на панели над кроватью Джастина, – Патологическое возбуждение нейронов гиппокампа…

Джастин видел, как Максимиллиан держится в стороне, а Клэр Томас снует рядом, словно пытаясь загородить офицера от Джастина. Неужели она знает? Ярость снова вспыхнула в груди, Джастин тяжело дышал. Он сам не понял, как его пальцы схватили трость мистера Геллера, Джастин взмахнул рукой, устремив наконечник на Максимиллиана. Джастин не знал, куда он целился – в голову, в шею, или в грудь. Но в последний момент хрупкая фигурка метнулась перед ним, отталкивая его руку. Перед тем, как рухнуть на пол от разряда тока в ошейнике, Джастин услышал крик боли. Но он принадлежал не тому, в кого Джастин целился. А затем тело проверяющего рухнуло рядом с ним.

***

Дома у тети Роуз всегда было тепло. Нела заметила это, как только вошла. Не то, что дома у отца – Корнелий, привыкший к почти спартанским условиям, не заботился о дополнительном отоплении. Нела вспомнила, что когда была жива мать, в их предыдущей квартире она постоянно ставила температуру на батарее на максимум. А когда матери не стало, Неле даже не приходило в голову сделать это самой, так что холод и ношение свитеров дома просто стали для нее привычкой.

Нела не бывала дома у тети уже больше года, и почти забыла, как любила приходить сюда когда-то. Наверное, поэтому тетя Роуз казалась немного удивленной, когда утром Нела позвонила ей.

И вот сейчас Нела сидела в ее просторной четырехкомнатной квартире, с чашкой черного чая и пыталась собраться с мыслями. Тетя Роуз расположилась напротив нее на диванчике в длинном сиреневом халате (похожий халат она когда-то подарила ее матери, и Нела никак не могла отвлечься от этой мысли), тетя задавала какие-то ничего не значащие вопросы об учебе. Похоже, Корнелий еще не успел (или не собирался) рассказать ей о пожаре. Нела и сама не собиралась ей об этом говорить, но она должна была задать самый главный вопрос.

– Нела… Случайности, конечно бывают, – тетя Роуз задумчиво и будто неохотно проговорила, – Но закономерность здесь только в том, что и для Ричарда, и для твоей матери эта жизнь стала в тягость, хоть и пришли они к этому по-разному. Его подтолкнули слова проповедника, а ее – алкоголь и передозировки психотропов.

– Только это? – мотнула головой Нела, – У нее были причины жить…

– Знаешь, твой отец хотел положить ее в клинику. Но до последнего надеялся, что она справится сама.

Нела продолжала сжимать в руках кружку с чаем, молча, так, что ей в какой-то момент показалось, что керамика вот-вот расколется в ее руках. Но кружка оказалась крепче, чем ей казалось.

– Ладно, Нела, – наконец вздохнула тетя Роуз, – Давай я отвезу тебя в Лабораторию. Хватит вспоминать о прошлом. Думай о настоящем.

Нела снова промолчала, проследовав за тетей к машине. Ей хотелось сказать, что прошлое никогда не остается в прошлом. В носу все еще стоял едкий запах дыма, смешанный с горючим. И еще более невыносимые нотки этого запаха – запаха горелой человеческой плоти, о котором она так старалась не думать весь предыдущий день. Нела через силу вызывала в памяти все те портреты на стене в Храме, повторяя себе, что все было не зря – даже если Пастор не знал ее мать, он все равно… виновен. Но это почему-то не помогало.

– Нела? Ты что, хромаешь? – спросила тетя, когда они шли к машине.

– Все нормально, – Нела выдавила улыбку, – Упала на тренировке в школе.

***

На этот раз, шагая за миссис Робертсон по коридорам Лаборатории, Нела неосознанно оглядывалась по сторонам.

– Нела, ты кого-то ищешь? – спросила миссис Робертсон, – Твоего отца здесь нет, он уехал еще утром в департамент научных разработок. У него сейчас хватает дел.

Несмотря на то скомканное утро, Нела искала глазами Максимиллиана. В ту ночь она не захотела обсуждать произошедшее, и Максимиллиан не настаивал. Но сейчас ей как никогда хотелось верить, что уж он-то будет готов ее выслушать. Просто выслушать… На большее она не рассчитывала. Даже если в то утро они попрощались так скомканно. Эта ночь должна была что-то значить.

Однако, вместо Максимиллиана она увидела другие знакомые лица.

По другой стороне коридора, отделенной лестничным проемом, двигалась колонна Испытуемых. Некоторые из них испуганно оглядывались, другие пытались перешептываться. Похоже, это был первый этап. Нела ощутила на себе пристальный взгляд, и только потом узнала их. Нелу словно ударило током, и в глазах помутилось.

Луис и Офелия.

Такие похожие, одинаково худые в этих мешковатых лабораторных костюмах. Луис шел опустив голову, а Офелия смотрела на Нелу в упор. Если бы этим взглядом Офелия могла прожечь в ней дыру, то Нела предпочла бы умереть прямо тут, на гладкой плитке этого пола.

Ее живот скрутил спазм, так что ей хотелось рухнуть на этот пол. «Да нас спасают здесь от твоего отца!» – донеслись до нее из памяти слова Офелии. «Вас не спасают, а хотят принести в жертву. Это место никого не спасет» – Нела вспомнила, с какой уверенностью она это говорила. Ни на минуту не сомневалась в своей правоте, заставляя их убраться из Храма…

Офелия не отрывала от нее взгляда, пока колонна не скрылась за поворотом. В какой-то момент Неле показалось, что Офелия крикнет на весь коридор те слова, которые Нела ожидала услышать в свой адрес. Она практически хотела их услышать. Но колонна уже исчезла, а Нела продолжала стоять. Спазм в животе будто превратился в вулкан, сочащийся лавой, и эта лава прожигала органы насквозь.

– Нела? Ты идешь? – донесся откуда-то издалека голос миссис Робертсон, – У нас с тобой важное дело. Ты примешь участие в создании рекламного ролика нового…

– Я… мне надо в туалет, – пробормотала Нела, и бросилась к двери уборной, спотыкаясь о собственные ноги.

Нела забежала в туалет и захлопнула дверь, желая хоть здесь ненадолго прийти в себя. Но перед раковиной она увидела склоненную фигуру. Немного отдышавшись, Нела присмотрелась и узнала медсестру, Клэр Томас. Волосы ее были непривычно растрепаны, дрожащей рукой она пыталась промокнуть слезы салфеткой, а второй оперлась об раковину.

– Послушай… Извини меня, – Нела сама не поняла, как у нее вырвались эти слова, – Это я виновата… Во всем…

Медсестра повернулась к ней недоуменно, будто не поняла, о чем идет речь.

– Это я размагнитила ту коробку с чипами. Я не хотела, чтобы…, – Нела запнулась, – То есть… Мне жаль. Это вообще было глупо.

Клэр Томас наклонила голову и затем расхохоталась – смех ее был слабым и в нем сквозили нотки истерики:

– Ты? Ох… Ну ладно, – она покачала головой, нервным движением ладоней пригладив волосы, выбившиеся из-под невидимок, – Хотела бы я, чтобы это было моей единственной проблемой…

Клэр Томас снова расхохоталась странным смехом, смешанным с отчаянием. Нела неловко замерла возле двери.

– Мне жаль…, – она выдавила эти слова, понимая, что не может просто уйти, – Что-то случилось?

Нела и не надеялась, что медсестра станет изливать ей душу, но Клэр, будто обращалась и не к ней, а просто в пространство, всхлипнула:

– Случилось… А я… Теперь должна отвечать за все, – она уставилась в зеркало покрасневшими глазами, уже не пытаясь вытирать слезы, и будто обращаясь к своему отражению, – Господи… Как я могла быть такой наивной… Я ведь всегда была просто пешкой… Сначала я была подопытным кроликом для эксперимента. Кроликом, которому повезло… А потом – заложницей, обязанной жить на работе и отдавать почти всю зарплату за то, что эксперимент на мне удался. Еще и гордилась этим… А теперь я козел отпущения… Коробка – это мелочь…

Клэр бормотала это сквозь слезы, глядя то ли в глаза своему отражению, то ли сквозь него. А потом она занесла руку, и Неле показалось, что медсестра разобьет зеркало, но она только беспомощно ударила рукой об раковину и воскликнула, глядя в пустоту:

– Господи, да я ухаживала за этими Испытуемыми день и ночь! Кто следил за всем, за малейшими изменениями? Кто ночевал здесь и бегал ночью проверять каждый писк датчика? – она вздернула подбородок, по которому все еще текли слезы, вопросительно мотая головой, – Но если в Лаборатории произошло убийство, кто будет отвечать, скажи мне?

Клэр наконец повернулась к Неле, на лице нее застыло выражение безнадежности и той скорби, которую Нела хорошо могла понять, хоть и не знала всей ситуации.

– Убийство? – только смогла переспросить Нела?

Это слово казалось таким нелепым. Здесь, в этом месте.

– Если во время проверки погибает член правительственной комиссии, думаешь, кто будет виноват? – медсестра обессиленно мотнула головой, – Конечно же я. Я отвечаю за Испытуемых этого этапа. Но никакие транквилизаторы не приведут его в норму, если Максимиллиан позволяет себе такое! Я сначала не поверила этому Саммерсу, но зачем ему врать?

– Что, что он сделал? – не выдержала Нела.

– Он… Изнасиловал Джастина Саммерса, – поджав губы, медленно проговорила медсестра беспомощно склонившись над раковиной, – Не знаю, зачем Саммерс мне это рассказал. Все, что я могу сделать – это дать ему еще транков. Я предупреждала комиссию, что он нестабилен, предупреждала…

У Нелы помутилось в глазах. И второй раз за последние десять минут земля ушла из-под ног, будто затягивая в бездонную воронку

– Нет, нет…, – пробормотала Нела, зажмуриваясь.

– Да, Корнелия, да, – с горечью повторила медсестра, – Он хвалит тебя, а в следующую минуту лишает премии за чужие ошибки. Он так гордится, что заправляет здесь всем, а сам…

Клэр закрыла лицо руками, все еще качая головой. Нела с трудом сделала шаг назад, к двери, хотя ноги, казалось, приросли к полу.

– Постой.

Голос медсестры долетел до нее будто сквозь пелену.

– Мне нельзя оставаться здесь. Но… ты все это время была права. Это я ошибалась, – медсестра наконец отняла руки от лица, – И я хочу тебе помочь.

***

Если бы время было осязаемой величиной, то Нела легко могла бы представить, как оно распадается на частицы, когда ты меряешь шагами комнату, сжимая руки в кулаки, с бешено мечущимся по сторонам взглядом, не помня, что было в прошлую минуту, и что ты собиралась сделать в следующую. Потом время сжимается до крупицы, сравнившись по плотности с черной дырой, когда ты смотришь в одну точку целую вечность, и в голове пролетают миллиарды хаотичных мыслей и возможных исходов, а на часах не проходит и минуты. А потом оно растягивается, как жвачка, и целые часы пролетают за пару мгновений, будто их поглотила все та же черная дыра.

Следующие два (или три?) дня Нела едва помнила себя. Кажется, школа – учитель сказал, что она опять не выполнила какое-то задание. Нела сослалась на головную боль. Корнелий как-то утром спрашивал, что заказать на ужин. Нела ответила, что у нее нет аппетита, а отец сразу отвлекся на телефонный звонок.

Нела чуть не упала со стула от этого звонка. А когда пришла в себя, за окном кухни уже было темно. Как так? Только что было солнце.

А в другой вечер отец внезапно предложил ей съездить в выходные на могилу матери. Нела, не дослушав, сказала, что очень хочет спать, и ушла. А потом, лежа без сна под одеялом, вспомнила, как они с отцом ездили туда каждые пол года. Нела сжимала зубами подушку, пытаясь выдавить то ли крик, то ли слезы, но ни того, ни другого не было. Только сердце колотилось так, будто норовило пробить грудную клетку. И Нела молила, чтобы оно наконец пробило ее и заткнулось.

И вот, спустя много часов очередной бессонной ночи, телефон пискнул. Уже другой телефон – простой, купленный на шумном рынке у какого-то нелегала, и который невозможно отследить. Нела дотянулась до него слабой рукой. «Доступ готов. Вживи себе чип. В субботу я буду ждать тебя в 02:00 на условленном месте» – прочитала Нела сообщение в зашифрованном мессенджере. Она откинулась на подушку, закрывая глаза, и усилием воли пытаясь дать себе еще один шанс.